- Спасибо, но мы… вы извините, но нам хотелось бы поговорить, как бы это… с вашим мужем и сыновьями.
Хозяйка испуганно‑непонимающе взглянула на хмурого, явно испытывающего какую‑то внутреннюю боль мужа, на виновато прячущих глаза детей…
- Ладно… ступай на кухню, вишь людям нам что‑то сказать надо, - довольно бесцеремонно "осадил" жену хромой, и та, прижав ладонь ко рту, и с выражением обычно предваряющим рыдания, попятилась из комнаты.
- Вот что Коль, - Сурин хоть и не был до сих пор тесно знаком с соседом, но его имя знал и потому заговорил без промежуточных церемоний, - ты в курсе, тут третьего дня наши пацаны подрались?
- Что?… - Хромой перевёл сумрачный взгляд с Сурина на сыновей, и те, стоя рядом, словно под тяжестью его взгляда стали ёжится и как будто уменьшаться, вростать в пол… особенно старший, у него явно подгибались колени.
Антон изумился, он не ожидал, что эти пацаны‑оторвы так боятся своего отца‑инвалида. Сурин, напротив, остался доволен этим обстоятельством, ибо ожидал обратного, что в этой семье царит анархия, и мальчишки не в грош не ставят родителей. Нет, в этой семье имелся настоящий глава, хоть и не очень положительный, но, похоже, пользовавшийся непререкаемым авторитетом.
- Ты Коль так на своих ребят не смотри. Они тут… в общем вина тут поровну и синяки тоже. Я не разбираться пришёл, а мирить наших парней. Зачем нам эти разборки, тем более рядом живём. С этими словами Сурин извлёк из глубокого кармана бутылку "Гжелки", которая до сих пор хранилась у них на "всякий случай". - Я думаю нам с тобой надо выпить за знакомство, правда с опозданием, ну и за то, чтобы наши пацаны друг‑дружку больше не лупили. Пусть руки пожмут и на этом инцидент исчерпан. Как думаешь?
Напряжение, буквально пронизавшее всю бедную квартиру, сразу спало. Старший сын хромого Володька, сообразив, что отец Антона или не знает, или не хочет говорить его отцу, то из‑за чего конкретно возникла драка… Он с готовностью сделал шаг к Антону и протянул руку. Ну а Хромой чуть не сиял от восторга:
- Ну что ж… это конечно… это можно… это правильно. Как там тебя… Алексей… это ты верно рассудил. Чего там… мало ли что… ну подрались… Эй Вер… мать, неси закусь нам… А вы ребята, давай на воздух, там крепче помиритесь… а мы тут…
10
Ваха умчался в Москву, там ему предстояло срочно раздобыть деньги, потому что "профессионалы", которые должны были прибыть с чеченских гор, хоть и не очень дорого брали за помощь в таких делах, как осуществление кровной мести чеченцами русским, но совсем задаром помогать не станут. Таким образом, несколько тысяч баксов Вахе предстояло достать. Вообще‑то "профессионалы" ехали в Москву с другими целями, на них возлагалась задача "выбить" долг из коммерческого банка, который до девяносто девятого года пребывал под чеченской "крышей". После начала боевых действий, когда "крыша" убыла воевать с русской армией, банк воспользовался этим и перестал платить "дань". Московские чеченцы несколько раз напоминали им, вежливо, потом подбросили руководителям банка в почтовые ящики фотографии их детей, причём у мальчиков были перечёркнуты красным фломастером шеи, а у девочек… места ниже животов. Но банкиры, обнаглев от побед русских солдат в Чечне, вместо того чтобы раскошелиться отнесли эти фото в милицию…
Как и ожидалось, отправителей "красноречивых" фото не нашли. Но собственными силами "наезжать" на банк было рискованно. Решили поступить, как обычно в период "боевых действий", не подставляя "москвичей" поручить всё "выездной бригаде". На "командировочных" возлагали и ещё задачу помимо "устрашения" банка, пугнуть заодно азеров, хозяев тех рынков, кто забывает вносить "пожертвования" в дело святой борьбы чеченского народа с Россией во благо всей кавказской нации. В общем, в такой ситуации Вахе было непросто уговорить "командировочных" ещё и прихватить с собой в обратный путь целую русскую семью. Тут даже деньги могли не помочь. Но Ваха, увидев с чердака полуобнажённую жену своего кровника, уже не мог мыслить благоразумно, всё вытеснило необузданное желание. Он "горел" этим желанием, все его мысли "заполнило её тело". Европейцу обычно чуждо такое "затмение разума", для многих кавказцев умопомрачительная тяга к "белой женщине" - дело обычное.
