Роналду - в начале своей карьеры совершенно фантастический игрок, проходивший любую защиту, - понемногу расхолодился, стал руководствоваться какими-то внеигровыми интересами, оставил "Барселону" ради других, в то время куда более богатых клубов, потом получил тяжелейшую травму колена и был вынужден пройти через серию операций… В его возвращение верили слабо и еще слабее верили в то, что он сможет вернуться прежним. Он и на самом деле возвратился погрузневшим и разжиревшим, лишенным прежней легкости, былой непредсказуемости в действиях, но вдруг через короткое время как-то вальяжно и походя вновь начал забивать. Раз за разом оставался - или все же его оставляли? - в совершенном одиночестве перед воротами и довольно незатейливым, простеньким тычком посылал мяч в свободный угол.
Выходило, что Шувалов не один такой и что есть еще в мире игроки, которым защитники тайно предоставляют свободу действий. И этих игроков он мог назвать: Роналду, Роналдинью, Зидан, Бекхэм, ван Нистелрой, Анри, Имбрагимович, Рауль, Луиш Фигу, Индзаги, Вьери, Дель Пьеро, Дрогбу, Трезегет, Кассано, Франческо Тотти. Он мог вспомнить тех, чьи лица не сходили с экранов, и тех, кто штамповал свои изумительные передачи и голы с какой-то космической легкостью. И тут он начинал видеть весь этот вселенский заговор с ослепляющей ясностью. Он видел эту дьявольскую игру, которая велась одновременно на всех величайших стадионах мира, не останавливаясь ни на минуту и принуждая каждого выполнять положенную функцию искусственной звезды или "обслуживающего персонала". Ключ найден, цель атаки ясна. Уничтожить само таинство футбола, подменить его кощунственным подобием. То искусство, которому он служил, разъедал рак искусственных манипуляций, рак рекламы, фальшивого имиджа и не связанного с действительностью представления. Все было заранее заказано и куплено, и за каждым игроком тянулся длинный шлейф гонораров.
Что ему оставалось делать? Продолжать играть в эту мерзость? Продолжать и дальше участвовать в этом неумолимом повторении одних и тех же ходов? Такого оглушительного и бесстыдного издевательства над игрой он не мог вынести. Он не мог все это так оставить!
И Шувалов просиживал часы перед огромной плазменной панелью, щелкая пультом дистанционного управления, тер воспаленные глаза и смотрел, смотрел, прокручивал и прокручивал сотни замедленных повторов - и со своим участием, и с участием других больших игроков. И после долгого напряженного всматривания различал он все ту же потаенную гнусную уступку - опоздание здесь, замедление там, не туда пошедшую ногу, не-прыжок, не-подкат, в то время как прыжок и подкат вполне могли быть сделаны. Он уже ясно различал ту намеренную предательскую оцепенелость, ту показную растерянность, преувеличенную беспомощность, которую демонстрировали защитники. Наиболее показательные с его точки зрения моменты он записывал отдельно, и как только выдавался у него свободный час, тотчас же торопился проверить, а не померещилось ли все это ему. Нет, не померещилось! Вот здесь, к примеру, Луиша Фигу пропускают к воротам столь откровенно, так жалко и неуклюже падают, что никаких сомнений не остается.
Но, пожалуй, прежде всего ему нужно было добиться признательных показаний, а для начала выяснить, кто из игроков идет на подделку сознательно, кто только подозревает об этом, а кто и вовсе еще не догадывается, упиваясь своим невиданным превосходством над противником, превосходством, на деле мнимым.
На следующий день после ответного избиения "Тоттенхэма" (а обе игры "Барселона" выиграла с общим счетом 5:3) Шувалов пришел к Роналдинью.
Бразилец, сидя в глубоком кресле, остервенело орудовал джойстиком, уходя на своем "мазератти" от полудюжины неистово ревущих полицейских машин со сверкающими мигалками.
- Мать твою так, - комментировал он, - а теперь попробуйте меня поймать… Ну, здравствуй, ангелочек, - приветствовал он Шувалова, не отрываясь от экрана.
