Джозефу нравилось, как ела Ханна. Она вела себя довольно неряшливо, но подобная несдержанность возникала лишь потому, что она искренне наслаждалась едой. Она не стеснялась есть пальцами, не боялась запачкать лицо и руки и получала удовольствие от всей души. Когда он смотрел, как она ест, то чувствовал приток гормонов в крови.
Хотя в последнее время сексу них случался нечасто. Ханна очень уставала на работе - по крайней мере именно так она ему говорила - и проводила все больше времени в собственной квартире на другом конце города. Джозеф считал, что по большей части в этом его вина. Он стал серьезно подумывать о том, чтобы уехать из Гонолулу, отчего перестал уделять их отношениям должного внимания. Не то чтобы он стал меньше любить ее. Нет, дело было в его честолюбивых устремлениях, а Ханна ясно дала понять, что никогда не захочет жить в каком-нибудь другом месте, кроме Гавайев. Джозеф говорил себе, что именно поэтому он еще не сделал ей предложение. Ведь он, наоборот, не хотел провести остаток жизни в "ловушке" крошечного островного мирка. Впрочем, то была не единственная причина. Он спрашивал себя, нет ли чего-то еще, сокрытого в глубине души? Ханна была единственной женщиной, которую он когда-либо любил, но что же это для него значило?
Девушка оторвала взгляд от тарелки и улыбнулась ему.
- Хочешь затащить меня в постель?
Джозеф ухмыльнулся, но, прежде чем он ответил, хлопнула парадная дверь и послышался голос дяди, стремительно ворвавшегося в маленький домик.
- Этот гребаный ублюдок и пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь.
Джозеф встал поздороваться с дядей.
- О чем ты?
Сид замолчал, когда увидел сидящую за столом Ханну.
- Привет, Сид.
Сид расцвел в широкой улыбке и устремился к ней, чтобы сжать в крепких объятиях.
- Как поживаешь, девочка?
- Хорошо. А вы как?
Сид отодвинулся и покачал головой.
- Плохо. Все летит в тартарары. - По лицу Ханны Сид догадался, что она ничего не понимала. - Что, энтот парень тебе еще ничего не рассказал?
Джозеф попытался оправдаться:
- Не так уж это и важно.
- Почему ты так говоришь? Да мы просто сидим по уши в луже дерьма, и, если ничего не предпримем, наступит конец.
- Конец чего?
- Конец нашего семейного дела.
Джозеф попытался вразумить Сида:
- Дядя, не делай из мухи слона. Обычная конкуренция.
Сид смерил его сердитым взглядом.
- Надо же, ему прямо не терпится, чтобы нам пришла крышка. Он забыл о своей охана. Он ждет не дождется, когда сбежит, чтобы стряпать в каком-нибудь модном ресторане на материке.
У Джозефа рот раскрылся от удивления.
- От куда ты узнал?
- Мне много чего известно.
Ханна испытующе посмотрела на Джозефа.
- Тебе кто-то предложил работу?
Джозеф покраснел, не зная куда скрыться.
- Да. В Нью-Йорке.
- И когда ты мне собирался об этом рассказать?!
- Я всего лишь получил предложение. Я еще ничего не решил.
Сид запнулся, оглядел Ханну и Джозефа, потом неодобрительно покачал головой:
- Вам двоим давно пора бы пожениться.
- Ты забежал, чтобы сообщить нам об этом?
- Я намерен поговорить с Джеком Люси. Поставить его в известность о том, как ему следует поступить.
Сид развернулся и пошел к выходу. Джозеф посмотрел на Ханну:
- Я должен сходить с ним. Нельзя допустить, чтобы он убил кого-нибудь.
Ханна кивнула:
- Я буду у себя.
