Забыла ответить на один вопрос. Вы у подъезда, когда я отъезжала в аэропорт, поинтересовались, каким был муж Люси, а то разговор всегда шел о Феррейре, Вы ее так и не спросили. Мне пора было ехать, так что говорю теперь. Она никогда о нем не упоминала, он ведь был очень умным человеком, старше ее, и вот лет 35 назад, нет, кажется, 30, ей и 60-ти не было, или было, нет, 50 с чем-то, вот, с ним произошел несчастный случай, и он утратил умственные способности. Бедный Альберто стал просто вещью, а не человеком. Люси долгие годы ухаживала за существом, которое когда-то было ее мужем. Постоянно сидела при нем, но много читала и смотрела телевизор. Это ее спасло. Затем вместе мы несколько раз отправлялись в чудные путешествия. Такая вот жизнь, есть в ней и хорошее, и плохое. Более-менее как у всех, беда никого не обходит стороной. Жаль, зачастую у Люси было ощущение, будто все хорошее выпало не на ее долю, а на долю другой.
Это ужасно, но бывает хуже - забыть все хорошее и вспоминать только плохое. Тут надо бы выбежать в поле, как бедная Вильма, но, если ты сидишь взаперти в квартире, а на улице дождь, надо срочно браться за полезное дело, за что угодно. За что-то еще нужное. Подшить, подштопать, что под руку попадется. В этом спасение.
Рио-де-Жанейро, 31 января 1988 г.
Незабываемая сеньора Нидия!
Извините, что так задержалась с ответом, хотела сначала поговорить с сеньорой из 205-й, из дома Люси, вдруг ей известно что-то о ненормальном Роналду или о бедной няньке.
Наконец, встретила ее на улице, и никаких новостей. Девушка, в смысле няня, прислала записку родителям, пишет, что она в порядке, работает в Сан-Пауло, что парень собирается на ней жениться, так как родится ребенок. Но поскольку бедняжка не умеет ни читать, ни писать, неизвестно, где правда.
Большое спасибо, что вспомнили о моем сыне. Он совсем не пишет, только звонит, не знаю, как потом расплачивается, говорит-то часами. К счастью, дела у него идут хорошо, по его словам. Я уже смирилась, ему там понравилось, хочет остаться, это его жизнь. Рассказывает, что там ужасный экономический кризис. Здесь тоже, и в Аргентине не лучше, куда все катится?
К Рождеству на меня нашло, чуть не улетела в Мексику, билет стоил запредельно, оставались места только в бизнес-классе. Чуть не полетела, но позвонил Феррейра и дал понять, что я его бросаю в самый тяжелый период. Я и вняла, в Мексику все же поеду, но в отпуск, пробуду там почти месяц, не пять жалких дней.
Помимо этого, жизнь у меня все та же. Феррейра возникает время от времени, рассказывает о своем. Да, только сейчас поняла,
Вы же уехали до Рождества! Тогда у меня для Вас великая новость. В начале этого месяца он перебрался к новому "очагу"!
Звонил накануне, просил совета. Вопрос прежде всего материального порядка. Оказывается, его дочь хочет привести в дом парня, он студент из штата Парана, почти без денег, так как потерял работу. Короче, все из-за кризиса, здесь закрывают фабрики и конторы, так уже было в Аргентине несколько лет назад. И Феррейра предпочел, чтобы она привела парня в дом, чем скитаться по отельчикам ночью, днем, в любое время. Такие теперь домашние очаги, Нидия, не то что в Ваше время, правда?
Но, понятно, еще одному в доме места не нашлось бы. И тогда Феррейра переехал к этой женщине, ужасно далеко, но хоть относительно тихо. А по прошествии разумного срока он женится, не сейчас, ведь жена умерла совсем недавно.
Должна признать, что новость задела меня довольно сильно. Несколько дней я все видела в черном цвете. Но на прошлой неделе он позвонил и появился, все как раньше, было впечатление, что ничего не произошло. Его новая "жена" ведет занятия в средней школе, но по вечерам, в отличие от умершей, и всегда приходит домой после одиннадцати, когда заканчиваются курсы, они с семи до одиннадцати. Сегодня жду его снова, а пока пишу это письмо. Если он немного задержится, успею закончить.
