В тот день на постоялом дворе долго и возбужденно обсуждалось то несостоявшееся путешествие. Островитяне догадывались, что такая поездка пришлась бы по душе Данну, с его-то тягой к приключениям. Местные жители искренне считали Данна с Дёрком и четверых молодых рыбаков героями. Данн не стал их разочаровывать и говорить, что по сравнению с некоторыми событиями его жизни краткое плавание к леднику не давало никаких оснований хвастаться.
Он начал выходить в море с рыбаками. Они, похоже, сочли, что чужеземец заслужил такое право - ибо дерзнул отправиться увидеть ледник. От рыбаков Данн научился искусству ловить самую разную рыбу и сдружился со многими из них. Но ни на минуту не покидали его мысли о северных берегах и их тайнах. Он надеялся уговорить нескольких мужчин совершить новое путешествие. Он задавал великое множество вопросов, получая в ответ лишь скудные, разрозненные сведения. Полное отсутствие любознательности со стороны островитян выводило его из себя. Зачастую он не мог поверить своим ушам, когда на его вопросы отвечали уклончиво или равнодушно: "Зачем нам знать это?"
Сердце Данна переполняла горечь. Он не мог больше носить в себе это необъятное количество неизвестного. Где-то в глубинах души боль от ограниченности собственных познаний соединялась с некоей закрытой для него самого темой. Он никогда не спрашивал себя, почему ему так хочется знать то, что у всех других людей даже не вызывало вопросов. А дело было в том, что Данн привык к Мааре, которая была такой же, как он, и стремилась понять все, что ее окружает. Здесь, на живописном гостеприимном острове, где единственным отличием Данна от местных обитателей было только то, что они даже и не догадываются, сколь велико их незнание, он вспоминал Маару еще чаще, чем обычно, он тосковал по сестре, видел ее во сне. Марианта говорила ему, что по ночам он зовет какую-то женщину по имени Маара. Кто она, интересно, такая?
- Это моя сестра, - отвечал Данн и видел недоверчиво-вежливую улыбку Марианты.
Эта улыбка воздвигала между ними глухую стену. Данн с неожиданно теплым чувством вспоминал про Гриота: никогда бы тот не улыбнулся так в ответ на его слова о Мааре. Потому что Гриот в свое время жил с ними на ферме.
Боль, которая мучила Данна, была тоской по дому, только он и не подозревал о таком чувстве. У него ведь никогда не было дома, так как же он может тосковать о нем?
Он должен уехать отсюда. И чем скорее, тем лучше, понял Данн, прежде чем разочарование Марианты не превратилось в нечто худшее. И все-таки он тянул с отъездом.
Ему нравилось общаться с девушками, которые помогали Марианте управляться на постоялом дворе. Они были веселыми, задорными, заигрывали с ним и шутили.
- Ну почему ты всегда такой серьезный, Данн? Уж такой серьезный, дальше некуда! Ну же, улыбнись…
Данну показалось, что Кайра вполне могла бы быть одной из них, но он тут же понял, что ее присутствие положило бы конец всякому веселью. Ну, а предположим, она бы родилась здесь, в этом милом, приятном уголке? Если бы Кайра не была рождена в рабстве, если бы ей не грозило стать самкой для продолжения рода хадронов, могла бы она вырасти в доброго и любящего человека, а не в такого, который готов в любой миг унизить других, который стремится только к собственной выгоде? Наверное, этот же вопрос можно было повернуть иначе: заложены ли были беззаботность и очарование в местных девушках изначально? Что, в свою очередь, вырастало в неразрешимую для Данна загадку: от рождения люди такие, какие они есть, или их делает такими окружающая обстановка? Кайре от природы досталось злое сердце? Если бы эти девушки родились в Хелопсе, стали ли бы они похожими на Кайру? На это Данн, как ни старался, ответить не мог, и решил больше не ломать голову. Пусть лучше девушки развлекут его своими шутками.