- Послушай, мне нужно с тобой поговорить.
- Тогда давай расслабься и валяй. Что с тобой случилось? Ты запал на ту красотку в гостинице и изменил жене? Ты хочешь поговорить об этом?
- Меня интересует наша игра.
- Об игре разговаривать бессмысленно. Мы играем, мы получаем удовольствие, мы приносим радость людям, и все это происходит в настоящем времени - о чем еще тут можно говорить? Мы на коне, уверены в себе, мы знаем, на что способны, и через две недели мы славно отделаем "Милан", и никто нам, черт возьми, не помешает, разве только мы сами.
Роналдинью был и в самом деле своеобразный шуваловский антипод, жизнерадостный фокусник и жонглер с кофейным цветом кожи. Они были совершенно равны - завсегдатай пляжей Копакабаны и уроженец подмосковного Сретенска, просто природа подарила каждому особую манеру обращения с мячом. У бразильца была манера изобильная, расточительная, со множеством ложных танцующих движений. У Шувалова - лаконичная, резкая, отточенно-строгая. Циркачество Роналдинью, переступы с мячом, перекрещивания ног, поимка мяча пяткой, умение подбрасывать его коленом, грудью, спиной, затылком - все это с первых же секунд на поле приковывало к себе всеобщее внимание, вызывало рукоплескания и восторженный рев. Бразилец обладал невиданной щедростью на подачи партнерам. Вот он стоит к тебе спиной, ты отделен от него защитниками и полусотней метров, и вдруг он, стиснутый со всех сторон, находит тебя, преподносит тебе мяч, оставляя перед воротами в одиночестве. Ни в ком Шувалов не встречал такой отзывчивости, такой деликатности, такой полноты понимания. Семен уважал в нем какое-то наивное ребяческое упрямство и нежелание переходить в какой бы то ни было другой клуб (""Барселона" - мой дом, здесь я счастлив, здесь мои друзья, и я живу здесь словно в заповедном мире детских снов".) Но сейчас Шувалов должен был задать ему тот самый проклятый вопрос.
- Послушай. Вот когда ты на поле и идешь в обводку…
- Со мной такое иногда случается, - со смехом кивнул Роналдинью.
- Слушай дальше. У тебя ни разу не возникало ощущения, что защитник может запросто тебя остановить, но почему-то не делает этого?
- Это как?
- Ну, уходит в сторону, покупается на финт, потому что сам этого хочет.
- Ты чего, совсем умом двинулся?
- Защитник просто-напросто умышленно пропускает тебя вперед, - упрямо продолжал Шувалов.
- Точно рехнулся! - убежденно сказал Роналдинью.
- Поддается тебе! Один раз, другой, - не унимался Семен. - А потом и вратарь застывает как вкопанный. Да неужели такого не было ни разу?
- Ну, предположим, было. Но только это их проблемы, их растерянность, их ошибки. Я для того и играю, чтобы оставлять их в дураках.
- Ну да, конечно. Но ты не думал, что они сами желают оставаться в дураках и позволяют тебе обыгрывать их?
- Да зачем им это нужно? Они точно так же желали бы оставить в дураках меня, правда ведь? Но только я делаю это с ними гораздо чаще. Временами их попросту не замечаю. Как будто их нет. Просто бледные тени. Есть только я и мяч.
- Но ты не думал, что это зависит не от тебя, а от них?
- Шувалов, да ты - псих. Как такое может быть? Они такие же люди, такие же игроки и делают свою работу. Ты что же, хочешь сказать, что они поддаются мне? Но зачем им это нужно?
- Затем, что их купили или просто уговорили поддаться тебе.
- Зачем? На хрена мне поддаваться, если я и так, без всяких поддавков могу отделать их по первое число.
- Тот, кто все это устроил, так не думает. Ведь ты иногда ошибаешься? Иногда ты совершенно никакой, и тебе самому за себя становится стыдно, не правда ли?
- Такое бывает. И что?
- А то, что эти люди, которые все подстроили, не хотят, чтобы мы совершали ошибки. И когда мы никакие, им хочется, чтобы мы по-прежнему представляли грозную силу.
