Наконец побежали девушки - им предстояло преодолеть пять километров. Подвысоцкий поехал за ними на велосипеде до поворотного пункта. Самбисты начали понемногу разминаться, пловцы посмотрели на них и тоже поднялись. Минут через двадцать пять Василий Ефремович вернулся, приколол лист бумаги к фанере и приготовился записывать показатели. Глеб держал секундомер.
Вскоре группами стали прибывать девушки, оживленные, запыхавшиеся, и едва прибежала последняя, Глеб выстроил мужчин - пятерых самбистов и шестерых пловцов, - скомандовал: "Внимание. Марш!" И они побежали. Подвысоцкий опять поехал на велосипеде. Вперед сразу вырвался Кирилл и легким ровным шагом помчался вперед. Женька, тяжело топая, увязался за ним.
- Женька, не тянись за ним! Сорвешь дыхание! - закричали самбисты, но он, не слушая их, бежал, стараясь не отставать от Кирилла. Скоро эти двое скрылись за поворотом. Валентин, Сергей и Антон бежали рядом первом километре быстро бежавшие пловцы их обогнали.
- Не осрамиться бы, - забеспокоился Сергей.
- Ничего, не осрамимся, они так восемь километров не выдержат, а мы минут в сорок уложимся, - ответил Антон.
И самбисты продолжали бежать тесной стайкой. Маршрут был очень тяжелый, дорога шла с холма на холм, встречались крутые подъемы до трехсот метров длиной, но были и спуски. Весь третий километр шел непрерывный подъем, и самбисты, держась все так же кучно и сохраняя прежний ритм, нагнали одного за другим всех пловцов, из которых только двое еще бежали, а остальные шли. Эти двое примкнули к самбистам и стали настраиваться на их темп.
- Валя! Нажми! - кинул Сергей лидеру, и они, ускорив шаг, быстро взбежали на вершину холма, оставив измотавшихся пловцов позади. Навстречу им к вершине уже бежал в обратный путь Кирилл, он улыбнулся, помахал рукой и помчался мимо все тем же легким широким шагом. Дыхания его не было даже слышно.
- Вот бежит! Сила! Как олень! - восхитились самбисты.
Почти добежав до поворотного пункта, они встретились с Женькой, который тоже бежал назад: он тяжело дышал широко раскрытым ртом, его голова моталась из стороны в сторону, ноги еле поднимались от земли.
- Женя! - крикнул ему Антон. - Иди шагом, мы догоним, тогда побежим вместе - легче будет.
Но Женька отмахнулся от него и пробежал мимо, только неукротимо сверкнули его глаза. На поворотном пункте их встретил Подвысоцкий:
- Молодцы, ребята! Двадцать одну минуту бежите.
- А Кирилл?
- Кирилл - пятнадцать минут, Женя - восемнадцать или девятнадцать. Далеко там мои орлы?
- Нет, рядом.
Самбисты повернули обратно, пробежали вдоль растянувшихся на полкилометра пловцов и постепенно стали приближаться к Женьке, хрипящее дыхание которого было слышно издалека. Когда они поднялись на гребень холма и увидели его внизу, он уже едва бежал, черпая подгибающимися ногами песок. Услыхав за собой шаги, оглянулся - до самбистов было метров двести. И откуда только силы взялись: он рванулся, как в начале кросса, и стал быстро уходить от них под гору, но даже издалека доносилось его ужасное клокочущее дыхание со стоном и рычанием.
Мимо самбистов проехал Подвысоцкий. Они попросили его что-нибудь сделать с Женькой, чтобы тот хоть немного передохнул. Подвысоцкий быстро догнал его:
- Пильщиков, ну-ка, шагом!
Женька даже не повернул к нему мучительно искаженного лица. Рот его был широко открыт, грудь была готова разорваться, он передвигался вперед неравномерными рывками.
Дорога пошла в гору, и самбисты снова начали настигать Женьку. И снова, услыхав их шаги, он сделал отчаянное усилие, захрипел, застонал и, падая вперед, рванулся от них.
