- Нет, в игре не все благополучно. В этом, парень, ты прав. У тебя хорошее чутье, Семен, поэтому ты и смог все это увидеть. Я, честно говоря, полагал, что таких людей в игре уже не осталось. Хорошо, что я ошибался. Но в своих предположениях ты дошел до того, что будто бы какие-то люди сели за стол и заключили некий тайный договор. Так вот, никакого договора нет. Никто не составлял списки неприкасаемых. Все гораздо проще, но при этом не менее безобразно. Именно безобразно, потому что я предпочитаю говорить о разрушении классической формы, той единственной формы, в которой и может существовать футбольная красота. Никакого договора нет, это просто состояние умов. Послушай меня. Когда я начинал играть, футбол был священнодействием, и хотя это зрелище выглядело мирским, для меня оно было равносильно церковной мессе. Мы все тогда были щенками, но у нас был опытный вожак. И мы видели всю грубость, всю косность, всю схематичную прямолинейность этой игры - в том виде, в каком ее придумали англичане. Но мы также видели в ней тайную, едва уловимую красоту, которую нужно было проявить. Мы видели и бразильских волшебников, вытворявших с мячом удивительные вещи, но это было только их личное мастерство - органичное следствие той телесной свободы, которой Бог наградил эту нацию. Мы же ставили целью - открыть красоту игры коллективной, командной. Так появился "тотальный футбол". Красоту взаимной связанности каждого с каждым. Подчиненность каждого единственной задаче. Абсолютный контроль над мячом, одновременное участие всех десяти полевых игроков в атаке и одновременное их участие в защите своих ворот. Один живой организм, но каждый из нас был в нем неповторим и каждый делал то, на что не был способен другой. Мы понимали друг друга без слов и создавали футбольную гармонию. Мысли всех остальных игроков становились твоими собственными мыслями. В этом заключалась наша миссия. И она помогла бы покончить с разобщенностью, в которой мы живем. Ведь мы были частью чего-то главного, целою. Но потом все изменилось! Кое-кто увидел, что наша игра привлекает на стадионы огромное количество людей и в этих людях живут эмоции, амбиции, стремление считать свою команду сильнее других. Они решили, что это в футболе основное. О том, что игра есть прежде всего гармония, было забыто. Люди оторвали результат от непосредственного футбольного действа. Они поставили во главу угла собственно факт победы, голые цифры. Начался бесконечный процесс производства все новых и новых побед, достигаемых любой ценой. Процесс производства и потребления. Отношение к игре стало вульгарным и полностью материальным. А материальная победа незамедлительно сделалась единственно подлинной и неоспоримой ценностью. У победы появились покупатели и продавцы. Болельщики приносили на стадионы огромные деньги, управляющие клубами спешили приобрести на эти деньги наиболее сильных игроков, которые должны были обеспечить команде новые победы, эти новые победы с охотой раскупались болельщиками… И так без конца. Главным стало движение денег по кругу - даже не извлечение прибыли, а сам процесс. Деньги и купленные на них победы приносили людям ощущение величия и неуязвимости - наверное, подобное чувство испытывали строители Вавилонской башни. Чем больше денег и побед было у клуба, тем большее самодовольство распирало всех к нему причастных. И поначалу казалось, что все это не так уж плохо. Появилась, например, возможность, которой не было раньше, - собрать в одной команде самых сильных игроков… то есть найти тот человеческий материал, из которого можно было построить исключительную команду со своим исключительным стилем. И я тоже воспользовался этой возможностью. Мне были предоставлены неограниченные ресурсы. Став тренером, я мог купить любого игрока, который нравился лично мне: Христо Стоичкова, Лаудрупа, Ромарио. Правда, я пытался им привить то самое представление об игре как о священнодействии. Так появилась не самая плохая команда в истории. Но потом я осознал, что этот путь ведет меня в тупик. Человек не должен видеть перед собой конечную материальную цель. В противном случае, достигнув этой цели, он остановится в развитии. Он должен понимать, что цель недостижима. Он должен понимать, что высшая цель достигается каждый день заново. Здесь и сейчас. Он должен каждый новый матч творить красоту и гармонию. Точно так же, как мяч в нашей игре нельзя приковать к себе навечно, удержать его дольше, чем на несколько секунд, точно так же и подлинной цели невозможно достигнуть окончательно, раз и навсегда. Гармонией нельзя обладать - можно лишь принимать участие в ее создании. Всякий раз она рассыпается и обращается в ничто, и ее нужно создавать с нуля. Тут имеет значение только сам процесс, само движение, но никак не результат. Однако современная игра изменилась. Подлинная цель никого уже не волнует. Почти каждый игрок (за исключением некоторых) сконцентрировался на себе, стал думать только о результате, о том, что игра принесет лично ему. Из жреца, который участвует в религиозном служении, он окончательно превратился в профессионала, в наемного работника. И это начало конца. Упрощенно говоря, большие игроки стремятся только к славе и большим деньгам. И как только они получают и то и другое, сама игра им, по сути, уже не нужна. Когда мои игроки всё получили, они проиграли "Милану" со счетом четыре - ноль. Само по себе поражение ничего не значило, но я видел, что за ним стояло. И после этого я ушел. "Барселона" Йохана Круиффа прекратила свое существование. Йохан Круифф превратился в брюзжащего старика, который вечно ворчит, что "футбол уже не тот". И все только делают вид, что прислушиваются к его мнению, а на самом деле мысленно посылают старого пердуна в задницу. Зато я получил редкостную возможность наблюдать за игрой со стороны, не будучи заинтересованным лицом; я понял, что пока остаешься действующей фигурой, никакого выхода из этой мерзости нет, ты так или иначе раб современной футбольной машины. Всякую систему можно понять, только находясь вне ее. Вот я и молчал, бездействовал и наблюдал. И я увидел массу метаморфоз, которые претерпела наша игра. Почему-то представления о силе, красоте и ловкости игроков потребители начали переносить на себя. Они уверовали, что, как только они получат какую-нибудь вещь, принадлежащую игроку, они получат и часть его силы, красоты и ловкости. В футбольном мире начался новый процесс - процесс бесконечных рекламных манипуляций. Ну это, я думаю, тебе не нужно объяснять. В этом смысле ты действительно заложник системы, которая заставляет тебя участвовать во всех этих игрищах, чтобы ты мог остаться в своей команде. И вот тут-то и появились идолы из числа наиболее ярких и способных игроков: вроде бы отличные парни, но на самом деле просто приложение к сотовым телефонам и кухонным комбайнам. И им уже не нужно собственно играть, ведь куда приятнее и легче просто маячить на экранах и рекламных щитах, встречая неизменное почитание толпы. Многие на это купились. Клубы за счет рекламных денег стали настолько богатыми, что теперь выплачивают гигантские зарплаты своим игрокам. И теперь даже самый заурядный игрок превращается в миллионера, и ему уже не к чему стремиться, он даже не желает перестать быть ничтожеством. Итак, что мы видим? Есть небольшая кучка идолов и все остальные. И тех и других устраивает существующий статус-кво. Потребительское стадо хочет видеть своих идолов во всем их звездном блеске? Пожалуйста: футбольные ничтожества, которым не к чему стремиться, позволяют разделать себя под орех. А футбольные идолы снисходительно принимают это как должное. Стоит им встретить ожесточенное сопротивление, они, ей-богу, изумляются: как же так? "Эй, вы там, низший сорт, знайте свое место!" Поэтому мне и нравится, когда футбольные карлики все же обыгрывают звезд. Хоть какое-то развлечение. Никакого сознательного, умышленного договора, парень, здесь нет. Одно только общее настроение умов похуже всякого договора.
- Я не могу вам поверить, - угрюмо сказал Семен.
- Послушай. Если ты окончательно разуверился в игре, пошли ее к черту.
- Послать ее к черту? Вы так спокойно это говорите? Неужели никакого другого выхода нет?
- Для меня его не было, парень. Твое желание что-либо изменить окажется для тебя гибельным. Ты знаешь, после той игры с "Миланом", когда я увидел пресыщенность своих игроков, у меня случился первый инфаркт. И тогда я крепко испугался. Я сказал себе, что дальнейшее пребывание в отравленном пространстве игры для меня губительно. А у меня жена, сын, теперь вот появились внуки. И я захотел просто жить. Возможно, это мудрость червя, но я сделал свой выбор… Наблюдаю за игрой со стороны. Со все меньшим интересом, правда. Но знаешь, когда я впервые увидел тебя в том матче с французами, я заметно оживился. Эти монстры спасовали перед щенком, которым ты был тогда. Я увидел в тебе не технику, не твое искусство, нет. Я увидел в тебе большое сердце. А большое сердце - это большая редкость. Если хочешь знать, то я принял участие в твоей судьбе. Лапорта не глуп, и он ко мне прислушался, когда я сказал, что "Барсе" нужен именно ты. И я в тебе не ошибся.
