- Ты ничего не хочешь мне сказать? - Данилов очень старался справиться с волнением, задавая этот вопрос, и, кажется, ему это удалось.
- Хочу, - улыбка Елены была немного виноватой. - Хочу, но никак не решаюсь…
- Почему? - голос Данилова звучал мягче мягкого. - Если хочешь, то скажи, обязательно скажи.
- Так трудно решиться на это…
- Чего ты боишься? - Данилов протянул руку через стол и коснулся пальцами Елениной щеки. - Я все пойму правильно.
- Обещаешь? - Елена посмотрела ему в глаза, словно пытаясь найти там ответ.
Данилов молча кивнул.
- Хорошо, - после недолгого молчания решилась Елена. - Ты совершенно прав, когда говоришь, что был вынужден изменить свою жизнь под влиянием факторов, от тебя не зависящих. Не могу с этим спорить…
"К чему такое предисловие? - удивился Данилов. - Сколько можно ходить вокруг да около? Пора бы уже и к делу перейти".
- Но выход есть всегда, - видя, что Владимир внимательно слушает, Елена приободрилась. - И хороший врач может помочь тебе с этим справиться…
- Какой врач? - изумился Данилов.
- Психоаналитик, разумеется, - ответила Елена.
"Разумеется" стало последней каплей. Той самой соломинкой, под которой издох верблюд даниловского терпения.
- Ты предлагаешь мне проконсультироваться у психиатра?! - Данилов повысил голос.
- У психоаналитика… Можешь назвать его психотерапевтом.
- Какая разница между жопой и задницей! Неужели все недоступное твоему пониманию следует считать патологией?
- Вова! Данилов!
- Я хрен-те сколько лет Вова Данилов, и не надо делать из меня психа! Сама сходи к психоаналитику и попроси объяснить разницу между нормой и патологией!
Хотелось разбить чашку и разломать в щепки стол. Хотелось биться головой об стену. Хотелось совершить что-то запоминающееся, такое, что навсегда отобьет у Елены желание оскорблять его.
- О, как это гламурно - по всякому поводу бегать к психоаналитику! И что он мне скажет? Спросит, в каком возрасте я начал заниматься онанизмом, проведет три-четыре сеанса гипноза и посоветует гулять перед сном? От кого, но от тебя я этого не ожидал! Чего угодно ожидал, но только не этого!
- Но что тут такого? - глаза Елены постепенно наполнялись слезами. - Успокойся!
- И ты еще спрашиваешь! - Владимир смахнул чашку на пол; дзенкнуло. - И ты еще советуешь успокоиться! Да как ты могла! Нет, это уму непостижимо…
Данилов обхватил голову руками и почувствовал, как она пульсирует в такт сердцебиению. Вибрировало все его тело. Все было как-то неожиданно, и оттого казалось продолжением увиденного спектакля. Такая вот театральная ссора. "Стоп! - приказал себе Данилов. - Так и кондратий хватит - икнуть не успеешь! Ну-ка, вдох-выдох!"
Некое подобие дыхательной гимнастики помогло если не успокоиться, то хотя бы уменьшить напряжение.
- Прости, я не хотела тебя обидеть, - сухо сказала Елена, дождавшись, когда Данилов посмотрит на нее. - Мне просто казалось, что это поможет.
- А я уверен, что не поможет, - сверкнул глазами Данилов. - Наоборот - сделает хуже.
- Тебе жить, - вздохнула Елена и добавила: - Но я все же остаюсь при своем мнении. И если ты решишься, то у меня есть хороший специалист.
"Уж не у него ли ты пропадаешь по вечерам?" - подумал Данилов, но спрашивать не стал. Оказывается, когда узнаешь, что любимая женщина считает тебя психом, многое сразу же становится неважным, незначительным.
- Оставь своего специалиста тем, кому он нужен, - попросил Владимир. - А меня оставь в покое.
Елена встала, подошла к Данилову сзади и положила руки ему на плечи:
- Пошли спать. Утро вечера мудренее.
- Иди, я не хочу, - не оборачиваясь, ответил Данилов.