Юки наблюдала за "гавайским воином", обладателем прекрасного слуха, который стоял, облаченный в национальную травяную юбку, и дудел в морскую раковину, приветствуя закат солнца и возвещая церемониальное зажжение факелов в гостинице. Она сидела в одиночестве и неторопливо потягивала прохладный ананасовый сок. В это время появились танцоры с огнем и принялись вращать зажженный по обоим краям жезл, пока барабанщики отбивали ритмичные звуки, а танцовщицы хулы, размалеванные словно проститутки, пели и ритмично трясли своими пышными бедрами перед туристами. Вовсе не островная экзотика привела ее сюда.
Юки попросила швейцара в гостинице порекомендовать ей какое-нибудь местечко, куда гавайцы ходят перекусить. Тот посмотрел на нее так, словно сомневался в ее умственной полноценности, и предложил на выбор клуб "Герцогское каноэ", ресторан "Сэма Чоя", японскую "Бенихану", а также еще парочку подобных забегаловок, пользующихся большим спросом у туристов. Слегка расстроившись неясным ответом, Юки наугад брела по улицам, подумав, что запросто найдет что-нибудь подходящее, если пойдет в сторону, противоположную пляжу.
Она миновала несколько универмагов и модных магазинчиков, торгующих гавайской одеждой. Прошла мимо киосков, где предлагали цветочные гирлянды, мимо палаток, где продавали устриц с настоящими жемчужинами внутри, и мимо женщины в бикини, рекламирующей концерт с участием самой Чаро.
На своем пути Юки видела людей, похожих на нее, державшихся в тени, образуя огромное полотно-основу, на котором немногочисленными стежками отмечались силуэты белокожих туристов, выделявшихся на общем фоне, как светящиеся ромашки на черном бархате картины.
Дойдя до Кухайо-авеню, она поравнялась с местом, выглядевшим так, словно здесь проходил всеобщий съезд уличных проституток. Их было несколько десятков, если не сотен. Юки заинтересовала мускулистая негритянка, одетая в малюсенькие, плотно облегающие бедра шорты и болтающийся прозрачный топ на бретельках. Женщина почувствовала взгляд Юки.
- Не робей, присоединяйся. Я о своих девочках хорошо забочусь. Все на мази,сладкая.
Юки поначалу потеряла дар речи, потом покраснела и пробормотала запинаясь:
- Нет-нет, с-сп-спасибо.
Ее внимание привлекла другая проститутка, полногрудая белокожая девушка в узком комбинезоне серебристого цвета, расклеенном снизу доверху какими-то кружочками. Подобного наряда, весьма смахивающего на космический скафандр, ей прежде не доводилось видеть ни на одном человеке. Юки не смогла удержаться, чтобы не спросить:
- Простите, но из чего ваш наряд?
Девушка осмотрела Юки с головы до ног и только потом ответила:
- Из монет.
Откуда ни возьмись появился черный внедорожник и резко притормозил, поравнявшись с Юки. Машина съехала на обочину, остановилась, и оттуда вылез крупный гаваец, облаченный в мешковатые шорты и майку на лямках. Он подошел к Юки.
- Могу помочь тебе заработать гораздо больше, чем здесь.
- Простите?
- Тебе не стоит здесь оставаться. Не твой калибр. Ты не сможешь конкурировать с девочками.
Он картинно развел руки, указывая на остальных женщин. Юки огляделась. Что ж, доля истины в его словах была: она ни в какое сравнение не шла с проститутками, если речь шла о размере груди или умении отсосать.
- Я не…
- Конечно же, тебе здесь не место. Кто угодно это скажет.
Юки кивнула, не уверенная, следовало ли считать это оскорблением или нет, и пошла дальше.
- Подожди! Я еще не закончил.
- Зато я закончила.
Мужчина последовал за ней. Юки бросились в глаза полинезийские племенные знаки, вытатуированные на его бицепсах.
- Я сказал, что ты можешь заработать уйму деньжищ.
- Я слышала. Меня твое предложение не интересует. Я не… проститутка.
- Я знаю.
В его голосе Юки послышались снисходительно-недоверчивые нотки.
- Правда. Я не занимаюсь этим.
- Тысяча долларов за ночь. Только один клиент. Как тебе такое?
