- И глаза.
- Пошляк ты, Адька… И глаза.
- Увы, - вздохнул Адька. - У меня глаза красного цвета. И волосы рыжие.
- Ржавеешь, - Лариса рассмеялась и взглянула на Адьку. Разве можно на него злиться. Бесполезно. - Неприкаянный ты какой-то. Познакомлю я тебя, пожалуй, с одной девчонкой из нашей группы. Будет у тебя, радист, близкая душа на берегу. Точка - тире - точка.
- Дочка - сын - дочка, - вяло подхватил Адька. Он вдруг вспомнил, как осенью сдавал в Высшее мореходное, взял отпуск, ездил в Ленинград. И завалил. По специальности. Это ж надо? Хорошо, в пароходстве не узнали. Заставили бы переаттестовываться…
Трудяга-грузовичок остановился у деревянной клети, устало тараща фары. Под высокой мохнатой елочной папахой он был похож на танцора из дагестанского ансамбля "Лезгинка". Но елки он привез превосходные, отсюда даже видно.
На исполкомовских часах пробило двенадцать. И с последним ударом, словно сказочный принц, появился Кирилл. Пальто на нем было распахнуто, а в руках он держал свою беличью шапку. Кирилл вертел головой, вероятно кого-то разыскивая.
Адька оглушительно свистнул. Проходящий мимо милиционер обернулся, строго взглянул на них. Адька вскинул ладонь и вежливо козырнул милиционеру.
Кирилл заспешил к ним. Теперь он увидел и Ларису.
- Ты что тут делаешь? - спросил он, вглядываясь в лицо девушки.
Лариса не ответила.
- Моя милиция меня стережет? - Адька подвинулся, приглашая Кирилла сесть рядом.
Кирилл взял руку Ларисы.
- Холодно? Напрасно пришла. Все в порядке. Отпустили домой.
- Там окна с решетками? - Лариса вздохнула.
- Ты что? Комната как комната. Столы канцелярские, шкафы…
- Вроде отдела кадров, - вставил Адька.
- Ага. Отдел кадров. - Кирилл усмехнулся. - Сидит парень, лет двадцати пяти, бутерброд жует. Я ему - приятного аппетита. Он мне - поостри, поостри еще…
- Ну, а дальше? - Лариса в нетерпении тронула Кирилла за рукав.
- Оказывается, это и был следователь. Тот самый Топорков. Ну, поговорили…
- О девочках! - опять вставил Адька.
- Он назвал фамилии - знаю ли я таких людей. Отвечаю - нет. Я и действительно их не знаю. Потом спросил о сэре Джоне. Его, говорю, знаю. В каких отношениях? Ни в каких, говорю. Просил как-то получить из кассы выигрыш, нога у него болела. Я получил. Денег, спрашивает, дал он вам за это? Отвечаю - нет. А если вспомнить? Нет, не давал… Вот и все. Напоследок спросил номер домашнего телефона.
- Зачем?
- Черт его знает.
Адька поднялся, заложил кулаки за спину и сладко потянулся, хрустнув позвонками.
- Что ж ты так долго там околачивался?
- Уходил он куда-то. Пришлось ждать…
Клеть, в которой распродавали елки, напоминала муравейник. То и дело кто-то отделялся от нее и перебегал улицу с елкой в руках. Точно муравей.
В институт Лариса решила сегодня не ходить. Какой смысл? Только на неприятности нарвешься за опоздание. К тому же после стольких беспокойных часов сидеть в жаркой аудитории? Она предложила пойти в кино. Адька отказался, ссылаясь на дело. Кирилл тоже идти не мог - надо на завод возвращаться. Он обещал бригадиру вернуться к обеду - конец месяца…
- Слушай, а действительно, зачем этому Топоркову понадобился мой домашний телефон? - Кирилл обернулся к Адьке. Но того рядом не оказалось.
Адька стоял перед очередью за елками, упершись руками в бока и раздвинув ноги.
- Позвольте, граждане. Общественная инспекция… Гражданка, ведь и милиция недалеко. Там Новый год встретите. - Адька, энергично работая локтями, влез в самую гущу. - Три часа стоите? Постоите и еще. Свежий воздух полезен. А вы? Пенсионер, а как ребенок. Ну зачем вам елка? Пропустите общественного инспектора, - он размахивал какой-то красной книжицей, все ближе продвигаясь к калитке. Вид книжечки производил магическое действие, и толпа, без особой охоты, все же расступалась перед напористым общественником. Правда, некоторые настораживались - что там проверять, если есть елки.
