Павел Алехин сидел ровно, выпрямив свою широкую спину. Так обычно прислоняются к медицинскому измерителю роста. Он не участвовал в дискуссии, затеянной Лепиным. Неожиданно Павел увидел, как в кабинет проскользнула знакомая маленькая фигура. Возле двери стоял свободный стул, и Сопреев бесшумно на него присел.
Председатель группы народного контроля решительно извлек из папки бумаги.
- Как говорится, знакомые все лица. За две недели мы стали у вас своими людьми. - Он вытащил расческу и несколько раз провел по гладким темным волосам. Смердов терпеть не мог эту манеру начинать разговор. Он ее называл "туалетный прием". Многие об этом знали и лукаво усмехались. Председатель спрятал расческу и откашлялся. - Конечно, жаль, что нет Грекова. Надеемся, что он обо всем узнает. Группа наша была послана к вам по двум причинам. Участились претензии со стороны заказчиков и поступили жалобы отдельных товарищей. Справедливости ради надо было бы отметить достижения завода, но это не входит в нашу компетенцию…
Ровным голосом председатель перечислял все отступления и увертки, предпринятые заводом, чтобы не провалить план.
- Что ж получается, товарищи? - С одной стороны, выпускаете превосходную аппаратуру. А с другой стороны… - Председатель развел длинными руками. - Я сейчас зачитаю заключительную часть акта…
Часть приборов, о которых вспомнил председатель, давно была снята с производства. Но где-то она еще лежала мертвым грузом на балансе экспедиций и лабораторий. Взять хотя бы этот чертов звуковой модулятор. Страшно вспомнить, какая была битва между заводом и разработчиками из института. Все-таки они добились своего. Прибор навязали заводу. А что получилось? Неприятности. Рекламации… И за все в итоге отвечал Греков. А теперь, пожалуйста, все вновь выплывает наружу. Ровным голосом председатель вспоминает все отступления и увертки, предпринятые, чтобы не завалить план… Да что там модулятор?! История с шахтным радиометром. Цена ему всего ничего, ведь за большие деньги его никто не купит. А приспособления для проверки ОТК весьма сложны, технологам было никак не справиться. Пошли на упрощение конструкции - потеряли в точности. Кто возьмет на себя ответственность? Греков… Конечно, теперь можно монотонным голосом и укорить Грекова - зачем он так поступил? Но кто же не возьмет на себя ответственность, если давит министерство, Госплан, Госкомитет…
…Были замечания и другие - конструктивные недоработки, технологические неувязки в приборах, уже себя оправдавших. Взять хотя бы вопрос с литьем. Завод освоил новые методы. Но разве успеть за всем при таком плане? К тому же литейный цех старый, грязный. Никто там надолго не задерживается. Зачем? Когда столько же можно заработать, гуляя в галстуке и чистом халате…
В кабинете становилось все жарче. Открыли форточку. В морозный воздух уплывал белый влажный пар. Словно кабинет вдруг задышал. Люди громко переговаривались. Сообщение задело всех. Особенно горячился начальник ОТК Борискин.
- Т-т-так кого угодно можно под статью подвести!
- За производственный брак не судят. По шапке могут дать, а судить не будут, - успокаивал его начальник службы снабжения Сойкин, голубоглазый, розовый, с черными усами.
- Много ты знаешь! - не унимался Борискин. - А сто пятьдесят вторая статья?
- Статья есть, - согласился Сойкин. - А подсудимых нет.
- А жаль, - веско произнес Земцов. - Он давно уже разминал пальцами сигарету, не решаясь закурить.
- Вы бы п-п-помолчали. Если хотите, многие наши беды идут от технологов! - выкрикнул Борискин.
Смердов сидел, не двигаясь, сжав руками виски.
Аня Глизарова достала платок, украдкой высморкалась и смущенно оглянулась на Павла Алехина. Однако тот смотрел прямо перед собой. Лепин что-то чертил в своем блокноте.
"Вроде меня малюет", - подумал Старостин, стараясь уловить, на кого поглядывает Лепин, - на председателя группы народного контроля или на него. На всякий случай Старостин прикрыл лицо ладонью. И еще двое из присутствующих хранили полное молчание - Всесвятский и Сопреев.
