Развязка наступила в прошлом году. Мне в собесе дали путевку в Сочи, в пансионат. Неделю до отъезда она жила у меня. Провожала. Гудели. Рассказала, что с ней случилось. Получила зарплату у своих хозяев, сколько-то сотен долларов. Подруга попросила взаймы. Врет - не врет, но дальше произошло вот что. Она привезла деньги подруге, с бутылкой, естественно. Пошла за другой. Приходит, а дверь не открывают. И сумочка ее валяется у двери. Без всяких денег. Что делать? Ведь дети, семья. Привела милиционера. Дверь так и не открыли. Вот она и приехала ко мне, домой-то стыдно. Обидно.
А чем я могу помочь? Что-то было в сберкассе, так надо же уезжать. Пошли вместе. "Сколько тебе надо?" Она смотрит на несчастную тысячу и говорит аккуратно: "300–400, если можно". Я дал. Остальное на хлеб и воду в дорогу. То есть я дал последнее. Завтра утром надо ехать. И так все это меня притомило, и пьянка, и баба ненасытная - говорю ей под вечер: иди домой. Надо бы ведь поспать немного.
Она без звука ушла.
Утром трещат будильники, друзья звонят - не проспи. Путевка, билеты у меня туда и обратно. Проводник предлагает чай. Лезу в карманы, там у меня 500–600 руб. должно бы остаться. Нету! Ни копейки.
Так и доехал без копейки. В пансионате кормили. На дорогу обратно дал сосед по камере (комнате) - Н. Н. дипломат, мы сдружились с ним до сих пор. Живет там, где жил Брежнев и остальные сатрапы. Я не брал, но он говорит "Алексей Александрович, как же вы без постели?" Очень категорично. Оставил ему свой телефон, мол, приедешь, Н. Н. - позвони. Дня через три он приехал и позвонил. Деньги ему я отдал. А он угостил меня в брежневском доме, так и дружим, несмотря на разницу в возрасте.
А как же подруга? Ведь знала, что делюсь с ней последним, и все равно своровала. Она на прощанье оставила свой почтовый адрес: когда приедешь, напиши.
Хотела, может быть, до поезда, а я выгнал ее. Чем объяснить, когда мы поделили сберкассу поровну, она все же и мою часть своровала? Зная, что я уезжаю теперь без копейки. Безмозглость? Не похоже. Она вовсе не дура. Досадить что ли? Пожалуй. Но что-то же я ей все-таки дал. И думать об этом можно бесконечно или совсем не думать, а забыть невозможно. В общем, я обозлился.
Может, сама позвонит? Месяц прошел, как я вернулся. Тишина. И тогда я решил отомстить.
Беру почтовую открытку, пишу полный домашний адрес и еще "до востребования" и открытым текстом на обороте, чтоб все видели, красными чернилами вывожу "Воровка". Иду на почту, она близко живет. Вот синий почтовый ящик. Надо опустить и идти восвояси. И забыть все это, как страшный сон.
Страшный? Во-первых, не страшный. Во-вторых, не сон. Это реальность. Но непонятная. И что же мне делать? Синий ящик кажется отвратительным. Не донос ли пишу?
Вспомнил: где-то у меня в книжке лет 40 уже между страниц лежит эдельвейс из Тянь-Шаня. В юности я его "покорял". Цветок сорвал где-то на уровне 2,5 км. И со всеми моими жизненными перипетиями он все-таки сохранился.
Я вернулся домой. Запечатал этот цветочек в конверт. И написал только адрес.
Отомстил.
2006
Ежик
Такая была замечательная прогулка! В мае. На Победу - дня три выходных.
У нас в институте работала, не помню уже, как зовут, кажется, Лариса. Постарше меня, известная среди нас туристка-альпинистка. Я тоже не лыком шит, в свое время заработал значки: "Турист СССР" (по Уралу), "Альпинист СССР" (Тянь-Шань). Значки куда-то делись, но до сих пор веточка эдельвейса лежит в томике Герцена, с которым я туда ездил. А так м.н.с. - только собирался защищать кандидатскую диссертацию. Был в разводе, снимал комнату. В общем, все было и ничего не было… И вот она пригласила меня в путешествие. Дня на два, поблизости, тут в Подмосковье. Вдвоем.
