- Вот, значит, как, - негромко сказал он, и вдруг, совершенно неожиданно для меня, его затрясло от смеха. Не без труда взяв в себя в руки, он сбивчивым, неровным голосом поинтересовался: - Значит, после всего этого вам, как я понимаю, стало тяжело работать?
Похоже, этот вывод не на шутку рассмешил его. Глядя прямо на меня, он продолжал смеяться, прерываясь лишь ненадолго, чтобы сказать: "ну и женщина" или, например, "но вы тоже хороши, вот так дуэт у вас получился". Затем он вновь надел очки и посмотрел на меня через стекла.
- Номер исполняют Бледный призрак и Толстый призрак. - Эти слова он произнес тоном конферансье. - Вы лучше скажите мне, Ловетт, каков ваш прогноз: добьетесь вы от нее своего или нет?
- Сдаюсь, не знаю, - признался я. - И если честно, то в данный момент мне на это глубоко наплевать.
- Ну, уверяю вас, надолго этой индифферентности не хватит. Более того, я уверен, что Гиневра перестанет на вас дуться и выйдет на контакт даже раньше, чем в вас снова проснутся интерес к ней и желание. Я серьезно. Шпион-то здесь ей все равно нужен.
Маклеод с нескрываемым удовольствием на лице сделал паузу, а затем с важным видом поднял палец, призывая меня к вниманию.
- Признайтесь, Ловетт, про этот наш с вами разговор вы ей доложите? Такой поворот событий неплохо закруглил бы всю композицию.
- Да с чего вы взяли…
Маклеод пожал плечами и с самым безразличным видом констатировал:
- В нашем мире все возможно, абсолютно все.
Я не стал заострять внимание на его словах, потому что в тот момент меня гораздо больше интересовало другое.
- Слушайте, вы сами что о ней думаете? - спросил я.
- Знаете, Ловетт, я, пожалуй, поделюсь с вами частицей своей мудрости, - неспешно, словно даже чуть нараспев, произнес он. - Постарайтесь дойти до всего сами. Есть в жизни то, чему с чужих слов не научишься. Не от всех болезней есть проверенное лекарство.
- Премного вам благодарен.
Маклеод довольно улыбнулся:
- Я могу дать вам один методический совет. Он поможет направить ваши научные изыскания в нужное русло. Так вот, если хотите разобраться в женщине, попробуйте представить себе, что за человек ее муж.
- Но ведь ни вы, ни я его никогда в жизни не видели.
- Ну и что, - сказал он. - В таком случае нужно создать его портрет, пусть хотя бы и мысленно. Получится у вас это - и сама Гиневра станет вам понятнее.
Я попытался вступить в эту игру.
- Скорее всего, он человек тихий и незаметный. Наверное, он полностью находится под каблуком у жены… - Что-то в этой картине меня не устраивало. - Но при этом он запросто может быть футов семи ростом. Этакий бугай с красной мордой, который, например, каждую ночь лупит ее плеткой.
Маклеод был явно доволен услышанным. Отсмеявшись, он даже сделал мне комплимент:
- А что, Ловетт, вы неплохо соображаете, да и с воображением у вас все в порядке. - Сложив вместе кончики пальцев обеих рук, он пояснил: - У меня, честно говоря, нарисовался похожий портрет. Я серьезно, наверняка этот человек робкий, застенчивый и при этом не сующийся в чужие дела. Вы можете находиться в шаге от него и не обратите на него внимания, но, оставшись наедине с женой, он становится другим человеком. Она не на шутку боится его.
- Но почему?
- Ну как почему? - Маклеод принялся размахивать руками, довольно убедительно и смешно изображая робкого человека в порыве ярости. - Да потому что он, оставшись один на один с собственной женой, запросто может убить ее.
Я даже не заметил, как и в какой именно момент настроение Маклеода резко изменилось. Буквально в следующую секунду он уже говорил со мной как обычно: неторопливо, с легкой иронией в голосе.
