- Да все оттуда же, Семен, все оттуда же. Я многое про тебя знаю. И про маму твою, детсадовского воспитателя, и про отца, воркутинского шахтера, который, когда шахту закрыли, перевез вас всех в Подмосковье. Устроился здесь по второй специальности слесарем в автоколонне. А тебе тогда всего три года было. И про это знаю, и про то, как ты в футбольную школу поступил, и про то, как тебя в обычной школе хотели на второй год оставить. И про то, как в Москву на электричках сначала мотался, пока тебя в ваш интернат не взяли. И про то, что у матери из-за этого твоего увлечения постоянно сердце не на месте: все дети как дети, все уже в институты готовятся поступать, а у тебя по-прежнему один только мячик на уме. И про то, как избили тебя восемь лет назад, тоже знаю. Работа у меня такая.
- Да мне плевать. Про нее и меня ты откуда знаешь?
- Когда вы только с Полиной повстречались, я уже и тогда знал, что она к тебе поедет. Попросил ее разузнать о тебе побольше. Мы тогда к тебе только присматривались, а вот сейчас…
- И что же она вам еще рассказывала?
- Да ничего она мне не рассказывала. Неужели ты полагаешь, что она и в самом деле подосланный мной шпион? Нет, у вас все сложилось замечательно, и я рад… но понимаешь, Семен, - сам Коплевич очень хочет, чтобы ты перешел в "Тоттенхэм". - Азархов сделал ударение на слове "очень". - А если он чего-то хочет, Семен, то рыпаться, как правило, бесполезно. И если он захочет использовать какие-то не вполне законные методы, то он их использует. Я лишь констатирую факт. Что касается Полины, то ты несешь за нее ответственность. Вот если бы ее в твоей жизни не было и ты бы отвечал только за себя, то тогда ты мог бы с полной уверенностью послать меня в задницу. А сейчас не сможешь.
- Думаешь, меня за яйца поймал? - наливаясь тяжелым отвращением, с усмешкой спросил Семен. - Ты думаешь, я сейчас от страха обоссусь? Когда меня вот так берут за горло, то я предпочитаю идти до конца. Ты на привязанность меня решил купить и полагаешь, что я теперь отвечу "да"? А вот хрен тебе, а не подпись под контрактом. Усек? Короче, все, я пошел… чемоданы собирать в "Барселону". Открытку тебе оттуда пришлю. Амфакинфидерзейн. - Шувалов с грохотом отшвырнул стул.
Азархов схватил телефон:
- Мальчишка заупрямился. Про "Барселону" узнал. Да как, как? Идиотизм полнейший. Пришел ко мне на встречу в бар и по ящику увидел. Да, попробовал его прижать. Он невменяем. Неуправляемый совершенно. Поработать придется. Я сделаю все без грязи, так и передай. Через две недели, максимум три он будет в Лондоне. А уж дальше делайте с ним, что хотите. Не исключаю, что начнет лупить по своим воротам. Амфакинфидерзейн.
А Шувалов тем временем уже прыгнул в свою машину - джип, провизжав резиной по асфальту, едва не врезался во вставшую поперек черную "ауди" - и, взлетая правыми колесами на тротуарные бордюры, распугивая встречные авто, которые ревели, будто мартовские коты, понесся к Мясницкой.
Это был ее двор, Полинин, - просторная асфальтовая площадка, а за площадкой - гаражи. Вывалившись из джипа, Семен увидел Полину в окружении трех бритых парней, очень мощных, массивных, по виду настоящих десантников… Они притиснули ее к невысокой кирпичной стене гаража, рядом с лесенкой, по которой можно было подняться на гаражную крышу.
- Эй, вы чего устроили! Отвалили от нее! - прикрикнул Семен и пошел на них, весь подобравшись, готовый к драке.
- А тебе-то чего, говнюк? - спросил один, поворачиваясь к Семену. - У… отсюда быстро!