Вы знаете, сеньора Нидия, как я страшно занята, столько всего, что нелегко выкроить время. И каждый вечер еще пишу моему мальчику. Хоть страничку. Я вменила себе это в обязанность, и это дает свои результаты. Так я стараюсь поддерживать с ним связь. Пусть он не отвечает, неважно, зато когда звонит, то помнит все, о чем я писала в письме, и тогда я ощущаю, что не теряю его совсем. Контакт не утрачивается, понимаете? Это хорошая система, не знаю, почему я раньше об этом не подумала. Он особенно любит, когда я рассказываю о пациентах, о динамике их болезни. Я всегда
об этом рассказывала, ему очень интересно.
Я ему напишу, как только уйдет Феррейра, хочу рассказать об одной пациентке, какой у нее наблюдался сегодня резкий поворот. Это для меня уже как наркотик, не напишу страничку сыну, заснуть не могу. Он всегда говорит одно и то же: "Мам, не сердись, если я не пишу, много раз в день я мысленно говорю с тобой, разбирая все, о чем ты по секрету сообщаешь в письмах".
Ладно, сеньора Нидия, крепко Вас обнимаю, пишите время от времени.
Сильвия.
- Алло…
- Сеньору Нидию, пожалуйста…
- Это я, кто говорит?
- Сильвия. Как поживаете?
- Сильвия! Какая радость! Вы здесь, в Буэнос-Айресе?
- Нет, я звоню из Рио.
- Ой, какая честь… Скажите, вы в порядке?
- Да, дел полно, только и всего. Как там ваше давление?
- Более-менее. Но теперь установится хорошая погода, станет потеплее, а это очень помогает. Хотя, понятно, потом начнется зима, и для меня это самое ужасное.
- Получили мое письмо?
- Да, почта работает медленно, но пришло. На днях собиралась вам ответить.
- Нидия, я все равно очень хотела с вами поговорить, узнать, как вы там, но сегодня у меня есть что рассказать…
- Про Феррейру?
- Нет, о нем никаких новостей, всегда одно и то же…
- О чем же тогда? Что-то не так?
- Нет, в Леблоне объявилась та девушка, Вильма, жена Роналду.
- А…
- Уже работает в одном доме, там же, где работала раньше, больше двух лет назад, по-моему. Но там ее очень любят и сразу взяли, как только она приехала.
- А, да…
- Приехала, надеялась отыскать мужа, в этом смысле она в полном отчаянии. Заходила ко мне, спрашивала всякое.
- Бедная девочка…
- Много спрашивала о вас, Нидия…
- Да…
- Ей очень нужна поддержка, по-моему, ей очень плохо, она действительно в отчаянии.
- Бедняжка…
- Нидия, почему бы вам не приехать, когда начнутся холода? Квартира Люси по-прежнему не сдана.
- Что же ее никто не снимет? Она такая хорошенькая!
- Просто ваш племянник поставил агентству недвижимости нереальные условия, Нидия, запросил много, он исходит из цен в Швейцарии.
- Нет, такие подвиги мне уже не под силу, Сильвия.
- Теперь, когда в Буэнос-Айресе начинаются холода, ваши родные не будут противиться.
- Нет, Сильвия, правда, мне это уже не по силам.
- Меня очень беспокоит эта девочка, Вильма.
- Обнимите ее от моего имени, пожалуйста.
- Нидия, вы знаете, мы бы с удовольствием вас тут встретили.
- Правда спасибо, но не думаю, что это возможно. Мне уже много лет.
- Звоните, если что, я здесь, в Мексику не поеду до июльского отпуска.
- Нет, Сильвия. Я однажды допустила ошибку, больше не буду повторять. Не могу доверять людям такого рода.
- Да, я понимаю, но…
- Нет, я больше туда не вернусь.
- Подумайте, а если нет… в один прекрасный день я заявлюсь в вам в Буэнос-Айрес.