- А если я не хочу идти спать одна? - Елена наклонилась и шептала прямо в ухо Владимиру.
- Позвони своему психоаналитику, - посоветовал Данилов.
- А ты злой! - Елена не просто отстранилась, но и слегка оттолкнула мужа. - Тебе потом будет стыдно, но может случиться так, что уже ничего не исправишь.
- Иди спать, а? - по-прежнему, не оборачиваясь, попросил Данилов. - Пока мы не вышли на второй круг. Поверь, ни к чему хорошему это не приведет.
- Спокойной ночи, - вежливо отозвалась жена.
- Спокойной ночи, - слушая ее удаляющиеся шаги, ответил Данилов.
"Какая тут, к чертям, спокойная ночь?" - Рука доктора сама потянулась в буфет за бутылкой. Пожалев о том, что забыл заранее поставить водку в холодильник, Данилов открутил колпачок и - ни к чему обременять себя ненужными условностями, - отхлебнул прямо из горлышка. Еще глоток и еще…
Водка пахла спиртом, но пилась как вода, не согревая, не умиротворяя, не оглушая. Только мир вокруг постепенно тускнел и затихал.
"Нет, в одиночку я сейчас пить не буду, - решил Данилов, ощутив острую нужду в понимающем собеседнике. - Нажрусь у Полянского".
Полянский ждал его к четырем часам дня. Четырнадцать часов можно было погрустить в одиночестве на трезвую, ну, на почти трезвую голову.
- Психоанализ - всемирное зло! - сказал своему отражению в оконном стекле Данилов. - И вообще - нет никакого психоанализа, его выдумали шарлатаны!
Спать он решил на кухне. Устроил поудобнее голову на сложенных руках, закрыл глаза и тотчас же провалился в сон. Он видел Елену в образе знаменитой театральной актрисы; а сам Владимир был ее поклонником, сидевшим в первом ряду с роскошным букетом в руках, но почему-то отчаянно стеснявшимся вручить этот букет…
Театральная обстановка вдруг сменилась учебной. Шел экзамен по оперативной хирургии, и студент Данилов отчаянно запутался в мышцах, сосудах и нервах предплечья. Цепенея под суровым взглядом профессора Терпугова, он мычал нечто невразумительное и конечно же получил неуд…
Идет вскрытие. Данилов ассистирует доценту Астраханцеву. "Обратите внимание на множественные очаги кровоизлияния в лобных долях, - говорит Астраханцев, Демонстрируя срез студенистого головного мозга. - Это последствие сеанса психоанализа. Смерть можно считать насильственной…"
Разбудил Данилова Никита.
- А я, представь себе, решил здесь прикорнуть, - Данилов с наслаждением потянулся. - Для разнообразия.
- Бывает, - понимающе кивнул Никита. - На антресоли надувной матрас валяется, в следующий раз можете спать на нем у меня.
- Спасибо за предложение, - Данилов был искренне тронут и обрадован. - Не исключено, что однажды я им воспользуюсь.
- Свои люди - сочтемся, - подмигнул Никита, открывая дверцу холодильника.
Пользуясь тем, что мать еще спала, он сделал завтрак, руководствуясь собственными предпочтениями - кусок ветчины, обильно политый кетчупом, и стакан томатного сока. Данилов подумал-подумал и взял то же самое. Никита одобряюще хмыкнул.
- А в морге не страшно работать?
- Нет, с живыми гораздо страшнее, - честно признался Данилов. - А что?
- Да ничего, я просто подумал, что там маньяков много…
- Почему?
- Ну, маньяки же обожают возиться с трупами. Сатанисты…
- Некрофилы, - машинально подсказал Данилов.
- Вот-вот! - оживился Никита. - Они самые.
- Пока что я ни одного маньяка или некрофила в морге не встречал, - серьезно ответил Данилов. - Разве что одного придурка среди ординаторов.
- И что он делал? - судя по заинтересованному взгляду Никиты, его воображение сейчас рисовало не самые приятные сцены.
- Говорил не по делу.
- А-а-а! - разочаровано протянул мальчик. - Такого добра у нас половина класса…
- Надеюсь, что ты - в другой половине? - притворно нахмурился Данилов.