- Продолжим, - ни к кому не обращаясь, произнес председатель. Читал он бесстрастно. Ничем не проявляя своего отношения к фактам.
Чтение его напоминало ровный морской прибой, когда накатываются небольшие волны и лишь изредка набегает волна покрупнее. Так среди незначительных производственных неурядиц вдруг возникла история с "Радугой" и приказ Грекова собирать датчики из некондиционного хлама.
- На основании постановления о повышении роли стандартов настоящий акт передается на рассмотрение городского комитета народного контроля. - Председатель наконец закончил чтение и положил бумаги на стол. - Решение комитета будет объявлено в ближайшее время. Членами городского комитета являются компетентные люди. Специалисты.
- Понятно, - перебил Лепин. - Соберутся компетентные люди, специалисты, чтобы разбирать филькину грамоту.
В кабинете стало тихо. Те, кто не расслышал реплику Лепина, наклонялись к соседям и переспрашивали. Старостин вновь поднялся. Он знал, что реплики главного конструктора нередко бывают отпущены ради красного словца.
Однако на этот раз удерживался от замечаний и даже одобрительно тряхнул кудрявой шевелюрой, искоса взглянув на директора. Но лицо Смердова было непроницаемо.
- Вы не затрудняете себя подбором выражений, - сказал председатель комиссии. Он был недоволен тем, что ему пришлось одергивать этого молодого нахала. - Анализ работы завода проводился объективно, даже благожелательно. Но факты есть факты.
Лепин положил на стол раскрытый блокнот. Он волновался и не пытался этого скрыть.
- Я не хотел вас обидеть. Извините. - Лепин встал и отодвинул стул. - Вы потрудились добросовестно, чуть ли не со снайперской точностью обнаружили слабые места в производстве. И тем не менее - это филькина грамота.
- Парадоксальное заявление. - Председатель с любопытством смотрел на главного конструктора.
- Все, уважаемый…
- Игнат Куприянович, - подсказал Старостин.
Все, уважаемый Игнат Куприянович, зависит от того, что подразумевать под моим определением. - Лепин постепенно справлялся с волнением и обретал свою привычную форму. Возможно, я поспешил. Вероятно, кто-то хотел выступить раньше меня. - Не скрывая волнения, он посмотрел на директора и в секундном замешательстве отвел взгляд. - На чем же я остановился?
- На филькиной грамоте, - подсказал Борискин.
- Именно. Я считаю: все, что не приносит реальной пользы, пусть даже сверхдобросовестный труд, - филькина грамота. Ну какую, скажите ка милость, пользу он принесет? Разве после работы комиссии что-нибудь изменится на заводе? По-прежнему будут нелады с поставщиками. Авралы. Корректировки планов чуть ли не в конце месяца. Словом, все необходимое для нового вашего приезда сюда. А вот вред будет весьма ощутимым. Помотаете нервы главному инженеру, может быть, даже доведете до сердечной болезни.
- Правильно, Лепин! - воскликнула Глизарова и топнула ногой.
- Минуточку, Аня Борисовна, - Лепин отыскал глазами Глизарову. - Я понимаю причину вашей эмоциональности.
Лепин смолк, еще не сознавая, какую гадость он сморозил по инерции. Ведь слух о близких отношениях Грекова с Глизаровой воспринимался как вполне реальный факт. К тому же в кабинете раздались ехидные смешки. Все выжидательно смотрели на Лепина. И секунды, казалось, раздувались в минуты, в часы. Аня опустила глаза, побледнела. На лице обозначились веснушки.
- Конечно, - окончательно запутался Лепин. - Я могу вас понять. Геннадий Захарович… очень хороший человек.
- Кое для кого особенно, - подхватил Земцов.
- Да, хороший человек. А для вас, Земцов, он просто замечательный человек. Столько лет терпит вас главным технологом. Все надеется, что вы наконец-то начнете работать.
Земцов промолчал. Он и сам не подозревал, что молчанием выигрывает бой, а Лепин проигрывает. Не желая того, принципиальный разговор Лепин сводил к старой неприязни между конструкторами и технологами. Тем более что некоторые из присутствующих вполне могли бы отнести замечание о долготерпении главного инженера на свой счет.
