"А-А-А-А… Рожааююю….!" После работы на Скорой помощи доктор Данилов не думал, что его сможет что-то еще удивить и напугать в этой жизни. Не думал, пока не устроился в обычный московский родильный дом, после чего и началась эта История. Все жуткие и смешные рассказы, которые вы когда-либо слышали об этом месте - правда. Но это только верхняя часть айсберга. Андрей Шляхов знает, о чем говорит. Он сам был врачом. Мужчины, покиньте помещение! Слабонервным тут не место!
Содержание:
Глава первая. Эпидуральная анестезия 1
Глава вторая. Естественные роды 4
Глава третья. Кесарево приключение 7
Глава четвертая. Вполне пристойное предложение 8
Глава пятая. Самоубийство 10
Глава шестая. Так сложились обстоятельства 12
Глава седьмая. Комиссия 15
Глава восьмая. Почти фатальная аспирация 17
Глава девятая. Китайский эффект 19
Глава десятая. Поклеп 21
Глава одиннадцатая. Эмбриотомия 24
Глава двенадцатая. Школа как она есть 27
Глава тринадцатая. Диагностика кармы 29
Глава четырнадцатая. Школа злословия 31
Глава пятнадцатая. Эпизод с кокаином 34
Глава шестнадцатая. Домашний переполох 35
Глава семнадцатая. Противостояние 37
Глава восемнадцатая. Смерть на столе 40
Глава девятнадцатая. Новый год 42
Глава двадцатая. Жертва возмездия 44
Глава двадцать первая. Осложнения 45
Глава двадцать вторая и последняя. Ветер перемен 48
Андрей Шляхов
Байки из роддома
"В конце концов, главное в жизни - это сама жизнь".
Теодор Драйзер
"Вы ликуете шумной толпой,
Он - всегда и повсюду один.
Вы идете обычной тропой,
Он - к снегам недоступных вершин.
Вы глубоких скорбей далеки;
Он не создан для мелких невзгод.
Вы - течение мутной реки;
Он - источник нетронутых вод.
Вы боитесь неравной борьбы;
Цель его - "иль на нем - или с ним!"
Вы - минутного чувства рабы;
Он - властитель над сердцем своим".
Мирра Лохвицкая
Глава первая. Эпидуральная анестезия
- Вы так и будете сидеть и ничего не делать? - услышал Данилов, еще не успев войти в родовой зал. - За что вообще я вам плачу?
Медсестра-анестезист Ира закатила глаза и вздохнула: очередной скандалист, да еще "договорной". Данилов ободряюще подмигнул ей и указал взглядом на часы, висевшие над входом. До конца дежурства оставалось четыре часа.
Индивидуальный родильный бокс меньше обычного, общего, а в остальном такой же. Все в нем есть: и особенная кровать, хочешь - поднимай ее с любой стороны, хочешь - складывай, хочешь - выдвигай поручни, чтобы получилось специальное кресло для родов; и столы - стационарный и передвижной, - полные блестящих инструментов устрашающего вида, пока, впрочем, прикрытые полупрозрачной тканью; и два стеклянных медицинских шкафа с не менее специфическим содержимым; и еще один шкафик - со стерильным нутром; и наконец, пеленальный стол для новорожденных, да не простой, а с подогревом, и - не дай бог пригодится - передвижной аппарат искусственной вентиляции легких, сокращенно "ивеэл". Кроме того - холодильник для лекарств, стол с детскими весами, передвижной четырех-рефлекторный светильник, два таза на подставках, два винтовых табурета, большой фиолетовый гимнастический мяч для "мягких" родов и два больших контейнера - для медицинского мусора и для грязного белья. Удивительно гармонично все это размещалось в небольшом помещении. На потолке, помимо обычных светильников - бактерицидный кварцевый облучатель. Часы на стене над дверью, кондиционер у окна - все, как обычно, чистое, белое, мерно гудящее или спокойно дожидающееся своего часа.
Спокойно? Как бы не так.
В комнате резко пахло специфическим, непередаваемым и неповторимым, запахом родового зала. Роженица - полная, рыхлая, с отечным лицом, - стонала и приподнималась на кровати, а потом снова ложилась, тщетно пытаясь улечься поудобнее. Вокруг нее стояли трое - заведующая родильным отделением доктор Юртаева, акушерка Пангина и незнакомый Данилову мужчина в медицинской шапочке, халате и бахилах поверх обычной одежды - кандидат в счастливые отцы. Именно его крики были слышны Данилову еще из-за двери.