- Ну вот, до этого я и сам докопался. Но, признаюсь, мне этого мало. Давайте рассуждать дальше. Почему это незнакомый нам джентльмен решил жениться на ней? С какой стати ему это понадобилось?
Я пожал плечами:
- Ну, наверное, он находит ее привлекательной.
- Глубокая мысль, точно подмечено. - Маклеод состроил недовольную гримасу. - Впрочем, судя по вашим словам, Гиневра смогла привлечь его к себе, а вы, - он подчеркнул интонацией обращение, - в свою очередь также пали жертвой этой привлекательности. Вот почему вы и находите это предположение в высшей степени логичным. - В своем педагогическом порыве Маклеод вновь замахал руками, как дирижер. - Остается только выяснить, как и чем люди привлекают друг друга. Наверное, все происходит благодаря тому, что они делают друг другу что-то приятное, не важно, идет ли речь о реальных поступках или же о чувствах и эмоциях, которые у них во многом совпадают. Знаете, Ловетт, мне ведь порой бывает нечем заняться. После работы я прихожу домой и читаю или же просто сижу и думаю. Одна из тем, над которой я нередко ломаю голову, это то, почему некий господин, фамилии которого никто, кстати, толком не знает, решает жениться. Да не просто жениться, а вступить в брак с нашей общей знакомой. Затем, женившись, он устанавливает в семье столь странные для посторонних отношения. В этом браке его как бы не существует. А она все больше начинает напоминать матку в пчелином улье. Вот давайте и подумаем, что за человек мог организовать свою жизнь таким образом.
- Понятия не имею.
- Мое мнение таково: этот человек, он почти мертв, его, собственно говоря, уже нет. Зачем же он решил жениться? Да все просто. От этой женщины исходит какое-то излучение, какая-то энергия, называйте это как хотите. Благодаря этому теплу он ощущает себя рядом с чем-то живым, он живет как замороженный и хочет иметь возможность прильнуть к телу живой, теплой женщины. В какой-то мере он воспринимает этот брак как эксперимент над самим собой. Вот такой он человек, как я думаю. Жаль только, что он не понял главного: эта женщина, она ведь тоже не живая, она, в свою очередь, тоже замороженная.
- Тогда почему она решила выйти замуж именно за него? - спросил я.
- Хороший вопрос, - вновь сложив руки перед собой, кивнул Маклеод. - Зачем ей это нужно? Так сразу и не поймешь. Ну, для начала можно предположить, что она хотела обрести какую-то уверенность, чувство безопасности в жизни. Материальные соображения также можно принять во внимание, какими бы малосущественными они вам. мой юный друг, не представлялись.
Он снова снял очки и посмотрел на меня чуть искоса, как мне показалось, осуждающе.
- Впрочем, в любом случае этими соображениями наша ситуация не исчерпывается. Рядом с материальным всегда есть что-то духовное и моральное. Так вот, возвращаясь к нашему мистеру Мужу Гиневры, могу достаточно уверенно заявить, что этот человек исповедует достаточно строгие моральные принципы. Он наверняка хотел покарать себя за что-то и потому женился на ней. Она же, в свою очередь, как мы можем предположить, хотела занять такое положение в жизни, при котором могла бы ощущать себя карающим мечом. Но, уверяю вас, это лишь поддела. - Судя по всему, Маклеод говорил уже не столько со мной, сколько с самим собой. - Я представляю его себе человеком, который видит эту женщину насквозь, но при этом - я имею в виду умение видеть ее насквозь - он кое на что смотрит сквозь пальцы. Смотрит и не смотрит, видит и не видит. Уверяю вас, вы даже не представляете себе, насколько это важно для нашей общей знакомой. С одной стороны, этот мужчина не дает ей сорваться с цепи и пуститься во все тяжкие, а с другой - время от времени ей удается обвести его вокруг пальца.
- Чует мое сердце, ей не по нраву человек, просчитывающий ее насквозь.
- Вы так думаете? Как знать, может быть, в чем-то вы и правы. Но ведь идеальных людей не существует, и она наверняка с этим смирилась. А насчет того, что она его боится, - так это ей даже по-своему приятно. Она ведь всегда хотела, чтобы рядом был мужчина, который давал ей понять, что она всего лишь женщина - во всех смыслах этого слова.
