- Все в порядке, товарищ унтер–офицер, - доложил он командиру орудия и уже совсем не по–уставному добавил: - В лучшем состоянии машина и у меня не была. А я–то еще думал, что артиллеристы не любят машин. - Проговорив это, Пауль повернулся к расчету и сказал: - Бюргер научился водить тягач, а я решил овладеть профессией одного из номеров расчета. И я этого добьюсь!
* * *
Вернер получил от Герды письмо. Уединившись, он жадно читал страницу за страницей. Девушка сообщала ему об аресте кулака Раймерса, о покупке кооперативом новых машин и о своих планах, а в самом конце письма она как бы вскользь упомянула о том, что ее кандидатура в институт утверждена и с первого сентября она начнет учиться.
Последняя новость ошеломила Вернера. Он, казалось, окаменел. Ведь это означало конец! Все его радужные планы лопнули, как воздушный шарик.
В порыве гнева Вернер скомкал письмо и бросил в траву, но, опомнившись, сразу же поднял. Перечитал его еще раз, и, хотя каждая написанная рукой Герды строчка была дорога ему, разочарование все же не покинуло его.
"Мы строили такие планы! Я радовался тому, что мы будем вместе, получим квартиру, у нас родится ребенок. А она сама, не спросив моего совета, распоряжается своей судьбой. Учеба в институте кажется ей важнее, чем наши общие планы. По–моему, она поступила нечестно".
Вернер, сколько ни старался, никак не мог представить себе Герду за институтским столом. Она создана для работы и в коровнике смотрится лучше, чем в студенческой аудитории.
Неожиданно возле него оказался унтер–лейтенант Брауэр.
- Ну, что, письмецо получил?
- Да, письмо…
- Но не забывайте и о своих обязанностях…
- Нет, простите! - Вернер вскочил, вспомнив, что в эту минуту должен быть в казарме.
* * *
Командир взвода приказал командирам орудий накануне боевых стрельб еще раз повторить с солдатами правила стрельбы бризантной гранатой, обратить внимание на установку взрывателя.
Унтер–офицеру Бауману такое приказание пришлось не по душе: на вечер у него было назначено свидание.
Бауман спросил у Эрдмана, сможет ли тот объяснить солдатам принцип действия бризантной гранаты.
- Конечно, я хорошо могу об этом рассказать, ведь я же наводчик. Я уже не раз стрелял.
- Прекрасно, тогда возьмите моих солдат, а то сегодня я очень занят.
- Привет ей от меня! - усмехнулся Эрдман, "Какая разница, кто будет повторять пройденный материал с солдатами, я или кто–нибудь другой? - словно оправдываясь перед собой, подумал Бауман. - Они все ждут, что я со своим расчетом последую примеру этого чудака Хаука. Как бы не так! Я предпочитаю прилично нести службу, а свое свободное время использовать в свое же удовольствие".
* * *
Ефрейтор Дальке был зол. И все из–за того, что в день рождения он не получил ни одного письма, ни одной открытки. Да и товарищи почему–то его не поздравили.
О нем забыли. На уме у всех были предстоящие боевые стрельбы.
"И это называется коллектив! А еще говорили, что теперь они все будут делать вместе: отмечать праздники, дарить друг другу подарки. Где все это?.. Не хотят - не надо. Я и один могу отметить собственный день рождения", - думал Дальке, подходя к кафе.
Посетителей было немного. Дальке сел за стол и огляделся. Несколько солдат пили пиво прямо у стойки.
Официант принес ему кружку пива.
"Все твердят о дружбе, товариществе, о совместной учебе. Что я, хуже других?.." - Он знаком подозвал официанта к себе и заказал еще кружку пива и рюмку водки.
- Что ты здесь делаешь? - раздался за его спиной голос Баумана.
- Видишь, я праздную…
- Празднуешь? У тебя ведь день рождения? - Бауман протянул Дальке руку: - А я никак не смог выбрать минуту, чтобы поздравить тебя. Желаю тебе всего хорошего… А где же твой спаянный коллектив? - В голосе Баумана звучала неприкрытая ирония.