- Ты спятил. Никто не выложит столько за меня.
- Заплатят как миленькие, если ты специализируешься в одной области.
Юки и слышать ничего не хотела о хлыстах, цепях, коже, резиновых дубинках, всевозможных сексуальных хреновинах и приспособлениях, имитациях фаллоса, бутылках в заднице или любой иной специализации. Она ускорила шаг.
- Постриги волосы. Надень мальчишескую одежду. Ты и сама удивишься, как много парней хотят провести ночь с девушкой, похожей на мальчика.
Юки развернулась и пристально посмотрела на мужчину. Он был сутенером, самым настоящим огромным гавайским сутенером. В подобной ситуации следовало бы испугаться. Но она ни капельки не боялась. Чувствовалось в нем что-то такое, что больше внушало спокойствие, нежели страх. Он говорил искренне. Честно, откровенно и не наигранно. Юки как-то прежде ни разу не доводилось слышать о прямодушном сутенере. А этот был именно таким, и он в самом деле верил в то, что говорил. Он и впрямь полагал, что она сможет стать такой сексуальной, что мужчины станут платить деньги, лишь бы заняться с ней любовью. Эта мысль казалась столь чужеродной и странной, что Юки даже и не знала, как отреагировать. Обрадоваться? Испугаться? Рассмеяться?
Губы Юки задрожали, она почувствовала, что вот-вот разрыдается.
- Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я просто пытаюсь найти какое-нибудь место, где можно поесть.
Сутенер вглядывался в ее лицо несколько секунд, что-то, видимо, решая:
- Два квартала прямо, потом поверни налево. Наискосок увидишь маленький ресторанчик. Они готовят вкусную лапшу.
- Спасибо.
Сутенер проводил ее взглядом, сокрушенно покачивая головой из-за потерянной блестящей возможности подзаработать.
- Ты могла бы загребать деньги лопатой, - бросил он вдогонку.
* * *
Приглушенные ритмы музыки в стиле техно отскакивали от стен уборной. Изредка кто-нибудь широко распахивал дверь, и внутрь врывались оглушительные звуки, от которых, дребезжа, тряслись кабинки. Но Фрэнсис не обращал внимания на музыку: его больше занимал тот член, который он сосал. Причем очень недурственный австралийский петушок. Необрезанный. Чад бы изошел слюной от зависти.
Фрэнсис понимал, что следовало бы сначала надеть презерватив на "штык" парня, прежде чем брать его в рот. Но после того как они втиснулись в кабинку уборной, целуя и лаская друг друга, бурлящие в крови кокаин и виагра подстегнули его, вынуждая немедленно содрать одежду и начать трахаться - на остальное ему просто было наплевать. Не хотелось затруднять себя. По правде говоря, он даже не прочь был подхватить какую-нибудь незначительную венерическую болезнь - небольшой подарочек для Чада, когда он вернется домой. Вот тогда тот узнает, что Фрэнсиса еще рано сдавать в утиль.
У австралийца член был просто огромным, гораздо больше, чем у Чада. Фрэнсис ощущал, как тот становится все больше и тверже, пока он сосал и ласкал его, глубоко погружая в рот. Фрэнсис сжал яички австралийца одной рукой, другую положив на основание пениса. Он почувствовал, как яички сжались и взбухли, и затем неправдоподобно большое количество спермы начало изливаться в горло Фрэнсиса горячими толчками.
Фрэнсис проглотил ее.
8
Сиду и его племяннику не составило никакого труда найти Джека. Швейцар в гостинице с превеликим удовольствием выложил им, куда отправился сварливый старый хяоле с ходунком. Он, де, швейцар, собственноручно загрузил этот самый ходунок в багажник такси, и все такое. И разве этот хромоногий старый ублюдок соизволил дать ему чаевые? Конечно же, нет, черт его дери.
Выслушав гостиничного служащего, Джозеф с Сидом отправились в заведение под названием "La femme nu".