- Вот самолюбие дурацкое! - выругался Антон на бегу. - Идем, ребята, шагом, не то мы его в гроб загоним.
Переводя дыхание и вынужденно отдыхая, они пошли спорым спортивным шагом, сильно работая локтями.
- Мальчики, нас настигают! - тревожно сказал Сергей. И правда, совсем недалеко показались двое пловцов, они бежали рядом, нога в ногу, поняв, очевидно, что так легче. Увидев, что самбисты идут шагом, они надбавили скорость.
- Ну, нет, этот фокус не пройдет! - И самбисты, отдохнув, понеслись быстрей, чем прежде.
Женька бежал перед ними метрах в ста, верней - не бежал, а как будто падал, делал несколько неуверенных, заплетающихся шагов и опять падал.
- Черт возьми, вот это волевые качества! - с уважением пробормотал Подвысоцкий, оглядываясь на него. - Хоть на последнем издыхании, а к своей цели он придет…
Сергей, Антон и Валька бежали теперь быстро, ибо пловцы, как говорится, наступали им на пятки, и все же Пильщиков бежал впереди них. Всем существом он рвался к победе, и расстояние между ними не только не уменьшалось, но даже увеличивалось.
Впереди показался Кирилл - он закончил дистанцию и побежал навстречу друзьям. Молниеносно оценив ситуацию, он крикнул Женьке: "Беги за мной! Сразу легче станет!"- и повернул к финишу. Но тот прохрипел: "Уйди! Я сам…" - и Кирилл, покачав головой, отошел в сторону.
Вот наконец последняя прямая - метров триста. Девушки отдыхали на обочине. Услыхав Женькино свистящее, стонущее дыхание, все встревоженно вскочили, глядя на дорогу. А Женька, уже никого не видя, кроме Глеба, стоящего с секундомером, побежал еще быстрее и пробежал мимо преподавателей на непослушных, ватных ногах, запрокинув голову к небу. Он упал бы сразу за чертой, если бы его не подхватило множество рук. Он продолжал все так же хрипеть, тело его обвисло, и его быстро повели под руки, чтобы не случилось гибельной остановки.
Кинувшись за ним, Подвысоцкий только и сказал Глебу:
- Ну, брат, еще бы тебе с такими ребятами не работать!
Глеб записал время Пильщикова: сорок минут ровно. Остальные самбисты прибежали спустя тридцать секунд.
3
РЕСПУБЛИКА ПЕРЕД ЛИЦОМ ТЯЖЕЛОГО КРИЗИСА
ИСТОРИЧЕСКОЕ СОВЕЩАНИЕ
МИНИСТР ПО ДЕЛАМ ИСКУССТВ ЗАДУМЫВАЕТСЯ
Часов в семь вечера Женька хватился: - Братцы! А ведь плотик-то мой стоит на приколе там, в заводи, недалеко от валуна. Как же быть-то? Валька, - задушевно сказал он, - не в службу, а в дружбу: что-то я неважно себя чувствую, сходи пригони плот.
Валька, ничего не отвечая, сидел, помешивая в кастрюле уху, которую они разогревали на ужин.
- Валька?..
- Хм, я, собственно говоря, считаю так: кто угнал, тот и пригнать должен. И так мы за тебя всю рыбу перечистили, обед сварили и воду носили… А ведь все бегали столько же, сколько и ты.
Женька от неожиданности аж поперхнулся.
- Такой ты друг, да?! - Он даже побагровел от гнева. - Ну спасибо, земляк! Век не забуду! Теперь буду знать, с кем имею дело! Спасибо, друг милый! Я его по-человечески прошу, говорю: "Валька, я устал как собака, пригони плот", - а он мне: "Сам сходи". Ну ладно, умирать буду - не забуду! Ты, оказывается, друг в кино вместе ходить, девочек развлекать, а как до дела дойдет - тебя нету. Ладно, Валька, ладно, друг закадычный, припомню тебе, все припомню!
- А чего ты разошелся, черт побери! Я правду сказал: раз дежурный - значит, выполняй свои обязанности, - ответил Валька, несколько оторопев от неожиданного натиска, но не сдавая позиций.