- Я посередине, - вздохнул Никита. - Мама говорит, что у меня нет характера.
- Характер есть у каждого, только не все об этом знают, - Данилов встал из-за стола. - Пойду, приведу себя в порядок.
Пока он брился и принимал душ, проснулась Елена. Они общались как очень воспитанные люди: "доброе утро", "чайник вскипел", "спасибо", "пожалуйста", "я не помешаю?", "нет, конечно".
В какой-то момент Владимиру захотелось обнять Елену и попросить ее забыть вчерашний день, словно его и не было вовсе, но Данилов подавил этот порыв.
- Я сегодня еду к Полянскому, - мимоходом сообщил он жене.
- Передавай Игорьку привет, - откликнулась Елена.
Около полудня Владимир вышел из подъезда. Погода не радовала - серые тучи, серое месиво под ногами. Зима понемногу наступала. Данилову предстояло решить два вопроса: как убить время, которого было в избытке и еще немного сверху, и что купить из напитков.
Вариант "засесть в уютном кафе" отпадал напрочь - и без того спустил вчера кучу денег. Билеты в театр, ресторан, такси по заказу… Денег не было жалко, Данилов не был прижимистым, потратил и потратил, какая печаль. Жаль было несбывшихся надежд и собственной фантазии о том, как они с Еленой мирятся…
- У психоаналитика давно были? - спросил Данилов голубей, деловито клюющих брошенную кем-то горбушку.
Невоспитанные голуби притворились, что слишком заняты своим делом.
"Доеду до метро, а там решу, - подумал Данилов. - Не вокруг дома же гулять".
Когда на улице холодно, когда тянет подремать в тепле и не хочется тратить деньги, нет ничего лучше, чем кольцевая линия метрополитена. Сел - и катайся сколько влезет. Заодно можно наблюдать за людьми.
Мужчина лет сорока, усевшийся слева от Данилова, учил своего спутника правильно разбираться в людях.
- Я сразу определяю - москвичка или приезжая, - гудел он.
- Что - паспорт просишь показать? - съехидничал собеседник.
- Нет, просто назначаю свидание "на ноге у башки", "напротив Железного Дровосека" или возле бывшего ресторана "Закарпатские узоры". Если спросит "где-где?" - значит приезжая.
"А что, хороший ведь метод! - подумал Данилов. - Можно еще, например, "у Железного Феликса" свидания назначать. Или вообще - коварно пригласить девушку поплавать вместе в бассейне "Москва". Если она скажет: "Мне надо заехать домой за купальником", то значит - приезжая. Если посмотрит соболезнующее и покрутит пальцем у виска - москвичка. Нет, без проколов не обойдется", - вздохнул Данилов, вспомнив одного из знакомых фельдшеров, москвича в четвертом поколении, который был убежден, что Оружейная палата находится в Эрмитаже. То, что сам Эрмитаж расположен в Санкт-Петербурге, фельдшер прекрасно знал.
Мужчины вышли на "Курской", освободив место подросткам, которые бурно обсуждали, какая "макдачная" в Москве самая лучшая, то есть в какой вкуснее всего кормят. Решили, что та, которая на "Добрынинской", и вышли на этой станции. Данилов с любопытством прислушивался к их спору и доводам. Сам он, по старости и дремучести, был уверен, что все "макдачные", которые раньше назывались "бигмачными", совершенно одинаковы, и никакой разницы между ними нет.
Подростков сменили два молчаливых азиата. Данилов незаметно задремал и проснулся минут через сорок.
- Осторожно, двери закрываются, - объявил голос. - Следующая станция "Таганская".
В раннем детстве Данилов думал, что остановки объявляют вагоны. Почему бы в таком чудесном месте, как метро, не быть говорящим вагонам?
Пора было продумать вопрос напитков. По здравому размышлению Данилов решил взять полтора литра какой-нибудь мягкой, легко пьющейся водки. Такой, под которую хорошо вести долгий, неспешный разговор. И никакого пива вдогонку. Лучше перебрать водки, чем мешать ее с пивом - в этом Данилов давно успел убедиться на собственном опыте.