- Вы несколько отвлеклись, - проговорил директор. И всем стало ясно, что он недоволен шумихой, поднятой главным конструктором.
- Так вот, Игнат Куприянович, - сказал Лепин и снял очки. - Вы пришли на прекрасный завод. Просторные, светлые цеха. В коридорах цветы. Промышленная эстетика. Дизайнеры, как говорится, поработали на совесть. Но весь этот блеск - внешний. Молодящаяся старая дама. Ей уже ничто не поможет. Надо заново родиться. Греков - энергичный и опытный инженер. Но, уверяю вас, здесь любой руки опустит. Поэтому я и назвал ваши выводы филькиной грамотой! - Лепин сел на место и потянулся к своему блокноту.
"Не дипломат, - подумал Смердов. - А может, это и есть самый верный ход? Открыто все сказать. Во избежание кривотолков. Нет, просто легкомысленный мальчишка".
- Кто еще хочет выступить? - спросил Старостин. - Торопитесь. Уже поздно.
- Что там говорить? Оказывается, мы полынь сеем, - вполголоса сказал Стародуб.
- Иван Кузьмич, что ли? Так встаньте и скажите, - предложил парторг.
- И могу! - Светлые волосы Стародуба казались рыжими от электрического света. - Мало мы прослушали неприятных сообщений, так нас еще собственный главный конструктор отхлестал. А за что? Сколько новых приборов освоили в этом году? Двадцать три наименования. К тому нее - сплошная электроника. Люди выкладываются из последних сил.
- Так я о том и толкую! - выкрикнул Лепин.
- Помолчите, Семен Александрович, - одернул его. Земцов. - Вы свое уже сказали.
- Он же меня не понял!:- Лепин в гневе обернулся к Стародубу. - Поэтому и выкладываются люди, что начальник цеха слабо разбирается в этой электронике и автоматике!
"Нет, не дипломат, - решил Смердов. - Просто глупец…"
- Может, я и не очень умный. Только держат меня начальником цеха пятнадцать лет. Семерых главных конструкторов пережил. И если я могу разобраться в тех чертежах, которые иной раз подсовывают мне конструкторы, справиться с той технологией, которую разрабатывают земцовские молодцы-разбойники, то я уже академик, скажу вам честно, - Стародуб махнул рукой и сел.
Смердов не стал ждать, пока схлынет возмущенный гул. Лицо его приняло строгое выражение. В кабинете сразу стало тихо.
- Товарищи! Мы услышали много критических замечаний со стороны уважаемой комиссии. Я вас понимаю. Не очень приятно признавать собственные недостатки. Но ведь никто не умаляет достоинств завода. Семен Александрович погорячился. Отсюда некоторые слишком поспешные обобщения. И прав, в общем-то, Иван Кузьмич!.. Нельзя походя перечеркивать все хорошее.
- Вы не то говорите. - Лепин произнес эти слова тихо, но все их услышали.
- То, Семен Александрович, - жестко отрезал Смердов.
- Признаться. Покаяться. И продолжать все по-прежнему? - еще тише пробормотал Лепин. И опять все слышали.
- А какой же выход, чудак? - выкрикнул Сойкин. - Если я еще не получил октябрьский дефицит по сорока позициям. А на дворе конец декабря. Откуда же брать детали для программных приборов?
Земцов почувствовал: еще немного и разговор направится в другое русло. Лепин будет чувствовать себя победителем. И на этот раз - надолго, неспроста он так независимо себя держит.
- Разрешите слово! - Земцов поднял руку.
- Может, достаточно, товарищи? - Старостин посмотрел на директора.
- Почему же? - запротестовал Земцов. - И мне хочется сказать. Тут в адрес моего отдела были нарекания. Но ведь многие из нас, товарищи, знают, как трудно работать, если чувствуешь над головой перекрестный огонь. Я имею в виду стиль работы нашего главного инженера. Он подменяет не только руководителей служб, но и мастеров. Да и рабочие уже привыкли: чуть что - бегут к главному инженеру, не обращая внимания ни на мастеров, ни на начальников… Правда, Иван Кузьмич?
