Умирающая беззвучно плакала. Он уходил молча, и лишь одна мысль крутилась в его голове: "Боже, как сильно меняет нас время!"
В тот же вечер он оставил дома рясу и отправился с друзьями в кабак. Сильно напившись, на следующее утро он прогулял службу, и всю Страстную Неделю провёл с друзьями, вспоминая Страданья Христа, не расставаясь с бутылкой.
В Пасху, чтобы в очередной раз не лишиться работы, ему пришлось протрезветь.
За праздничной трапезой после службы ему сообщили, что в пятницу состоялись похороны той самой женщины. Покойницу не отпевали по причине отсутствия денег у её сына, однако сорокоуст за упокой матери он всё-таки заказал.
В тот вечер, прихватив с собой церковного вина, батюшка отправился на её могилу и столкнулся у кладбищенских ворот с красивым юношей. Батюшка узнал в нём сына, но сын не узнал бы в нём отца – тот слишком плохо выглядел.
28 июня 1994
Две женщины
Боже мой, как сильно я любил её!
Не помню, где и когда мы познакомились, ведь мы жили в одном доме, играли в одном дворе, учились в одной школе…
Она нравилась всем, её окружала толпа ухажёров, и я сначала побаивался пригласить её погулять. Мы стали встречаться ранней весной, когда ей исполнилось семнадцать, и часто ходили в парк. Там, в глубине леса, находится красивое озеро, посреди которого – маленький необитаемый островок, поросший деревьями. Она всегда говорила мне, что ей бы хотелось туда попасть. Если бы она только знала…
Когда мы гуляли, я всегда брал с собой мою любимую – Жунгу, уже не молодого, седенького бородатого миттельшнауцера. Надо признать, что характер её оставлял желать лучшего: в дом нельзя было привести друга, не говоря уже о целой компании. Жунга бросалась на любого, кто не являлся членом нашей семьи, а если её запирали в другой комнате, она заливалась невыносимым лаем и царапала дверь до тех пор, пока "чужой" не покидал дом. Она не слушалась даже меня, но я очень любил её!
Я надеялся, что девочки подружатся, но Жунга возненавидела мою избранницу, всегда рычала на неё и всячески старалась незаметно куснуть. Я уговаривал её смириться, но Жунга упрямо стояла на своём.
Однажды я всё-таки принял решение – женюсь! Жунга не могла простить мне такого поворота событий! Её агрессия зашкаливала, она уже норовилась укусить и меня. Я оставил Жунгу у матери, а сам после свадьбы перебрался к жене.
Признаюсь, мне очень не хватало моей Жунги, я неимоверно тосковал и часто приезжал к ней в гости. И вот однажды моя мать сказала, что у Жунги будут щенки! Как я обрадовался! И принялся с нетерпением ждать их появления, чтобы забрать одного себе.
Вскоре жена тоже сообщила мне новость: у нас будет ребёнок. В тот же вечер мы решили отметить это событие у моей матери.
Жунга, как и обычно, стала бросаться на мою маленькую хрупкую жену. Мне пришлось закрыть её в комнате, чтобы спокойно поужинать на кухне. После трапезы мы с матерью уединились на балконе – обсудить предстоящие перемены. Внезапно раздался грохот и крики. Дверь в комнату, где находилась Жунга, была открыта. Прибежав на кухню, мы увидели жену, лежащую без сознания с окровавленным ножом в руке. На её животе, грозно рыча, распласталась Жунга.
Мы вызвали врача и ветеринара. Жунга больше не могла иметь щенков, а жена – детей. Я был подавлен. Мне казалось, я сойду с ума. Я так любил её!
Мы гуляли в парке. Было уже очень поздно, и ни души – вокруг. Мы дошли до озера. Я внезапно вспомнил, что тогда произошло: мою любимую Жунгу, нож в руке жены… Я незаметно достал из кармана тот самый нож и…
… Боже мой, как сильно я любил её!