Джозефу не нравились стриптиз-клубы. У него были другие интересы. Он любил повторять, что ритуальное превращение женщины в объект продажи является бездушной и горькой дискриминацией, которая к тому же оскорбляет его эстетические чувства. Но на самом деле в тот единственный раз, когда Джозеф оказался в стриптиз-клубе, царящая там атмосфера просто произвела на него гнетущее впечатление. Вожделеющие мужчины, женщины с лоснящейся от масла кожей, непомерно раздутыми грудями и в нелепых тряпочках, трясущие своими прелестями, - все они казались карикатурными, походили на внезапно оживших-героев японских комиксов, изображающих близость или, лучше сказать, воображаемую фантазию о близости.
Джозеф не знал, в каком воспаленном воображении могли возникнуть подобные химеры. Что не в его, это уж точно.
Злобная медсестра, проверяющая пульс, дама-библиотекарь, держащая книгу, или школьная учительница, нацепившая большие черные очки, внезапно разгульно распускала волосы, высвобождала свои внушительные груди и начинала биться промежностью о большой блестящий металлический шест, в то время как мужчины одобрительно улюлюкали и запихивали деньги в ее белье - с какой планеты они прилетели?
Сид и Джозеф прошли через неоновую дверь "La femme nu". Тотчас же они заметили Джека, который словно приклеился к сцене: голова его была запрокинута, подставляя лицо навстречу разбухшей, упакованной в латекс вульве юной кореянки с гигантскими, высоко торчащими силиконовыми грудями. С лица Джека не сходило удивленное выражение. Несомненно, он находился во власти глубокого и нового для него чувства, переживал самое настоящее мгновение открытия. Он развернулся к сидящему рядом с ним белому парню:
- Вы знали, что у китайских куколок такие большие сиськи? Черт, не могу поверить, что это возможно!
Потом, снова повернувшись к сцене, сказал:
- Иди сюда, Тигровая Лилия!
Она приблизила к нему свою герметично упакованную задницу, поднимая и опуская ее под музыку, в то время как Джек, пошатываясь на трясущихся ногах, привстал. Он засунул пару купюр в ее резиновые трусики, далеко оттянув пояс и затем резко отпустив его. Необыкновенно сладострастный шлепок резинки, с силой соприкоснувшейся с плотью, вырвал из его груди звериный вой.
- О боже! У тебя самая сладкая попка, которую я когда-либо видел!
Сид и Джозеф заметили, как Джек покачнулся, всплеснул руками, словно пытаясь вернуть равновесие, и рухнул без сил на стул.
- Ты чертовски горячая штучка, крошка!
Джозеф волей-неволей обратил внимание на то, что Джек, как бы это сказать, в общем, сильно возбудился. Он слегка подтолкнул локтем Сида:
- Дядя, смотри.
Такое трудно было не заметить. Исполнительница стриптиза, конечно же, тоже заметила. Она наклонилась ближе, не сводя взгляда с брюк Джека.
- Хочешь приватный танец? Я могу тебя осчастливить.
- Ода, крошка.
- Дай мне десять минут, ладно? Я приду за тобой. Может, ты меня и искал?
Глаза Джека, казалось, сейчас вылезут из орбит.
- О да, да!
Женщина развернулась и принялась тереться задницей о шест. Старик не сводил с нее благоговейного взгляда. Сид наклонился к Джозефу и прокричал тому на ухо:
- Не вмешивайся, я сам с ним разберусь.
Прежде чем Джозеф смог его остановить, Сид уже рванул от него и занял место рядом с Джеком. Тот же продолжал провозглашать во всеуслышание свое недавнее открытие:
- О бог мой! Неудивительно, что эти китаезы так расплодились! Только посмотрите на этих девчушек! О небеса! Посмотрите на этих китайских шлюшек! Кто знал, что они такие? Кто?
- Она кореянка.
Джек развернулся и посмотрел на Сида:
- Кореянка? Вы уверены?
- Несомненно.
Джек кивнул, переваривая новую информацию, и подумал, что с поездкой в Гонконг можно повременить.