Исмаил, оставшись один, продолжал наблюдать. Он увидел, как в субботу под вечер майор вместе с сыном пошёл к Хромому, что жил в противоположном крыле дома. Через некоторое время оттуда вышли мальчишки, которые несколько дней назад дрались. Сейчас они беседовали вполне мирно. Их отцы оставались дома и оттуда через открытые окна вскоре послышались звуки, обычно сопровождающие русское застолье с водкой. Женщина из дома напротив послала дочь, и та что‑то передала брату. Брат пошёл, видимо, это же передать отцу, а его сестра, в свою очередь, разговорилась с сыновьями Хромого. Вскоре снизу из‑под дома послышался уже её смех… потом мать недовольным голосом позвала её домой…
Всё это время его мысль как бы параллельно работала сама по себе - он искал способ спрыгнуть с этого "адского поезда", которым рулил спятивший Ваха. Исмаилу была приятна наблюдаемая в бинокль женщина… Она так отличалась от его погибшей жены, от всех кавказских женщин. Он любовался её грудью, бёдрами, ногами… но у него не ехала от этого "крыша". Он не мог себе признаться, но это жило в нём уже само, независимо от его воли - ему непостижимым образом нравилась не только женщина, но и их семейный уклад, их семейная жизнь, со всеми их маленькими радостями и волнениями. Он не хотел всё это разрушать, уничтожать уютное гнездо своего кровника. Хоть Исмаил далеко не всё принимал. Он не мог смириться со столь большим значением женщины в семье, особенно в воспитании сына. Разве можно вырастить настоящего мужчину, когда им с детства командует женщина, даже если это родная мать? Дома мать, в школе учительница. В результате парень вырастает морально слабым, привыкает держаться за бабью юбку. За время службы в армии, учёбы в институте Исмаил видел очень много морально слабых русских. То ли дело чеченцы, да и другие кавказцы. В чём, в чём, а в моральной слабости их нельзя было упрекнуть, они с детства воспитывались как будущие мужчины. Правда, почему‑то среди молодых чеченцев так распространена крайняя жестокость, часто переходящая просто в зверство. Исмаил инстинктивно чувствовал, что и в их воспитательной системе не всё в порядке.
Что его роднило с теми, кого он видел в свой бинокль? Может быть нетипичность? Как он был нетипичный чеченец, так и хозяева дома напротив были не совсем типичные русские. Ведь при внешнем матриархате, хозяйка дома не подавляла ни мужа, ни сына. Мальчишка не смотрелся слабым маменькиным сынком, один на троих полез - знать бы по какому поводу. Впрочем, на "лирические отступления" у Исмаила оставалось не так уж много времени. Он уже не столько следил за противоположным домом, сколько размышлял, как спастись самому и спасти этих людей из дома напротив. На помощь пришёл случай… а может и сам Аллах.
В среду следующей недели, как раз в тот момент, когда Исмаил, давясь, поглощал обед состоявший из горохового супа и опротивевшей ему отварной картошки… В этот момент он услышал, что рядом на соседском чердаке, за дощатой перегородкой кто‑то есть. Этот кто‑то с шумом что‑то там делал. Исмаил подкрался и меж рассохшихся досок узрел старшего сына Хромого. Тот с грохотом тащил к лестнице лист оцинкованного железа, который, видимо, хранился у них на чердаке. План действий возник моментально - ведь сыновья Хромого и майора, по всему, помирились, а раз так…
- Эй ты… парень? - негромко, но отчётливо позвал Исмаил.