13 декабря 1996
Вершитель судеб
В тот день мир рухнул у неё под ногами.
Елена решила приготовить себе кофе, но вспомнила, что кофе закончилось ещё вчера…
Она беспомощно опустилась в кресло, размышляя о чём-то и автоматически пролистывая свежую газету, как вдруг ей в глаза бросилось странное объявление:
"Всем, кто решил покончить собой, чашка кофе/ чая перед смертью – за счёт заведения…"
Собрав последние силы, она вышла из дома.
Дверь двухэтажного особняка на краю города открыла старушка в чёрном.
– Я по объявлению, – устало произнесла Елена.
– Да-да, проходите, пожалуйста… – пригласила её хозяйка.
В небольшом зале у камина сидели двое мужчин. В углу на кресле, свернувшись клубочком, дремала чёрная кошка. Кто-то ходил и разговаривал на кухне. Наверное, они, действительно, пили здесь чай – чашки ещё не унесли, а коробка конфет была наполовину пуста. Елена осмотрелась – небогатая обстановка, но всё – со вкусом: картины на стенах, ковёр на полу, нигде ни пылинки.
– А вам… чай или кофе? – поинтересовался мужчина в тёмно-синем свитере.
– Кофе… Спасибо…
Ему было под пятьдесят.
"Симпатичный. Явно не бедный. Его-то чего за Смертью понесло?" – подумала Елена, но промолчала.
"Симпатичный" удалился на кухню.
Второй мужчина – в сереньких брюках и сером свитере, с шарфом, обмотанным вокруг тонкой шеи, – выглядел бледным и часто кашлял.
Хозяйка принесла пироги.
– Садитесь за стол, милая. Или располагайтесь на диване. Как вам удобнее. Вы, наверное, уже поняли, что мы не собираемся причинять вам зла. Несмотря на ваше огромное желание покончить с собой, посидите немного в нашей мрачной, но доброй компании!
Тёмные глаза хозяйки ласково смотрели на девушку. Елена, впрочем, уже давно ничего не боялась, и, собственно, ей было неважно: чай или кофе. Она пыталась понять, что это за странное заведение.
– Все, кто здесь сегодня собрался, – в шаге от Смерти. Но мы ведь можем позволить себе хоть что-то приятное перед тем, как лишить себя всего и сразу? Кстати, а как именно вы решили отправиться на Тот Свет? – поинтересовалась хозяйка.
Елена вздрогнула.
– Как вас зовут? – спросил "симпатичный".
– Лена… – ответила она, обхватывая тонкими пальцами тёплую чашку.
– Михаил, – представился он.
Мужчина с шарфом на шее хотел произнести своё имя, но закашлялся.
– Это Роберт… Художник… – представила его хозяйка. – Он думал повеситься на своём шарфе. А Михаил порежет вены.
– А я ещё не решила, как… – произнесла Лена растерянно.
– Ну, это не проблема! Куда же вам теперь спешить? Часом раньше – часом позже… – улыбнулась хозяйка.
Она ненавязчиво попросила каждого поделиться своей личной историей о внезапном крушении мира. Всё, собственно, сводилось к нескольким основным причинам: ощущение собственной ненужности, потеря близких, потеря здоровья и отсутствие денег.
Рассказанное собравшимися, действительно, трогало за живое, правда, каждый из них считал, что его причина – гораздо весомее, а то, что случилось с остальными, – пережить, так или иначе, возможно.
– Послушай, Лена. У меня – мешок денег. Я тебе их подарю. Безвозмездно. Мне же они теперь не нужны. И ты решишь все свои проблемы. Молодая ещё, чтобы с моста да в воду… – спокойно произнёс Михаил.
– Деньги ты ей отдай, это верно, – прошептал Художник Михаилу. – Но зачем тебе умирать? Тебя же одного оставили в живых, одного из стольких человек, чтобы ты жил, а не уходил отсюда. Разве тебе не кажется, что это не случайно? А вот я умираю… И мне всё равно уже недолго осталось… Я просто хочу побыстрее, чтобы никого не мучать…
– Ты можешь ещё нарисовать всех нас, – произнесла Елена. – На память. Прежде чем удаляться в мир иной. Представь, сколько картин ты нарисуешь до того, как Смерть явится за тобой сама? Зачем так торопиться?
