- Кирюша! Разве объяснишь? Если вы ничего не поняли из моих рассуждений, то ничего не объяснишь. Бывают ситуации, когда нет четкости в отношениях. Да и к чему они? Важны результаты… Только беспомощный человек ищет четкость да ясность. Беспомощный человек думает так: ладно, жизнь у неудачника-старика сложна, согласен. Но я, по крайней мере, должен знать, в чем ее сложность. И тем самым он упрощает жизнь… Если б я знал, в чем ее сложность, я б, пожалуй, многого мог избежать…
Электричка притормозила у платформы.
Старик подхватил чемодан и протянул руку. Кирилл подался вперед и поцеловал старика в холодную колючую щеку.
- Пока, Иван Николаевич. Может, свидимся?
Старик растерянно замешкался…
- Слушайте, если вы хотите переночевать на даче, ключ в почтовом ящике.
Он в последнюю секунду вскочил в вагон. Дверь зашипела со змеиной стремительностью, столкнув в середине обе свои половинки. Вагон вздрогнул и заскользил вдоль платформы.
Глава пятая
1
Греков терпеливо ждал, пока секретарша рассмотрит себя в зеркало, подведет губы, разгладит пальцами брови. Она вела себя так, словно была одна в приемной.
Он чувствовал, как в нем закипает раздражение, а ведь, прежде чем нажать кнопку лифта, дал себе словно не нервничать.
- Ба, некто Греков? Здорово, друг!
Греков увидел Шатунова, одного из референтов министра, и обрадовался. Шатунов был отличным малым. Балагур, весельчак. И головастый к тому же.
- К Леониду Платонычу? Верочка, такого человека заставляете ждать. Ай-яй-яй! Она у нас новенькая, так что извини, брат.
Секретарша благосклонно улыбнулась Шатунову.
- "Сам" занят. Готовится к коллегии. Я предупредила товарища. - И она улыбнулась Грекову, будто впервые его увидела. - Кстати, вам звонила женщина, оставила номер телефона. Она прибыла в командировку. - Секретарша протянула Грекову листок.
Греков принял листок и вышел в коридор, где, как он заметил, на стене висел телефон. Зажав между коленями портфель, Греков набрал номер. Никто не отвечал. Он был уверен, что звонит в гостиницу. Вероятно, Татьяна вышла позавтракать и сейчас вернется. В том, что на помощь ему пошлют Татьяну, Греков не сомневался. У Глизаровой нездорова мать да еще ребенок. Он так и рассчитывал, что пошлют Татьяну.
Греков повесил трубку и произнес, увидев вышедшего в коридор Шатунова:
- Проторчал столько времени в приемной и только узнал, что ждут моего звонка.
- Чепуха, Геннадий. Береги нервы. Чиновник Верочка молодой. Не понимает, что равнодушие выгодней скрывать под маской участия и заботы. Рубит сплеча.
- Ты, Олег, все такой же циник. - У Грекова поднялось настроение.
- Нет, Геннадий. Я ведь тоже чиновник. И психологию этой категории людей прекрасно изучил. Ты с периферии и всему удивляешься. А мы пообтерлись. Ко всему есть ключик.
- Какой же ключик к вашей секретарше? - снисходительно спросил Греков. - Обыкновенная бюрократка.
- Ошибаешься. У тебя на заводе сейчас работает комиссия народного контроля? Правильно? Она мне об этом шепнула. И я сделал некоторое обобщение.
- Какое же, интересно? - Греков рассердился на себя за то, что не сумел сдержать дрожь в голосе.
- Верочка решила, что комиссия на твоем заводе неспроста. И до поры до времени тебя надо подержать на расстоянии. Пока не прояснится. Это первое. Во-вторых, есть слух, что нашему Платонычу дадут по шапке. Секретарша это чувствует. Еще никто ничего не знает, а она сделала для себя выводы, хотя то, что я, человек, которого пока не снимают, с тобой обнялся, ее немного сбило с толку. Вдруг она промахнется? Вот тут она и снизошла до улыбки. Иные секретарши, как звездочеты, могут предвосхитить твою судьбу, поэтому не жалей шоколада и цветов. И сходим-ка мы с тобой в буфет. В служебном рвении ты, наверно, не успел поесть. Вы, провинциалы, народ неискушенный, обобщать не желаете.
Шатунову нравилось играть роль покровителя-мудреца. Он был рад, что Греков его слушает. Перед коллегами особенно не порисуешься, им самим палец в рот не клади. А когда приезжают с заводов, тут есть с кем ублажить душу. Впрочем, Шатунов был не так уж прост. Греков понял, что с ним надо держаться осторожно, не отпугнуть излишней напористостью. Ее можно истолковать как легкомыслие, и Шатунова это насторожит.