Зашли в городской туристический центр. Дали ей какую-то бумагу. В назначенный час встретились на вокзале и поехали на электричке в Орехово-Зуево, там через час пересадка до Киржача, вроде бы уже Владимирская область. Да, вечер уже, я ничего не вижу, не знаю, ведет Лариса.
Была она деловая. Рюкзак. Полная уверенность в своих действиях. И ровно - без всякой назойливости. Знакомы мы были так себе: привет-привет. И тут я не ощущал никакого давления. Ну, едем. Идем себе и идем. Обветренное лицо, слаженная фигура, я не чувствовал женщину, шел с другом, которому доверял и с которым не было даже намека на какое-то половое различие. Странным образом это нас сближало.
В Киржаче уже темень. Прошли через весь городок. На окраине вижу колодец-журавль. Хочется пить, как с похмелья. А может, так и было, со вчерашнего. Нагнули мы этот "журавль", деревянный хобот, набрали воды из колодца. Дала она кружку. У меня ничего не было. Я пью - удар в голову. Настолько чистой, холодной и вкусной была вода, я удивился: как же можно еще что-то пить, например, водку, ведь от такой воды еще больше хмелеешь. Исполненный счастья и чистоты от такого открытия, пошел дальше, за ней.
Шли полями, лесами. Черное небо в кружеве звезд. Где-то через час остановились на большой поляне, у реки - Киржач, наверное. Натянула она палатку. Легли, как шли, одетые. Хотя тепло было, но по-весеннему, с легкой прохладцей, тем более от реки. А в палатке нормально, тут же уснули.
И вдруг через сон слышу - топот. Кто-то мимо прошел? Нет, топчется у палатки. Тут не до сна, кто же это может быть? Среди ночи, вдали от людей. Бродяга какой? И чего у него на уме? Если этот ум вообще есть в наличии. Переполохался я. А подруга спит, не шевелится. Толкаю: "Лариса, тут кто-то ходит!" И как нарочно, прямо над ухом топ-топ.
- Да ежик, - сказала она и перевернулась на другой бок.
Мало ли что во сне брякнет. Какой там ежик - топот слоновый. Не по асфальту же - на траве, на земле. Точно - человек! И чего от него ожидать? А он не уходит. Я уже всем нутром чувствую его близость. Страшно. Вспоминаю: лучший способ защиты - нападение. Был у меня раскладной нож. Достаю, лезвием вперед выхожу из палатки. Понимаю, конечно, - бестолку. Если правда разбойник, тут же перехватит и сам зарежет. А, с другой стороны, если не разбойник, то кто же это? Ну, не ежик же, в самом деле!
Выхожу. Топота нет. Никого нет. Тихая звездная ночь. Как в раю. Мы же на поляне. Тут некому затаиться. Ничего не пойму. Ведь кто-то сейчас ходил, топал. И кто? Где он? Теперь я походил. Вокруг палатки. Смотрел, оглядывался. Черный лес шагах в пятидесяти, никто не мог убежать незамеченным. Сильно озадаченный лезу обратно в палатку. А Лариса в полусне говорит: "Да ежик был, а ты его вспугнул". И опять на другой бок. Как ни в чем не бывало.
Да как же маленький ежик может так топать! В голове не умещалось. Но было уже тихо-тихо. Я уснул.
Утром мы вышли вместе. Туман уже растворялся в реке. Солнце вставало из леса. Было светло и празднично. Вся поляна в цветах. Ромашки белые, васильки, трава цвела. Сроду не видел такой роскоши. Лариса пошла собирать какие-то травы, а я как встал, так и шелохнуться не мог. Не знал, что столько красоты существует на свете. И всего-то надо для полного счастья: воды из колодца и вот этот майский цвет на поляне. И всего-то 2–2,5 часа езды от Москвы.
Оказывается, объяснила Лариса, это действительно ежик так топает. Ночью обходит владенья свои. Интересуется. Она это знает. А я, значит, лопух. Испугался напрасно. Она говорит, а меня разбирает от счастья.
Казалось бы, от чего? Ни костра, ни шашлыков, ни ебли. А просто: колодец, цветы и теперь еще ежик. И так все это - самое простое, естественное - неожиданно, случайно. Дарит даже не радость, а нечто большее - счастье. Счастье, что ты родился, жив и можешь наслаждаться. Это чувство тогда возникло у меня впервые и больше, кажется, не было. Были другие чувства, порой оглушительные, но такого вот не было.