- Ладно, землячок, ладно… - не успокаивался Женька.
- Давай я схожу, - предложил Кирилл.
Антон, лежа слушавший эти препирательства, решительно сел:
- Тише! Ярыгин, сними уху с огня. Ужин откладывается. Что-то забарахлила наша республика. Все садитесь сюда, объявляю комсомольское собрание открытым.
- Правильно, - сказал Кирилл, - давно пора.
- Так. Первое. Вопрос о Вальке.
- А что, буханку хлеба вспоминать будете? Каждый мог проворонить! - подал тот реплику.
- Брось ты невинность изображать: дело в другом. Прежде всего: так, как ты ответил Женьке, мог ответить только самый последний эгоист. Всем стало противно. И это у тебя не случайно. Уж очень ты свои интересы соблюдаешь. Честно скажу, мне надоело выслушивать твои вечные, так сказать, шуточки при раздаче пищи: что тебе положили меньше творогу, дали меньше ухи, меньше сахару, что тебе никогда не попадается горбушка и так далее. Понятно? Дальше. У всех мыло и зубной порошок лежат вместе, а ты прячешь отдельно. Что это такое? Если бы мы придерживались твоей психологии, то ты тут бы с нами не жил: деньги твои лежат на дне озера. Так? Вот Кирилл, например, с тобой делится всем, а ты от него зубной порошок прячешь.
Валентин покраснел и опустил голову: если бы товарищи еще узнали, что в рюкзаке у него припрятана пачка рафинада, из которой он в одиночку подкармливается!
- Смотри, сквалыгой станешь, не человеком! У кого какие есть предложения?
- А что тут мудрить? - сказал Сергей. - Послать его сейчас за плотом, чтобы развить в нем чувство коллективизма, вот и все!
- Ну, довольно об этом! Подумай хорошенько. Перехожу к другому вопросу. Опять же тут замешан Валька, но кроме него - Кирилл…
Кирилл удивленно поднял голову.
- Я?
- Да, ты и Валька. Мы сюда зачем приехали? Нас для чего со стройки ГЭС сняли? Чтобы мы стали хорошими самбистами, плюс к тому - тренерами. Так?
- Ну, так, - сказал Кирилл. - Это я знаю. А что, я не стараюсь?
- Вообще Антон правду говорит, - вмешался Женька. - Я вчера с Кириллом боролся: никуда он не годится, какой-то вялый, медлительный, ничего не соображает.
- В том-то и дело, - продолжал Антон, - что Кирилл, что Валька - одно и то же в этом отношении. И причина совершенно ясна: оба недосыпают. Я тоже как-то решил спать пять-шесть часов в сутки. Ну и что? Почти перестал соображать, голова болела Непрерывно, и кончилось все это дело кровью из носа. Ну, это лирическое отступление. А сейчас я предлагаю в порядке комсомольской дисциплины запретить Инылькану и Ярыгину недосыпать. Голосую.
- Нет, постой минутку, - негромко сказал Кирилл. - А как мне с учебником быть? Не сдам его в срок - значит, наши детишки будут еще год без букваря.
Наступила пауза. Слышен был треск хвороста в костре.
- Ну, а что ж поделаешь? - спросил Антон. - Осваивать курс самбо мы обязаны как следует: это поручение комитета. Свободных часов нет ни одного.
- Тогда мне придется уехать отсюда, - тихо сказал Кирилл. - Пойду в комитет, скажу: нельзя им еще год без букваря.
Смятенное молчание означало, что совершенно неожиданно республика оказалась перед тяжелой катастрофой. Лишиться общего любимца Кирилла с его ровным, спокойным характером, - это был почти крах. Но что же делать? Что делать? "Букварь" бросить нельзя, и не бросить его нельзя..
- Эх, была не была, скажу! - после явственных колебаний сказал Сергей. - Пейте мою кровь, а наградные можете класть в этот карман.
- Ну, что? - нетерпеливо спросил Женька. - Выкладывай!