– Елена права, Роберт. Тебе нечего спешить. Ты можешь пожить здесь, я буду ухаживать за тобой, как за своим умершим сыном. Мне это совсем не в тягость. Я многое бы отдала, чтобы кто-то был рядом и избавил меня от одиночества, – произнесла хозяйка.
Слово за слово, а к вечеру все между собой сдружились. И никто из них уже не собирался совершать перехода в Вечность, хотя вслух этого озвучено никем не было.
Внезапно раздался очередной звонок в дверь. На пороге появился высокий мужчина в чёрном с огромной сумкой на плече:
– Это у вас тут самоубийцы собираются?
Хозяйка кивнула головой и улыбнулась, но чувство тревоги защемило её сердце, и, прежде чем пропустить незнакомца в дом, она поинтересовалась:
– А кто вы?
– Я – тот, кого вам здесь и не хватает, – резко ответил незнакомец и, отшвырнув хозяйку в сторону, направился в зал.
* * *
Медсестра подошла к старушке, которую привезли в реанимацию ночью. Та лежала под капельницей и только что пришла в себя. Она что-то шептала. Медсестра не могла расслышать, что именно, и наклонилась поближе.
– Я – врач, психолог… То объявление в газете… Они все – замечательные люди… Я хотела их спасти… Они должны были жить… Бог наказал меня… Я посчитала себя Вершителем Судеб… Я воскресила их и обрекла на смерть… Он их убил… Всех… Я должна умереть… Это несправедливо, если…
– Всё будет хорошо, пожалуйста, не волнуйтесь! Вам нельзя волноваться! – попросила медсестра, ничего не понимая из услышанного.
Женщина замолчала. Из её глаз покатились слёзы. И рано утром её доброе сердце перестало биться, а светлая душа покинула свою временную обитель, устремившись куда-то далеко в небеса, на встречу с умершим сыном и теми, кого она так искренне пыталась спасти…
29 января 1995
В следующей жизни
"И он собрал их на место, называемое… Армагеддон".
Чёрт меня дёрнул затронуть эту тему!..
Мы возвращались домой, а точнее – по домам, когда я, неожиданно для себя самой, попросила его:
– Обещай мне!
– Что, дорогая?
– Что мы встретимся в следующей жизни. Я знаю, нам предстоит решить что-то очень важное.
Он улыбнулся:
– А что там по этому поводу в "твоей теории" говорится?
"Моей теорией" он называл многостраничный труд, в который вошли сделанные мною обобщения из несчетного количества прочитанных философских книг.
– Люди встречаются, например, если они оставили какую-то ситуацию нерешённой. Например, кто-то кого-то обидел, а обиженный не простил обидчика, тогда они встретятся, чтобы заново пройти ту же ситуацию, простить и отпустить друг друга. Их души связаны незримыми узами… Ещё, как ты знаешь, противоположности притягиваются…
– А вдруг я предстану пред тобой страшным, как сам чёрт? – усмехнулся он.
– Не злоупотребляй собственной внешностью и не издевайся над теми, чья внешность оставляет желать лучшего, и в следующей жизни ты опять явишься в мир лучезарным…
– А кем будешь ты? – поинтересовался он.
– Ну… если ты – чёртом, значит, я – ангелом. И наоборот… – засмеялась я. – По идее, люди в последующих жизнях всегда развивают свои таланты и склонности, которыми обладали в предыдущих. Так однажды рождается гений, но никогда не знаешь, сколько жизней ему потребовалось на то, чтобы им стать.
– Значит, ты уйдёшь в монастырь, чтобы стать Учителем? – он улыбнулся.