Однако отвязаться от назойливых вопросов было непросто. Они вернулись в новом, неожиданном и неприятном для Данна обличье: если бы Маара родилась здесь, то стала бы она одной из этих девушек с белыми мягкими руками и ласковыми улыбками? Что это? Неужели он критикует Маару? Как такое возможно?! Храбрая Маара - но и Маара яростная; несгибаемая и выносливая Маара. И факт остается фактом: она упряма и настойчива, для нее улыбки, уговоры, поддразнивания и ласка так же немыслимы, как… как для этих девушек пройти хотя бы милю того пути, что преодолела его сестра. Но, размышлял Данн, какая же суровая доля выпала Мааре, в ее жизни не было места легкости, веселью… развлечениям. Ну и слово! И как его угораздило применить его по отношению к Мааре! Данну стало почти стыдно, и он вернулся к наблюдению за девушками, помощницами Марианты, которые играли в какую-то игру с мячом, то есть по большей части смеялись и дурачились. "О, Маара, и я ведь тоже не сделал твою жизнь проще!" Мысли эти были так тяжелы и мучительны, что он все-таки отбросил их.
Потом они с Мариантой стояли у окна ее спальни и смотрели на северные моря, где иногда появлялись глыбы льда, упавшие с обрыва. Жаркое солнце быстро растапливало их на полпути к островам. Синяя вода, Данн знал, была ледяной, и только в солнечных лучах казалось, что она игриво приглашает окунуться: иди ко мне, будем вместе… Данн спросил Марианту, обняв любовницу сзади и уткнувшись лицом в ее черные кудри, не хочет ли она пойти вместе с ним "наверх" и дальше, в Центр. А потом еще дальше - увидеть тот невообразимый поток белопенной воды… Еще не закончив фразы, он мысленно укорил себя за предложение. Сколь унылыми покажутся Марианте болота и стылые туманы.
- На кого же я оставлю свой постоялый двор? - спросила она, что означало: "Я не хочу идти с тобой".
Тогда Данн сказал, что настанет день и ей придется последовать за ним. Несколькими часами ранее он ходил на берег моря. Через крыши крайних домов перекатывались волны.
- Взгляни-ка вон туда, - велел он, поворачивая голову Марианты за подбородок, так что ей пришлось посмотреть на далекий льдистый блеск - на ледяные горы. - Там, - сказал Данн, - давным-давно стояли великие города, сказочные города, не похожие на те, что есть сейчас… - Он понимал, что, слушая его, Марианта могла представить лишь деревни, которые видела на островах, а их городами не назовешь. - Нам трудно вообразить эти города; все, связанное с ними, на южном берегу погрузилось в болота.
Марианта откинулась назад, прижимаясь к Данну, потерлась головой о его щеку - он был высок, но она почти не уступала ему в росте - и игриво поинтересовалась, почему его так волнует прошлое.
- Прекрасные города с садами и парками некогда скрылись подо льдом и трясиной, - ответил Данн, - и сейчас происходит то же самое.
Она лишь передразнила его. И он засмеялся вместе с ней.
- Пойдем лучше в постель, Данн.
Уже три ночи любовники спали порознь - потому, объяснил он Марианте, что сейчас у нее была самая середина месячного цикла, то есть она могла понести. Каждый раз, когда Данн говорил подобное, она смеялась над ним и не верила. Марианта спрашивала, откуда он может знать такие вещи. И вообще, настаивала она, ей хочется завести от него ребенка.
- Ну, Данн, пожалуйста, пойдем.
И это стало еще одной причиной разлада между ними. Она хотела ребенка - чтобы удержать Данна при себе, чего ему вовсе не хотелось.
Марианта рассказала подругам и девушкам-помощницам о том, что говорил Данн о времени зачатия, а те передали это своим мужьям. Так однажды вечером один из рыбаков громко спросил у Данна (чтобы все слышали), правда ли, что он знаток постельных секретов.
- Постельных - нет, - возразил Данн, - а вот о том, когда происходит зачатие, я знаю.