- Зачем? Все идет своим чередом. Да, временами бывает тошно от самого себя, но потом возвращаешься в форму…
- Любовь толпы! - воскликнул Шувалов. - Любовь толпы к нам не должна слабеть. Ни на одну минуту. Чем лучше мы играем и чем больше побеждаем, тем больше нас любят. Тем охотнее на нас идут и тем охотнее покупают разное дерьмо, которое продается под нашими именами. Ну, к примеру, ты был никакой последние две или три недели, и фанаты обозлились на тебя, такое ведь может случиться? Ты не принес им победы, ты обманул их ожидания. Они уже не видят прежнего всемогущего игрока. Лажанул четыре раза подряд - и после этого многие перестают покупать твои майки. А когда ты появляешься на экране и хрустишь чипсами "Лэйс", многим хочется швырнуть в тебя тапкой, а не покупать вслед за тобой эти гребаные чипсы. И все это двухнедельное недовольство тобой стоит огромных денег!
- Мне-то что с того? Класть я хотел на эти чипсы.
- Ты-то хотел, но те козлы, которые продают их миллионами тонн, этого явно бы не хотели. А если с тобой случится кое-что посерьезней? Если ты провалишь целый сезон? Если вдруг?
- Если "вдруг", если "вдруг". Когда это я проваливал целый сезон? Ну и что?
- А то, что в таком случае их гребаные чипсы будут гнить на полках супермаркетов, а их доходы сильно сократятся. А они, разумеется, этого не хотят. И поэтому помогают тебе искусственно. Защитники не перехватывают твоих передач и позволяют тебе проходить к воротам. Они нарочно, специально сдают тебе игру, понимаешь, чтобы ты мог показать себя во всей красе.
- Ты понимаешь, что говоришь? Это попросту нереально. По-твоему, кто-то перед игрой подходит к защитнику и говорит ему: "Тут такое дело, не мог бы ты подложиться под Роналдинью, чтобы он показал себя во всей красе и мы смогли бы продать огромную кучу "Лэйс"? Я, конечно, понимаю, как тебе это будет противно, - твоя футбольная честь, гордость и все такое, но ты ее пошли подальше, свою гордость, потому что мы заплатим тебе хренову кучу денег. Ты хочешь пополнить свой банковский счет? Пара сотен тысяч тебе не помешает, сейчас ты в отличной форме, но, как это ни печально, здоровье и карьера не вечны.
И поэтому перестань ломаться, положи на свой банковский счет лишний миллион, а потом он тебе пригодится". И ты думаешь, что кто-то поведется на это?
- А почему бы и нет? Человеческую алчность никто не отменял.
- Да я знаю людей, которые скорее удавятся, чем займутся подобной херней, и ты их тоже знаешь. Те ребята, с которыми мы играем, на такое неспособны.
- А если их запутать? Представь, у этих воротил такая власть, что они любого могут выкинуть из команды. Сказать одно только слово, и человека больше нет.
- Черт, Семен, это полная мутота, ты не можешь этого не понимать. Дерьмовый бред. Ты хочешь сказать, что парни, которые производят "Лэйс", контролируют боссов наших команд, а те, в свою очередь, контролируют защитников? Но это же полная херня. Тут десятки, сотни людей, что же ты хочешь сказать, что все они занимаются подобной лажей? Нет, ты совершенно съехал с катушек!
- Это ты съехал с катушек, раз ничего не видишь! Посмотри на чемпионов последних лет, они не стареют. Они не слабеют со временем, у них нет спадов и падений. Почему у меня все легко получается? Я чувствую тут явную подлянку, я чувствую, что меня просто-напросто отымели. Какого хрена из меня сделали куклу, когда я никого об этом не просил!
- Черт, Семен, ты говорил об этом с кем-нибудь, кроме меня?
- Нет, не говорил.