- Как что?! А палки? Забыли? - ужасным голосом произнес Адька. - Небось обманут вас, так бежите жаловаться, елки-палки.
Спустя несколько минут Адька уже топтался у выхода рядом с теткой-контролером. Та приставила рейку к пушистой елочке, измерила, Адька вынул из кошелька деньги и расплатился.
Неся елочку в вытянутой руке, он вернулся к Ларисе и Кириллу.
- Ну и колется, черт! Это вам. Возьмите. А я пошел. Дела.
Кот Степан приблизился к стволу и осторожно ткнулся черным носом в колючую щетину. Не понравилось. Кот обиженно фыркнул и присел. Елочка вздрогнула и стала медленно заваливаться вдоль стены. Кирилл постарался водрузить елку на место. Лариса кричала, что ей надоела эта дурацкая елка. Пусть валяется на полу. Все руки зудят, не елка, а крапива.
Она принесла ящик с инструментами. Кирилл обрадовался. Там было все необходимое, правда, нет пилы, зато были три ножовочных полотна. И подходящие деревянные планки.
Пока он сколачивал основание для елки, Лариса подготавливала место. Она отодвинула тумбочку и зеркало, свернула коврик, сняла со стены свою фотографию, подмела…
А бабка все не приходила. Странно. Она редко покидала квартиру.
- Кормят тебя, балбеса, а куда ушла бабушка, не знаешь, - укоряла кота Лариса.
Кот виновато прядал ушами, сознавая свою вину, но ничем помочь не мог.
Когда же зазвонил телефон, кот забеспокоился.
- Умный балбес. - Лариса подала знак Кириллу не стучать и сняла трубку. - Да? Одна. Ты в цирк собралась? Вот и хорошо. Нет, он не придет, мне заниматься надо. Я говорю, что у них аврал на заводе, конец месяца. Ладно, ладно. Что в холодильнике? Мясо? Найду… Степана покормлю, не волнуйся. Целую. - Лариса положила трубку и отогнала кота.
- Про меня, что ли? - Кирилл принялся устанавливать елку.
- Ага. Узнает, что ты здесь, - прилетит, как реактивная. Представляешь, в цирк собралась! У приятельницы билет пропадает.
- Зачем она так тебя охраняет?
- Возраст такой. У нее, конечно. Знаешь, мы с тобой сейчас встретим Новый год! Есть немного вина. И у бабки наливка спрятана.
Кирилл установил ствол в крестовину и встряхнул дерево. Елка раскинула ветви, будто распустила волосы. Комната наполнилась запахом свежести и снега. Игрушек было немного. Стеклянные бусы, несколько пузатых шаров, медвежонок на прищепке. Правда, елку приставили к стене и украшать надо было лишь половину.
- Не разбей шары! - кричала Лариса из спальни. - Если не хватит игрушек, привяжи конфеты.
В спальне скрипела дверца. Слышался стук каблуков.
- И чего она там возится? - ворчал Кирилл, пытаясь подавить вдруг возникшее волнение. Он вновь подумал о том, что произошло в кабинете под номером двадцать девять. Все было так, будто Кирилл сидел в домоуправлении и хлопотал о засоренной раковине. Даже обидно. Следователь интересовался, чем Кирилл занимается на заводе. Почему оказался на ипподроме. Вообще-то, видать, этот Топорков понимал толк в ипподромных делах. О Юсуфове спрашивал несколько раз. Наверное, наездник особенно интересовал Топоркова.
Кирилл притворился, что не слышит, как стук каблуков затих на пороге комнаты.
- Ну, как? - нетерпеливо произнесла Лариса. Она была в светло-голубом платье, а ее глаза радостно светились. - Поцелуй меня…
Кирилл растерялся. Раньше он целовал ее, не дожидаясь просьбы. Еще этот дурацкий серебристый шар! Он не знал, куда его деть, и пытался сунуть в карман. Лариса взяла у него шар, положила на стол и прижалась к Кириллу. Он почувствовал, как голова его наливается плотным дурманящим жаром.