- Ты кого, сука, тронул! - Семен разбежался и всадил ему в челюсть носок лакированной туфли.
Голова откинулась назад, и "десантник" грохнулся затылком об асфальт. Тут Семена стали бить с обеих сторон, он мгновенно оглох на левое ухо, дернул правой и промахнулся… Через миг на голову его обрушился удар, от которого свет померк.
Шувалов очнулся на узкой деревянной лавке. Белый потолок над головой. Пахло мерзко, должно быть рвотой. Попытался привстать, но тупая боль в темени не дала. Левый глаз был словно затянут мутной пленкой и, казалось, вообще не открывался. Зрячим он обшаривал стены, каменный пол, решетку. "Обезьянник", - понял он. Он предпринял вторую, более осторожную попытку подняться. Сморщившись и скрипя зубами, сел. Спустил ватные ноги на пол. Так и есть - "ментовка". Решетка разделяла помещение на две части. Лавок было две: на одной сидел он, на второй - какой-то желтолицый чумазый парень в клоунской куртке, с оранжевыми крашеными волосами, а рядом густо накрашенная баба в вульгарных сетчатых чулках. Возраст ее с трудом поддавался определению. Проститутка и токсикоман. Восхитительная компания. Что с Полиной? Где она, что с ней? Он должен узнать это прямо сейчас! Шувалов, пошатываясь, встал. И пошел к решетке. Там, за прутьями, - казенный стол, табурет. Щуплая спина в мундире. И лейтенантские, кажется, погоны.
- Эй, командир! - хрипло, почти беззвучно позвал Шувалов. И потряс прутья решетки. Офицер повернулся, показав худое, узкое лицо с аккуратной скобкой усов над плотно сжатыми губами. "Пожилой", - сказал себе Семен, хотя офицер был скорее средних лет. У него были круглые, навыкате, глаза исправного, не-рассуждающего служаки, бессмысленные, непроницаемые. Во всяком случае, так показалось Шувалову. - Что случилось с той девушкой?.. Она была там, на том месте, где вы меня взяли…
- А, проснулся. С девушкой-то? С девушкой ничего. Все кричала, к тебе рвалась, билась в истерике… Ничего, приехала "скорая", успокоили. Дали там что-то…
- Гдe она? У себя, в квартире? - Семен с трудом ворочал языком.
- Ну почему в квартире? Здесь она. Не хочет уходить.
- Я могу ее увидеть?
- Нет, не можешь. Не положено.
- Почему не положено?
- Потому что не положено.
- А чего я здесь?
- А где тебе быть еще? - сказал офицер и взял официальный тон: - Вы, гражданин, человека убили.
- Я… убил? Кого я убил? Это того, которого ногой, что ли?
- Ну я не знаю, ногой, не ногой, разберемся со временем. У человека раздроблена голова, предположительно, от удара тупого тяжелого предмета.
- Да какого предмета? Я ему ногой в челюсть засадил - и все. А что там дальше, я не знаю.
- Разберемся.
- Тогда ей хоть скажите, чтобы шла домой.
- Да говорили уже, только без толку.
- А можно, это… кому-нибудь сообщить? Ну там вызвать кого-нибудь?
- Требуешь адвоката, парень? - усмехнулся офицер. - И позовем со временем, и вызовем. А ты пока отдыхай. Тебе долго отдыхать предстоит.
Семен отвалился от прутьев и, покачиваясь, направился обратно к лавке. Тяжело опустился и привалился ноющим затылком к стене.
Неужели убил? Не могло такого быть. Если только он башкой при падении о какую-нибудь железку… Но это ведь несчастный случай и только, можно будет отмазаться. Он защищал, оборонялся… всех допросят, и очень скоро все встанет на свои места. Клуб пришлет адвоката, какого-нибудь ловкого очковтирателя, и все будет в ажуре. Кто же их послал? Азархов? А кому же еще быть? Верняк, Азархов. Не так просто же он угрожал, совпадения быть не может. Но так даже лучше. Хрен он что теперь от Шувалова получит. Шувалов в кутузке, а стало быть, под защитой. Никакого договора с "Тотгенхэмом" он в кутузке, находясь под следствием, подписывать не обязан. Так что нечего было угрожать - только себе хуже сделал.