- Коллектив? Они меня забыли: ведь утром стрельбы. Для них это самое важное.
- Официант! - громко крикнул Бауман. - Сегодня у моего друга день рождения. Две кружки пива, две рюмки водки! - И, повернувшись к Дальке, продолжал: - Не сердись на меня, дружище! Я знаю, что все выскочки сейчас учатся, что у нас с тобой завтра тоже стрельбы. Но… - он стукнул Дальке по плечу, - ведь сегодня день твоего рождения! За твое здоровье!
На следующее утро, когда труба возвестила подъем, Дальке в подразделении не оказалось. Он появился в части несколько позже. Обмундирование на нем было измято и перепачкано грязью. Фуражку, у которой был оторван козырек и отсутствовала кокарда, он держал в руках.
Унтер–лейтенант Брауэр осмотрел ефрейтора с ног до головы.
- Переоденьтесь, приведите себя в порядок - и во взвод. Поговорю я с вами позже.
Низко опустив голову, Дальке поплелся в казарму. Унтер–офицер Бауман возглавлял небольшую группу солдат, которой было приказано разведать огневые позиции, располагавшиеся на опушке старого леса,: Земля здесь была изрыта старыми полуразрушенными траншеями и ходами сообщения.
Пауль на своем тягаче тащил первое орудие, вслед за ним другие водители везли свои пушки.
Унтер–лейтенант Брауэр лично указывал командирам орудий места их ОП.
Вернер Хаук, находясь на позиции, старался сосредоточиться, но не мог: мысли о Герде никак не выходили у него из головы.
Держа флажок в руке, Хаук ждал, когда приблизится орудие. Вдруг за своей спиной он услышал скрежет и страшный грохот: орудие провалилось в глубокую яму.
Вернер побежал к тягачу, а следом за ним - унтер–лейтенант Брауэр.
- Вы что, заснули, что ли, товарищ унтер–офицер? - Обойдя вокруг орудия, офицер подошел к Хауку вплотную: - Дружище, как же ты мог допустить такое?
Хаук молчал, не находя слов. "Ну и дела! Все идет вверх тормашками… Сначала Дальке, теперь орудие… Черт бы их побрал!.." - ругался он про себя.
Артиллеристы молча обступили орудие.
- За работу! - бросил Хаук, опомнившись. - За работу, ребята!
Почти до самого вечера солдаты возились с орудием: подрывали землю, подкладывали под колеса деревянные жерди, засыпали яму и наконец вытащили пушку. Техники из артмастерской тщательно проверили орудие. К счастью, оно не пострадало, и можно было вести огонь.
На следующий день, когда Шрайер рассказывал Паулю об обязанностях заряжающего, показывал, как он должен действовать, командир батареи приказал открыть огонь по заранее пристрелянным целям.
Был полдень, неумолимо палило солнце, солдаты изнывали от жары.
Брауэр расположился неподалеку от первого орудия, наблюдая, как Бюргер устанавливает взрыватель.
Раздался выстрел, и над орудием поднялось облачко порохового дыма. Не успело оно рассеяться, как вслед за ним поднялось второе облачко.
Расчет работал сноровисто и быстро. Видя, как метко ложатся снаряды, Брауэр улыбался, забыв на время даже о вчерашних неприятностях с ефрейтором Дальке.
В этот момент поступила команда перейти на поражение.
Сложив ладони рупором, Брауэр крикнул:
- Взвод, заряжай! - Подняв вверх правую руку с красным флажком, он посмотрел на второе орудие, возле которого сновали номера расчета, и на месте заряжающего увидел Баумана.
"А где же Эрдман?.." - мелькнуло в голове у Брауэра, но разбираться было некогда, пора было подавать команду "Огонь!".
Унтер–лейтенант резко опустил флажок вниз.
Лахман дернул за спусковой шнур: раздался выстрел.
Через десять секунд Брауэр скомандовал "Огонь!" второму орудию, а еще через десять - третьему.
После третьего выстрела радист передал команду: "Прекратить огонь! Проверить установки!"