- И правильно сделал. А то бы тебя точно признали психом. Ты, конечно, и так, и без всей этой лажи псих, но ты правильный псих. Ты такой же больной на всю голову, как и я. И я могу тебя понять. Я понимаю, что тебя просто переклинило. Когда работаешь на таком пределе, шарики за ролики заскакивают. У меня, если хочешь знать, лет в шестнадцать тоже было такое. Мне показалось, что все, с кем я играю, нарочно устраивают мои голы. Меня реально глючило из-за того, что у меня все так легко получается. А потом я приехал в Европу, и все одним мигом встало на свои места - никакой обманчивой легкости, я увидел, что меня прессуют по-настоящему.
- А я говорю тебе, что это не лажа. Не иллюзия. Возможно, у тебя тогда была иллюзия, но это - не иллюзия. Из нас делают управляемых роботов! Я не хочу быть управляемым роботом. Я не хочу быть всесильным и непогрешимым. Я хочу ошибаться. Я хочу проигрывать, да, я хочу проигрывать, если кто-то на самом деле окажется сильнее меня. А получается совсем другая хрень. Получается, весь процесс направлен не на то, чтобы кто-то взял кубок или чемпионство, а на то, чтобы давать большим игрокам показать себя во всей красе. И мы с тобой попали в эту касту неприкасаемых, которой на поле предоставляют неограниченную свободу. А я этой свободы, представь себе, не хочу. Не хочу никакой другой свободы, кроме той, которую я могу взять сам.
- Ты и берешь ее сам, и я тоже беру ее. Какая собака тебя укусила?
- Ты не веришь мне?
- Я верю, что тебя посетил один хорошо знакомый мне глюк, и тебе поскорее нужно от него избавиться.
- Ни хрена! Это вас всех посетил один большой глюк, и вы все уверены в своей свободе, которой у вас на самом деле нет. Просто нужно найти в себе мужество и сказать себе: да, меня используют. Ты хочешь, чтобы тебя использовали? Ты хочешь, чтобы тебе давали возможности, о которых ты не просил? Я не хочу. Потому что я - игрок. И я хочу чувствовать себя настоящим игроком, а не поддельным дерьмом в блестящей упаковке.
- Не обижайся, ты знаешь, как я тебя уважаю, но я в это не верю, - отрицательно покачал головой Роналдинью. - Черт, ну хорошо, покажи мне хоть одного парня, который скажет мне: да, я такой-то, защитник "Милана", согласился сознательно сдавать Шувалову или Роналдинью. Покажи мне хоть одного такого чудика, который мне это скажет.
- Я покажу его тебе, - поклялся Семен. - Кого-нибудь из них я заставлю признаться.
15. Там и тогда
Москва
Сентябрь 2004
У выхода бушевала, ревела толпа: пузатые мужики с мордами кирпичного цвета, бритоголовые подростки из пригородов - настоящий бич подмосковных электричек, - визжащие девахи с размалеванными лицами и проколотыми носами, абоненты МТС, "Билайна", "Мегафона", владельцы телефонов Sony Eriksson, LG, Motorola, половые гиганты и импотенты, алкоголики и трезвенники, перенесшие инфаркт и страдающие астмой, банкиры, менеджеры, переплетчики, работники ЖЭКа, шашлычники, грузчики, квартирные воры, кассиры, счетоводы, программисты, фрезеровщики, рекламные агенты, повара - словом, скопище разнообразных и похожих друг на друга смертных, пришедших посмотреть на игру, нашедших в ней отдушину… И как только Шувалов появился на лестнице, вся толпа общим телом подалась вперед, и пятнистая цепь омоновцев закачалась, провисла под всей этой массой. "В России нет еще пока сильнее клуба ЦСКА! - нестройно скандировала толпа. - Всех Зиданов в мире круче наш армейский чемпион, спартачей поставит раком центрфорвард наш Семен!" Стены живого коридора колыхались, милицейская цепь трещала по швам, и по этому коридору, с риском быть задавленным, пробирался Шувалов - поскорее, поскорее увидеться с Полиной… Вот она выходит из машины и, перебегая через дорогу, зажимает нос (отчего-то запомнила школьного учителя по географии: "Всего лишь один газовый выхлоп отнимает у человека целую минуту жизни" - с тех пор, жадина, не хочет отдавать ни единой минуты). Вот она оставляет отпечаток помады на краю кофейной чашки. Вот посматривает на часы, поджидая его. В последнее время он патологически боялся, что она исчезнет, пропадет, повстречает кого-то другого… Но пока что не пропадала, непонятно почему привязавшись к нему.
