- Нам уже известно, что нельзя беременной женщине запретить делать аборт, - необходимо помочь ей поступить правильно, помочь советом, оказать поддержку, рассказать о программах усыновления. Поэтому нельзя просто сказать, что быть голубым плохо. Мы должны принять этих людей в лоно церкви, показать им, как вести праведную жизнь.
Я понимаю, что слова пастора должны стать руководством к действию. Представим, что Зои заблудилась в лесу. Я не могу заставить ее прямо сейчас пойти со мной, но я могу дать ей карту.
- Думаете, мне следует с ней поговорить?
- Вот именно, Макс.
Только ведь мы уже разговаривали.
Я сам не так давно родился заново, чтобы быть настолько убедительным.
И…
Несмотря на то, что это причиняет мне боль…
Несмотря на то, что я не до конца чувствую себя мужчиной…
Кто я такой, чтобы говорить ей, что она неправа?
Но в последнем я не могу признаться даже себе, не говоря уж о пасторе Клайве.
- Не думаю, что она захочет слышать то, что ей скажет церковь.
- А я и не говорил, что это будет простой разговор, Макс. Но речь не о сексуальной этике. Мы не против геев, - утверждает пастор Клайв. - Мы за Христа.
Если посмотреть с этой точки зрения, все становится просто и понятно. Я преследую Зои не потому, что она делает мне больно, не потому, что мне обидно. Я всего лишь пытаюсь спасти ее душу.
- И что мне делать?
- Молиться. Зои должна признать свой грех. А если не сможет, молись за то, чтобы это произошло. Нельзя насильно привести ее к нам, нельзя навязать помощь. Но можно показать ей другой путь. - Он садится за стол и листает перекидной календарь. - Среди наших прихожан есть те, кто поборол нежеланное влечение к своему полу и держится за христианское мировоззрение.
Я думаю о нашей пастве - счастливые семьи, улыбающиеся лица, свет в их глазах, который идет, я уверен, от Святого Духа. Эти люди мои друзья, моя семья. Я пытаюсь догадаться, кто вел гомосексуальный образ жизни. Может быть, Патрик, парикмахер, который надевает воскресный галстук в тон блузы своей жены? Или Нил, который работает поваром-кондитером в пятизвездочном ресторане в центре города?
- По-моему, ты знаком с Паулиной Бриджмен? - спрашивает пастор Клайв.
Паулина?
Не может быть!
Мы с Паулиной только вчера чистили морковь, готовя пирог с курицей для церковного ужина. Это невысокая девушка с вздернутым носиком и выщипанными бровями. Она жестикулирует при разговоре. Мне кажется, я всегда видел ее в розовом.
Когда я думаю о лесбиянках, мне представляются крепкие и воинственные женщины с коротко остриженными волосами, в мешковатых джинсах и фланелевых рубашках. Конечно, это сложившийся стереотип… тем не менее ничто в Паулине Бриджмен не указывало на то, что раньше она была лесбиянкой.
Но, с другой стороны, в Зои тоже ничто меня не насторожило.
- Паулина искала помощи в "Исходе". Раньше она рассказывала на ежегодных конференциях экс-геев о том, как нашла свободу от гомосексуализма. Думаю, если мы попросим, она с радостью поделится своим опытом с Зои.
Пастор Клайв пишет телефон Паулины на бумаге для заметок с липким краем.
- Я подумаю, - уклончиво отвечаю я.
- Я бы сказал: "А что ты теряешь?" Только сейчас важно не это. - Пастор Клайв ждет, пока я посмотрю ему прямо в глаза. - Важно то, что может потерять Зои.
Вечное спасение.
Даже если она мне больше не жена.
Даже если она меня никогда не любила.
Я беру у пастора Клайва лист бумаги, сворачиваю его пополам и кладу себе в бумажник.