– Для этого совсем не обязательно уходить в монастырь. Но если я уйду, тогда тебе тоже придётся оказаться в монастыре… Послушником, например…
– В женском?
– А вдруг ты сам станешь женщиной?.. В любом случае, ты почувствуешь, что я – это я, а я почувствую, что ты – это ты…
– Ладно, осталось только договориться, где мы всё-таки встретимся…
– Как это "где"? Мы же уже договорились – в монастыре! – засмеялась я.
– Нет… У моря… На роскошной вилле… с белым яхтами…
– Нет… У моря… В монастырской келье… с пчелиными ульями…
Мы оба захохотали.
– Анжела, а почему бы тебе не спросить об этом у твоего знакомого Оракула? – вдруг совершенно серьёзным голосом предложил он. – И завтра мне расскажешь! А я сделаю себе пометку в Астральных Скрижалях, чтобы не забыть после…
* * *
Оракул был очень известен в миру. Возможно, даже в обоих мирах. Беспокоить его по телефону мне не хотелось, поэтому я решила написать ему письмо.
Когда текст был готов к отправке, внезапно погас свет, и компьютер выключился – отключили электричество.
Через полчаса всё заработало. Я снова зашла в почту, написала письмо почти до конца, но меня вызвали к руководству компании.
Когда я вернулась и попыталась отправить его, почтовый сервер вежливо сообщил, что время сессии истекло, и мне пришлось заходить в свой ящик заново, но теперь он оказался не доступен по причине проведения каких-то профилактических работ.
После обеда я ещё раз терпеливо набила письмо, содержание которого знала уже наизусть, но сделала ошибку в адресе получателя, и через пару минут письмо благополучно вернулось обратно.
Я скорректировала адрес и отправила его снова. Оракул ответил, что не может раскодировать текст моего сообщения.
Я переслала письмо в двух других кодировках, но результат оказался прежним – письмо отправлялось читаемым, но приходило к Оракулу в сплошных значках абракадабры.
Затем я трижды набивала текст в программе Word, чтобы отправить в приаттаченном файле, но каждый раз, нажимая на кнопку "Сохранить", Word падал, при этом документ не сохранялся автоматически и, соответственно, не подлежал восстановлению.
В результате Оракул позвонил мне сам и предложил решить всё по телефону – проще и быстрее. Я с удовольствием согласилась. Он задал мне пару уточняющих вопросов и обещал перезвонить.
И вот, наконец-то, я услышала его голос:
– Анжела… А ты, похоже, больше не воплотишься…
– Как это?
– Так…
– Но ведь я ещё столько всего не успела сделать на земле!
– А разве твоя эта жизнь заканчивается сегодня?..
– Но что я буду делать Там?
– А кто тебе сказал, что ты будешь пребывать исключительно Там? Ты станешь Ангелом… Одним из Воинов Света…
– А Он?.. Я встречусь с Ним?
– Безусловно…
– У моря? – спросила я как-то неуверенно, будто уже предчувствуя ответ и совершенно не желая в него верить.
Оракул помолчал и нехотя произнёс:
– В долине… у холма Мегиддо…
На последней битве…
январь 2003
Часть 2 Верите ли вы в призраков?
* * *
"Здравствуйте, любезный друг мой, Павел Федотович!
Ваше увлечение Теософией привело меня в некоторое замешательство. Не буду лукавить с Вами – мне бы не хотелось углубляться в Потусторонний Мир и принимать участие в спиритических сеансах. Возможно, я слишком стара для этого… Но, принимая во внимание то обстоятельство, что поездка в Индию для Вас – вопрос уже решённый, не смею отговаривать от сего опасного мероприятия и желаю Вашей экспедиции завершиться успешно.
В прошлом письме Вы столь откровенно поведали мне удивительную историю из своей жизни, которая, так или иначе, привела Вас впоследствии к Теософскому обществу и тщательному изучению литературных трудов госпожи Елены Петровны Блаватской. Не могу не признать, что история Ваша тронула меня до глубины души. Вы спрашиваете: верю ли я в призраков?