Как назло, выбранная Даниловым водка была только в литровой посуде; пришлось взять два.
Стол у Полянского был холостяцким, но с претензиями. Колбаса, сыр, сало, шпроты, острая корейская морковь, соленые огурцы.
- Да это же просто праздник какой-то! - восхитился Данилов. - Дастархан!
- Собственно, словом "дастархан" называется прямоугольная скатерть, - уточнил зануда Полянский. - А скатерти, как видишь, здесь никакой нет.
- Не сверли мне мозг! - цыкнул на него Владимир. - А то пропадет всякое желание хвалить твое гостеприимство!
- Ты садись и пользуйся моей добротой, - Игорь дружеским тычком отправил Данилова в кресло. - А заодно поделись своим горем.
- А почему ты решил, что у меня горе? - спросил Данилов, поудобнее устраиваясь в кресле.
- Не решил, а узнал, Ватсон, - поправил Полянский.
- И как? По лицу?
Игорь молча покачал лысой головой.
- Звонил домой?
- Снова не угадал.
- Сдаюсь, - в подтверждение своих слов Данилов воздел кверху обе руки и потребовал: - Колись!
- Элементарно, Ватсон, - снизошел до объяснения Полянский. - Долгий и печальный опыт общения с мужчинами учит, что доза, принятая вами "на грудь", обратно пропорциональна вашему настроению. Раз уж ты притаранил два литра водяры, то, значит, тебе херово.
- А то что поллитровок в магазине могло не быть, вы допускаете?
- Допускаю, - признал Полянский. - Но в хорошем настроении ты пришел бы с одной литровой бутылкой, а не с двумя. Так что давай выпьем по первой за твою легкую исповедь…
Когда Владимир закончил жаловаться, открыли вторую бутылку.
- Вот поэтому я до сих пор и не женюсь, - проговорил Полянский. - Насмотришься со стороны, и вся охота пропадает. Нет, прав был старик Сократ, когда сказал о женитьбе: "Как ни поступай, все равно пожалеешь".
- Его за эту фразу отравили? - пошутил Данилов.
- Не помню… Знаешь, если хочешь - можешь пожить у меня.
- Зачем это? - от удивления Данилов даже слегка протрезвел. - У меня есть где жить…
- Ну, может не стоит раньше времени расстраивать Светлану Викторовну, - замялся Полянский. - Вдруг у вас все еще наладится…
- Не исключено, - без особой веры подтвердил Владимир, - но жить у тебя я не буду. Разве что сегодня заночую.
- Давай! - оживился Полянский. - У меня как раз есть несколько новых фильмов.
- Под которые так сладко спится, - добавил Данилов.
- Я вспомнил хороший тост, - Игорь наполнил стопки, взял свою и встал.
Данилову тоже пришлось подняться.
- Есть такая красивая грузинская пословица, - тоном заправского тамады начал Полянский. - Вот она… Бадрижанс ром пр… прд… патрэ…
- Давай сразу перевод, - попросил Данилов.
- Что-то вроде "наличие крыльев заставит запеть и баклажан". Красиво сказано, верно?
- Красиво.
- Так давай пожелаем друг другу, чтобы у нас всегда были крылья, побуждающие нас петь! - провозгласил Полянский, поднимая свою стопку чуть ли не к потолку.
- Давай! - поддержал Владимир.
Пословица ему понравилась - тем более что каждый сам для себя решает, какие крылья побуждают его петь.
Глава четырнадцатая
Ультиматум
- Близится наше расставание, - сказал доцент Астраханцев, притворно огорчаясь так, будто ординаторы приходились ему родными детьми. - И мне хочется напоследок порадовать вас чем-нибудь особенным, таким, чтобы надолго запомнилось. А может, и пригодится когда. Вспомните старика добрым словом, мне будет приятно.
- Да мы благодаря вам буквально переполнены незабываемыми впечатлениями, - в тон ему ответил Данилов.
Он сознавал, как от него разит перегаром, немного этого стеснялся - надеялся только, что ко времени приезда в фитнес-клуб последствия вчерашнего сидения у Полянского несколько выветрятся.