Ночью мне приснилось, что мы с Зои все еще женаты, она лежит в моей постели, и мы занимаемся любовью. Я провожу рукой вверх по ее бедру до изгиба талии. Зарываюсь лицом в ее волосы. Целую ее в рот, в шею, в грудь. Потом опускаю взгляд на свои руки, лежащие у нее на животе. Это не мои руки! Во-первых, на большом пальце кольцо - тонкое золотое колечко. И красный лак на ногтях. "Что случилось?" - спрашивает Зои. "Что-то не так", - отвечаю я ей. Она хватает меня за руку и крепче прижимает к себе. "Все в порядке". Но я, спотыкаясь, иду в ванную и включаю свет. Гляжу в зеркало - оттуда на меня смотрит Ванесса…
Когда я просыпаюсь, простыни мокрые от пота. Я вылезаю из кровати, иду из гостевой спальни дома Рейда в ванную (намеренно не глядя в зеркало), умываюсь и подставляю голову под струю воды. Теперь мне точно не уснуть, поэтому я направляюсь в кухню перекусить.
К моему удивлению, в три часа ночи не я один не сплю.
За кухонным столом сидит Лидди и сжимает в руках салфетку. Поверх ночной сорочки она накинула тонкий белый хлопчатобумажный халат. Лидди на самом деле носит ночные сорочки - рубашки, сотканные из тончайшего хлопка с крошечными розочками, вышитыми на воротнике и подоле. Зои обычно спала голой, а если что-то и надевала, то одну из моих футболок и широкие спортивные трусы.
- Лидди, - окликаю я, и от звука моего голоса она вздрагивает. - С тобой все в порядке?
- Макс, ты напугал меня.
Она всегда казалась мне слишком хрупкой - приблизительно такими я представляю себе ангелов: прозрачными и изящными, слишком красивыми, чтобы ими можно было долго любоваться. Но сейчас она выглядит разбитой. Под глазами залегли темные круги, губы потрескались. Руки, когда она перестает рвать салфетку, подрагивают.
- Тебе помочь? Довести до кровати? - мягко спрашиваю я.
- Нет… я в порядке.
- Хочешь чаю? - продолжаю я. - Или разогреть суп?
Она качает головой. На плечи ниспадает грива ее золотистых волос.
Мне кажется совершенно неуместным оставаться здесь, когда Лидди пришла на собственную кухню, явно чтобы побыть одной. Но и оставлять ее здесь в одиночестве тоже кажется мне неправильным.
- Я мог бы позвать Рейда, - предлагаю я.
- Пусть спит.
Она вздыхает, и небольшая кучка бумаги, которую она сама и изорвала, разлетается и оседает на полу. Лидди нагибается, чтобы собрать клочки.
- Ой! - восклицаю я, обрадовавшись, что можно хоть на что-то отвлечься. - Давай я.
Я опускаюсь на колени, но она отталкивает меня.
- Прекрати! - кричит она. - Прекрати сейчас же!
Она закрывает лицо руками. Я ничего не слышу, но вижу, как вздрагивают ее плечи, и понимаю - она плачет.
В растерянности я нерешительно глажу ее по спине.
- Лидди! - шепчу я.
- Немедленно прекрати быть таким дьявольски предупредительным со мной!
Я замираю. За все годы знакомства с Лидди я никогда не слышал, чтобы она ругалась, не говоря уж о том, чтобы упоминала сатану.
Она тут же заливается румянцем.
- Прости, - извиняется она. - Я не знаю… Не знаю, что на меня нашло.
- Зато я знаю. - Я сажусь напротив нее. - Твоя жизнь. Все складывается не так, как ты себе представляла.
Лидди долго, пристально смотрит на меня, как будто раньше никогда не видела. Потом накрывает мою руку ладонями.
- Да, - шепчет она. - Именно так. - Она едва заметно хмурится. - А тебе чего не спится?
Я убираю руку.
- Пить захотелось, - отвечаю я, пожимая плечами.
- Запомни, - предупреждает Паулина, прежде чем мы выбираемся из "Фольксвагена-жука", - сегодня говорим только о любви. Мы лишим ее почвы под ногами, потому что она ожидает осуждения и неприятия, но мы пришли не за этим.
