30
Вышагивая по дороге я сознавал, что одному добираться до железнодорожной станции будет нелегко, но зато мои кандалы сразу стали бумажными. "На худой конец заночую где-нибудь в деревне", - решил я, прибавляя шагу.
Впереди маячил овраг и редкие деревья. "Ничего себе приятели кровососы! - рассуждал я. - Теперь Котел мой враг номер один, а Кука номер два. И все так получилось потому, что я сразу, еще в начале путешествия, не поставил их на место". Сделайте вывод, ребята: проблему надо решать сразу же, как только она возникла. Не решите - рано или поздно эта проблема возникнет снова.
Немного остыв я подумал: "А ведь если рассуждать здраво, все началось с искусства. Надо же, как оно действует на людей. Накануне примирило нас, а сегодня разругало в пух и прах"… И все же, моя обида была намного сильнее, чем это минутное протрезвление. Намного.
Я прошел деревянный настил через овраг, березняк-перелесок, пересек ручей и очутился на опушке леса. Под деревьями росла высокая трава и пахло грибами. От постоянных недосыпаний и нервотрепки я чувствовал головокружение; сбросив рюкзак, растянулся на траве; "ничего, пройдет, одолела усталость вот и все", - подумалось.
Я проснулся от оглушительных выхлопов. Ко мне подкатил мотоцикл; с грохочущей машины подросток тревожно крикнул:
- Девчонки здесь не видали?! Пяти лет, в синем платье?
- Нет, никого не видел, - крикнул я. - А что случилось?
- Вчера собирала ягоды у деревни с той стороны леса и пропала. Всей деревней ищем. Если повстречаете, приведите в деревню. Ее Аней зовут! А я сгоняю к реке!..
"Ничего себе, пропал ребенок! - подстегнутый тревогой, я вскочил на ноги. - Если она заблудилась, то за два дня в лесу с ней могло случиться что угодно". Я решил выйти к деревне через лес, "вдруг найду девчушку", - подумал и заспешил в зеленую тьму.
Пройдя десяток метров, я уткнулся в заросли; продравшись сквозь них, попал в болото, под ногами зачавкала хлябь, раза два по пояс ушел в ил. Дальше стало посуше, но мокрые ботинки отяжелели, одежда прилипла к телу. Вскоре вышел на заброшенную вырубку, залитую солнцем; разделся, разложил просушить одежду, присел на пень отдохнуть.
Меня окружало благолепие: в глазах рябило от цветов, буйных трав и земляники (огромной, с наперсток). Вокруг была такая плодородная земля, что казалось, воткни палку - и она зацветет. Я зажмурился и отключился от всего окружающего, и ни с того ни с сего начал вспоминать предшествующую цепочку событий. Пересматривая звенья этой цепи в обратном порядке, я от опушки мысленно пересек ручей, проскочил березняк, настил через овраг и по проселочной дороге вернулся на плот. И увидел Куку и Котла…
Поразительно, но у Куки был приветливый взгляд, доброжелательная улыбка! Всего два часа назад он выглядел настоящим монстром и вдруг такая перемена! Я вспомнил, как при встрече Кука кричал: "Здорово, старина!" и крепко жал руку. Причем пожмет, так пожмет, не то что некоторые - протянут пять холодных сосисок.
Кука спортивный, мужественный; правда, жаль, что для потехи он любит похвастать своим могучим организмом, и при каждом удобном случае (чтобы произвести впечатление на зрителей) раздевается, показывая мощную мускулатуру. В этом он напоминает тех красавиц, которые сделали культ из своей внешности, а ведь они были бы еще красивее, если б вели себя так, будто не знают о своей красоте.
Я вспомнил Кукину смешную всеядность ("в жизни полно интересных занятий, хочется попробовать все" - говорил он), его решительные действия, работоспособность (он активный трудяга), его умение всему удивляться. Однажды Кука сказал:
- Я заземленный человек и люблю реальный мир, и отворачиваюсь от всего абстрактного. Все настоящее - мое, все, что оторвано от жизни, для меня не имеет смысла.
Кука совершенно естественный, ему присущи честность и верность, с ним легко, он умеет не портить жизнь другим, и ясно - к нему тянутся все: от стариков до детей. Смело могу утверждать - в Куке есть какая-то хорошая непоседливость, страсть к переменам, он создает вокруг себя ободряющую атмосферу и рядом с ним испытываешь чувство надежности. Ну а чудачества… как же без них в путешествии?! Главное - вы заметили? - Кука не боялся быть смешным, а это редкое качество. К тому же, хорошо отдыхает тот, кто много работал и сильно устал.