Через час прибежал администратор армейского клуба Борзыкин с адвокатом.
- Ты знаешь, кто это такой? - раздавался из соседней комнаты его зычный бас. - Это Семен Шувалов. Знаменитый футболист. Нападающий национальной сборной.
- Да хоть президент. Он преступление совершил и поэтому задержан. Заключен под стражу до проведения предварительного следствия.
- Слушай, не зли меня, лейтенант. Ты что, не представляешь, какие у тебя могут быть проблемы? Ну отпусти хоть под залог, человеку медицинская помощь нужна, а ты его с б… в обезьяннике держишь.
- Задержанный будет переведен в следственный изолятор. Необходимая медицинская помощь ему уже оказана.
- Да в какой изолятор? Ты в своем уме? Ты на что подписываешься, понимаешь? Ну ты сам напросился. Жди звонка от начальства и готовь вазелин. Ох, не завидую я, лейтенант, твоей ж…
- Покиньте помещение. Покиньте помещение, я вам сказал.
- Эй, ты как там, Семен? Короче, через час мы тебя вытащим.
Через час Семена не вытащили. И через два часа тоже. Через три часа его вывели из отделения милиции, посадили в зарешеченный уазик, доставили в следственный изолятор и поместили в одиночную камеру, которую, должно быть, выторговали для него Борзыкин с адвокатом, и Семену оставалось только лежать на койке да пялиться в потолок, думая о своем затянувшемся мглой будущем и Полине. Он провел тут двенадцать часов, противных, гнусных, полных унизительного чувства беспомощности. А потом раздался скрежет - тяжелая, в полпальца толщиной дверь с глазком и оконцем для выдачи пищи распахнулась.
- Ну, здравствуй, Семен, - сказал Азархов, удрученно вздыхая. - Вот и встретились мы, хотя даже не знаю, что лучше в подобном случае - встречаться нам с тобой или не встречаться. Не самое лучше место для встречи, не так ли?
Шувалов выжидательно молчал.
- Ну да ты сам виноват. Наломал дров - теперь расхлебывай. Ну кто тебя просил вести себя неадекватно? Молчишь? Ну так даже лучше. Молчи и слушай внимательно. Может быть, тогда тебе удастся осознать всю серьезность своего положения. Тебя, Семен, ждет следствие, а затем и суд, самый гуманный и справедливый суд в мире… По обвинению в убийстве. Предварительное следствие, считай, уже закончено. У отличного парня раздроблена голова. Прутом арматуры. И на этом несчастном пруте, Семен, твои отпечатки пальцев. Представь, что тебе после этого светит. Да, ты можешь сказать, что находился в состоянии аффекта, что твоей девушке угрожали, вот, правда, в весьма завуалированной форме, и этих угроз никто, кроме тебя, не слышал… и ты, конечно, бросился ее защищать, но это ведь ничего не меняет. Убийство есть убийство.
- Никого я не бил… железной палкой. Дал один раз ногой.
- А хотя бы и так. Руки профессионального боксера давно уже приравнены к оружию, а твои замечательно тренированные ноги нельзя приравнять, что ли? Да и не в этом дело. А в том, что железный прут действительно существует. А свидетели?.. Сам посуди, Семен. Полина - лицо заинтересованное. А те парни, на которых ты напал, уже дали соответствующие показания.
- Ловко вы все… И что же, вы даже человека убили, чтобы запрятать меня в кутузку?