- Владимир Александрович! - Голос доктора Юртаевой слегка дрожал. - Необходимо решить вопрос об эпидуральной анестезии…
Собственно, все уже было решено: будущая мать заранее спросила акушера, тот не возражал, и Данилову предстояло попросту произвести манипуляцию. Конечно, только врач-анестезиолог мог решить, годится ли для конкретного человека конкретный вид обезболивания; но акушеры в девятом роддоме - врачи грамотные, "неслучайные", можно сказать, врачи, и не станут "дергать" дежурного анестезиолога попусту. Раз позвали, значит, нет противопоказаний. Тем более что заведующий отделения анестезиологии и реанимации обязательно осматривает всех "платных" пациентов, чтобы подобрать максимально подходящий вид обезболивания, и вообще - для порядка. В конце концов, за свои почти семьдесят тысяч рублей люди заслуживают того, чтобы вокруг них немного похлопотали.
Самому Данилову претило деление пациентов на "платных" и "бесплатных". Не как борцу за социальную справедливость (Данилов знал, что она недостижима), а как врачу, обязавшемуся "внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств". К тому же "платные" пациенты, а особенно их родственники, досаждали персоналу роддома гораздо чаще и сильнее, чем "бесплатные". В их отношении к докторам ясно читалось что-то вроде "я вам плачу, а вы мне должны". Деньги - прекрасная и необходимая вещь, и Данилов считал, что их нужно уметь не только зарабатывать, но и правильно тратить: деликатно, с уважением к тому, чей труд ты оплачиваешь.
Платные пациенты и их родственники по негласной внутрироддомной классификации делились на три категории: "люди", "клиенты" и "козлы беспросветные".
"Люди" вели себя по-человечески, претензии предъявляли обоснованные, попусту не скандалили, уважительно общались не только с докторами, но и со средним и младшим персоналом.
"Клиенты" любили порассуждать о своей крутизне, козыряли связями чуть ли не с президентом страны, но границ не переходили и никого не оскорбляли. Так только, тешили самолюбие. "Клиентов" в роддоме любили: чтобы доказать свою крутизну, они часто благодарили персонал деньгами сверх уже уплаченного по контракту. Пустячок, а приятно.
"Козлы беспросветные", они же - носители всех человеческих пороков, козыряли знанием действующего законодательства, к месту и не к месту цитируя кодексы и законы. С персоналом "козлы" часто и совершенно безосновательно переходили на "ты", постоянно напоминали о сумме, уплаченной ими за услуги родильного дома, и никогда не упускали возможности дать совет доктору или акушерке. Именно - профессиональный совет, касающийся ведения родов. Медицинские знания "козлы беспросветные" черпали на многочисленных интернет-форумах, бессмысленных и беспощадных, и, представься им такой случай, были бы рады поучать любого корифея акушерства и гинекологии. К счастью, корифеи с "козлами" не общались, предоставляя это сомнительное удовольствие рядовым, хоть и незаурядным, врачам.
Еще на "скорой" Данилов понял, что социальный статус человека далеко не всегда сказывается на характере его общения с окружающими. Попадались, хоть и редко, высокопоставленные чиновники и известные артисты, совершенно не кичившиеся своим положением. Встречались и работяги, ведущие себя так вызывающе, что только врачебная клятва мешала Данилову придушить их на месте голыми руками - или хотя бы попытаться.
- Все дело в комплексах, - утверждал Полянский. - Чем больше комплексов, тем хуже человек общается с себе подобными.
Данилов с этим не спорил.
Мужчина, муж роженицы, был явственный и однозначный "козел". Неприятный расклад. Оттого и у врача голос дрожит, и хмурится обычно веселая Таня Пангина.
"Обстановочка, едрить ее за ногу… Иначе и не скажешь". Роды - и так непростое дело что для будущей матери, что для врачей, и незачем их нервировать.
Данилов осмотрел стонущую женщину, поговорил с ней и ознакомился с историей родов, слушая комментарии Юртаевой и недовольное сопение мужа. Понятно было, отчего тот недоволен: "козлы" не выносят, когда что-то происходит без их участия, особенно если они "оплатили" процесс. "Вот и пусть бы сопел молча", - подумал Данилов, зная, что это невозможно.
За годы работы на "скорой" Данилов привык работать при зрителях, но роддом - совсем другое дело. Если в той, прошлой жизни чересчур назойливого или откровенно хамоватого родственника можно было попросить заткнуться и не мешать бригаде работать, то поступать так с родственниками "платных" рожениц было нельзя. Люди платили деньги и оттого чувствовали себя вправе вникать во все, что касалось их прямо или косвенно, а то и вовсе не касалось. Просьба замолчать и перестать мешать персоналу обернулась бы здесь серьезным скандалом.