В комнате было полно мужчин и женщин и даже несколько детей. К этому времени он уже познакомился с ними. Все они смотрели на Данна с одинаковым выражением на лицах - еще не враждебно, но уже почти. Он всегда ходил по краю, даже не желая этого.
И вот уже второй рыбак спросил:
- И откуда же ты набрался всей этой премудрости, а, Данн? И вообще, слишком уж это все умно для нас.
Ну вот, опять началось. Снова ставятся под сомнение не только последние его слова, но и все его рассказы, его приключения, его жизнь.
- В этом нет ничего сложного, - сказал Данн. - Если вы способны сосчитать дни между одной полной луной и следующей, то можете точно рассчитать интервалы между источениями женского плодородия. А дальше совсем просто. Пять дней в самой середине цикла - это те дни, когда женщина может зачать.
- Ты не рассказал нам, откуда это тебе стало известно. Так откуда же? Как так вышло, что ты знаешь это, а мы нет? - Это спросила женщина. В голосе ее звучало раздражение.
- Ты спрашиваешь, откуда мне это известно? Ну… просто известно, и всё. Многие люди знают это. Но только в некоторых местах. В этом-то и вся сложность, понимаете? Это и есть наша проблема: моя и ваша, и всех людей! Почему так получается, что ты приходишь в новое место, а там знают то, о чем в твоих краях и не слышали? Когда моя сестра Маара попала в армию агре (я рассказывал вам эту историю), тамошний генерал научил ее всевозможным вещам, которых она раньше не знала, но зато он и представления не имел о том, когда женщины способны зачать детей. Он, как и вы, об этом даже не слышал.
Данн сидел у большого прилавка, где стояли бочки с вином и ряды кружек. Он оглядывал посетителей, одного за другим, словно ждал, что кто-то из них сейчас встанет и расскажет еще что-то новое, и тогда все сложится в единую, понятную картину.
- Когда-то, - сказал Данн, - в давние времена, еще до того, как сюда пришел ледник, - и он указал в направлении ледяных уступов, - вся земля была покрыта большими городами и люди обладали великим знанием, которое пропало, погребенное подо льдом. Но отдельные крупицы этого знания потом все-таки обнаружили - там, здесь, еще где-то, - собрали вместе и спрятали в песках (пески были там, где сейчас болота). Однако целостное знание так и было навсегда утрачено, только в Центре оно сохранилось в большом объеме, но и то далеко не все. Вот как вышло, что в одном месте что-то знают, а в другом нет.
- А ты-то сам как узнал все это? - последовал сардонический вопрос от одного из старейших рыбаков. Он уже не скрывал своей враждебности, да и все остальные смотрели на Данна весьма холодно.
За прилавком тихо заплакала Марианта.
- Ну и дела, - подхватил рыбак помоложе, - это из-за него ты так плачешь? Не потому ли этот парень тебе так нравится, что он корчит из себя всезнайку, а, Марианта?
Та сцена разыгралась пару дней назад. А теперь настал момент, когда Данн понял: все, он уходит…
- Марианта, - сказал он, - ты, наверное, догадываешься, что я скажу сейчас.
- Да, - ответила она.
- Послушай, Марианта, неужели ты действительно хочешь, чтобы я ушел, оставив тебя с нерожденным ребенком?
Она плакала и не отвечала.
В углу комнаты лежал его старый мешок. И это было все, чем Данн владел, и все, что ему по-настоящему нужно, хотя он и провел здесь немало времени… Сколько же Данн прожил тут? Уже три года, напомнил ему Дёрк недавно.
Он спустился в общую комнату с мешком в руках.
Глаза всех сидевших за столами обратились на Марианту, бледную и донельзя расстроенную в своем горе. Люди ужинали после дневных забот, вернувшись с моря и из леса.
Одна из девушек сказала Данну:
- Тебя тут спрашивали какие-то мужчины.