Позвольте и мне ответить Вам столь же откровенно, поведав одну историю из моего давнего прошлого, которую я до сих пор держала ото всех в тайне.
Если Вы помните, друг мой, в своё время у нас было большое поместье. Мой отец, жестокий, самолюбивый барин, считал, что крестьяне не имеют души и обязаны беспрекословно выполнять всё, что придёт ему в голову. Он жестоко наказывал их за провинности, и они боялись его. Я тоже боялась отца и старалась как можно меньше общаться с ним.
Моя матушка уже давно слегла, она медленно умирала. Все вокруг знали об этом, но молчали, – они пытались скрыть от меня очевидное.
В то время моей лучшей подругой стала одна из служанок. Её звали Лизой. Ей исполнилось двадцать пять, а мне – всего лишь пятнадцать, но в нашем огромном доме не было никого, помимо неё, с кем бы я могла поговорить по душам. По вечерам мы с Лизой часто бродили по лесам, которые окружали нашу усадьбу, и доверяли друг другу свои секреты.
Я хорошо помню тот день, хотя прошло уже столько лет. Я проснулась рано утром. Лиза приготовила завтрак. Она старалась не смотреть мне в глаза, когда накрывала на стол, её руки дрожали, а голос выдавал волнение. Я вдруг поняла, что случилось самое страшное. Накинув шаль, я побежала на второй этаж и открыла дверь в спальню матушки. Отец сидел на её кровати, тихо плача. Я тотчас выбежала оттуда – мне стало страшно.
Яне хотела никого видеть и долго бродила по лесу, слушая печальное пение птиц. Не помню, сколько прошло времени и как я оказалась у дальнего заброшенного пруда, но я присела на скамейку и внезапно заметила Лизу. Она шла за мной следом. Я бросилась в её объятья.
Вечером, когда уже стемнело, я не могла заснуть. Я думала о нашей дальнейшей жизни с отцом. Внезапно раздался его пьяный голос, что-то кричавший слугам. Потом я услышала взволнованный голос Лизы. Где-то наверху хлопнула дверь, и всё стихло.
Мне было очень одиноко, и я решила поговорить с ней. Выйдя из комнаты, я поднялась по лестнице и, не задумываясь, открыла дверь в её комнату. Картина, которую я увидела, повергла меня в ужас: отец целовал её…
Я замерла, будучи не в состоянии ни произнести что-либо, ни закричать, – я беззвучно заплакала, медленно опускаясь по стене. Отец отшвырнул от себя Лизу, а она бросилась ко мне, упала на пол и целовала мои ноги, приговаривая:
– Убейте меня, Машенька!
Подобно отцу, я отшвырнула её руки от себя, резко встала, побежала вниз и заперлась в своей комнате. Утром меня разбудил отец, но я не хотела ни видеть его, ни разговаривать с ним.
Днём я решила найти Лизу, чтобы поговорить обо всём, но её нигде не было. И никто из слуг не видел её с самого утра. Через несколько дней её нашли – она утопилась в том самом, дальнем заброшенном пруду. Но до сих пор, несмотря на то, что прошло столько лет, мне кажется, что это я убила её …
Так я потеряла одновременно и матушку, и Лизу. Это было тяжёлым испытанием в моей жизни. Но они не являлись ко мне ни во сне, ни наяву.
Мой отец сошёл сума. Незадолго до его смерти я говорила с ним. Он сказал, что уже которую ночь подряд ему являются два призрака: моя мать и Лиза. Я ничего не ответила на это, поскольку, в отличие от большинства, не особо верила и в саму загробную жизнь.
Но именно в ту ночь мне явились призраки Лизы и матушки. Я хотела поговорить с ними, попросить прощения, но они беззвучно рассмеялись и, помахав прозрачными руками, послали мне воздушные поцелуи и исчезли. Однако я не могу ручаться Вам, что их мимолётное видение было явью, а не обычным сном.