- Да зачем нам кого-то убивать? Кто-то где-то кого-то ударил железным прутом арматуры по голове, а дальше - дело техники. Протоколы, экспертные заключения… Да! На своих армейских друзей не рассчитывай - не помогут они тебе. Суд будет. А за умышленное убийство, Семен, светит тебе до десяти. Возможно, принимая во внимание твою репутацию и твой статус национального героя, суд и ограничится пятью, но тебя ведь это не сильно греет? Так что придется тебе повторить судьбу Стрельцова. Пять лет - самых плодотворных… Тебя просто не будет, Семен, ты перестанешь существовать как игрок, и это самое главное.
- Короче, чего вы хотите?
- А, вот уже слышу речь не мальчика, но мужа. А нужно от тебя все то же - подпись под контрактом с "Тоттенхэмом". Теперь, правда, на несколько других условиях. Считай, что на тебя наложен штраф - обещанная тебе зарплата сокращается вдвое. И в течение ближайших пяти лет ты - полная собственность этого замечательного английского клуба. Без права переходить куда-либо еще. Твое дело, как ты понимаешь, будет закрыто. Одно твое слово, и сегодня же вечером ты вместе с Полиной сядешь в самолет, летящий в Лондон. А дальше я замолкаю. И если ты не полный дебил, то поймешь, что выбора у тебя больше нет. И времени на размышления тоже.
- У меня одно условие.
- От тебя, Семен, теперь никаких условий.
- Я скажу, а вы решайте. Без этого я ничего подписывать не буду.
- Хорошо, что за условие?
- Вы должны взять в "Тоттенхэм" еще одного человека. Ильдара Тарпищева.
- Господи, кто это?
- Это мой старый друг. Вы должны с ним заключить контракт, и он тоже должен стать игроком вашей сраной команды.
- Да зачем он нам нужен? Да и зачем он нужен тебе?
- Старый друг мой, ясно же сказал. Хочу рядом иметь родственную душу. Чтобы было с кем по-русски поговорить. Да и денег хочу ему дать заработать… настоящих. Вот такое условие. Без этого ничего подписывать не стану. Но сначала вы должны вытащить меня отсюда.
- Ну, это-то пожалуйста. Только учти - если с первым глотком свободы вздумаешь заартачиться и проявить свое прежнее упрямство, тотчас же сюда вернешься.
Через час Семен получил первый глоток свободы. Двое дюжих молодцев взяли его под локти. У ворот его встречал целый кортеж: длинный черный "мерседес", "гелендваген", "тахо" сопровождения, правительственные мигалки. И Азархов…
- Ты зачем придумал этого Тарпищева? - спросил он, усаживаясь рядом. - Никакого Тарпищева не существует в природе.
- То есть как?
- А вот так. Его просто нет, и все.
- Хорош гнать, я вместе с ним учился.
- Это ты так время решил выиграть, да? Никакого Ильдара Тарпищева в армейской футбольной школе нет и не было никогда.
- Да на хрена мне врать? Зачем?
- Ни один из выпускников за последние десять лет не может вспомнить парня с таким именем и фамилией. Никто не может, кроме тебя.
- Это их проблемы. То, что вы не можете его найти, это ваша проблема.
- Семен, Семе-е-ен. У тебя чрезвычайно буйное воображение! И не надо, пожалуйста, больше глупостей. Если хочешь взять с собой кого-нибудь из своих, так и быть, - хоть Абдурахмана ибн Фазула, лишь бы он существовал в действительности. Ты, может, Полину увидеть хочешь?
- Давайте уже скорей все подпишем.
- Что-то ты неожиданно покладист.
- А чего мне еще остается делать?
Они приехали в ресторан в каком-то имперском стиле, под девятнадцатый век, с официантами в лакейских ливреях и напудренных париках. Им отвели отдельный кабинет, появился коренастый лысый человечек со стальным "кейсом" и очень ловко извлек из него довольно объемистый контракт…
- Мне бы это… пожрать что-нибудь для начала, - попросил Семен. - И шампанского "Дом Периньон" - отметим это гребаное знаменательное событие. Хотя зря вы мне зарплату-то в два раза скостили. Не согласен я. Это что же получается… сколько вы мне предлагали?.. шесть лимонов… а теперь, значит, три. Не-а, не согласен я.