Увернувшись от сотен протянутых рук, Шувалов добрался до своего исполинского джипа и, прыгнув на сиденье, погнал его от "Динамо" в самый центр Москвы, где на Малой Бронной в итальянском кафе дожидалась его Полина. Через сорок обещанных минут он уже был на месте и смотрел сквозь стеклянные двери, как она играет под столом босоножкой, то снимая, то надевая ее. Перед ней лежала на столе какая-то книжка, и, когда он, запыхавшийся, взъерошенный, оказался рядом, она засмеялась.
- Сейчас я тебе прочитаю, - сказала Полина. - Слушай.
Телохранитель был отравлен,
В неравной битве занемог,
Обезображен, обесславлен
Футбола толстокожий бог.Должно быть, так толпа сгрудилась,
Когда, мучительно жива,
He допив кубка, покатилась
К ногам тупая голова.Неизъяснимо лицемерно
Не так ли кончиком ноги
Над теплым трупом Олоферна
Юдифь глумилась…
- Белиберда какая-то!
- Это не белиберда. Мандельштам, "Футбол". Вот ты играешь, а при этом даже не понимаешь, во что именно играешь. А это сакральная, священная игра с глубокой символикой. Футбольный мяч отождествляется с отрубленной головой поверженного врага, и когда эту голову пинают игроки, то они как бы глумятся над врагом. А тут еще тема предательства - влюбленный мужчина доверился женщине, а она его отравила.
- Да кто кого предал? Кто кого отравил?
- Я тебя отравила, - захлопнула книжку Полина. - Горе ты мое луковое. Голова садовая. Нет, до таких вещей ты еще не дорос и вряд ли когда-нибудь дорастешь.
- Я до других зато дорос.
- Это до каких же?
- Ты знаешь, что про меня сам Круифф сказал, когда мы в Испанию неделю назад ездили? Что я ему напоминаю его самого времен его молодости. "Он так же быстро думает и постоянно делает те вещи, которых от него никто не ждет". Вот тебе и Юдифь с Олоферном.
- Кто он такой вообще, твой Круифф?
- Он - бог, от него сияние исходит. А еще он сказал, что я не затерялся бы в той его "Барсе".
- Ты вообще хоть на секунду можешь думать о чем-нибудь другом?
- Могу. Могу про тебя думать. Я сегодня про тебя все время думал. Я думал, а почувствуешь ли ты, что я про тебя думаю. Ты это почувствовала?
- Ничего себе почувствовала! Я сегодня весь день ходила по квартире и ничем заняться не могла. Я брошенной себя почувствовала, понимаешь ты, забытой и брошенной! Как однажды в детстве - мать ушла на полдня то ли за колбасой, то ли за апельсинами, а я сидела и думала, что я настолько ей надоела, что она вообще решила бросить меня и уехала жить в другой город. Вот и с тобой точно так же! В одном древнегреческом мифе, Шувалов, некая Медея приревновала своего мужа Ясона к другой… Чтобы тебе было понятно, Ясон - это самый крутой древнегреческий футболист… Он ей изменил, бросил ее с детьми, и тогда она намазала его одежду страшным ядом, так что эту одежду можно было содрать с себя только с кожей, с кусками мяса. И представь себе, что я вот эта одежда. И точно так же от тебя отрываюсь, с кусками, с кожей…
- А что твоя редакция?
- Какая редакция, Шувалов? У меня уже неделю как отпуск. Ты слышишь, Шувалов, отпуск! Это значит, мы могли бы куда-нибудь поехать. Проиграй там, пожалуйста, все, что можно, Шувалов. Побыстрее вылетайте из всех своих еврокубков - ведь вы все равно из них вылетите, так чего же зря мучиться?
- Придется тебе помучиться. Не будет никакого отпуска до самого Нового года.