Я напряг память и вспомнил, что Кука, не поморщившись, брался за любое дело и в самых безрадостных буднях находил счастливые моменты - да что я говорю! - сами знаете. "Конечно, Кука взбалмошный, неловкий, - рассуждал я, - у него, конечно, есть недостатки, но у кого их нет?". Кстати, я ведь и сам не святой. Я, например… Вот, когда нужно, сразу и не вспомнишь. В общем, есть у меня недостатки, поверьте, ребята, правда, в нужной пропорции к достоинствам.
С Куки мой взгляд скользнул на Котла - и надо же! - передо мной возникла не перекошенная от злости физиономия, а располагающее лицо с чуть ироничной улыбкой. Котел, как всегда, выглядел отлично: гладко причесанный, благоухающий одеколоном. Он писал ноты, сосредоточенный, весь в себе; время от времени брал гитару, проигрывал записанные куски… Я подумал, что, в отличие от многих музыкантов, Котел играет все, что ни попросишь, не то что некоторые - навязывают тебе свои любимые мотивчики, забывая, что у вас могут быть разные вкусы. Я вспомнил, как Котел защищал свою музыку от моих нападок, он хвалил ее как мать, которая не нарадуется на своего ребенка.
Неожиданно я вспомнил, что Котел при любых неприятностях сохраняет хорошее настроение и даже в самых сложных ситуациях не теряет чувство юмора. Кстати, вы конечно знаете, именно в экстремальных ситуациях и проверяется человек.
Показательно, если Котел и ругает окружающее, то с болью, и всегда говорит, как можно все изменить. Я подумал - тот, кто любит свою родину, всегда будет говорить о том, что мешает сделать ее лучше. В этом смысле Котел опять-таки напоминает мать, которая шлепает своего ребенка за проступки, но и не представляет свою жизнь без него.
- Я сам постоянно меняюсь, хочу в себе что-то улучшить, и приветствую все новое, - говорил Котел. - Все новое, возвышенное, встречаю с интересом, будь то в искусстве или в повседневной жизни. Это только для вас я пессимист, а на самом деле я оптимист, ведь, как известно, пессимист - это хорошо осведомленный оптимист.
Ну что еще сказать? "Котел вовсе не вероломный, не коварный", - подумал я и в меня вселилось раскаяние, которое с каждой минутой приумножалось; я сильно пожалел о словах, которые наговорил Котлу.
И вот странная штука, нравится вам, ребята, это или нет, но взглянув на своих друзей издалека, сразу простил их. Я вдруг почувствовал: мне сильно не хватает мелодий Котла и его болтовни, суеты и дурацких клятв Куки. Как ни крути, а хорошо, что все мы разные, иначе мир был бы слишком однообразным. Крайне важно - именно на плоту я понял, что такое товарищество, подлинная мужская дружба… Я что-то разошелся. Словом, без сомнения, мои друзья оказались неплохими путешественниками, но, конечно, не такими отменными, как я. И, понятно, как требовательный капитан, я часто был недоволен командой, поскольку знал - все можно делать лучше; под этим соусом мне приходилось делать замечания Котлу с Кукой, но это уже детали.
31
Теперь, после моей исповеди, вы, ребята, можете уйти, хлопнув дверью, но не спешите осуждать меня. Уж такой я человек, раньше кое в чем заблуждался, а теперь вот словно вышел из темного леса на солнечную поляну. И не ждите от меня ответа, как такое могло произойти.
В моей голове был сумбур; внезапно я понял: бегство должно быть не от сложной жизни, не от сложных отношений, а как раз в эту сложную жизнь; именно в борьбе разных взглядов закаляются характеры, складываются четкие убеждения. И потом, в путешествии мы по-настоящему узнали друг друга. Короче, я вдруг почувствовал, что меня тянет на плот к Котлу и Куке; какой-то невидимый магнит со страшной силой тащил меня к ним. Боюсь, вы не поймете, но тем не менее я даже не предполагал, что всего за несколько часов смогу по ним соскучиться. "Если я не могу без них, значит они мои друзья, а дружба - большой, ответственный груз", - к этой простой истине я пришел, только увидев все со стороны, и подумал: вот сейчас, в эти минуты теряю друзей навсегда. Вскочив, быстро оделся, схватил рюкзак и вдруг - вы, ребята, не поверите - чуть в стороне, под кустом боярышника, в просвете среди листвы увидел голубой комок. От волнения меня затрясло.