- Да… было бы чудесно, приезжайте скорей!
- Нет, Нидия, это я так, к слову… Нет времени, чего стоит одна поездка в Мексику, да и пациентов надо принимать.
- Не знаю, Сильвия, голос у вас что-то приунывший.
- Это тоска, Нидия, все от меня уезжают подальше.
- Феррейру часто видите?
- Обычно раз в неделю, в тот день, когда занятия у жены заканчиваются позже.
- В какой день недели, если не секрет?
- По средам. Хороший день, правда? Делит неделю надвое.
- Вчера вечером, значит. Но он не приходил, правда?
- Нет.
- А…
- Вы всегда все угадываете. Одним словом, раз в две недели, на самом деле. А если среда выпадает на праздники… и того реже. Она дома сидит.
- Маловато получается.
- По-моему, да. Ну ладно, рада, что вы в порядке, обнимаю вас.
- А погода хорошая?
- Да, хотя ночь наступает уже около пяти, дни становятся короче.
- Сильвия… извините за нескромность… почему вы не пошлете этого Феррейру к черту?
- Чуть не послала. Я обратила внимание вот на что. Оказывается, как только я упоминаю о поездке в Мексику, у него портится настроение.
- Мужской эгоизм.
- Но мне это понравилось, мне показалось, он не хочет моей поездки, потому что будет скучать.
- Так оно и есть, он по-своему вас любит, мне всегда так казалось. Он человек хороший, не ломайте больше голову. Но, в общем, сегодня сыт, а завтра будет видно, так что, если это вам неприятно… гоните его взашей без разговоров!
- Знаете, Нидия, нечто подобное уже было, насчет гнать взашей. Но это ерунда, вам будет неинтересно.
- Нет, никакая не ерунда, хочу знать сейчас же, Сильвия, прошу вас, расскажите!
- Поскольку он не хотел расставаться, не хотел, чтобы я ехала в отпуск, у меня снова возникли иллюзии, возможно, он меня любит… больше, чем кажется, чем он показывает. Но, с другой стороны, он находил любой пустяковый предлог, чтобы не прийти, и это противоречие меня тяготило. Тогда я устроила ему ловушку, бедняжке…
- Слушаю.
- Сказала однажды, что, вероятно, не смогу в итоге поехать в Мексику из-за недостатка времени. Ложь, конечно. И что за билет платила не я, что это по приглашению государства, и мне очень легко переписать билет на его имя, пусть воспользуется, поедет… прогуляется.
- Ах, Сильвия, не продолжайте…
- Нет, продолжу. Я-то ждала, что он скажет: "Отлично, никуда не едешь, остаешься со мной в Рио!" Но не тут-то было, он подскочил от радости, не потому что я оставалась, а потому что он мог поехать!
- Как гнусно…
- Его бесило, что еду я. Ревновал, но не ко мне, а к моей поездке!
- Ах, Сильвия, думаю, он вас недостоин. Я представляла его добрее, щедрее.
- Он добрый, Нидия. Но в душе его есть этот надлом, тоска по непрожитой жизни. Его бесит, что другие на что-то способны.
- Вы его понимаете, может, этим он и пользуется.
- У меня, вероятно, некая профессиональная деформация, я оправдываю людей.
- Да, но он пользуется этим, а вам ничего не дает.
- Ну, не совсем так. Мне от него что-то передается, причем очень позитивное. Наверное, его жизнелюбие, его нереализованные желания, из прошлого. Такое редко встречается, мечты, ожидания. Он уверен, что как только выберется из нынешней своей жизни, все будет изумительно, эти путешествия, о которых он мечтает… Это заразительно, так хочется подняться с ним на корабль, отплывающий неизвестно куда, не на корабль, на баркас, не знаю точно, как по-испански. Он всегда называет это на своем жаргоне. Короче, забываю я испанский.
- А я - то немногое, что выучила по-португальски.
- Не баркас, меньше баркаса, другое слово…
- Может, плот.