- А Новый год? Мы должны встретить Новый год. Кирюша! - Она разжала его руки и шагнула назад.
- Куда спешить? Ведь до Нового года еще неделя, - удивленно сказал Кирилл.
- Чудак. Нам надо спешить. Открой консервы и на-режь хлеба. Труд вновь превратит тебя в человека.
Бледный дневной свет проникал сквозь широкие старинные окна. Скоро начнет темнеть Лариса задернула шторы, зажгла светильник.
- Одна наша девчонка изумительно приготавливает "глинтвейн". Пальчики оближешь. Вино. Мускатный орех. Сахар. Лимон. Все это надо кипятить особым способом… Но главное - пропорция. У меня где-то записано. Сделаем? Впрочем, обойдемся. - Спохватившись, она послала Кирилла мыть руки.
В ванной Кирилл постоял перед зеркалом, рассматривая свое разгоряченное лицо. Что, собственно говоря, произошло? Ничего. Но его лицо казалось ему непривычно чужим, незнакомым. Особенно, если пристально вглядываться. Когда он вернулся из ванной, Лариса уже сидела за столом.
- С Новым годом, Кирюша! Когда я была маленькой, мы с подружками каждый день встречали Новый год.
- И я, - подхватил Кирилл. - Пили лимонад. Чокались. Смешно.
Он был рад любому разговору. Надо избавиться от неотступных навязчивых мыслей, хотя в душе ему хотелось еще глубже предаться томящему сладкому возбуждению от близости Ларисы.
- У меня есть тост, Кирюша. - Голос Ларисы звучал глухо. - Если разобраться, в жизни все повторяется с тех пор, как обезьяна переквалифицировалась…
- Конечно, - Кирилл кивнул.
- Помолчи лучше. Я ведь уже начала свой тост, не понимаешь?
- А я-то думал…
- Меньше думай. - Она положила ладонь на горячую тяжелую руку Кирилла. - Я хочу сказать, Кирюша, что я тебя очень люблю. Мы с тобой одни. Пройдет время. Мы поженимся… Ведь мы поженимся?
- Ну.
- Так вот, мы поженимся. Будет семья. Только вот этой минуты, когда мы вместе, но еще неведомы друг другу, наверно, никогда уже не вернуть.
- Почему? Будут еще такие минуты.
- Глупыш ты, Кирюша… Этой минуты уже не будет. Вообще девушки умственно опережают ребят. Это давно замечено. Так что слушай и помалкивай…
- Ты сейчас очень красивая…
- То-то у тебя язык заплетается. Но ты должен был сказать: красивая, как всегда… Давай выпьем. Сбил ты меня с мыслей. - Лариса постучала ногтем по рюмке, посмотрела на свет. Наливка была тягучей и сладкой, она приятно щекотала нёбо. - Сегодня, Кирюша, ты мне стал намного дороже. Я боялась за тебя. Возможно, все это чепуха. Но я знаю, беда может подкрасться незаметно. Словно ничего и не произошло, а она уже родилась, эта беда, и ты ничего не знаешь.
- Да брось ты, - буркнул Кирилл. - Что со мной случилось? Ничего и не случилось. Со всеми может быть.
- Конечно, конечно, - согласилась Лариса.
Скрипнула приоткрытая дверь, и в комнату вошел кот.
Он присел и коротко мяукнул: то ли извинился, то ли поздоровался. Кирилл поддел вилкой шпротину и поманил кота.
- Как тебе нравится? Не хочет, паразит, - пробормотал Кирилл.
- Он не ест шпроты, - сказала Лариса. - Он и сырую рыбу не ест. Бабка ему готовит… - Она не договорила, отставила рюмку и вдруг закрыла лицо ладонями.
Кирилл протянул руку и дернул шнурок светильника.
Они сидели молча. Из темноты постепенно начали проступать контуры предметов. Вытянулся в рост книжный шкаф. Слепым глазом тускнело зеркало. Елка словно дышала размеренно, спокойно, чуть позванивая игрушками.
Кирилл больше не мог бороться с собой. Движения его уже не подчинялись разуму. На вялых, непослушных ногах он приблизился к Ларисе, наклонился и прижался губами к ее теплому затылку…
- Прогони его! Он подглядывает за нами;- прошептала Лариса.