Он спустились в столовую. Никелированный штакетник отделял длинную стойку, за которой орудовало несколько подавальщиц в белых халатах и шапочках. Народу было мало. Обед наступит через два часа. А пока дежурные блюда - котлеты, кофе, пирожки.
- Недорого у вас, - одобрил Греков, расплачиваясь.
- Для себя ведь. - Шатунов тоже отсчитал мелочь и спросил - Как тебя угораздило сорваться в конце года?
- С программой вроде все утряслось. Если и возникнут помехи, то пустяковые, "повечеряют" раза два. Пусть и Смердов понюхает авральные ночки.
- Учишь, значит?
- Напоминаю. Кроме того, перед Новым годом легче добиться аудиенции. Начальство в Москве, командировочных меньше. Да и мой союзник Тищенко в январе уходит в отпуск.
Какой Тищенко? Экономист-кибернетик?
- Он самый.
Шатунов наклонился и осмотрел котлету.
- Как ты думаешь, в какой части больше мяса?
- Так ведь недорого. И для себя! - Греков засмеялся. - Послушай, как бы попасть на коллегию?
- Экий ты быстрый! К коллегии надо готовиться. Можно, конечно, попробовать включить тебя на второе января. Впрочем, ты ведь домой вернешься.
- Почему же? Могу и остаться.
- На Новый год?
- А что? Встречу в Москве. - Мысль эта пришла Грекову неожиданно. Он был убежден, что и Татьяна останется. Все наконец должно решиться. - Сегодня двадцать восьмое. Нет смысла уезжать.
- Как знаешь. Праздник вроде семейный, - задумчиво проговорил Шатунов. - Тогда я постараюсь включить твое сообщение на второе января. Конечно, если дело того стоит. С чем же ты пожаловал?
Греков стал рассказывать. Шатунов изредка качал головой в знак того, что слушает внимательно. Несколько раз он молча указывал на стынущую перед Грековым котлету, а когда допил кофе, украдкой закурил, пряча сигарету под стол. Дым он выпустил в пустой стакан и быстро его перевернул.
- Наловчились! - Грекова позабавил этот фокус.
- Борьба за существование. Ну, ну? Значит, Тищенко твой союзник. Не тебя первого пытается совратить старик. Но надо отметить, что у него привлекательные идеи. Кроме того, они сейчас в русле, как говорится. Ситуация изменилась в вашу пользу. Но лишь частично.
- То есть?
- Классиков забываешь. Когда идеи становятся материальной силой? Когда овладевают массами. То-то. А чтобы донести идеи до масс ты должен попасть на прием… Кстати, почему ты второй день топчешься в приемной, это для меня загадка. Ты авторитетный специалист, главный инженер пусть небольшого, но серьезного завода. Надеюсь, ты понимаешь, что дело не в секретарше?
- Сам же говоришь, что Платоныч уходит. На кой черт я ему сдался? - Греков удивленно вскинул брови.
- Так ведь он еще этого не знает, - объяснил Шатунов. - Уйдет он или не уйдет. Это секретарша знает. А он еще сомневается. Платоныч знаком с твоими замыслами?
- Смердов что-то рассказывал ему в последнюю командировку.
Шатунов приподнял стакан и пустил под него очередную порцию дыма. Стакан помутнел.
- Понятно. Платоныч не приемлет ваши идеи. И старается их отфутболить. Способ у него хоть и простой, но верный - не принимать тебя, пока ты сам не уедешь. К тому же эта комиссия народного контроля…
- Перестань! - Греков с досадой взглянул на Шатунова. - Далась тебе эта комиссия.
- Ладно, доедай свою котлету и учти - я твой союзник. Мне тоже охота в жару попробовать мороженого. А к Платонычу пока не суйся. Не вынуждай его принимать решение. Нейтрализуй его. Добьемся коллегии, а там посмотрим. Греков придвинул к себе тарелку.
- Я не пойму, ты серьезно или дурачишься?
- Переплелось. - Шатунов встал. - Пойду. Дай мне твои записки полистать. И позвони мне завтра к концу дня.
Греков достал из портфеля папку.
2
В вестибюле гостиницы он не выдержал и позвонил по записанному номеру. Занято? Греков торопливо перезвонил. Да, занято. Прекрасно! Он вошел в лифт. Назвал этаж и незаметно для других пассажиров лифта приподнялся на носки, словно желая облегчить кабине подъем. Войдя в номер, не раздеваясь, подсел к телефону. Неторопливые сигналы вызова успокаивали. Он мысленно наблюдал, как Татьяна подходит к аппарату, протягивает руку, сейчас она поднимает трубку.
- Алло! Я слушаю, - донеслось к нему из трубки.
Греков молчал. Он давно не испытывал такого идиотского состояния. Так обмануться!
- Алло! - повторила трубка.