Я киваю. Откровенно говоря, даже добиться у Зои согласия на эту встречу оказалось намного сложнее, чем я предполагал. Мне показалось неправильным искать встречи под надуманным предлогом - лгать, что ей нужно подписать какие-то документы или обсудить финансовые проблемы, имеющие отношение к разводу. Вместо этого я позвонил ей на сотовый (пастор Клайв стоял рядом и молился за то, чтобы я нашел правильные слова) и сказал, что по-настоящему был рад нашей встрече в магазине. Что я очень удивился, услышав от нее о Ванессе. И если у нее найдется пара свободных минут, я бы хотел встретиться и поговорить.
Само собой разумеется, я не упомянул о том, что при нашей встрече будет присутствовать Паулина.
Наверное, поэтому Зои, когда открывает дверь этого незнакомого дома (яркое пятно в тупике с впечатляющим палисадником), смотрит на Паулину и хмурит брови.
- Макс, - говорит она, - я думала, ты придешь один.
Необычно видеть Зои в чужом доме с кружкой, которую я подарил ей на Рождество. На кружке написано "У меня сопрано". У Зои за спиной на полу куча обуви - какие-то пары я узнаю, какие-то нет. От этого мою грудную клетку сжимает, словно в тисках.
- Это мой друг, из церкви, - объясняю я. - Паулина, это Зои.
Я верю Паулине, которая говорит, что она больше не лесбиянка, тем не менее пристально слежу за тем, как они с Зои пожимают друг другу руки. Чтобы подметить, не блестят ли у нее подозрительно глаза, не задержит ли она руку Зои в своей на секунду дольше. Однако ничего подобного не замечаю.
- Макс, - спрашивает Зои, - что происходит?
Она скрещивает руки на груди. Раньше она так поступала, когда в нашу дверь звонил коммивояжер, а Зои хотелось недвусмысленно донести до него, что у нее совершенно нет времени выслушивать его болтовню. Я открываю рот для объяснений и тут же закрываю, не сказав ни слова.
- Какой красивый дом, - говорит Паулина.
- Спасибо, - отвечает Зои. - Это дом моей подружки.
Слова взрывают комнату, но Паулина делает вид, что не услышала их. Она указывает на фотографию на стене за спиной у Зои.
- Это остров Блок?
- Наверное. - Зои оборачивается. - У родителей Ванессы, когда она была маленькая, был там летний домик.
- У моей тети тоже, - говорит Паулина. - Я постоянно напоминаю себе, что нужно съездить туда, но никак не вырвусь.
Зои поворачивается ко мне.
- Послушай, Макс, вы можете, наконец, перестать ломать комедию? Буду с тобой откровенна. Говорить нам не о чем. Если ты хочешь, чтобы тебя засосало в воронку извращенного мира церкви Вечной Славы, это твое право. Но если ты пришел сюда с подругой, чтобы обратить меня в свою веру, этому не бывать.
- Я здесь не для того, чтобы обращать тебя. Что бы между нами ни произошло, ты должна знать: ты мне не безразлична. И я хочу быть уверенным, что ты делаешь правильный выбор.
В глазах Зои вспыхивают злые огоньки.
- Ты мне читаешь проповедь о правильном выборе? Да это просто смешно, Макс!
- Я совершил много ошибок, - признаю я. - И совершаю их каждый день. Я не идеал, как ни крути. Но никто не идеален. Именно поэтому ты должна прислушаться ко мне, когда я говорю: ты не виновата в своих чувствах. С тобой это произошло. Но на самом деле ты не такая.
Она недоуменно смотрит на меня, пытаясь понять смысл моих слов. Я сразу вижу, когда эта загадка решается.
- Ты имеешь в виду Ванессу? Боже мой! Ты решил провести кампанию против геев прямо у меня в гостиной! - Зои всплескивает руками, и я затравленно смотрю на Паулину. - Так входи, Макс, - ехидно говорит она. - Мне не терпится послушать, что ты скажешь о моем стиле жизни, ведущем к вырождению. В конце концов, я целый день провела в больнице у постели умирающих детей, поэтому заслужила право на то, чтобы немного расслабиться и развлечься.
- Пожалуй, мы пойдем, - шепчу я Паулине, но она проходит мимо меня в гостиную и садится на диван.