- Кто? - тут же вскинулся Данн. Все его былое спокойствие, убежденность в том, что на этих островах безопасно, как рукой сняло. Что за идиот он был, думая, будто спуска к Нижнему морю и нескольких гребков веслами по воде достаточно для того, чтобы… - Что за мужчины?
Откликнулся один из рыбаков:
- Они сказали, что за твою голову назначено вознаграждение. Что за преступление ты совершил?
Данн уже закинул мешок за плечо, и, видя это, Дёрк тоже стал собираться.
- Я же говорил вам: я сбежал из армии в Шари. Я был генералом, но дезертировал.
Один из островитян, который не любил Данна, презрительно переспросил:
- Ты? Генералом?
- Да, я ведь это уже рассказывал.
- Так, значит, твои сказки были правдой? - поинтересовался кто-то наполовину скептически, наполовину с сожалением.
Данн, стоявший сейчас перед ними, - тонкий, опечаленный, такой молодой (он до сих пор мог сойти за юношу), - совсем не был похож на генерала, да и вообще в нем не было ничего солдатского. Правда, солдат они никогда и не видали.
- Почти все, что я говорил, правда, - сказал Данн, имея в виду то, что самые страшные фрагменты повествования он выкидывал. Он никогда не рассказывал островитянам о том, как проиграл свою сестру. И о том, что случилось с ним в Башнях. Не рассказывал даже Марианте, которая видела шрамы на его теле. - Это правда, только не вся.
Марианта прислонилась к барной стойке, заливаясь слезами. Одна из девушек обняла ее, стала приговаривать:
- Не надо, не расстраивайся, а то еще заболеешь.
- Кто-нибудь запомнил, как выглядели те мужчины? - вопросил у собравшихся Данн. В первую очередь ему на ум пришел Кулик, его заклятый враг, - Данн ведь до сих пор не знал, погиб тот или выжил.
Наконец он с трудом выяснил, что на острове появились два незнакомца, не очень молодые, и у одного из них действительно есть шрам. Этой приметы недостаточно, понимал Данн: у многих людей есть шрамы, то есть у многих "наверху", а не на островах.
Дёрк тем временем собрал свои вещи и встал рядом с Данном, взвалив на плечо мешок. Девушки принесли из кухни кое-какие продукты им на дорогу.
- Ну, - сказал один рыбак, отрываясь от миски ухи, - полагаю, нам уже не придется дослушать твои истории до конца. Возможно, нам их даже будет не хватать.
- Мы будем скучать по тебе! - воскликнули девушки и столпились вокруг Данна, чтобы поцеловать его на прощание. - Возвращайся, возвращайся, - ворковали они печально.
Данн же обнял на прощание Марианту, хотя и весьма сдержанно, потому что на них смотрели.
- Может, все-таки отправишься со мной в Центр? - прошептал он, хотя и знал, что она никогда не согласится.
Марианта ничего не сказала.
- Прощай, генерал, - проговорил его главный противник, который сейчас вдруг смягчился. - И будь осторожен. Те двое, что искали тебя, выглядят настоящими мерзавцами.
Данн и Дёрк сели в лодку и, не останавливаясь больше на разных островах, поплыли прямо на родной остров Дёрка.
Его родители стали расспрашивать, что их так задержало. Девушка, которую прочили Дёрку в жены, уже нашла себе другого. При встрече с бывшим женихом она отвела глаза.
В "Морской птице" Данну с порога сообщили, что его искали двое незнакомцев. Первой мыслью его было: "Пора возвращаться в Центр, там я буду в безопасности". Утром он впервые за долгое время сел в лодку, пассажиром. Дёрк сидел посередине, на веслах, спиной к Данну, устроившемуся на носу.
Данн следил за тем, как на южном берегу вырастает неприступная стена обрыва. Вдруг Дёрк воскликнул:
- Смотри! - И опустил весла. Данн поднялся, чтобы лучше видеть.