- Что… кто здесь? - мальчишка испуганно оглядывался, не понимая, кто его на чердаке может окликать незнакомым голосом, да ещё с кавказским акцентом.
- Иди сюда… ближе подойди…
Парень отпустил железо и стал с опаской приближаться к перегородке.
- Это ты Тофик? - он подумал, что на смежном чердаке азербайджанский хахаль соседки.
- Слушай меня внимательно… слушай и не перебивай. Семье твоего друга… ну того, что напротив вас живут… им большая опасность грозит… Ты понял?
- Нет… Кому, какая опасность, - не мог оправиться от оцепенения сын Хромого… - москвичам, что ли?
- Да, им… Ты вот что, ты не бойся, я здесь никому не сделаю зла. Слушай меня, сюда послезавтра приедет человек, он очень опасный, он вооружён… Он тут будет вместо меня, на этом чердаке. Он хочет убить ваших соседей… всех, понимаешь, и вас тоже, как свидетелей, - решил немного пугнуть Исмаил, чтобы Хромой, узнав об опасности соседям, вместо того чтобы предупредить, не занял позицию стороннего наблюдателя - кто его знает, что он за человек. - Я не вру, это всё правда. Только ты своему отцу скажи, чтобы он в милицию не бежал, и сам не лез. Он у тебя инвалид, он с ним не справится, да и не всякий милиционер, тут крови будет много, посторонние могут пострадать, твоя семья, понимаешь. Ты другу своему скажи, чтобы он отца предупредил. Отец его настоящий, опытный воин, он знает, как опасны такие люди, и как их обезвредить. Ты понял?
- Нееа, - чувствовалось, что мальчишка совсем растерялся от странной беседы с невидимым из‑за перегородки человеком.
- Пойми, он очень опасен, он в розыске. Его надо взять тут, пока он один. Если упустите, он будет продолжать их выслеживать, он кровник отца твоего друга. Милиция может его упустить, они ведь не знают, с кем дело имеют. А отец твоего друга он сразу поймёт в чём дело, он не упустит. Потому вы пока никуда не ходите, дождитесь когда ваш сосед приедет, чтобы он этим делом занялся, понял? Вы без него с ним не справитесь, или уйдёт, или много людей положит. Послезавтра, в пятницу, я уеду… я не хочу в этом участвовать. А того кто вместо меня… его вы должны взять, и в милицию передать, а там статью ему найдут, за ним много грехов. Ты должен всё сделать, как я сказал, и тогда спасёшь семью своего друга, и свою тоже…
Исмаил долго, больше получаса втолковывал сыну Хромого, что от него требовалось. Он очень боялся, что тот вообще не станет ничего делать, или наоборот поспешит, наломает дров, но другого выхода, увы, не было. Исмаил не знал, что сын Хромого тоже симпатизирует одному существу из дома напротив. Услышав, что опасность угрожает той семье, всей… не только Антону, его отцу, матери, такой высокомерной и противной, но и ей… Сын Хромого слушал очень внимательно, несколько раз переспросил и в конце уже не сомневался, что его невидимый собеседник говорить правду.
Володя, сын Хромого, в тот же день всё передал отцу, да и мать рядом случилась. С Хромого сразу улетучился весь хмель, когда он услышал, что у соседки на чердаке прячется "чёрный", а потом приедет другой, находящийся в розыске.
- Ну, Фаинка, сука, так я и думал что‑то случится. Теперь как на сковородке горячей жить будем… Убить‑то вряд ли, наверное, этих москвичей просто грабануть хотят. У них есть что взять, вот "чёрные" и нацелились.
Хромой не поверил в возможность убийства, но ему не пришла в голову мысль, что пришла его жене, стоявшей рядом и в волнении перебиравшей концы своего тёмного платка.
- Не только ограбить… они ссильничать хотят. Они же на красивых русских баб всегда западают, прямо дурными становятся. А она вон какая… и дочка у них пригожая, чистенькая. При таком мужике можно красивой быть, он вон сколь зарабатывает, каждый день мясо готовят, - начала сворачивать на "наезженную колею" семейных скандалов жена.