- Я раньше была такой, как вы, - сообщает она Зои. - Жила с женщиной, любила ее, считала себя лесбиянкой. Мы поехали вместе отдыхать, пошли обедать в ресторан, и официантка, приняв заказ моей подружки, повернулась ко мне. "Сэр, - сказала она, - а вы что будете заказывать?" Должна признаться, что тогда я выглядела совершенно по-другому. Одевалась, как парень, ходила, как парень. Хотела, чтобы меня принимали за юношу, чтобы в меня влюблялись девушки. Я на сто процентов была уверена, что такой родилась, потому что с рождения ощущала себя не такой, как все. В тот вечер я сделала то, что не делала с детства: взяла с прикроватной тумбочки в гостиничном номере Библию и стала читать. По чистой случайности я открыла ее на Третьей книге Моисеевой, на Левите: "Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость". Я не мужчина, но я поняла, что Бог говорит обо мне.
Зои закатывает глаза.
- Я не очень сведуща в Библии, но абсолютно уверена, что развод тоже запрещен. Тем не менее я же не явилась к тебе в дом, Макс, когда мы получили в суде решение о расторжении брака.
Паулина продолжает вещать, словно не слыша едких замечаний Зои.
- Я стала понимать, что могу отделять одно от другого. Я не лесбиянка - я отождествляла себя с ними. Я перечитала статьи, в которых утверждалось, что человек якобы рождается гомосексуальным, и обнаружила в них слишком много ошибок и расхождений. Я попалась на удочку. И как только я это поняла, тут же осознала, что все можно изменить.
- Вы намекаете, - говорит с придыханием Зои, - что все так просто? Просите - и будет дано вам! Я говорю, что верую, - и тут же чудесным образом спасена? Говорю: я не лесбиянка - и аллилуйя! - я излечена? И если бы сейчас в эту дверь вошла Ванесса, она показалась бы мне совершенно непривлекательной?
Словно по волшебству, в гостиной, на ходу расстегивая жакет, появляется Ванесса.
- Я ослышалась или упоминали мое имя?
Зои подходит и быстро целует ее в губы - привет.
Как будто они всегда так здороваются.
Как будто это абсолютно естественно.
И от этого у меня внутри все переворачивается.
Зои смотрит на Паулину.
- Пропади вы пропадом! Я ни капельки не исцелилась.
Ванесса уже заметила нас.
- Не знала, что у нас будут гости.
- Это Паулина, - представляет Зои, - а Макса ты знаешь. Они здесь, чтобы уберечь нас от ада.
- Зои, - говорит Ванесса, - можно тебя на минутку?
Она уводит Зои в примыкающую к гостиной кухню. Мне приходится напрягать слух, но многое удается расслышать.
- Я не стану запрещать тебе приводить в дом гостей, но о чем, черт побери, ты думаешь?
- Думаю, что они сумасшедшие, - отвечает Зои. - Ванесса, я не шучу: если им никто никогда не говорил, что они безумны, как они об этом узнают?
Они еще о чем-то говорят, но слов не разобрать. Я растерянно оглядываюсь на Паулину.
- Не волнуйся, - успокаивает она, похлопывая меня по плечу. - Протест - это естественная реакция. Господь взывает к нам, чтобы мы сеяли Его слово, даже если может казаться, что мы взываем к глухим. Но я всегда сравнивала подобные разговоры с нанесением морилки на натуральный дуб. Даже если удастся оттереть насыщенное пятно, след все равно останется - морилка проникает в крошечные щели, от нее невозможно избавиться. И после нашего ухода Зои еще долго будет думать об этом разговоре.
С другой стороны, если покрыть морилкой сосну, дерево лишь снаружи изменит свой вид. Оно ведь не превратится в настоящее красное дерево. Интересно, Паулина никогда об этом не задумывалась?
В дверях появляется Зои, за ней идет Ванесса.
- Не делай этого, - умоляет она. - А если ты станешь встречаться с негром, то пригласишь поговорить об этом ку-клукс-клановцев?
- Ванесса, прекрати! - отмахивается Зои и поворачивается к Паулине. - Простите, так что вы там говорили?