У женщины не было никаких противопоказаний к эпидуральной анестезии: ни прыщей в месте предполагаемой пункции, ни пониженной свертываемости крови, ни неврологических заболеваний, ни предлежания плаценты. Закончив осмотр, Данилов подошел к раковине и начал тщательно мыть руки. При этом он говорил, обращаясь к обоим супругам сразу:
- Суть эпидуральной анестезии заключается в том, что обезболивающий препарат вводится в непосредственной близости от нервных корешков, которые "собирают" болевые ощущения от промежности, матки и органов малого таза вообще и передают их дальше - в головной мозг. Беря начало в спинном мозге, эти корешки проходят через плотную оболочку из соединительной ткани, защищающую спинной мозг, и выходят наружу из позвоночного столба в местах соединений позвонков. Пространство между стенками позвоночного канала и твердой оболочкой спинного мозга называется "эпидуральным". Именно сюда, а не в спинной мозг, как думают некоторые, и вводится обезболивающий препарат. После проведения местного обезболивания я при помощи иглы введу тоненький катетер в это самое эпидуральное пространство. В области поясницы. Иглу уберу, а сам катетер закреплю у вас на спине. По нему будет медленно поступать обезболивающее. Вы не будете ощущать боль, хотя в то же время полностью останетесь в сознании. Это очень удобно как для вас, так и для нас…
Большая часть этих подробностей была непонятна людям, далеким от медицины, но Данилов был уверен, что пациенты должны знать или хотя бы иметь представление о том, что он будет делать, как и для чего. Информированное согласие на эпидуральную анестезию, подписанное пациенткой, было уже вклеено в историю родов (постарался заведующий отделением анестезиологии и реанимации), но Данилов всегда проговаривал вслух то, что считал нужным, особенно если в воздухе пахло конфликтом, чтобы не слушать потом: "а нам не сказали" или "нас не предупредили".
- Мы заплатили столько, что в первую очередь вы должны позаботиться о нашем удобстве! - перебил его муж. - А о своем - в последнюю очередь!
О выражении его лица, скрытого под марлевой повязкой, можно было судить по недружелюбному, колючему взгляду.
- Все наши усилия в первую очередь направлены на благо наших пациентов, - ответил Данилов ровным голосом, глядя прямо в глаза собеседнику, а затем протер руки тампоном, смоченным в спирте, и обратился к медсестре:
- Ира, будьте любезны.
Анестезист подвинула к доктору столик с инструментами, сняла с него стерильную салфетку-покрывало и распечатала упаковку одноразовых перчаток.
- Тряпье! - хмыкнул муж роженицы, взглянув на салфетку.
Стерильные салфетки и простыни и впрямь выглядят неаппетитно - совсем не как в кино, где все белье или снежно-белого, или пастельно-салатового цвета. В жизни же стерильные простыни серо-бурые и покрыты разномастными пятнами - этим они внешне отличаются от белых нестерильных.
Дело в том, что при стерилизации белье обрабатывается горячим паром, отчего ткань окисляется, темнеет и приобретает "грязный" вид, будучи при этом абсолютно чистой.
Акушерка тем временем сняла с роженицы рубашку и помогла ей усесться на краю кровати, свесив ноги вниз, согнув спину, опустив голову и плечи и положив руки на колени.
- Маша, тебе удобно? - забеспокоился муж.
- Беременной женщине в таком положении удобно быть не может, - вздохнул Данилов, надевая перчатки, - но удобного положения для пункции еще не придумали.
Доктор взял у Иры еще один тампон со спиртом и протер перчатки сверху, затем принял металлический зажим, похожий на ножницы с изогнутыми лезвиями - в них был зажат тампон, смоченный йодом. Данилов принялся тщательно обрабатывать место пункции, забирая широко вокруг. После йода обработал кожу семидесятиградусным спиртом, затем снова йодом и опять спиртом. Привычку к старому методу обеззараживания кожи Данилов приобрел во время интернатуры по анестезиологии и неукоснительно следовал ему, игнорируя новомодные асептики.
- Как это "не придумали"? - после непродолжительной паузы "взбух" муж. - А разве лежа пункцию не делают?
"Начитанный", - подумал Данилов с раздражением, переходящим в головную боль.
- Ваша супруга имеет несколько избыточную массу тела, - стараясь говорить ровно и убедительно, начал Данилов, - ввиду чего оптимальный доступ, страхующий от осложнений, возможен лишь в положении сидя. Но если вы настаиваете, то я могу сделать пункцию в положении лежа.
- Мне нормально… - негромко сказала роженица в паузах между протяжными стонами.