- Это вы? - разочарованно спросил Греков.
Должно быть, Аня почувствовала что-то неладное.
- А кого вы ждали?
- Нет, нет! - поспешил успокоить ее Греков. - Думал, пришлют Всесвятского. С приездом, Анна Борисовна. - Греков уже справился с собой, и голос его приобрел обычную, слегка шутливую тональность. - Где вы остановились, Анечка?
- У тети.
- У вас есть тетя, это прекрасно! Анечка, вам надо приехать на завод. Запишите адрес. Встретимся у проходной через час.
Греков положил трубку. Достал из тумбочки банку маринованных грибов. Зачем-то купил вчера эту банку. И ничего больше. Открыл перочинным ножом. Грибы увертывались от лезвия ножа, скользили, будто рыбки, и тянули за собой какую-то клейкую слизь. Наконец удалось поймать один, но и тот упал на ковер. Черт, дурацкая затея с этими грибами! Он накрыл банку мятой крышкой и сунул в тумбочку.
Завод и вправду производил внушительное впечатление. Ленты конвейера медленно уползали в сизую глубь цеха. Монтажницы в халатах. Мастера сидели в стеклянных будках перед пультом управления.
Тищенко так и не приехал. Просил передать, что ждет Грекова завтра в институте. Необходимо выработать совместное выступление на коллегии.
Греков ходил по заводу в сопровождении молодого человека, дежурного инженера по конвейеру.
- Конечно, - говорил он молодому человеку, - годами одно и то же. Спокойная жизнь. Вам бы выпускать малосерийную продукцию.
- Доставить вам удовольствие? - спросил инженер и, не дождавшись ответа, провел Грекова за стеклянную перегородку диспетчерского пункта.
Они расположились в удобных креслах перед телевизором. Панель управления была покрыта оспинами кнопок. Розовых, голубых и черных. Под кнопками - номера цехов, названия служб. Инженер нажал на черную кнопку. Экран осветился. Телетайп отстукивал слова, цифровой шифр.
- Все ясно. В третий цех не поступило четыре трансформатора и сорок емкостей. Две бригады простаивают три с половиной минуты. Хотите убедиться? - Инженер переключил тумблер, и на экране появилось изображение цеха. Телеглаз медленно оглядывал участок за участком. - Вот. Пожалуйста. Видите на верстаке флажок? Бригада не работает. Сейчас поищем и вторую.
Второго флажка не было. Камера уперлась в стену цеха и поплыла обратно.
- Проверим! - Молодой человек вновь нажал черный тумблер под номером сто три, и телетайп возвестил уже о нехватке двух трансформаторов и двадцати емкостей. - Дефицит сократился вдвое: меры принимаются. Так вот, этот цех как раз выпускает малосерийную продукцию. Преобразователи для метрополитена. Поставляем по линии СЭВ. Хотите узнать процент выполнения в эту минуту? По любому цеху. По любой отдельной продукции. Или, допустим, наличие на складах комплектующих изделий? Стоит мне послать приказ в счетно-вычислительный центр, ответ будет на экране через несколько секунд.
- И никаких недоразумений. - Греков оглядел прекрасно оборудованную диспетчерскую головного цеха: сплошная электроника, самописцы, микрофоны.
Молодой человек помолчал, усмехнулся. Греков так и не понял - бывают недоразумения или нет. Конечно, многие трудности у них преодолены, но ведь не в безвоздушном пространстве стоит этот завод. Он связан с поставщиками, которых Греков знал, ох как хорошо.
- Проводите меня в экономический отдел, - попросил он.
- Не хотите ли говорить отсюда? - предложил человек, и на экране телевизора возник небольшой зал.
Вероятно, это и был экономический отдел. Правда, этот зал тоже напоминал диспетчерскую, набитую аппаратурой. Грекову было непривычно видеть на экране, как Аня Глизарова внимательно слушала какую-то женщину, время от времени склоняясь над блокнотом. Греков постучал пальцем по холодному изображению. Инженер кивнул - восьмой стол, и нажал кнопку. Сидевшая за столом женщина подняла телефонную трубку. Инженер попросил в микрофон передать трубку соседке. Аня удивилась и взяла трубку. Женщина подключила настольный телевизор. Наверное, Аня увидела изображение Грекова. Она улыбнулась и помахала рукой.
- Вероятно, у них и в туалете установлен телевизор? Простите. - Греков мрачно вышагивал впереди, и Аня едва за ним поспевала…
- Да. Неприятно, когда все время за тобой следят, - сказала она.
- Жутковато. А где живет ваша тетя?
- У Никитских ворот. На Малой Бронной.
- Знаю. Вы сейчас идете к ней?
- Хочу заглянуть в магазины. У вас плохое настроение, Геннадий Захарович?
- Меня подавила эта тотальная технизация.