- Во-первых, освободить Кирилла "от всех дежурств. Это время? Время. Второе: от рыбной ловли его тоже освободить, потому что у Женьки все равно лучше получается. Это тоже время. И пусть он будет у нас министром просвещения, а рыбные богатства передать маршалу Пильщикову.
Кирилл покачал головой.
- Спасибо, но этого времени все же мало.
Антон, у которого было тошно на душе, ибо его прямолинейность чуть было не ввергла республику в тяжелый кризис, сказал бодрым голосом:
- И еще есть резервы: в шахматы вечером нам с тобой не играть - это ежедневно час. Я буду исполнять за тебя техническую работу, переписывать с черновиков или что там другое. Это еще час. Итого два. Дальше. Есть еще один резерв. - Голос его стал суровым. - Этот резерв даст еще полчаса в день.
Однако надо сначала разобрать Женькино поведение.
- Тю, кому это надо? - с неохотой сказал Женька. - И что у меня за поведение?
- Что за поведение? Дрянь, а не поведение. Горячишься без меры, как балованное дитя, - смотреть противно: человеку уже два десятка лет, а он еще не научился держать себя в руках. Вчера чуть на Глеба не полез, на меня кидался, сегодня на кроссе надурил, характер свой показывал, а сердце чуть не испортил. Вишь, герой какой выискался! Кто за то, чтобы Женьке поставить на вид и объяснить, что он должен развивать в себе выдержку?
Поднялись четыре руки, Женька воздержался.
- А какая связь между Женькиным поведением и резервом времени для Кирилла, о многомудрый премьер? - спросил Сергей. - Объясни это мне, недостойному министру елок и палок.
- А такая: как Женька Сергея и Кирилла учит плавать?
- Чего учу? Как надо учу, - буркнул Женька в сторону.
- Есть предложение, - Сергей кротко поднял руку. - Женьку из учителей гнать и накостылять ему в наказание по шее, а учителем к нам давайте Вальку. Прошу голосовать.
- Кто "за"? - спросил Антон. - Разъясняю, что если к этому делу подойти серьезно, я имею в виду тренировку, а не битье по шее, то вместо двух часов свободно все можно успеть сделать за полтора часа, а то и за час. Вот, Кирилл, еще ресурсы. Итак, голосую в редакции Смородинцева: кто за то, чтобы Женьку гнать из учителей и накостылять ему по шее за халтурное отношение к делу, а Валентина назначить учителем плавания?
За это предложение голосовали Кирилл, Антон и Сергей. Женька опять сказал: "Я воздерживаюсь", а Ярыгин покачал головой: "Я против".
- Итак, большинством голосов проходит предложение Сергея. Женька, подставляй шею.
- Чего не сделаешь в порядке комсомольской дисциплины! - вздохнул тот и склонил непокорную голову.
После окончания процедуры возмездия Антон сказал:
- У меня вопросов нет. Кто еще желает что-нибудь сказать?
- Слава богу, ура! - вскричал Сергей, сделав стойку и дрыгая в воздухе ногами. - Кириллу попало, Вальке попало, Женьке попало, а меня миновало!
- Слушайте, министры, а что мне надо исправлять? - несколько смущенно спросил Антон.
- К тебе не придерешься, - ответил Женька. - Вечно ты прав, просто как машина.
- Ну, нет, я не согласен, - сказал Кирилл. - В общем-то ты правильно держишься, но иногда мог бы держаться и не таким начальником.
- Я? Начальником? - возмутился Антон. - Отвергаю!
- Вот-вот-вот, критику никто не любит, - сказал Сергей.
- Факты!
- Пожалуйста! Как ты только что к Кириллу подступил: у нас задача, дескать, самбо, бросай букварь - и все! Ты так убедительно говорил, что Кирилл чуть было не собрался уезжать. А другой выход ведь был? Был!
- А предложил его кто? Я! - передразнил Женька.
- А предложил его кто? Я! - громко повторил Сергей. - Рядовой товарищ. Это о чем говорит? Что и у нас, простых министров, мыслишки водятся. Мы тоже личности, и вы, руководство, не должны зазнаваться, должны с нами советоваться и понимать, что и вам можно нос утереть.