- Бывает, конечно. - Стародуб растерялся. Ему не очень-то хотелось быть втянутым в сомнительные разговоры. - Не слишком ли вы резко, Тихон Алексеевич?
- А я и хочу сказать резко. Чтобы всем стало ясно. - Земцов не повышал тона. И произносимые им слова казались осязаемыми, тяжелыми. - Лепин сетовал, что директор не то говорит. А что бы вы, Лепин, хотели услышать? Что ваш патрон хороший человек, а мы все тут собравшиеся - бяки?
- Он такой же мой патрон, как и ваш, - буркнул Лепин.
- А вот и неправда. Нехорошо, Лепин. Вы шушукаетесь с ним, строите прожекты. Думаете, люди этого не замечают? Приятно вам будет, если за спиной у вас шушукаются? И наш уважаемый директор, Рафаэль Поликарпович, тоже попался на удочку Грекова. Почему, спрашивается, нам не объединиться с заводом бытовых машин? Штаты увеличат. Категорию заводу повысят. Люди будут-больше получать. И с планом будет полегче, все же продукция у них проще. Почему же не объединиться? Да потому, что это не нравится Грекову. Не хочется ему брать на себя лишние хлопоты. Ему плевать на государственные интересы!
Старостин стукнул кулаком по столу и вскочил. Никогда еще не видели парторга таким.
- Вы на меня, Георгий Леонидович, не стучите, - сказал Земцов. - Беспартийный я.
- Греков не имеет никакого отношения к этому вопросу, - заговорил Старостин, не обращая внимания на реплику Земцова. - А объединяться пока не следует, это верно. Рановато. Завод надо сделать первоклассным. Ясно? Чтобы не ночевать с двадцатого числа каждого месяца в цехе. Тогда можно будет выпускать и первоклассную бытовую технику. Это и есть государственный подход. Вы бы извинились перед директором, Земцов.
- За что? - оскалился Земцов. - За то, что посчитал Рафаэля Поликарповича приверженцем Грекова?
Смердов чуть ссутулился, незаметно нащупал пальцем левое подреберье и сильно нажал. Он давно подметил, что иногда так можно унять боль в боку.
- Всем роздал, Земцов, - Борискин, как обычно, говорил громко. - Борец за правду!
- Шкуру спасает! - сказал Алехин и прикрыл глаза.
Земцов медленно повернул голову и тут увидел за Алехиным, но дальше, у самой двери, напряженную фигуру Сопреева.
- Чем же я спасаю шкуру, Павел Егорович? Правдой? - произнес Земцов тише обычного.
- Бывает и так, Тихон Алексеевич. Правдой шкуру спасают. - Алехин не открывал глаз.
- Тебя, Тихон Алексеевич, голыми руками не сковырнешь, - будто невзначай заметил Борискин.
- Да уж, не сковырнешь, - хмуро согласился Земцов. - Я не Гмыря.
Порывом ветра раскачало форточку. Лишь сейчас все услышали ее слабое скрипение. После кончины начальника сбыта прошло не так много времени. И все помнили Гмырю. Досужие разговоры, накрученные вокруг этой истории, не затихали.
Лепин полуобернулся, обхватив руками спинку стула.
- Что вы хотите этим сказать?
- То, что сказал. Именно после спора с вами и слег старик. Да и до этого его не оставляли в покое ни вы, ни ваш патрон. Никто вам этого не простит.
С коленей Ани Глизаровой сползла книга и с резким стуком упала. Аня вскочила.
- Неужели никого нет в этой комнате, кто бы прекратил это? - прошептала она. - Вы., вы плохой специалист. Теперь вы спекулируете на сострадании. Вы ведете себя подло, потому что вам нечего терять! Я… я ненавижу вас!
- Переживу. - Земцов растерялся. Он не ожидал этого.
Задевая стулья, спотыкаясь о чьи-то ноги, Глизарова торопливо выбежала из кабинета.
Земцов сел.
- Жарко у вас тут… - Председатель группы народного контроля принялся собирать бумаги. - Всего доброго, товарищи.