А им хоть бы что. Привыкли. Иначе и не мыслят.
- Что же вы будете покупать? Помаду? Краску?
- И это. Поручений много.
Греков постепенно остывал. В конце концов он сам виноват, что прислали Глизарову, надо было указать в телеграмме конкретно.
- Вообще-то у них немало интересного, кроме техники. Помните вашу идею перевести нормировщиков на сдельщину? Давно ввели. И результат отличный. - Аня замолчала и сбавила шаг.
Греков удивленно оглянулся.
- Я не могу так бежать. Сердце заходится, - сказала Аня.
- С кем вы оставили малыша?
- С мамой.
- Вам надо было отказаться от командировки.
Аня опустила глаза. Ей показалось, что мокрый асфальт при каждом шаге толчком подбрасывает ее вверх. У подземного перехода на площади Дзержинского продавали цветы. Греков купил ветку мимозы и протянул Ане так, словно это были не цветы, а рулон с рабочими чертежами.
- Спасибо. - Аня подняла на него счастливые глаза. - Я думала, вы на меня за что-то сердитесь.
- Ну, вот еще! За что же мне на вас сердиться?
- Конечно. За что на меня сердиться, - согласилась Аня и, помолчав, добавила - Я рада, что оказалась в Москве. И с вами.
- Ну вот еще! - повторил Греков. - Столько дел…
Из широкого зева перехода бесконечной чередой тянулись люди, словно их собирали где-то на подземном конвейере и торопились поднять наверх, чтобы успеть выполнить план перед Новым годом. Греков поделился этой мыслью. Аня одобрительно засмеялась и добавила, что ей это напоминает шествие витязей из моря-океана.
- Просто у нас сейчас разное мировосприятие, Анна Борисовна, - сказал Греков.
- Это точно, Геннадий Захарович, - озорно поддержала Глизарова. - А не хотите со мной отобедать? У тети. В столовых сейчас уйма народу.
- Это будет очень кстати, Анна Борисовна. Дайте адрес. Я зайду часикам к семи.
Визит на завод расстроил Грекова. По теоретическим выкладкам молодцов Тищенко можно было представить в общих чертах те трудности, которые ожидали Грекова, но то, что он увидел на заводе, раскрывало перед ним всю сложность проблемы. Его трепыхание - это просто мальчишество. Ему надо молчать и тянуть свою лямку.
Жизнь человека коротка, и стоит ли тратить ее на прожекты? Он вспомнил директора завода, на котором сегодня побывал. Коренастый, плотный человек, с широким крестьянским лицом. Но когда он заговорил, Греков поразился несоответствию его внешности с образом мыслей и какой-то особой чистотой звучания слов. Он начинал организовывать завод с нуля, с примитивных мастерских. А сейчас работает восемь тысяч человек да при такой автоматизации. "Так он же смог! А я что? Честно говоря, и здоровья не хватит на такое дело. Надо позвонить Шатунову. Поздно? Ничего, позвоню домой и скажу, что сдаюсь. Не стану делать доклада на коллегии и уеду. Сегодня уже не успею, а вот завтра уеду". Он представил выражение лица Тищенко и поежился, должно быть, оттого, что была промозглая погода. Сыпал мелкий снег вперемешку с дождем. На улице Горького ветер гулял, будто в поле. Греков зашел в магазин подарков. Очередь уползала по лестнице вверх. Греков преодолел несколько ступенек и спустился. В мыслях то и дело возникал образ Татьяны. Конечно, он уедет. Нет, улетит. Может, ему повезет и самолет не задержится. Предстоящая скорая встреча с Татьяной понемногу рассеивала дурное настроение.
Греков вышел к Пушкинской площади. Тут ветер был послабее. Александр Сергеевич, заложив руки за спину, смотрел на Грекова сверху вниз. Греков подумал, что напрасно согласился обедать у Глизаровой. Сейчас поел бы шашлычка в "Эльбрусе". Сходил в кино. Век в кинотеатре не был. Вернулся бы в гостиницу и уснул. А завтра с утра можно вылететь домой. Зачем ему этот обед у тети?
Греков спустился по Тверскому бульвару. В аллеях прогуливали собак. Мерзли на скамейках парочки. В колясках спали малыши, опьяненные морозным воздухом.
В магазине у Никитских ворот он купил бутылку сухого вина и торт.
Пожилая женщина пристально вглядывалась в него через щель, скованную цепочкой.
- Вы Греков?
Над головой женщины возникло лицо Ани.
- Ах, тетя! Конечно, это Геннадий Захарович.
Дверь захлопнулась, звякнула цепочкой и вновь отворилась.
Откуда же я знаю, кто Греков, а кто не Греков? - Женщина протянула мягкую, будто без костей ладонь. - Мария Кондратовна.