- Замолчь… дура! - рявкнул Хромой. - Тут дело керосином пахнет… и нам под горячую руку перепасть может!.. Вот что, Володьк… этот "чёрный", он всё ещё на чердаке?… Пожалуй, и я слажу, переговорю с ним, а то тут с бухты барахты…
Хромой слез с Чердака, где‑то через часа полтора, чернее тучи. А Володе всё это время виделась соседская девочка, как тогда, когда она подошла к ним звать брата и осталась… В коротком платье, с длинными загорелыми ногами… от неё так приятно пахло. Недаром мать сказала про неё, пригожая, чистенькая… Хромой явно колебался, не зная как поступить. Наконец, он неуверенно изрёк:
- Может пока слиняем все на время… недельку у брательника перекантуемся?
- Да ты что… как же так можно!? - Володя пылающим взглядом буквально прожигал отца.
- Не знаю… - растерянно переводила глаза с мужа на сына жена.
- Что… о чём вы? - никак не мог с ходу врубиться младший брат, только что пришедший с улицы.
- Нет… верно, со своего дому бегать не гоже, это уж совсем западло, - качнув седеющей головой, Хромой тяжело поднялся со стула. - Да, не гоже. И мужик этот Лёшка нормальный, пришёл без скандала, по человечески, бутылку принёс, уважил… Правда баба у него вредная, ходит, нос воротит… Хорошо ещё, что "чёрный" такой попался. Он сказал, что тот, который вместо него приедет, этому Лёшке кровник, а у них с этим строго. Наверное, и в самделе надо сделать, как этот с чердака велел. Как только Лёшка приедет, сразу к нему пойдём и с ним всё решим, он должен знать, как тут быть, он в этом деле… как никак офицер бывший и сейчас в охране работает. А менту нашему, Пашке, пока не надо. Пусть этот уйдёт, я ему верю, видать и у них не все звери. А вы все молчок, никому ни полслова, - Хромой грозно глянул на своё семейство.
11
Исмаил сначала испугался, когда Хромой залез на чердак и стал его звать… но затем и сам понял, что мальчишка многое мог не понять из его рассказа, и всё равно без отца вряд ли он сможет сделать всё как надо. Вообще‑то его подмывало всё бросить и убежать на станцию на электричку и будь как будет - он боялся, что за ним самим вот‑вот придёт милиция… После визита Хромого он успокоился, осознав, что ему пока опасность не грозит. Но в дальнейшем… Исмаил не переставал думать, как поступить дальше самому. Просто сбежать куда‑нибудь в Сибирь, устроиться на нефтепромыслы. Это, конечно, заманчиво, но таило массу проблем. Он ведь знал, как боятся руководители предприятий брать на работу чеченцев. Устроиться куда‑нибудь к своим - он уже сам боялся, ибо тогда не избежать полулегальной‑полукриминальной жизни, которой живут подавляющее большинство членов чеченских диаспор в русских городах, а если к тому же узнают, что он сбежал не совершив кровной мести… Можно сменить документы, выдать себя, например, за ингуша. Но тогда придётся спрятать диплом с его настоящей фамилией, а ему так хотелось поработать по специальности. Он любил свою профессию, и потом, именно на нефтепромыслах можно заработать достаточно денег… попробовать начать новую жизнь. Но в чём он не сомневался, что необходимо бежать из Москвы, подальше от тех кто его знает, среди которых он никогда не чувствовал себя своим…
Ваха, как и обещал, приехал в пятницу и был явно не в духе. На вопрос, как дела, он с неохотой поведал, что "операция" откладывается, ибо "профессионалы" пока не могли приехать. Ста
рый проверенный "канал", по которому они уже столько раз беспрепятственно ходили с чеченских гор в Карачаево‑Черкесию, оттуда уже поездом, или самолётом в Москву… а в обратном направлении везли "наваренные", или "выбитые" в Москве деньги. Этот канал по каким‑то причинам временно не функционировал. Исмаил понял, что момент более чем благоприятный и начал срочно "плакать":
- Слушай, я больше не могу здесь, грязный весь, пылью дышу, желудок болит… картошку больше жрать не могу… тут сдохнуть можно
- Ты что же… за смерть жены и родителей отомстить не хочешь!? - погнал было ответную "пургу" Ваха, но как‑то без обычной злобы, устало.