- А она к вам никогда не подкатывала? - спросил я напрямик.
Маклеод поцокал языком и с ухмылкой на лице сказал:
- Ну а гипотезы и предположения на этот счет я предоставлю вам строить самому. Они останутся в вашей единоличной интеллектуальной собственности, и можете делать с ними все, что хотите. - Маклеод собрался было зевнуть, но сделать это ему не удалось. Наше внимание переключилось на не то шуршание, не то царапанье за дверью.
Очень странный звук. Я такого раньше никогда не слышал. Тихий, едва уловимый и в то же время прозвучавший весьма настойчиво - как будто его произвела не человеческая рука, а когтистая лапа какого-нибудь животного. Маклеод оглянулся, напрягся, и на его лице мгновенно отразилась максимальная сосредоточенность. Чего он мог ожидать, чего опасался и что представил себе в этот момент - мне оставалось только догадываться. Но, судя по всему, переволновался он не на шутку. По крайней мере, побледнел как полотно. Так и просидел неподвижно несколько показавшихся мне бесконечными секунд - до тех пор, пока за дверью кто-то снова не поскребся. Не без усилий он водрузил очки на переносицу, поправил их, а затем едва слышно прошептал:
- Это скорее всего Холлингсворт. - Собрав в кулак всю волю, он тем не менее не сразу решился на следующий шаг. Наконец он вновь сел прямо, расправил плечи и, придав лицу выражение покоя и даже некой расслабленности, совершенно будничным тоном произнес: - Входите.
Свидетельством тому, что Холлингсворт принял приглашение, стала неизменная вежливая улыбка, приклеенная к лицу, появившемуся в дверях. Он волчком проскочил в образовавшуюся щель и стремительно подошел к нам. Одет он был как обычно - опрятненько и скромненько: свежая рубашка, легкие отглаженные летние брюки и - в качестве допустимой вольности - черно-белые спортивные туфли.
- Приношу свои глубочайшие извинения за то, что побеспокоил вас, - сообщил он нам уже знакомым мне бесцветным голосом. - Я просто услышал голоса за дверью и подумал, что, быть может, вы позволите мне присоединиться к вашему разговору, который, несомненно, заинтересует меня вне зависимости от темы. - Сделав пол-оборота в мою сторону, он кивнул: - Как поживаете, мистер Ловетт? Рад вас снова видеть.
- Берите стул и садитесь, - сказал ему Маклеод.
Холлингсворт тщательно поддернул штанины и опустился на стул. После этого мы, наверное, с минуту выжидательно смотрели друг на друга, стараясь соблюдать хотя бы видимость вежливости в этой неуютной близости. Впрочем, Маклеод и на этот раз был исключением. Он в открытую пожирал глазами Холлингсворта.
Я же в тот момент мысленно гадал, в каком состоянии осталась комната Холлингсворта после того, как он вышел из нее на этот раз, был ли в ней тот же беспорядок, как тогда, когда я заглянул к нему на пиво, валялась ли на полу одежда, торчали ли из переполненных и незакрывающихся ящиков комода какие-то вещи. Я вполне мог представить себе, как мой сосед, собираясь выйти из комнаты, обводит ее взглядом на прощание и с удовлетворением отмечает, что все в полном порядке, несмотря на царящий в комнате бардак. Затем он закрывает за собой дверь, запирает ее на ключ, замирает на лестничной площадке и, услышав наши голоса, некоторое время пытается разобрать, о чем идет речь в соседней комнате, а затем, преодолев робость, подходит к двери Маклеода и даже не стучится, а скребется в нее.
Он прокашлялся, чуть подался вперед и, положив ладони на колени - таким образом, чтобы наглаженные стрелки оказались не примятыми между пальцами, - обращаясь к нам обоим, без всяких предисловий предложил:
- Ребята, если вы не возражаете, я бы с удовольствием поговорил о политике.