- Расчеты, в укрытие! - крикнул Брауэр и, подбежав к первому орудию, проверил установки прицела: все было в порядке. Он бросился ко второму орудию. За годы службы в армии Брауэр еще ни разу не допускал ошибок в стрельбе. Он прекрасно знал, что во время боевых стрельб любая, даже самая маленькая небрежность или неточность может стоить жизни артиллерийским наблюдателям. Особенно опасны ошибки, допущенные во время установки взрывателя у бризантной гранаты.
Бюргер установил взрыватель правильно, Брауэр видел это собственными глазами. Правда, Брауэр не видел, как сделали это другие расчеты. Проверить установку лично он не мог из–за отсутствия времени, а командиры орудий докладывали ему о готовности открыть огонь.
У второго орудия установки также оказались правильными.
В этот момент из леса показались две штабные машины. Они подъехали к ОП, и из одной вылез командир полка.
Брауэр побежал к нему с докладом:
- Товарищ подполковник, проверяю установки…
Подполковник Петере махнул рукой и, нахмурив брови, сказал:
- Вы хоть знаете, что произошло?
Брауэр растерянно покачал головой.
- Один снаряд, второй по счету, разорвался у НП. Хорошо еще, что мы оттуда вовремя уехали к вам.
У Брауэра потемнело в глазах.
Подойдя ближе к артиллеристам, командир полка сказал им то же самое.
Бауман побледнел. Эрдман нервно дергал нижней губой, судорожно сглатывая слюну.
- Снарядом разбита рация… - довершил удар подполковник.
- Но ведь я… показывал вчера все взрыватели… - с трудом выдавил из себя Эрдман.
- А вы? - Командир полка посмотрел в сторону Баумана.
Бауман принял стойку "смирно" и как ни в чем не бывало доложил:
- Я вчера вечером не присутствовал на занятиях.
Подполковник Петере повернулся к командиру взвода и тихо, но строго спросил:
- Что вы скажете на это, товарищ унтер–лейтенант?
Брауэр ответил, что тема "Установка взрывателя" основательно пройдена на занятиях по огневой подготовке.
- А где же вы были вчера вечером? - спросил подполковник Петере Баумана.
Бауман вытер пот с лица и, бессмысленно дергая ремешок каски, ничего не ответил.
- Товарищ Бауман, вы же мне доложили, что вчера было проведено повторное занятие! - сказал Брауэр.
- Да… но я ведь не говорил, что занятие проводил я.
- Товарищ унтер–офицер, вы не ответили на мой вопрос! - уже строже повторил командир полка.
Бауман молчал.
- Он вчера в поселок ходил, к своей девушке, - опустив голову, тихо произнес Эрдман, - а меня заставил проводить повторное занятие. Я все рассказал ребятам, что знал. Ну, были вопросы… на некоторые я не мог ответить… Я об этом докладывал унтер–офицеру Бауману.
- Товарищ подполковник… извините… - сбивчиво начал Бауман. - Я…
- Прекратите, я не хочу вас слушать! - Командир полка отвернулся от Баумана. - Унтер–офицера под арест! - приказал он штабному офицеру. - А вы, товарищ унтер–лейтенант, разберитесь во всем и доложите результаты сегодня вечером лично мне! Товарищи офицеры, продолжать стрельбу! - И командир полка, сопровождаемый офицерами, направился к своей машине.
* * *
После окончания стрельб обер–лейтенант Кастерих вызвал к себе унтер–лейтенанта Брауэра.
Чувствуя свою вину за случившееся, Брауэр сказал, что ему следовало бы лично еще раз убедиться в том, что все солдаты хорошо усвоили материал.
- Проверить, разумеется, было бы неплохо, - заметил в ответ Кастерих. - Но ведь другие ваши расчеты действовали правильно. Да и сам Бауман подготовлен хорошо, а вот его подчиненные действовали неуверенно.
- Я вам раньше уже докладывал об увлечении Баумана женским полом. Я словно предчувствовал, что с ним что–то произойдет. Все мы об этом знали, иногда даже посмеивались, а мер никаких не принимали. Теперь его, по–видимому, нужно снимать.