Люди расходились молча, избегая смотреть друг на друга. Неловко. Стыдно. Глупо…
Алехин поднялся и закинул пиджак через плечо. Он видел, как поднялся и Сопреев. Поравнялись.
- Слушай, Паша, а Кирпотин-то шустрит в бригаде Синькова. Как тебе это нравится? Что ты смотришь? Кирпотин у Синькова подхалтуривает, - говорил, будто всхлипывая, Сопреев.
Алехин молча шагнул в полумрак приемной.
Директор бесцельно перекладывал по столу бумаги - ждал, когда наконец освободится кабинет.
Кажется, все ушли. Он поднял голову и увидел в углу Всесвятского. В набитом людьми кабинете Всесвятский был как-то незаметен.
- Что, Игорь Афанасьевич? Никак, вы соснули?
На лысине Всесвятского поблескивал свет люстры.
- Почему вы не поддержали Грекова?
Смердов вслушался в голос Всесвятского. Подошел. Подтянул стул, сел. Достал сигарету и принялся тщательно разминать ее.
- Стар я становлюсь, Игорь Афанасьевич. Стар…
Глава четвертая
1
Над деревянной клетью на шесте висело объявление "ПРОДАЖА ЕЛОК". Очередь опоясывала клеть живым разноцветным шарфом. Елки были однобокие, с длинными голыми верхушками. Их никто не покупал. Ждали, что вот-вот подвезут другие.
Озябшие продавцы хлопали брезентовыми рукавицами и притоптывали.
- А вы, девушка, тут не стояли! - раздался раздраженный голос.
- Мне и не нужны ваши елки. Я просто так стою. - Лариса посмотрела на женщину, одетую в полушубок, и шагнула в сторону.
Женщина все не успокаивалась, но Лариса ее не слушала. Она не сводила глаз с фасада дома, к которому приткнулось несколько желто-голубых милицейских машин. Ларисе казалось, что в очереди она не будет привлекать излишнего внимания. К тому же там было как будто теплее. Лариса сегодня пропустила первые лекции и надеялась, что успеет хотя бы на лабораторные занятия. Но если Кирилл не появится в ближайшие полчаса, ей и на лабораторные не успеть. Ему назначили на одиннадцать утра, это Лариса помнила. Наверняка он там. Правда, Кирилл не знал, что она стоит возле очереди за новогодними елками. А если зайти, посмотреть? Нет, еще можно подождать. Не появится через полчаса, тогда и зайдет.
Зеленая широкая дверь впускала и выпускала людей. И к каждому Лариса присматривалась с интересом. Что они делали в милиции? Какая-то старуха. Мальчишка. Женщина. Милиционер. Ну этот, понятно, на работе. А вот старуха? Наверно, скандалит с соседями.
И вдруг Адька. Конечно, он. В теплой куртке с синтетическим воротником. Даже отсюда видны его шикарные оранжевые перчатки с двойной строчкой. Вероятно, он пришел с Кириллом.
Лариса перебежала через улицу. Теперь и Адька ее заметил.
- А… Наше вам, подруга дней суровых.
Лариса остановилась. Он еще смеет острить, ему весело.
- Баран ты.
Новая форма приветствия? Покупаю. А ты - коза. Принесла передачу?
- Где он? - Лариса пыталась сдерживать себя.
- Любезничает со следователем. Мне надоело слоняться по коридорам. Ни черта не случится. Состава преступления нет.
- Чего нет?
- Состава преступления. Ты не выписываешь журнал "Человек и закон"? Выпиши - это полезно.
Лариса села на очищенную от снега скамейку. Адька примостился рядом, вытащил портсигар и протянул Ларисе.
- Ах, ты не куришь. Жаль. Конечно, приятного мало. - Он кивнул в сторону зеленых дверей.
- А все ты! - Лариса подняла воротник пальто и зябко уткнулась в шарф. - Работал человек на заводе, делом занимался.
- При чем тут я? Где логика? Я-то здесь, а он - там… Я борозжу моря и океаны, а он - крутит динамо…
- А… - Лариса махнула рукой и отвернулась. - Бороздишь. Лавки и базары. Еще тот маклак… А он лучше тебя, лучше… У него светлая голова. У него хорошие руки.