Паулина складывает руки на коленях.
- По-моему, мы говорили о том, как я прозрела, - отвечает она. Ванесса хмыкает. - Я поняла, что оказалась подвержена гомосексуальному влечению по нескольким причинам. Моя мама - простая сельская девушка из Айовы, из тех, что встают в четыре утра и за день успевают изменить весь мир. Она верила, что руки даны человеку для того, чтобы трудиться; что если упадешь и заплачешь - значит, ты слабак. Мой отец много путешествовал, его просто не было дома. Я всегда была девчонкой-сорванцом, мне больше нравилось играть с братьями в футбол, чем сидеть дома и нянчить кукол. И конечно, у меня был двоюродный брат, который сексуально меня домогался.
- Ну разумеется, - бормочет Ванесса.
- Знаете, - говорит Паулина, глядя на Ванессу, - все мои знакомые, которые считали себя геями, так или иначе испытали жестокое обращение.
Я с тревогой смотрю на Зои. С ней никто жестоко не обращался. Она бы мне сказала.
С другой стороны, она же не сказала мне, что ей нравятся женщины.
- Дайте угадаю, - говорит Ванесса. - Ваших родителей не обрадовало известие о том, что вы лесбиянка?
Паулина улыбается.
- Сейчас у меня с родителями прекрасные отношения - мы многое пережили, Боже милостивый! Это не их вина, что я считала себя лесбиянкой. На мой выбор повлияло несколько факторов - начиная с домогательств и чувства незащищенности, которое испытывает женщина, до осознания того, что к женщинам относятся как к гражданам второго сорта. По этим причинам я стала вести себя определенным образом. Вела жизнь, которая отдаляла меня от Господа. Меня мучает вопрос, - обращается она к Зои, - почему вы считаете возможным для себя добиваться любви у представительниц своего пола? Вы же, по всему видно, такая не от рождения… у вас же была счастливая семья…
- Настолько счастливая, - возражает Ванесса, - что она развелась.
- Все верно, - соглашаюсь я. - Меня не оказалось рядом, когда Зои была необходима моя помощь. Мне нет за это прощения. Но я не могу допустить ту же ошибку второй раз, Зои. Я могу познакомить тебя с людьми, которые тебя поймут, которые не станут осуждать, которые будут любить тебя такой, какая ты есть, а не за твои поступки.
Зои берет Ванессу под руку.
- Я уже нашла такого человека.
- Ты не можешь… ты не… - Я не могу подобрать слов. - Ты не лесбиянка, Зои. Не лесбиянка.
- Наверное, ты прав, - отвечает Зои. - Я не лесбиянка. Возможно, это минутное увлечение. Но я знаю одно: я хочу, чтобы это минутное увлечение длилось вечно. Я люблю Ванессу. Так уж случилось, что она оказалась женщиной. Если это делает меня лесбиянкой - что ж, так тому и быть!
Я начинаю про себя молиться. Молюсь, чтобы не вскочить и не закричать. Молюсь, чтобы Зои поскорее почувствовала себя несчастной, чтобы увидела, что Господь стоит прямо перед ней.
- Я тоже не люблю навешивать ярлыки, - признается Паулина. - Боже мой! Посмотрите на меня сейчас. И мне не нравится, чтобы меня называли бывшей лесбиянкой, поскольку это предполагает, что я от рождения гомосексуальна. Никоим образом - я обычная гетеросексуальная протестантка. Я чаще ношу юбки, чем брюки. Никогда не выйду на улицу без макияжа. А если вы случайно увидите идущего по улице Хью Джекмана, не могли бы вы его задержать, пока…
- Вы спали с мужчиной? - Голос Ванессы напоминает выстрел.
- Нет, - признается зардевшаяся Паулина. - Это вопреки канонам церкви, поскольку я не замужем.
- Как лихо! - Ванесса поворачивается к Зои. - Ставлю двадцать баксов на то, что Мэган Фокс смогла бы соблазнить Паулину, не успела бы та и "Отче наш" прочесть.
Паулина не заглатывает наживку. Она смотрит на Ванессу, в ее глазах печаль.