- Не стоит спешить! Ведь до этого он зарекомендовал себя неплохим командиром орудия.
- Я с вами не согласен. Посмотрите на унтер–офицера Хаука, на Германа. Каких результатов добились они за короткое время! А Бауман всю свою работу строил на окрике и муштре. Командир должен уметь не только командовать, но еще и воспитывать.
- Но у нас и без того не хватает унтер–офицеров. Где мы возьмем командира орудия?
- Вы, конечно, правы, лишних унтер–офицеров у нас нет. Зато у нас есть товарищи, которые хотят ими стать, и я знаю таких, из которых получатся превосходные командиры орудий. Возьмем, например, ефрейтора Лахмана из первого расчета. Я уверен, он будет хорошим командиром. У него есть для этого все данные. Орудие будет в надежных руках. Но сначала посмотрим, как пройдет комсомольское собрание.
- Согласен! Скажите мне, товарищ Брауэр, что случилось в первом расчете?
- История глупая. Унтер–офицер Хаук уже докладывал мне об этом. У Дальке был день рождения, а товарищи как–то забыли о нем. Дальке на них обиделся - ну и напился. Мы его отругаем, конечно. Но решили отметить его день рождения сегодня. Я тоже буду с солдатами.
* * *
В субботу солдаты поехали в Картов, чтобы помочь кооперативу. Вернер работал рядом с Гердой. Вечером они не спеша пошли в село. По дороге разговорились.
Герда хотела начать разговор об учебе, но Вернер остановил ее словами:
- Не надо об этом, дорогая, в письме я все тебе написал. Я тебя понимаю. - И он нежно обнял девушку.
Когда они проходили мимо кузницы Грунделова, Вернер заметил, что в ней горит огонь.
- Интересно, что он там сейчас делает? - спросил Вернер.
Словно в ответ на его вопрос, из кузницы донеслись удары молота. Герда, взяв Вернера за руку, потащила его к двери.
- А я думал, что мы погуляем…
- Потом. Сначала посмотрим, чем он занимается.
Вернер медленно пошел за девушкой.
Кузнец, занятый своим делом, не сразу заметил их, а когда увидел, то вместо приветствия улыбнулся и лукаво подмигнул.
- Что это ты мастеришь? - поинтересовался Вернер.
- Любопытно?
- Конечно.
- Навозопогрузчик.
- Для кого?
- Это мой вступительный взнос, - засмеялся кузнец.
- Взнос? Куда?!
- Куда при вступлении что–то вносят? - усмехнулся кузнец.
- Неужели ты вступаешь в сельхозкооператив?
- Боже, что я слышу! - Герда подбежала к кузнецу и обрадованно затрясла ему руку. - Наконец–то, Гельмут, я всегда знала, что ты так поступишь! Я очень, очень рада.
Вернер быстро стащил с себя гимнастерку.
- Ты что? - удивилась Герда. - А я думала, что мы с тобой погуляем.
- В другой раз, Герда. Сейчас я помогу ему, а ты принеси нам чего–нибудь попить.
Герда вышла из кузницы, а Вернер схватился за молот.
- А что ты думаешь делать?
- Работать в МТС. Я давно подумывал, а вот случай с Раймерсом окончательно убедил меня.
* * *
В понедельник вечером на батарее состоялось комсомольское собрание. Открыл его Штелинг.
- На повестке у нас два вопроса: ЧП с Бауманом и Дальке. Детали дела всем вам хорошо известны. Сейчас нас не интересуют причины их проступков, наша задача заключается в правильной оценке ЧП, кроме того, мы должны помочь товарищам встать на правильный путь. Оба товарища - члены нашей молодежной организации, и нам далеко не все равно, как они себя будут вести дальше. - Штелинг сделал небольшую паузу, а затем продолжал: - Прошу высказывать свое мнение. - И сел рядом с унтер–лейтенантом Брауэром.
Все зашевелились на своих местах, опустили глаза, стараясь не смотреть на председателя. Выступать первым никто не хотел.