После этого заходил я к Ларисе домой. Планировали путешествия. Она жила в старом доме на Трубной. Так себе, трущоба. А мы парили уже на Валдае, на Севере, или где-нибудь в горах. И, глядя на это простое, обветренное, бесхитростное лицо, я знал интуитивно, что этого больше никогда не случится.
Больше я ничего не помню, связанного с Ларисой. Может, виделись в институтских коридорах. Привет - привет. Жизнь разбросала. А я же до этого на Тянь-Шане, после двух перевалов, с альпинистской группой восходил на пик Маншук Маметовой, героини Великой отечественной. 4100 км. На снеговой вершине - обозрение гор. Верхотура земли, прямо на небе. И даже не верится, что за белыми вершинами и ледниками там, внизу Алма-Ата. Южная, с садами и яблоками - апорт.
А тут, чего уж такого? Ежик. Страху я натерпелся. Может, поэтому счастлив я был, как никогда.
2006
Курица
И двор не мой. И курица не моя. А надо же случиться такому…
Приехал летом в деревню к тетке. На каникулы. В Тютняры.
Скучал. Было мне лет 10.
Не то, чтобы шибко тянуло к общению, но все же здесь кто-то ведь должен быть. Выхожу - и пустыня. День так, два - никого. Ходит одинокая курица, так, для вида чего-то клюет.
Не любил я деревню. А чего в ней любить, если нет никого? Ну, ходит курица. Она как ходит? Придет и уйдет. Даже не поздоровается. Я ее тоже не замечаю - глупая птица. Собака - та подойдет, мы пообщаемся. Но в ту пору не было и собаки, вообще никого. Сидел в своей детской тоске, как на далеких песках в безлюдной пустыне.
…Там в городе, дома, я недавно похоронил дятла. У нас был такой финский дом под шифером и огород. Стоял сарай. И дерево. Был дятел. Красивый. Серый с цветными перышками: где красное, где синее, где изумрудное. Однажды подошел к сараю и вижу: дятел есть и нет дятла. Лежит на земле труп. Красные лапки застыли.
Жаль было до слез. Какая-то тайна коснулась меня. Ну как же! Жил-жил, ведь не мог же он так, ни с того, ни с сего, взять и исчезнуть навечно.
Вырыл ямку, обернул дятла в фольгу, положил сверху стекло. Обеспечил, так сказать, доступ к телу. Мавзолей. Похоронил как фараона.
Так это же дятел был! А тут ходит какая-то курица. Ни она меня, ни я ее - друг друга не замечаем. Даже не интересуемся. Иной раз зайду в сарай, вижу - яйца. Принесу домой к тетке. А так никакого общения. Ходит, клюет.
Их в курятнике много было. Но почему-то именно эта курица выходила во двор, когда мне было тоскливо. Я не обращал на это внимания, пока она не умерла. И теперь лежит у крыльца бездыханная, и я не знаю, что же мне делать. Сижу на ступеньке в недоумении. Обыкновенная курица. Чем она отличается от других?
Не помню, долго ли я так сидел, вдруг вижу - весь птичник марширует у меня во дворе. Не только куры. Идут гуси, идут утки… Со всей деревни. Просто так как бы идут. Молча. Мимо. Только глаза стреляют. На меня. Чего с пацана взять? Я не понимал ничего. А они вроде бы себе на уме, чего-то понимают.
Даже петух взлетел.
Запоздалая ревность?
Может быть, он и в самом деле ее любил?
Степан
Мать Вали пошла на базар. Купила поросенка в Касимово. И принесла домой. В избу. Оставила одного с внучкой Юлей. А сама пошла доить корову, чтобы накормить поросенка молоком.
Он ведь маленький был, но шустрый. Перерыл пятаком и кухню, и коридор. Уж Юля волнуется: "Степан, кричит, Степан!". А этот Степан все роет и крушит. Весь в крупе и муке. Что ему надо? Конечно, ему надо поесть. С базара, ведь неизвестно, когда поросенка кормили.