Врач и акушерка заботливо поддерживали ее с обеих сторон.
- Значит, при проведении пункции в сидячем положении вы гарантируете нам отсутствие осложнений? - посуровел муж. - Я вас правильно понял, доктор?
"Вот кретин! - мысленно выругался Данилов. - Накаркает". Вслух же он спросил, стараясь придать своему голосу побольше мягкости:
- Можно я буду работать молча? Извините, но я так привык. Разговоры мешают мне сосредоточиться.
- Игорь! - Роженица попыталась обернуться к мужу, но ей не дали этого сделать.
- Никаких движений! - строго сказал Данилов. - Сидите, как сидели, только согнитесь побольше. Сейчас я произведу местное обезболивание, которое может вызвать кратковременное чувство жжения или распирания. Это быстро пройдет, не волнуйтесь. Вы меня поняли?
- Да.
- Очень хорошо. Начинаем…
Данилов уселся на табурет рядом с кроватью, получил от Иры шприц с раствором лидокаина и начал обкалывать место пункции. Встревоженный "козел" встал у него за спиной и шепотом поинтересовался у Иры:
- Что за препарат?
- Лидокаин, - так же тихо ответила Ира.
"Как он тут еще на камеру весь процесс не снимает? - подумал Данилов. - Но диктофон у него в кармане точно есть, к гадалке не ходи".
Покончив с местным обезболиванием, Данилов подождал немного, чтобы подействовал лидокаин, а затем вооружился шприцем со специальной иглой для пункции, длинной и толстой. В шприце был физраствор. Данилов ввел иглу между позвонками и осторожно, не торопясь, продвинул ее вперед до тех пор, пока игла не перестала встречать сопротивления. Ощущение "провала" означало, что игла оказалась в эпидуральном пространстве.
Юртаева и Пангина держали роженицу и одновременно говорили ей что-то успокаивающее. Та односложно отвечала им в промежутках между стонами. Вокруг царила бы гармония - если бы не присутствие мужа.
Данилов отсоединил шприц и ввел через иглу тонкий пластиковый катетер. В этот момент роженица закричала - ее стоны никак не могли быть связаны с действиями Данилова, поэтому он спокойно вынул иглу, положил ее в лоток для использованных инструментов, принял у Иры шприц с обезболивающим раствором и несказанно удивился, услышав в свой адрес:
- Коновал! Нельзя ли поаккуратнее?!
Данилов почувствовал, как в висках надсадно застучали невидимые молоточки. Захотелось встать, взять хама за шкирку и разок-другой приложить лицом о стену. Или даже об железный угол кровати. "Спокойствие, только спокойствие, - напомнил себе Данилов. - Пропускаем мимо ушей идиотский комментарий и делаем свое дело".
- Сейчас я введу через катетер пробную дозу пре парата, - сказал Данилов, обращаясь к пациентке. - Сообщайте мне обо всех своих ощущениях. Это очень важно. Дурнота, тошнота, звон или шум в ушах, онемение какой-то части тела, появление привкуса во рту, чувство тепла, холода, мурашки…
- Нельзя ли побыстрее? - снова встрял муж. - Сказали - сообщайте обо всех ощущениях, и все тут! Чего рассусоливать? Ей же больно!
- Я поступаю так, как считаю нужным, - коротко и жестко ответил Данилов, начиная вводить препарат.
- Вы должны поступать так, как нужно нам! - ярился мужчина. - Мы вам платим, а не наоборот!
Доктор Юртаева одарила Данилова сочувственным взглядом, но вслух ничего не сказала и к порядку мужа пациентки не призвала - похоже, уже успела понять, что это бесполезно.
- Что чувствуете? - поинтересовался Данилов у пациентки, введя первую порцию обезболивающего.
- Живот тянет, как и тянуло, - ответила та, - и больше ничего.
- Значит, надо увеличить дозу! - "посоветовал" муж. - Чего время-то терять?
- Роды - это вообще долгий процесс, - успокаивающе сказала Юртаева. - Особенно первые. А Владимир Александрович - очень опытный и знающий врач…
- Ворон ворону глаз не выклюет! - грубо оборвал ее муж роженицы. - А то я не знаю! Вы всегда своих покрываете, как в Самаре…
Данилов усмехнулся, благо под марлевой повязкой все равно не было видно: "Интернет - зараза почище чумы". Случай, то ли произошедший с пациенткой одного из самарских родильных домов, то ли полностью или частично выдуманный, за считаные часы стал известен всей стране. Рассказ о мытарствах несчастной женщины в родильном доме вывесила в своем блоге одна из ее родственниц. Этот текст больше походил на воспоминания узников гитлеровских концлагерей.