Тогда слова попросил Бауман:
- Находясь на гауптвахте, я многое передумал, полностью осознал свою вину. Я виноват в том, что, не выполнив приказа командира взвода, переложил исполнение своих обязанностей на Эрдмана. В происшедшем на стрельбище виноват я, только я. Сейчас я прекрасно понимаю, к чему могла привести моя небрежность. В будущем подобного никогда не случится, Отныне служба у меня на первом месте, а удовольствия и отдых - на втором. - Бауман сел на свое место и посмотрел на солдат: какое впечатление произвела его речь. В задних рядах раздалось хихиканье.
Штелинг о чем–то перешептывался с унтер–лейтенантом Брауэром.
Встал обер–лейтенант Кастерих:
- Сказанное унтер–офицером Бауманом меня лично не удовлетворяет, Так просто и быстро мы не можем решить его дело. Пренебречь службой ради удовольствия! Разве так можно?! И вы еще сидите и молчите, боитесь высказать открыто свое мнение.
Солдаты, сидевшие в зале, зашумели.
С шумом отодвинув стул, встал Лахман.
- Товарищи, командир батареи прав. После ареста Баумана меня назначили командиром его расчета. И солдаты кое–что мне рассказали. Оказалось, что Бауман часто не проводил занятий, втирал очки…
- А исправиться он и раньше не раз обещал! - выкрикнул Хаук с места.
Штелинг постучал карандашом по столу, призывая соблюдать порядок.
- Это верно, обещания мы от него и раньше слышали, - продолжал свое выступление Лахман. - И сейчас он это делает под тяжестью проступка, совершенного на стрельбище. А кто может гарантировать, что он и дальше не будет так же работать?
Следующим выступал Гертель.
- Я, например, не понимаю, почему здесь никто не выступает из второго расчета? Они все в какой–то степени виноваты в случившемся. Все без исключения! Им, видимо, нравилось, что командир орудия дает им волю. Пусть они теперь и отвечают.
Страсти разгорались.
Бауман еще раз попросил слова.
- Товарищи! - поднялся он. - Что я еще могу вам сказать? Вы, разумеется, правы. Я еще раз заверяю вас, что подобного больше не допущу. Это я вам честно говорю.
- Ну что ж! - произнес унтер–офицер Герман. - Давайте попробуем снова поверить ему. Мы обычно посмеиваемся над любовными похождениями Баумана и над его рассказами, посмеиваемся, но слушаем, вместо того чтобы высказать свое несогласие к его отношению к девушкам. Критиковали его сегодня правильно, но, как мне кажется, ему нужно дать еще одну, последнюю, возможность исправить свои ошибки.
Больше желающих высказать свое мнение относительно поступка Баумана не оказалось, и Штелинг перешел ко второму пункту повестки дня:
- А теперь давайте обсудим поведение ефрейтора Дальке.
Дальке вскочил:
- Мы в расчете еще на стрельбище все обсудили и пришли к единому мнению. Товарищи ругали меня, и ругали за дело. Я, конечно, виноват сам по себе, а тут меня еще унтер–офицер Бауман подтолкнул. Он всегда…
- Оставь в покое Баумана и рассказывай о себе! - прервал его Эрдман.
Дальке усмехнулся и продолжал:
- Наберитесь терпения, я сейчас обо всем расскажу по порядку. Бауман не раз старался восстановить меня против Хаука, говорил мне, что я хороший наводчик и давно мог бы стать командиром орудия. Он говорил, что Хаук… как бы это сказать полегче, карьерист. - Дальке покраснел и метнул в сторону Баумана сердитый взгляд. - Он мне еще и не такое говорил! А в день рождения, когда я чуть–чуть выпил, он напоил меня до потери сознания и бросил в лесу. Ну скажите, разве так товарищи поступают?
Стало тихо. Взгляды присутствующих скрестились на Баумане, но тот молчал.
- Вам задан вопрос, товарищ Бауман! - обратился к унтер–офицеру Штелинг.
Бауман встал и неохотно, с трудом подбирая слова, заговорил:
- Я, видите ли, думал… что Дальке хочет еще выпить…
- Какая чушь! - выкрикнул с места Пауль. Поднялся командир взвода.