- Да где я зазнаюсь?
- Вот чудак! Просил лекарства - получил. А так, вроде бы особых претензий нет. Верно, Женька?
- Верно, верно, что об этом говорить… Давайте ужинать да ложиться. Хоть выспаться надо ради воскресенья.
- Ну, Кирилл, поухаживай за нами в последний разок, - сказал Сергей. - Пусть твой образ с черпаком в руках навеки врежется в нашу память, чтобы было чем утешаться в часы внеочередных дежурств.
Когда они поели, Женька попрощался со всеми и пошел спать. Ребятам показалось, что его храп раздался даже раньше, чем он дошел до нар. Кирилл помыл посуду и отправился со своими бумагами к озеру - там было светлее - ловить последние отблески уходящего дня. Трое остались у дымящегося костра; Антон сидел, обхватив колени, Валя и Сергей лежали, следя за игрой мерцающих углей. Тихий повлажневший воздух доносил со стороны художественной гимнастики музыку и смех - видимо, танцы там были в полном разгаре. Раздался какой-то неясный шум, и затем целая толпа отчетливо прокричала:
- Сам-бо! Сам-бо! Сам-бо!
Потом до них донесся взрыв хохота - кто-то, наверно, съязвил на их счет, и прерванное веселье возобновилось с новой силой.
Самбисты лежали у костра, не нарушая молчания. Валентин шевелил прутиком золу на краю огнища.
- Знаете что, ребята, - сказал Антон, - пошли пригоним плот, он ведь троих выдержит. А?
Ноги, задеревеневшие после кросса, сначала шли плохо, но самбисты двинулись обычным своим легким шагом, и скованность вскоре почти исчезла. Стеной стоял лес по обочинам, смутно белела убегающая вперед дорога.
- Откуда у тебя все это, Валька? - спросил Антон.
- Да вот, понимаешь, хм, сам не знаю…
- А ты задумайся, пора! Ты парень ведь музыкальный, откуда же в твоей жизни такая какофония? У тебя отец кто?
- Отец, да, хм, отец… Видишь, какое дело, он, сукин сын, нас бросил, а у меня еще две сестренки-школьницы.."Ну и живем на зарплату матери и мою стипендию.
- Трудно?
- Трудно? - разволновался Валька. У него даже изменился голос. - Ты думаешь, я из любви к искусству на аккордеоне упражняюсь? Трофейный аккордеон-то, отец еще с войны привез. Я ведь хожу подрабатываю - на разных там школьных вечерах. Одно время даже в ресторане по вечерам играл, когда в стройконторе работал. Вот так и живем. Правда, лучше бы жили, если б я там продолжал работать или на завод перешел, да мать говорит: из кожи вылезу, а ты у меня высшее образование получишь. Докажу, говорит, ему, подлому, что и без него вы людьми станете.
- Ну и что, неужто она так и говорит: "Жадничайте, детки дорогие, зажимайте от товарищей что получше?" - сурово спросил Антон, почувствовав, что Валька, жалея себя, готов все себе простить и все оправдать.
- Сам все понимаю, а что делать? Вот приеду, устроюсь куда-нибудь по вечерам играть, надо будет сестрам платья купить. И если честно говорить, я не хотел сюда ехать: на стройке я бы стипендию сберег, купил бы себе брюки. А потом, понимаешь, сообразил: ведь это новая специальность, смогу подрабатывать, - и поехал.
Плотик они нашли в темноте по хлюпанью волн о доски, погрузились на него - шест был спрятан в кустах - и поплыли по неподвижному черному озеру. Антон отталкивался шестом, Валька подгребал обломкам доски, Сергей лежал посредине. Только плеск воды, раздвигаемой плотом, нарушал тишину Неестественно огромная желтая луна поднималась над дальним лесом, и они плыли прямо на нее; плот скользил по светлой дорожке, оставляя сзади волнистые золотые струи. Озеро сделало крутой поворот, луна скрылась за мрачным гребенчатым лесом, стало непроглядно темно.