- Так, значит, никакого выхода? - повторил Шувалов.
- Есть одна маленькая лазейка. Самый верхний уровень футбола еще не окончательно отравлен. Я имею в виду борьбу, которую ведут между собой два десятка топ-клубов. И когда они сшибаются на поле Лиги чемпионов, просто искры летят. Неподдельные. И хотя во главе угла стоит голый результат, который может достигаться грязными методами, иногда в игроках просыпается память о том, что в прошлом они были жрецами высокого искусства. Ты бы мог разбудить эту память. Но за это, парень, придется дорого заплатить. Я все сказал. И что бы ты ни решил, запомни, ты уже доставил старику ни с чем не сравнимое удовольствие.
Финал
Барселона
Декабрь 2009
Рокотал, ревел, распевал и раскачивался "Ноу Камп" - величайший футбольный амфитеатр Старого Света, пять уходящих ввысь ярусов, гигантское живое гранатово-синее полотно. Девяносто тысяч зрителей были слиты в единое целое, дышавшее такой раболепной покорностью, такой нерассуждающей любовью к своим кумирам, о которой не могли даже и мечтать поколения диктаторов. "Шувалов, Шувалов, Шувалов!" - скандировали трибуны, а потом, задохнувшись, захлебнувшись восторгом, переведя дыхание, начинали снова.
Он вынырнул из подтрибунного помещения последним. Перекрестился размашисто и лениво - столь непохоже на мелкое крестное знамение окружавших его католиков. Подергал головой, почти прикасаясь к плечам ушами. Вступил в центральный круг и поднял правую руку, как будто призывая толпы к тишине, а на деле выражая им благодарность. (И трем-четырем комментаторам из более двухсот представителей аккредитованной прессы одновременно пришло на ум одно и то же затертое сравнение: так гладиатор приветствует Цезаря перед боем. Пролопотав эту метафору на португальском, французском, русском и итальянском языках, все закончили в один голос - "morituri te salutant"). Жест был скуп. Лаконичен. Как, впрочем, и все другие телодвижения, которые совершались им не для игры. Он двигался всегда как будто нехотя, как будто не понимая, зачем, и не желая тратить себя. И наиболее зорким и проницательным наблюдателям бросался в глаза этот контраст между медлительностью, скупостью его обычных движений и той молниеносностью, бездумной щедростью, с которой он расточал свои обманные движения тотчас по получении мяча.
Он вернулся в сентябре 2007 года с чудовищной помпой. С газетными шапками в половину полосы. С телевыпусками спортивных новостей. Репортеры дрались за интервью с ним, как бродячие собаки за кость. Сопровождаемый повсюду этой грызущейся толпой, он приступил к тренировкам. "Гарантировано ли ему место в основном составе? - ухмылялся главный тренер каталонцев Райкаард, отвечая на вопросы журналистов. - Скорее, это он гарантирован "Барселоне", и я немало рад этому обстоятельству". Наперебой Шувалова спрашивали, готов ли он забрать назад свои бредовые заявления. "Не дождетесь, - отвечал он. - Я просто смотрю реальности в глаза. И вам советую научиться тому же. В этом мире существует клуб из пятидесяти наиболее дорогих игроков, которые забыли, что такое удовольствие от обращения с мячом. Они получают удовольствие от себя, а мяч для них - лишь приложение к образу. Пока они будут продолжать позировать с мячом на поле, они не вернут себе моего уважения. Я, впрочем, надеюсь на то, что генерация развращенных самоторговлей звезд сменится новой, еще не испорченной". - "Зачем вы вернулись? - спрашивали его. - Что для вас сейчас является приоритетным?" - "Быть настоящим, - отвечал он. - Помочь моей команде и моим друзьям оставаться настоящими. В "Барселоне" футбол остается религией. Почти все игроки в других командах совершают одни и те же заученные движения, повторяют одни и те же комбинации, которые приносят им успех. Мы совершаем каждое движение как первое и последнее, и все наши комбинации уникальны. Наша цель - создать тот футбол, который никто не сможет повторить! Я хочу, чтобы все мои коллеги однажды поняли - им есть куда расти. Им есть куда двигаться. Когда они поймут, что наш футбол совершенен и при этом недосягаем для них, они поймут, что наша игра все-таки не укладывается в результат. Не укладывается в славу и почести! Она несравнима с теми деньгами, которые уже есть у них. Она сравнима только сама с собой. Всех, кто будет думать о результате или о том, как удовлетворить собственное тщеславие, мы будем растаптывать на своем пути. Я обещаю вам, что мы возьмем еще одну чемпионскую лигу и сделаем это так красиво, что многие спрячут головы от стыда".