- Нет, плот - слишком мал. Неважно. Я бы села с ним, будь это даже плот. Плот, плывущий в никуда. Или куда-то.
- Не знаю, что и сказать вам, Сильвия, нелегко дать совет. Садитесь на этот… бот, или нет.
- Не думайте, мне уже одно это помогает, разговор с вами. Говорить полезно, многое проясняется. Но говорить можно не со всяким.
- Главное, чтобы вы не пожалели, когда получите счет за телефон.
- Нет, Нидия, если бы все проблемы упирались в деньги. Нет, про Феррейру мне очень важно, сейчас, в разговоре с вами, я лучше понимаю происходящее, просто, когда я с ним… что-то мне передается, и приходит уверенность, что плот действительно направляется куда-то, в надежную гавань. Но когда я одна, начинаю сомневаться, а это нехорошо - думать, будто ничто ни к чему не ведет.
- Вы замолчали, Нидия.
- Да, так хотелось сказать вам что-то хорошее, для поддержки, но в голову ничего не приходит.
- Теперь вы замолчали.
- Да…
- Хотя нет, придумала! Ни в коем случае не оплачивайте поездку в Мексику этому лоботрясу!
- Нет, что я, ненормальная?! И потом, там он мне будет помехой. Там я хочу быть с сыном.
- Он вам там правда помешает?
- Разумеется. Месяца мне еле хватит, чтобы насладиться общением с сыночком, бедняжкой. Сами знаете нас, матерей. И повидать всех прежних друзей. Там еще застрял кое-кто из аргентинских эмигрантов.
- А…
- Вы не одобряете?
- Не знаю, правильно ли я поняла. Вам не хотелось бы ехать в Мексику с Феррейрой?
- Нет! На что он мне там? Это здесь мне нужно немного нежности!
- Вы опять замолчали, Нидия.
- Нет, это я задумалась, только и всего.
- Звонят в дверь, пациент пришел.
- Ладно, Сильвия, пишите, не забывайте.
- Как ваш внук, нос уже не такой распухший?
- Не знаю, Сильвия, я его несколько дней не вижу.
- Ладно, Нидия, целую, и пусть будет до скорого…
- Крепко обнимаю, и спасибо, что вспомнили обо мне.
- Если увижу Вильму, передать что-то от вас?
- Да, что я очень сожалею о случившемся.
- Чао, до скорого… И приезжайте, Нидия, с большой радостью вас встретим.
- Нет, Сильвия, ездить куда-то - это для меня совершенно исключено.
- Жалко. Обнимаю…
- Чао, Сильвия.
Аргентинские авиалинии
Отчет о полете Обслуживание пассажиров
Дата: 24 февраля 1988 г.
Рейс: 401 Буэнос-Айрес - Нью-Йорк, с посадкой в Рио-де-Жанейро.
Старший бортпроводник: Рауль Костанцо.
Единственное нарушение, отмеченное в ходе полета, имело место перед посадкой в Рио-де-Жанейро, где выходила пассажирка экономкласса Н. де Анхелис, которой было оказано особое внимание в связи с ее преклонным возрастом и высоким артериальным давлением. Ужин согласно бессолевой диете был ей подан в установленном порядке, и пассажирка выразила большое удовлетворение обслуживанием. Незадолго до посадки в Рио стюардесса Анна Мария Зиль доложила мне, что заметила, как упомянутая пассажирка прячет в своей вместительной дамской сумочке один из наших бортовых пледов. Стюардесса Зиль не решилась указать пассажирке на то, что плед является собственностью "Аргентинских авиалиний", учитывая возраст и состояние пассажирки, однако сообщила об этом составителю данного отчета. По общей договоренности решено было оставить происшествие без внимания. Тем не менее, данный эпизод фиксируется в качестве наглядной иллюстрации к проблеме постоянного исчезновения пледов. Посадка в Рио произведена мягко, и пассажиры отметили мастерство командира корабля аплодисментами.
Примечания
1
Фрагменты из стихотворения Рубена Дарио "Сонатина". Перевод А. Старостина. (Прим. переводчика)