- Все корейские киски такие же? - Не знаю.
Джек залпом опорожнил полстакана пива и помотал головой.
- Что за шлюшка из Пхеньяна!
Сид наслушался уже достаточно. Он ухватил Джека за воротничок и вытянул его из стула. Тот попытался было воспротивиться, но Сид поволок его в заднюю комнату. Джозеф преградил путь вышибале:
- Все в порядке. Нашему другу нехорошо.
Вышибала кивнул и снова стал глазеть на толпу, дожидаясь, когда кто-нибудь даст маху, чтобы он наконец-таки смог разрядить подогретое кокаином напряжение.
Джозеф поспешил вслед за Сидом, надеясь, что тот не сделает ничего такого, о чем потом пожалеет.
Он нашел их в заднем закутке бара, куда почти не доносился шум. Сид взгромоздил Джека на виниловую скамейку и угрожающе навис над ним. Но того напугать было трудно: старик пытался вскочить с сиденья и орал, брызгая слюной, на Сида:
- Я знаю, кто ты! Тебе меня не одолеть ни хрена!
Сид, как ни удивительно, сохранял полное спокойствие.
- Я не собираюсь тебя стращать. Просто хочу поделиться некоторыми мыслями.
- Вали к чертовой матери!
Сид понимающе кивнул, напоминая мудрого отца, который дает возможность сыну-подростку успокоиться и перестать злиться.
- Я скажу тебе это только один раз, больше повторять не стану.
- А я буду повторять до тех пор, покаты не свалишь отсюда. Да пошел ты! Да пошел ты! Да пошел ты!
Сид в ответ просто скрестил руки на груди и смотрел с высоты своего роста на Джека. Он не сказал ни слова.
- Если ты не возражаешь, я вернусь к корейской курочке. У меня одно дело осталось незаконченным.
Джек попытался было встать, но без своего ходунка он и метра не мог пройти. Он подскакивал, вырываясь и мечась несколько минут, потом сдался и уставился на Сида.
- Что? Какого черта тебе надо?
- Ты готов меня выслушать?
Джек кивнул головой. Сид наклонился к нему и спокойно заговорил:
- Вот как обстоят дела. Ты заполучил этот заказ. Твое счастье. Ты привез несколько грузовиков. Ладушки! Профсоюз предоставит водителей для твоих грузовиков, они хорошо позаботятся о машинах. Они сделают все, чтобы ты не упал в грязь лицом в глазах работодателя.
Джек кивнул, ожидая продолжения.
- Когда закончишь работу, оставишь наши грузовики в покое и вернешься в Лас-Вегас.
- Только в твоих гребаных мечтах, хренов Король Камехамеха!
- Избежишь многих неприятностей. Ты понял меня?
От ярости Джек покраснел как рак.
- Я-то все понял. А теперь хочешь знать, что я по этому поводу думаю?
- Будь добр.
- Хочешь войны - получишь ее!
- С нами этот номер не пройдет. Только не с нами.
Джек сделал вид, что размышляет.
- Правда, что ли?
Сид подтвердил:
- Это нашенский остров.
Джек выпрямился, покачнулся, стараясь удержать равновесие, и придвинулся как можно ближе к Сиду. Потом пронзительно завопил:
- А теперь послушай меня, крутой парень из Гонолулу, я не откуда-нибудь, а из самого чертового Лас-Вегаса! Слышишь, что я тебе говорю? Ты имеешь хоть малейшее представление о том, что это значит?
Крик лишил Джека последних сил. Он тяжело рухнул на скамейку.
- Вали дуть в свою чертову морскую раковину и собирать кокосы или заниматься любой другой хренью, которой вы там, гавайцы, занимаетесь. Но не указывай мне, как я должен вести свои чертовы дела, потому что тебе до этого расти и расти.
Джозеф голову дал бы на отсечение, что после подобной вспышки Сид уж точно разъярится, но тот всего лишь хладнокровно качнул головой:
- Ты предупрежден.
- А ты покойник.