Шувалов провозгласил запрет на всякое тиражирование своего лица и демонстрацию фрагментов матчей со своим участием. Его желание отказаться от рекламных контрактов очень скоро было оформлено юридически. Многие тут же начали обвинять его в высокомерии, в стремительно прогрессирующей мании величия… говорили, что он считает себя чуть ли не живым богом, которого нельзя изображать… А Шувалов играл. В конце 2007-го он получил второй чемпионский кубок, и партнеры подняли его на плечи с этим кубком и поставили на пьедестал - пьедестал столь узкий, что на нем едва умещались две тесно прижатые ступни… Он, однако, устоял и вознес тяжеленную болванку над головой, и тут же выстрелили вверх фейерверки, заработали ветродувные машины, поднимая вверх и в стороны множество шелестящих, ослепительно сверкающих бумажек. И на миг ему показалось, что сама реальность взлетела на воздух и небеса над стадионом осыпаются на землю этим шелестящим дождем, оставляя на месте облаков и звезд черные зияющие дыры.
А сейчас, 25 декабря, - еще одно безумие, очередная лихорадка, и игра идет с "Реалом" - неистовая, бешеная, открытая, с полнейшим взаимным пренебрежением защитой собственных ворот. Старожилы, седовласые и важные сеньоры с сигарными окурками в зубах, с трудом припоминают - когда же они видели подобное в последний раз.
Вот Шувалов изловил мяч на грудь - отпрянул как бы с изумлением и тотчас прилепил снаряд к подъему, зажонглировал, подбрасывая его то в ту, то в другую сторону, так, что пара защитников обреченно металась за тенью мяча, почти ошалев, ослепнув от неподдельного своего бессилия… и вот тут-то он с разворота пробил. С реактивной скоростью пущенный мяч безнадежно застрял в сетке под перекладиной. Так его еще, похоже, никто не останавливал. Арбитру пришлось нелепо подпрыгивать для того, чтобы его освободить. На Семена тут же бросились партнеры и, сдавив, принялись тормошить…
Жоан Лапорта, президент каталонского клуба, был переполнен спокойным торжеством - он вернул в команду лучшего ее игрока… Потерю выгодных рекламных контрактов сполна компенсирует прибыль от прямых телетрансляций по всему миру. И на его, лапортовскую, "Барселону" сейчас смотрят Россия, Китай, Индонезия, Сингапур… Сегодня он сидит у самой кромки поля, вместе с запасными игроками. Вот кто-то дергает его за локоть. Главный врач команды.
- Его нужно снять с игры. Уберите Шувалова с поля немедленно!
- Что-о-о?
- Необходима срочная замена. Сейчас некогда объяснять. Но его срочно нужно заменить.
- Да дьявол тебя дери, почему? Что такое с ним может быть? - растерялся Лапорта. - Что такое с ним может быть вообще?
А на поле каталонцами затеялась очередная утонченная комбинация. Роналдинью отпасовал пяткой Шувалову, Шувалов возвратил мяч. И застыл как вкопанный. Тут опять последовал неожиданный возврат, и трое игроков противника замерли. Семен - вот почерк большого исполнителя! - подставил под мяч стопу, и в штрафную с острого угла ворвался свободный каталонский игрок и беспрепятственно расстрелял беззащитные ворота.
Шувалов зашагал к центральному кругу. Он улыбался несколько пристыженно - так запросто и так прелестно все у них получилось. До центральной меловой отметины осталось два шага. Он упал на чужой половине поля, поражаясь тому, что не чувствует боли. И совершенной тишине, молчанию толпы. Вокруг началась какая-то торопливая возня. Кто-то звал его. Старый врач оказался прав: произошло нарастание массы сердечной мышцы - гипертрофия миокарда. Только так шуваловское сердце было способно обеспечивать конечности кровью в режиме непрекращающихся перегрузок. Мощный выплеск адреналина не расширил сердечные сосуды, а резко их сдавил, отчего ток крови по сердечной мышце прекратился. И самым таинственным в данном случае было то, что все происходило "на фоне абсолютного здоровья".
Шувалову лихорадочно и отрывисто жали на грудь, но его уже не было.
Апрель - сентябрь 2006