- Перестань паясничать.
- А чего перестань? Могу я хоть бабки нормальные получить, по-человечески продаться, а? У меня Полина, и мне ее нужно кормить мармеладом. Кроме того, у каждой девушки должно быть свое маленькое черное платье, и желательно за сто тысяч баксов, я правильно рассуждаю? Короче, пять лимонов, не меньше. Или пошли все на хрен.
Азархов кивнул и попросил лысого:
- Альберт, измените, пожалуйста, сумму в контракте. До четырех с половиной.
- Идет, - сказал Шувалов.
Азархов извлек из кармана перо, развинтил и протянул Семену. Безупречно вышколенные гварды замерли по обе стороны от Шувалова. Медлить было больше нельзя. Огромное зеркальное окно за спиной Семена было приоткрыто. Куда оно выходит? Во двор? А там - пробежаться по крышам подсобок, спрыгнуть и, если повезет, исчезнуть. Шувалов почесал пером за ухом, поерзал на стуле и одним рывком нырнул под стол. Двухметровый гигант скакнул через стол и изготовился поймать Шувалова, но Семен, раздвинув скатерть, схватил охранника руками под колени, повалил… Спотыкаясь, наступив на распростертое тело, он прыгнул к окну и последнее, что увидел, перед тем как рвануть на себя оконную ручку, - донельзя изумленные глаза все просчитавшего агента Коплевича.
Через мгновение он уже перемахнул низкую чугунную ограду и вылетел на проезжую часть проспекта. Одна машина тормознула, и Шувалов, хлопая руками по капоту, закричал:
- Шеф! Штуку баксов даю! Гони в испанское посольство!.. Срочно!
16. Здесь и сейчас
Барселона
Май 2007
"Фаны будут любить свой клуб, когда он побеждает, будут любить его, когда он проигрывает, и будут просто безумствовать, когда он вновь набирает силу. Спорт целиком состоит из эмоциональных переживаний, которые очень нужны брендам. Фанаты становятся лояльными к спонсору своего клуба, начинают доверять ему… То же самое происходит и с наиболее известными спортсменами. Неважно, в каком состоянии они находятся и какую игру демонстрируют, вы все равно любите их имидж и тот бренд, который с ними ассоциируется…"
Шувалов отложил книжонку некой Барбары Саэндлэнд в сторону. Туда же - а еще эксперт! Речь не идет об узких и весьма немногочисленных группах фанатов, которые действительно души не чают в собственном клубе. Речь о чавкающем буржуазном стаде, имя которому легион и которое каждый новый год принимается любить новую команду и тех игроков, которые сейчас на коне. Для начала вышла бы из дома, наивная Барбара, посмотрела на людей! Тогда, может быть, и прозрела бы и увидела, что большинство щеголяет в цветах клуба, который взял последнюю Лигу чемпионов. Два года назад это был "Реал", год назад - "Милан", а теперь вот "Барса". Сотни тысяч новых беззаветно преданных поклонников на улицах всех европейских столиц, которые еще недавно обливались горючими слезами, глядя на своих сливочных "галактикос" и мечтая урвать с них хотя бы клочок белоснежных трусов. Нет, это очень важно, чтобы команда именно выигрывала. Поразмыслив, Семен вновь принялся за чтение. А вот это, пожалуй, верно: "Если вам удалось заключить контракт со спортивной звездой, которая должна подчеркнуть уникальность вашего бренда, вам следует направить все силы на то, чтобы удержать выбранную звезду в ее прежнем звездном статусе. И провалы того или иного спортсмена не играют здесь никакой существенной роли! Конечно, неудачные выступления звезды могут навредить бренду, который с ней ассоциируется. Но это лишь краткосрочные потери. Большие компании, как правило, тут же включают свои PR-машины и через какое-то, крайне незначительное, время сглаживают все неприятные последствия".