- Аня! - прокатилось по лесу эхо, хотя я только раскрыл рот, чтобы позвать девчушку.
Я подбежал к боярышнику и в этот же миг с другой стороны куста раздвинулись ветки и я увидел… Котла и Куку! - а под кустом, свернувшуюся калачиком, всю в комариных укусах, спящую девчушку.
- Аня! - взволнованно прошептал Котел, взял ребенка на руки и понес на поляну, куда бросился Кука, на ходу снимая кофту.
Котел положил девчушку на расстеленную Кукой кофту, стал прослушивать ее дыхание, а прослушав, заключил:
- Дыхание хорошее. Ребенок переутомился и, судя по всему, спит давно. Давай Чайник легонько помассируй ее, а мы с Кукой приготовим спиртовой компресс.
Слаженно, без спешки, с профессиональным спокойствием они открыли аптечку, измерили у девчушки температуру, растерли ее ватой, смоченной спиртом, завернули в Кукину кофту. Через несколько минут девчушка зашевелилась, зачихала, потом открыла глаза и, увидев трех незнакомых людей, расплакалась.
- А мы все знаем, все знаем! - мягко запел Котел. - Тебя зовут Анечка, ты собирала ягодки. Сейчас мы тебя отведем к маме и папе.
- Налейте мне в глаза мыльной воды, отведем! - Кука состроил смешную рожу и девчушка улыбнулась.
Мы несли ее попеременно - каждый хотел ощущать причастность к спасению ребенка, при этом весело перекидывались словами, как будто и не было между нами никакого скандала. А девчушка всхлипывала и улыбалась, и рассказывала о своих приключениях:
- Я собирала ягодки… Водицу из лужицы пила… Видела лошадку с рогами…
Когда мы вышли из леса, навстречу нам выбежала вся деревня. Нас окружили, посыпались вопросы:
- Где нашли Анечку? Кто сами будете?
Мы сбивчиво отвечали, представляли друг друга, похлопывая по плечам. Мы были в ссадинах, в лепешках грязи, колючках, но счастливые.
Когда жители деревни узнали, кто мы такие, к Котлу с Кукой выстроилась очередь желающих узнать свое здоровье. Котел всех прослушивал стетоскопом, измерял давление тонометром. Прошедших консультацию у Котла, еще раз ощупывал Кука и, без всяких инструментов, подтверждал диагноз, и добавлял:
- Все болезни от мрачных мыслей. Жизнерадостные люди редко болеют. Почаще думайте о хорошем и делайте соседям добрые дела.
Потом прибежали родители девчушки, расцеловали нас и сразу же предложили остановиться у них на несколько дней, а когда мы вежливо отказались, взяли с нас обещание приехать к ним на следующий год.
Мы вышли из деревни и, не сговариваясь, направились к реке. По пути Котел с Кукой продолжали обсуждать своих пациентов.
- Я всем советовал беречь нервы, - похохатывал Котел, - и семью. Счастье-то ведь прежде всего в семье. Что может быть прекрасней ощущения своей необходимости другим? В некотором смысле.
- Я советовал неслабо работать, - бормотал Кука. - Перед работающим человеком отступают все болезни, верно Чайник? - Кука подмигивал мне, давая понять, что мы-то с ним единомышленники и что дружба, скрепленная испытаниями, особенно крепка, а с Котлом иногда можно и поспорить, ради вот таких прекрасных примирений.
Мы подошли к реке и я увидел наш, ставший уже родным, плот…
Самое время сказать: за наше путешествие выпадали всякие дни, но этот был самый яркий, а если учесть и сверхактивное солнце, то и яркий во всех отношениях.
Для ночевки мы выбрали мелкий залив с оборкой прибоя, и сразу после ужина забрались в палатку. Котел взял гитару, и мы затянули песню о дружбе. Мы пели стройно и громко, и скоро песне стало тесно в нашей обители, она забилась о брезент, хотела вырваться на простор.
Потом мы уснули; во сне я ел оладьи с медом.
32
Утром, сразу после завтрака, мы отчалили.