Зеленые точки кошачьих глаз, не мигая, смотрели на них из темноты.
Кирилл схватил кота за холку и швырнул к двери. Кот хрипло мяукнул и кинулся вон.
2
Павел Алехин убавил под кастрюлькой огонь и достал из шкафа пустую банку из-под зеленого горошка, бросил в нее кусок воска и опустил в кипящую воду. Теперь нельзя медлить - воск растает быстро. Куда же делся скипидар? Он помнил, что скипидар стоял на нижней полке. Спросить, что ли? Подумает, что хочу мириться. Но они ведь и не ссорились. Во всяком случае, он не знал, в чем причина разлада.
- Где скипидар? - крикнул Павел. Подождал ответа, шагнул в коридор и крикнул громче - Я тебя спрашиваю, где скипидар?
- Не знаю. Твое хозяйство, - равнодушно ответила Татьяна.
- Мое-то, мое, а куда-нибудь засунут, с ищейкой не найдешь. - Павел отодвинул какие-то банки, коробки и в самом углу увидел бутылочку со скипидаром.
Он вытащил пробку, приготовил нож и стал ждать, когда воск окончательно расплавится.
Сегодня Павел пришел рано. С программой все складывалось удачно и можно было не "вечерять". Разошлась вся бригада, только Кирпотин застрял на участке у Юрия Синькова. Павел сделал вид, что не заметил. Переоделся и вышел. Как обычно, к нему пристроился Сопреев. До площади Коммунаров им было по дороге, но Павел придумал хитрый трюк - свернул к заводскому гаражу, переждал немного и вышел, когда Сопреева уже не было. Ему не хотелось идти домой вместе со своим напарником. Почему? Он и сам толком не знал.
Воск осел на дно банки ровным слоем. Павел подлил скипидару, размешивая раствор ножом. Время от времени он вытаскивал нож и наблюдал, как стекает с лезвия воск. Кажется, готово. На лезвии остался тонкий восковой след. Павел выключил газ, вытер руки газетой и направился в комнату.
Татьяна раскладывала по полкам отглаженное белье. На ней был старый домашний халат, подвязанный шнурком.
- Что ты натянула на себя эту хламиду? - Павел говорил ласково. Ему надоели эти нелепые отношения.
- Какая разница? Халат как халат.
- Раньше он валялся на антресолях. У тебя есть вата?
Татьяна достала вату с полки шкафа и, не оборачиваясь, протянула ее через плечо. Павел взял вату. Его руки скользнули по распущенным волосам жены.
- Оставь! - Татьяна шагнула в сторону.
Павел на секунду замер с растопыренными руками.
- Хватит дуться, - примирительно сказал он.
- С чего ты взял, Паша? Я не дуюсь.
Павел прислушался. Нет, не придраться, но что-то непривычное резануло ухо. Чужая, незнакомая нотка, которой никогда не было.
- Что произошло, Таня?
- Кое-что произошло. - Татьяна обернулась и посмотрела в лицо мужа.
Тонкие морщинки, которые собирались в уголках глаз, когда Павел улыбался, теперь уже протянулись к самым вискам.
Павел рывком сжал ее плечи.
- Не придумывай. И так забот полон рот, а ты еще что-то придумываешь.
- Мне больно. Отпусти. - Татьяна и не пыталась освободиться. Она ждала, когда Павел ее отпустит сам.
- Чертовщина! Мы не разговариваем столько дней. Если я в чем-нибудь виноват - извини. К перестань спать в гостиной, прошу тебя. Я не могу устраивать тебе скандалы по этому поводу. Мне стыдно перед Кириллом. Я все жду, когда ты образумишься, но с каждым разом мне трудней ждать. Я могу сорваться и наделать глупостей. - Павел шагнул в коридор. В отражении дверных стекол он видел, как Татьяна присела на ручку старого кресла, которое он так ненавидел.