- Да нет… Слушай, ты же говорил, что мы тут будем по очереди. А я тут уже две недели. Давай теперь ты покарауль, а я в Москву съезжу, поем по человечески, вымоюсь, а то мне баранина каждый день снится, чешусь весь, боюсь вши заведутся.
Услышав о вшах, Ваха брезгливо отодвинулся… и задумался. Исмаил даже испугался, а не примет ли Ваха решение вообще на время снять этот "пост", ведь получалось, что находиться здесь пока не приедут "профессионалы" нет никакого смысла, и тогда вся спланированная уже им самим "операция" провалится… Он не знал, как сильно жаждал Ваха увидеть в бинокль ту, которую животно хотел. Он приехал с целью переночевать здесь самому, всласть насмотреться, правда отпускать Имаила он не думал, но вши… вши решили дело.
- Ладно, поезжай, но чтобы послезавтра утром был здесь… Бинокль давай, полюбуюсь на это мясо, - он цокнул языком, - которое я на шашлык… будет хороший шашлык, жирный, - Ваха, вожделенно улыбаясь, устраивался возле пролома…
В субботу после обеда, когда приехавший как обычно с утра Сурин уже затопил баню… К ним в гости вдруг пожаловали Хромой со старшим сыном. Их не ждали. Лена срочно скрылась в доме, чего‑нибудь одеть поверх купальника, Иринка, которой пока ещё было особенно нечего прятать перед посторонними… Она не побежала вслед за матерью, а осталась на грядке, где поливала помидоры, в короткой маечке и трусиках. Она поздоровалась и не без кокетства взглянула на Володю. Тот тоже поздоровался и не без труда отвёл от неё глаза, отвечая на рукопожатие Антона.
- Вы, я гляжу, с ответным визитом… что ж сейчас сообразим. Лена!? - засуетился Сурин.
- Не Лёш… в другой раз, - как‑то неуверенно отреагировал Хромой. Он и выпить был бы непроч, потом его основательно смутил "вид сзади" скрывшейся в доме хозяйки, мощное колыхание её ягодиц. - У нас, видишь ли, разговор до тебя очень даже серьёзный, наконец, окончательно переборол "жажду" и "видения" Хромой.
- Ну что ж, прошу в сад, там у нас и стол и табуретки есть, - по лицу соседа Сурин видел, что тот действительно зашёл не ради выпивки.
- И это… давай так, чтобы ни хозяйка твоя, ни дочка пока ничего не знали. Сам поймёшь почему, - уже совсем тихо говорил Хромой, усаживаясь за стол.
Из дома вышла уже в халате Лена и, изображая радушие, поздоровалась… Но Сурин тут же отвёл её в сторону и попросил оставить их вдвоём с соседом, не мешать разговору. Лена удивилась, но ушла в дом, поглядывая с веранды на разговаривающих мужа с соседом, и Антона с сыном соседа. От неё не укрылось, что соседский мальчишка время от времени украдкой бросает взгляды на Иринку. По лицу мужа она поняла, что сосед сообщал ему что‑то важное.
- … Я думаю Лёш это не шутка, это серьёзно. У тебя что, среди "чёрных" враги есть?
- Не знаю, может и есть. Я же там воевал, может кому и остался должен, - вздохнул Сурин.
- Но ведь Тофик этот, хахаль Фаинкин, он не чеченец, он азер. А если на чердаке его земляки… я ведь не догадался спросить у этого что за перегородкой, может и он азер.
- Не азеры там… Если они за моим домом следят, это могут быть только нохчи, чеченцы. Азеры их сами боятся. На Кавказе все чеченцев боятся. Когда в Абхазии война была, батальон чеченцев грузинские полки в паническое бегство обращал. Он не мог их на чердак не пустить.
- Так может нам через него, Тофика действовать, может поможет, наверное освободится от таких гостей хочет?