По ущельям, трещинам и размывам стекало белое… потоки чего-то белого. Неужели "наверху" потоп? Неужели болота затопили все? Но потом они поняли: это всего лишь туман, густой белый туман. Он сползал по темному обрыву в море. Дёрк сказал, что еще никогда не видел ничего подобного, хотя уже столько лет перевозит путников на лодке. А Данн опустился на скамью, счастливый, что его опасения не оправдались, и смог произнести только:
- А-а, тогда ладно. - Всего миг назад в голове Данна стояли ужасные картины того, как весь мир, каким он его знал, ушел под воду.
Все ближе и ближе был обрыв. Клубы тумана, оказавшись над морем, таяли в разогретом солнцем воздухе - так понимал этот процесс Данн. Вскоре лодка уткнулась носом в каменистый берег.
Ниспадающие потоки влажного тумана навевали мысли об утратах и печалях. Совсем иные настроения обуревали душу Данна, когда он покидал родной остров Дёрка. С легким сердцем он нетерпеливо стремился к… чему именно? Он ведь не любит Центр! Нет, все дело в Мааре. Ему нужно увидеть ее снова. И он пойдет на ферму, если иной возможности встретиться нет. Однако сейчас он стоит на узкой полоске у основания обрыва, смотрит наверх, и падающая на него белая сырость порождает в душе дурное предчувствие.
Данн обернулся. Дёрк стоял в лодке, держа в руке веревку, и смотрел на него. Этот взгляд, что он означает? Притвориться, что не заметил, нельзя. Честное, всегда дружелюбное лицо Дёрка сейчас… что все-таки на нем написано? Он глядел на Данна, будто хотел заглянуть внутрь него. Как он сейчас похож… ну конечно же, он похож на Гриота, понял Данн. Лицо Гриота тоже часто выражает укор.
- Ну, - сказал Данн, - я пошел. - Он отвернулся от Дёрка с его детским просящим взглядом, добавив напоследок: - Загляни как-нибудь к нам в Центр. Просто иди по тропе вдоль края, это всего несколько дней пути. - А еще опасность, унылые болота, сырость. Уже стоя спиной к Дёрку, он закончил: - Вот увидишь, ты легко доберешься. - Хотя для Дёрка, Данн знал, путь будет совсем не легким. Он разбирался в лодках и в море, но мало ходил пешком и привык к спокойной жизни на островах.
Данн сделал первый шаг по тропе, ведущей наверх, и тут же услышал первый всплеск весел.
Ему казалось, что его тело разом пропиталось серым гнилым воздухом болот, налилось холодной тяжестью… Что-то гнетет его, признал Данн наконец. Он снова обернулся. Дёрк уже не греб. Он стоял с веслами в руках, все еще у самого берега, и не сводил глаз с Данна. "Мы столько времени провели рядом, он бросил из-за меня свой остров и потерял девушку. Он мой друг", - думал Данн.
- Дёрк, обязательно приходи в Центр! Я буду ждать тебя! - крикнул он.
Дёрк сел на скамью спиной к Данну и с силой заработал веслами, навсегда исчезая из жизни Данна.
Данн смотрел ему вслед, надеясь, что Дёрк хотя бы один раз обернется. Но так и не дождался.
Он двинулся вверх, погружаясь в туман. Его одежда тут же промокла. И лицо… тоже стало влажным… Но не по любящей и любимой Марианте лил он слезы, а если и по ней, то сам того не знал.
Карабкаясь по камням, Данн думал: "Ведь я всегда так делаю. Какая польза в том, чтобы оглядываться назад и горевать о прошлом? Если нужно уйти откуда-то… уйти от кого-то… тогда ты просто уходишь. И всю свою жизнь я именно так и поступал".
Целый день ушел у него на то, чтобы добраться доверху. И там он сразу услышал голоса, говорящие на неизвестном ему языке. Данн притаился за камнем, весь промокший, в неудобной позе. "Я сошел с ума, я поистине сошел с ума, раз по собственной воле покинул острова", - думал он. Там, на солнечных островах, витали благоуханные запахи, ласкал кожу морской бриз. Это было самое приветливое и самое красивое место из всех, где побывал Данн.