Полочки будущего книжного шкафа рядком стояли на полу, белея свежеоструганной поверхностью. Павел аккуратно постелил на столе клеенку, подставил две чурки для опоры, выбрал дощечку и, приспособившись поудобней, обмакнул ватный тампон в баночку. Отстранился и широким движением нанес первый слой воска на поверхность доски. Отложил в сторону. Принялся за вторую полочку. Работа его успокаивала. Правда, он уже и не помнил, когда Татьяне в голову приходила какая-нибудь блажь. Дни тянулись ровной, привычной чередой. Казалось, они оба заранее знали, что будет с ними через неделю, через год. "Нет, все же надо ей завести собаку, - подумал Павел. - Она давно хотела завести пса. У Сопреева есть знакомый собачник, можно договориться". Опять Сопреев! Куда ни ткнешься, везде Сопреев. Словно обложил со всех сторон. Кирилл стал совсем взрослым. Вечерами он почти не бывает дома. Вот Татьяна и скучает. А вообще, когда-то Павел дал маху. Через три года после рождения Кирилла Татьяна забеременела, хотела оставить ребенка. Павел уперся. Ни в какую. Намечалась поездка на два года в Индию, на работу. И поездка сорвалась, и все пошло прахом. После этого Татьяна с Кириллом ушла к матери и не возвращалась целых два месяца. А потом была еще возможность, и не одна. Только Татьяна и слышать не хотела о ребенке. Что-то пролегло между ними после того случая.
Павлу не хотелось признаваться, что вся эта затея с собакой - ерунда. Сейчас он закончит лакировать полочки и объявит Татьяне о своем решении купить собаку. Правда, не скажет, что обратится к Сопрееву. Татьяна его терпеть не может.
У Павла даже поднялось настроение. Он взял шерстяную тряпку, обтер просохшие вощеные доски, достал бутылку с лаком, пропитал новый тампон и приступил к лакированию. Но полностью отключиться от тревожных предчувствий ему не удалось. Он услышал шаги Татьяны, когда она уже входила в комнату, и неожиданно им овладела мысль, что Татьяна сейчас непременно скажет нечто такое, что может оглушить его, разрушит столь заботливо созданный им домашний мирок, превратив все это в кучу ненужного хлама. Он не знал точно, что она скажет, но чувствовал, что после ее слов уже ничего нельзя будет изменить, и поторопился предотвратить неизбежное.
- Знаешь, - чуть ли не выкрикнул он, - мне предложили купить собаку. Ты ведь, кажется, хотела иметь собаку хорошей породы. - Павел заставил себя улыбнуться и отбросил со лба волосы - когда-то Татьяне нравился этот жест.
И в это мгновение зазвонил телефон. Руки Павла были заняты, и трубку подняла Татьяна. Несколько секунд она вслушивалась, очевидно не совсем понимая, о чем идет речь.
- По-моему тебя, - сказала она, передавая трубку мужу.
Павел обтер ладони влажной тряпкой. По мере того как он слушал, лицо его тяжелело, становилось бурым. Он подтянул ногой табурет и сел. Татьяна не отводила тревожного взгляда от его лица. Наконец Павел опустил трубку.
- Что случилось, Паша?
- Что случилось, спрашиваешь? То-то его сегодня не видно было в цехе. Я решил, что опять его Синьков в институт послал.
- Кирилла, что ли? - упавшим голосом спросила Татьяна.
- Ах, негодяй! Ну приди только, я ему устрою! Следователь звонил из милиции.
- Как из милиции?
- Так. Из милиции. Жулик наш сыночек, жулик! На ипподроме дела обделывал. В аферах участвует, стервец.
С костяным стуком Павел собрал расставленные вдоль стены доски.
- Что произошло?! Ты можешь наконец сказать?!
- Связался с проходимцами. С каким-то жуликом-стариком. Деньги за него в кассе получал, гаденыш. Услуживал… Ах, негодяй, негодяй!
Павел заметался по кухне широкими шагами, неуклюже задевая углы стола, стульев.
- Его что… задержали?
- Нет. Пока нет. Пока. Так следователь и сказал… Я ему все ноги переломаю, стервецу. Никогда не бил, вот и получил.
Павел прижался спиной к стене, точно хотел загнать обратно в себя выплеснувшуюся злость.
- Успокойся. Надо еще разобраться, - Татьяна пыталась говорить ровно. - Может, ничего особенного и не случилось. Иначе б тебе не звонили, без тебя справились бы.
- Вот, вот… Когда он напился на заводе, Синьков тоже так сказал. А что случилось? Подумаешь?! - передразнил по-бабьи Павел. - А теперь парня на ипподроме застукали.