Пока мать принесла молоко, Степан все разрушил, что мог. Юля обняла, поцеловала его. А он на нее никакого внимания. Но потом! С молоком! Он наелся, залег, самый счастливый.
- Теперь я знаю, - говорит Валя, - когда Юля переживает, она переживает за себя. Это у нее от рождения. А поросенок, конечно, - любовь. Он ведь маленький. Его надо вырастить. Потом его можно зарезать. И сало продать.
Так думала Юля. Так она любила Степана.
Господи, если она станет взрослой, не дай Бог, снова кого-то полюбит.
Мне почему-то хотелось забрать поросенка к себе.
По существу
Онтологический трактат
В средствах массовой информации, на телевидении все чаще говорят о Всемирном Потопе, цитируют "Бытие", показывают кино "Ноев ковчег" и т. д. Уж третий десяток лет ученые на разных конференциях обсуждают проблему глобального потепления, мол, еще на 2 градуса и затопит все берега. Сотни миллионов из Африки, Азии ринутся, куда глаза глядят. А это и войны, и голод - всем достанется.
Потоп и прочие угрозы
Упоминания о Всемирном Потопе не только в древних литературных источниках. Масса следов в археологии - от Центральной Азии до Южной Америки и острова Пасхи. То ракушки в горах, то слой наносной глины в скалах живших когда-то здесь шумеров. Впору говорить о допотопной цивилизации, исчезнувшей навсегда - тут и Атлантида, и северная Гиперборея, и люди двухметровые, и странные сооружения из многотонных глыб, необъяснимые теперешней инженерией. Да много всего рассказывают и показывают.
Откуда потоп? Разные версии. Но геологи говорят, что землетрясением это не объяснишь. Это ведь 20–30 метров волна, цунами. А чтоб всю планету - такое землетрясение раскололо бы весь этот шарик. Тем не менее, всемирный потоп предполагает волну свыше 100 метров. Откуда она взялась? Выдвигается версия космического происхождения. То ли огромный (с километр) астероид врезался в океан, не оставив видимой воронки, но затопив всю Землю. То ли инопланетяне, следы которых обнаруживаются все чаще и повсюду, запустили хороший снаряд. А в "Бытие" вроде бы сам Бог расправился, а потом пожалел: что же это я их создал - и людей, и зверей, и гадов - да, они плохо себя ведут, но их ли только вина? Решил исправиться: оставил праведника Ноя с ковчегом и обещал больше так не делать, мол, пусть живут, я сам мешать не буду. Мешает Бог или не мешает, но все эти угрозы по-прежнему висят над человечеством. Потепление, предощущение Потопа. Какие-то кометы то и дело сюда летят. Пока пролетают, но вот, говорят, новая приближается и лет этак через 20–30 неизвестно как себя поведет, может и врезаться. Предчувствие глобальной катастрофы усиливается с каждым годом. И вся пресса, телевидение постоянно долбят нам головы. Ну, а то, что Солнце через 7 миллиардов лет потухнет, а вместе с ним и вся Солнечная система, физики это уже точно рассчитали. Ну, до этого надо еще дожить.
Доживем ли - вот в чем вопрос. Да не 7 миллиардов, не до Потопа и не до астероида даже, а просто хотя бы век. Где конец нашей, с позволенья сказать, цивилизации? Допотопная цивилизация, ее немногие, но уже кажется верные признаки, ее исчезновение - научило ли это нас чему-нибудь? Не будем путать с тем, что археологи называют доисторическим временем. Это по Дарвину, эпоха появления гомо-сапиенс. Вот, мол, через миллионы лет обезьяна стала ходить на ногах. Каменная, бронзовая и прочая эра. А так началось вроде бы с рыбы, с бульона в мировом океане. Химия.