Маклеод усмехнулся, но как-то неловко, словно не в полную силу.
- Думаете, мы сможет сделать эту область более понятной для вас за пару минут?
Холлингсворт, похоже, всерьез отнесся к этому вопросу.
- Трудно сказать, - заметил он. - Я уже обратил внимание, что разговоры о политике имеют тенденцию быть весьма продолжительными и, я бы сказал, изматывающими. Кроме того, человек в подобных разговорах раскрывается порой совершенно неожиданно. - Поняв, что мы не собираемся как-то комментировать его заявление, Холлингсворт продолжил: - Лично мне очень интересно побеседовать о большевиках. Я как-то слышал, как мистер Вильсон и мистер Курт обсуждали их у нас в офисе, и мне стало понятно, что моих знаний по этой теме явно недостаточно для того, чтобы поддерживать разговор на должном уровне. - Со скромностью, граничащей с бесцеремонностью, он переводил взгляд с меня на Маклеода и обратно и, вновь не дождавшись нашей реакции, добавил: - Я должен быть хорошо информирован в самых разных областях. Никогда не знаешь заранее, благодаря каким именно знаниям тебя, например, заметит начальство, а может быть, повысит по службе.
- А с чего вы взяли, что я об этом вообще что-нибудь знаю? - поинтересовался Маклеод.
Я обратил внимание на то, что кровь вновь начала приливать к его лицу, но окончательно бледность с него еще не спала. С самым невинным видом - ни дать ни взять несмышленый младенец - Холлингсворт вдруг заявил:
- Мистер Маклеод, а разве вы не большевик?
- Вы, наверное, хотели сказать "коммунист"?
Холлингсворт, похоже, был сбит с толку этим уточняющим вопросом.
- А разве это не одно и то же?
Маклеод демонстративно зевнул.
- Можете называть их яйцом и динозавром, - сказал он, загадочно улыбаясь.
- Как интересно вы это сформулировали, - сказал Холлингсворт, - так вы, значит, принадлежите и к тем и к другим?
Казалось, что Маклеод вот-вот просверлит взглядом дырку в лице Холлингсворта. Внешне оба были невозмутимы, но я готов был поклясться, что буквально физически ощущаю, как напряженно и стремительно работает мысль у каждого из моих собеседников.
- Да, я принадлежу и к тем и к другим, - сказал Маклеод, - само собой, я и большевик и коммунист.
По его лицу я бы не сказал, что он волнуется. Более того, Маклеоду удалось небрежно откинуться на спинку стула и изобразить всем телом полное спокойствие. Тем не менее я видел, что носок его ноги, скрытый от Холлингсворта углом стола, отбивает негромкую, но все более частую дробь по полу - ни дать ни взять предохранительный клапан, спускающий пар из перегретой, готовой взорваться машины.
- В таком случае вы, наверное, смогли бы ответить на несколько моих вопросов? - как всегда, предельно вежливо осведомился Холлингсворт.
- Вероятно, смог бы, - не стал отрицать Маклеод. - Только для начала позвольте мне задать вам вопрос, всего один. Почему вы все это затеяли так, я бы сказал, довольно неожиданно?
Холлингсворт выглядел весьма озадаченным. Скосив глаза почти к переносице, он подумал и, оставляя вопрос Маклеода практически без ответа, пожал плечами:
- Да я и сам не знаю. Вы просто говорите не так, как другие. Вот мне и стало интересно… -
Он обвел взглядом комнату и продолжил: - И к тому же, помните, я как-то заходил к вам, и вы предложили мне договориться о дежурстве в ванной комнате. Да, кстати, приношу свои глубочайшие извинения за то, что по моей вине мы не смогли составить устраивающее нас всех расписание этих дежурств. Так вот, я еще тогда заметил, что у вас очень много книг. - С этими словами он вынул из кармана пиджака маленький блокнотик, пристроил его на колено и с видом художника, набрасывающего по ходу разговора портрет собеседника, стал в нем что-то записывать. - Значит, вы, скорее всего, еще и атеист? - все тем же вежливым голосом уточнил Холлингсворт.