Уже чувствовалась близость города: на берегах мелькали полосатые переезды и белые зубья шоссе. Мы прибрали вещи на плоту, привели себя в порядок и плыли довольно красиво. От перегрева на нашей мачте потекла смола и, то ли на ее запах, то ли на яркую кофту Куки, к плоту слетелись бабочки; они, как летающие цветы, эскортировали наш плот, создавая дополнительный эффект. Так с бабочками мы и плыли до того момента, когда перед нами открылся белокаменный городок.
А теперь, ребята, хорошенько подумайте, что ждало нас на берегу? Толпа встречающих - вот что! Как только мы причалили, к нам бросились сотни людей. Оказалось, слава о нас, как о спасителях девчушки, катилась впереди плота. Нас встречали как героев, с духовым оркестром. Любители автографов обнимали нас, тискали, душили. Котел раздавал направо и налево наши вещи, словно это не ценности, а всего лишь пирожки. Кука без устали пересказывал наши приключения, явно приукрашивая события. Кстати, и после поездки он частенько добавлял что-то свое. Так наше кораблекрушение он сравнивал с гибелью "Титаника": все уже происходило на море, в шторм, среди акул, при этом Кука добавлял:
- Скромность снова стала модной, но разорвите меня на части, я находился в самом пекле.
Я в этой суматохе по-деловому показывал зарисовки стоянок.
Когда страсти немного утихли, нас пригласили в пароходство. Нас приветствовал сам глава городка. Поблагодарив за спасение девчушки, он сказал:
- Памятник вам, конечно, не поставим, но обедом угостим.
Стол обставили талантливо: окрошка, самовар, баранки, но какая-то догадливая старушка принесла вареную картошку, огурцы и квас, и стол накрыли еще талантливее. От нашего имени выступил Котел. Щеголяя модными словечками, он заговорил о нашем плавании, сильно искажая истинное положение вещей, присваивая себе часть общих заслуг. В какой-то момент я вскочил и хотел призвать Котла к справедливости, но меня остановил Кука:
- Пусть ловит кайф. И раньше его шуточки были дурацкие, но они снимали напряжение, они - неслабая защита от унынья. Мы-то с тобой знаем, как все обстояло, что я играл главную роль.
Я усмехнулся, но когда Котел закончил выступление, объявил:
- Вернусь домой, опишу всю поездку. Опишу все, как есть.
Кука сразу схватил меня за локоть:
- Не забудь написать про все мои достоинства. Особенно верность дружбе. Ты же знаешь, я за друзей стену сломаю.
Котел толкнул меня в бок:
- Отметь, что я игрой на гитаре скрашивал путешествие.
В Москву решили лететь на самолете местной авиации. Аэропорт представлял собой обычную избу с флюгером и радиоантенной, и в нем работал всего один человек - он был и начальник аэропорта, и диспетчер, и радист, и кассир. За избой виднелась взлетная полоса - травянистая поляна, на которой паслись козы и гуляли куры. Перед взлетом маленького самолета "кукурузника", на поляну начальник пустил овчарку, и та разогнала живность.
…"Кукурузник" чихнул, затарахтел, его забила дрожь; рокот мотора перешел в гул, дрожь превратилась в тряску; "кукурузник" понесся, подпрыгивая на кочках, потом взлетел. Я посмотрел в иллюминатор. Внизу мелькнула изба-аэропорт, какие-то постройки, шоссе и светлая лента реки, на которой, точно чешуя, блестела солнечная рябь. Виднелись баржи, лодки рыбаков. "Кукурузник" забирался выше; баржи превращались в черточки, лодки - в точки, река сузилась до узкой змейки, потом исчезла совсем.
…В качестве приложения ко всему вышесказанному, добавлю: когда Кука узнал, что я пишу этот очерк, он предоставил мне свой дневник, с тайной надеждой на соавторство. Вначале я хотел упомянуть его имя, чтобы в случае провала книги ответственность делить поровну, но потом подумал, что в случае успеха ведь и славу и гонорар придется делить на двоих, и отказался от его услуг. Я только бегло пробежал его каракули, а потом засунул под хромую ножку стола.
И все же приношу благодарность Куке за готовность помочь, что равносильно помощи, а также Котлу, которому часть рукописи я читал по телефону и он вносил уточнения. Разумеется, благодарю их не слишком горячо, а то еще задерут носы, а вот вам, ребята, - большущая благодарность! За то, что дослушали меня до конца.