- И до старика вам еще очень далеко, - добавила Ира. - Но это не повод не вспоминать вас добрым словом.
- Да будет вам, - поскромничал довольный Астраханцев. - Столько всего хотелось вам показать, но, к сожалению, не оказалось под рукой нужных трупов. То есть, что это я несу? Не к сожалению, а конечно же к счастью! Да, да - к счастью. Кое-что вы еще увидите, но сначала давайте-ка вспомним воздействие высоких температур на человека. Что является непосредственной причиной смерти в первые часы и даже в первые сутки, в подобном случае?
- Ожоговый шок, - ответил Данилов.
- Доводилось видеть? - спросил доцент.
- Да, всяких, вплоть до "боксеров".
Сгоревшие во время пожара трупы сгибаются, подворачивая под себя руки и ноги - как боксеры в оборонительной стойке. Под воздействием высокой температуры свертывается мышечный белок, мышцы сокращаются. Природа сделала мышцы-сгибатели сильнее мышц-разгибателей.
- А признаки прижизненности ожогов перечислить можете?
- Попробую, - ответил Данилов. - Ожоги слизистой оболочки рта, глотки, гортани, трахеи вместе с отложениями копоти на ней и, что более показательно - в мелких бронхах и альвеолах. Наличие карбоксигемоглобина в крови. Артериальные тромбы в поврежденных областях…
- А еще? - Астраханцев картинно зажмурился.
- Сохранившаяся кожа на складках в уголках глаз, образующихся при их зажмуривании, - вспомнил Данилов.
- Добавите что-то? - Астраханцев обратился к Ире.
- Копоть в сосудах…
- А еще? - Астраханцев не утерпел и ответил сам: - Наличие ожогов первой и второй степеней указывает на прижизненные повреждения, так как на трупе могут образовываться только ожоги третьей и четвертой степеней. Вспомнили? То-то же! Это просто. А вот с поисками следов внешнего насилия на обгоревшем трупе порой приходится повозиться. Но пойдемте в секционную - лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.
- Прямо жалко уходить отсюда, - негромко сказала Ира Данилову на лестнице.
- Поступали бы сразу к нам! - услышал Астраханцев. - Мы с радостью принимаем умных и красивых женщин.
Ира зарделась и ничего не ответила.
У сильно обгоревших трупов есть одно преимущество: они не пахнут разложением. Только гарью. Это, конечно, тоже весьма неприятный запах, прилипчивый до ужаса, но ее нельзя сравнить с гнилостной вонью, которую испускает труп, пару недель пролежавший в тепле.
Возле двери в секционную доцент остановился и предупредил:
- Вскрытие не совсем обычное, обгорел у себя на даче полковник из министерства, поэтому вы будете только смотреть.
- Вопросы по ходу задавать можно? - уточнил Данилов.
- Нужно! Без вопросов нет учения.
Обугленный до черноты труп был уже вскрыт. Руки и ноги его вытянулись вдоль туловища. Извлеченный, но еще не иссеченный мозг лежал на другом столе. В воздухе ощутимо пахло гарью.
- А почему он не в позе боксера? - вырвалось у Иры.
- Думаю, что так с ним удобнее работать, - в глазах доцента мелькнули веселые искорки. - Обратите внимание, - Астраханцев указал на длинный разрез на правой руке трупа, - прежде, чем выпрямить конечности, следует внимательно осмотреть их на предмет повреждений. В том числе и переломов. При переводе из позы боксера в позу покойника неизбежно возникнут те или иные повреждения, совершенно не относящиеся к делу. Переломы костей, разрывы кожи, очень похожие на резаные раны, или даже ампутации. Тела, подвергшиеся действию высоких температур, чрезвычайно хрупки.
Врач, проводящий вскрытие, взял у своего помощника двадцатимиллилитровый шприц с длинной иглой и воткнул иглу в красно-синюшное сердце трупа. "Тот же внутрисердечный укол", - подумал Данилов. Поршень плавно пошел назад. Шприц наполнился густой на вид темно-красной кровью.