Эта теория постоянно исследуется. Этапы варьируются: когда и где появился гомо-сапиенс, то там, то там, а теперь уж нашли наскальные рисунки трехмиллионной давности, какой уж там гомо-сапиенс? По Дарвину - гуманоиды, не знавшие ни огня, ничего - что-то еще обезьяноподобное. Ну, может ли орангутанг или горилла что-то нарисовать? А ведь находят четкие рисунки, в красках, не только, скажем, буйволов, но и странные фигуры в скафандрах, с какими-то причиндалами - и все это миллионы лет назад. Похоже, действительно на Земле была какая-то допотопная и довольно развитая цивилизация. От нее почти ничего не осталось. Похоже, и нас ждет то же самое. Да чего далеко ходить: каждая смерть свидетельствует о конечности сущего. Один ли человек умер, тысячи ли в цунами, миллионы ли на войне, а тут еще эпидемии, появление все новых зараз вроде СПИДа и т. п. Но тут я провожу грань: это все же внешние, объективные обстоятельства, а войны? Не сами ли мы себя губим? А наркотики, пьянство, суицид, наконец? И это на фоне вечного и неизбежного страха перед стихиями. Предчувствия и осознания глобального конца для всех. Да и предсказано это давно в трубах Апокалипсиса. Как же нам жить? Если все говорит о бессмысленности существования. Лучше б, конечно, вообще не родиться - кому это нужно? А с другой стороны, мы же рожаем, так и тянет родить. И даже те, кто не хочет, рожают, или аборт, или убивают, или выбрасывают в роддоме ли, в подъезде, на помойке. Потому что все трахаются. С удовольствием. Мощный инстинкт, который движет и ворочает людьми. Зачем? Они же это не сами придумали.
Инстинкт и сознание
Все живое рождается, чтобы умереть. А умирать никто не хочет - инстинкт самосохранения. К тому же инстинкт эрекции, продолжения рода. Ну, животные хоть не понимают, живут по инстинкту, не стесняются - плодятся, берегут себя, потомство, действуют законы самосохранения рода и вида. Что не мешает им драться между собой и жрать все, что шевелится. Так они живут, избегают опасности и не помышляют о смерти - как будто это навечно, если, конечно, кто-то их не сожрет, не прикончит. Но сами по себе, коли появились на свет, настроены жить навсегда. Они просто не знают, что умрут, что конец неизбежен. Живут свободно. Да, во власти инстинкта, ну так они для того и живут, чтобы удовлетворить его, ни на что не взирая.
И только человек живет с сознанием неизбежности смерти. Этот страх преследует его всю жизнь. Жизнь сводится к преодолению этого страха, самосохранению, чтобы подольше и получше пожить, хотя знает наверняка, что все равно умрет. Ну вот на хрена нам это сознание? Оно привносит страх и трагедию уже с детства, так мы и живем до конца. Болеем, страдаем, теряем близких, ходим на кладбище, становимся свидетелями других смертей и все равно живем, да еще стараемся подольше, получше, а то и за счет других.
Кому это надо - родиться и жить, чтобы умереть? Да еще в страданиях. Да мало ли каким уродом родишься, с какими пороками и болезнями. И все равно живешь - инстинкт самосохранения. С четким сознанием неизбежности смерти. Трагический парадокс. Жизнь сама по себе загадка. Но ее хоть как-то можно объяснить: бульоном, химией, эволюцией. А чем объяснить сознание? К тому же до сих пор во Вселенной не обнаружено не только разума, а и вообще ничего живого. Одни мы здесь на Земле. Вот живем и гадаем. Развиваем науку. И не находим ответа: как это случилось? Зачем? Кто автор? Природа ли, Бог - как ни назови, это ведь общие слова. Ни механизма, ни смысла нашего происхождения мы не знаем. Только гадаем, фантазируем и все ищем, ищем. И все бестолку. Чем больше узнаем, тем больше возникает вопросов. А жить так и не научились.
Напридумывали сказок, религий. Карма, реинкарнация, ад, рай, бессмертие души - а кто ее видел, если человек умер? Ах, да - Христос воскрес! И не только духом, но и телом - как был, так и явился однажды перед учениками - после распятия. Правда, больше его никто не видел, кроме сумасшедших. Остальные со дня на день ждут, когда он снова появится - Мессия. Вот уж два тысячелетия ждут, молятся, Пасху празднуют. А заповеди его, созданные еще с Ветхого Завета, не исполняют. Да и иудеи не исполняют Ветхие свои скрижали. Всегда и повсеместно они нарушаются. Разве что монах какой в своем скиту, отрешившись от мира, им следует, готовясь к загробной жизни. Но это не в счет. Ведь заповеди говорят, как вести себя, чего нельзя делать в мирской жизни среди людей. Они простые, и вроде бы все с ними согласны. И тем не менее.