- Да.
Карандаш усиленно задвигался по поверхности блокнота, сверкая гранями. Маклеод все с той же, уже неживой ухмылкой, словно вцементированной в его лицо, негромко произнес:
- Да, кстати, я ведь не просто атеист. В свое время я возглавлял кружок атеистов-подрывников. Вместе со своими товарищами я, признаюсь, взорвал несколько церквей и молельных домов.
- А еще вы, наверное, выступаете против свободного предпринимательства?
- Естественно.
Я опять не успел заметить, когда именно настроение Маклеода так резко изменилось: вроде бы он только что принимал, пусть и с некоторой неохотой, навязанную ему собеседником игру, а в следующую секунду, сменив тон на совершенно серьезный, он, словно подбадривая сам себя, перешел в активное контрнаступление.
- Я могу сказать, что являюсь убежденным противником свободного предпринимательства, потому что именно свободные предприниматели организуют на своем предприятии потогонную систему изматывающую сотрудников. Именно из-за свободного предпринимательства брат восстает на брата, а любовь к ближнему и вовсе переходит в разряд анахронизмов. Именно свободное предпринимательство создает и поддерживает противоречия, раздирающие классовое общество. На это зло нужно отвечать только злом. Насилием на насилие. Эту отраву можно лечить только другой отравой. Необходима мощная террористическая кампания, в результате которой рычаги власти будут вырваны из рук буржуазии. Президент должен быть убит, конгрессмены - отправлены за решетку. Госдепартамент и Уолл-стрит подлежат ликвидации, библиотеки необходимо сжечь, а от наших южных штатов - подлинного рассадника всей гнилой заразы - нужно камня на камне не оставить. Исключение будет сделано, разумеется, для негров.
Выдав эту тираду, Маклеод замолчал и достал себе сигарету из пачки. Первая спичка в его руках сломалась, и он смог закурить лишь со второй попытки. При этом обе ладони он сложил лодочкой, словно придерживая одну руку другой, - по всей видимости, не желая, чтобы окружающие заметили, как он волнуется.
- Еще вопросы будут? - спросил он.
Холлингсворт почесал в затылке.
- Даже не знаю, вы дали мне столько пищи для размышлений. Все это весьма и весьма интересно.
Он осторожно, каким-то заботливым движением, убрал со лба завивающуюся прядь волос и вдруг заговорил совсем другим тоном:
- Да, кстати, вот о чем еще можно было бы вас спросить: чувствуете ли вы себя человеком, который связан присягой не со звездно-полосатым флагом нашей родины, а с какой-то другой страной?
Маклеод, можно было подумать, вовсе не собирался шутить или иронизировать на эту тему.
- Должен признать, что вы в своем вопросе предельно точно сформулировали мою внутреннюю позицию. - Произнеся эти слова, он с любопытством разглядывал собственные руки, словно увидел в их форме что-то новое и необычное. Через некоторое время он поднял взгляд на Холлингсворта: - Могу ли я после этого считать нашу политическую дискуссию законченной?
Холлингсворт кивнул:
- Должен заметить, что над ответами вы особо не задумывались. Ощущение такое, что они у вас были заготовлены заранее.
- Так и есть, - сказал Маклеод, - я давно готовил их. Последние года четыре.
- Премного благодарен вам за участие, с которым вы откликнулись на мою просьбу.
Маклеод наклонился в его сторону и почти дружески поинтересовался:
- Так что, интересно на Уолл-стрит работать?
- Да, очень. Я думаю, что эта работа сможет в какой-то мере компенсировать отсутствие у меня высшего образования.
Подсознательно пародируя Холлингсворта, Маклеод произнес следующую фразу практически тоном своего собеседника:
- Да, пожалуй, можно и так сказать.
Вдруг, совершенно неожиданным и резким движением он выбросил вперед руку и схватил блокнотик, лежавший у Холлингсворта на коленях.
- Не возражаете, если я поинтересуюсь, что вы тут понаписали? - спросил он.