Он расхохотался, а Салли стало немного стыдно. Тони был лишь четвертым мужчиной, с которым она занималась любовью, но тех трех она знала по несколько месяцев, а в одном случае - и лет.
Целый час после этого они говорили о самых разных вещах, но все, что ей действительно хотелось знать, - это что он думает о ней. Ключа к разгадке она так и не получила.
А затем Тони снова обнял Салли, но на этот раз увлек ее на пол и занялся любовью с такой страстью, что девушка даже усомнилась: можно ли назвать любовью то, чем она занималась прежде?..
Она успела как раз вовремя, чтобы попасть на последний поезд домой, хотя опоздай она на этот поезд, Салли бы ничуть не расстроилась.
Следующие несколько месяцев Салли была поглощена тем, что переносила на холсты свои идеи. Когда работа над очередной картиной подходила к концу, она отправлялась в Лондон, чтобы выслушать комментарии Саймона. Улыбка на его лице с каждым разом становилась все шире и шире, а слово, которое он теперь твердил не переставая, было "оригинально!". Салли говорила ему о своих новых замыслах, а он ей - об уточненных планах насчет открытия выставки в октябре.
Тони часто встречался с ней за ланчем, потом они отправлялись к нему, где занимались любовью, пока не наступала пора мчаться на вокзал, чтобы попасть на последний поезд домой.
Салли хотелось проводить с Тони больше времени. Но она помнила о сроке, установленном Саймоном. Тот предупреждал, что в типографии уже вычитывают корректуру каталога и приглашения на открытие ждут своего часа. Тони, казалось, был занят, как всегда, и в последнее время ее вылазки в Лондон не всегда совпадали с его графиком. И тогда Салли оставалась у него на ночь, а на следующее утро отправлялась домой ранним поездом. Время от времени Тони намекал: а не перебраться ли Салли к нему? Когда она думала об этом - а думала она об этом довольно часто, - ей приходило в голову, что чердак его дома можно будет переделать под мастерскую. Но потом она решила, что пусть сначала пройдет выставка, а уж после можно подумать и о переезде. И если вместо намека она услышит предложение, у нее будет готов ответ.
За два дня до открытия выставки Салли закончила свои последние работы и отвезла их Саймону. Когда она извлекла холсты из папки, он воздел руки вверх и закричал:
- Аллилуйя! Это лучшие твои картины! Если назначить разумные цены, думаю, при хорошем раскладе мы хотя бы половину картин продадим до закрытия выставки.
- Всего половину? - Салли не могла скрыть разочарования.
- Для первого раза, юная леди, это было бы совсем неплохо, - назидательно заметил Саймон. - На первой выставке Лесли Энн Айвори я продал всего одну ее картину, а теперь у нее все улетает в первую же неделю.
Салли выглядела совершенно удрученной, и Саймон подумал, что был, пожалуй, не очень тактичен.
- Не беспокойся. Все нераспроданные полотна мы оставим в запаснике, и их тут же раскупят, как только ты начнешь получать хорошие отзывы.
Но Салли по-прежнему дулась.
- А что ты скажешь насчет этих рам и паспарту? - решил сменить тему Саймон.
Салли посмотрела на золотые рамы и светло-зеленые паспарту. Лицо ее вновь засияло.
- Хорошие, правда? - сказал Саймон. - Выгодно оттеняют цвета картин.
Салли согласно кивнула, но потом забеспокоилась: сколько же они стоят и может ли она рассчитывать, что у нее будет еще один шанс, если вдруг первая выставка пройдет не так удачно?
- Кстати, - сказал Саймон, - есть у меня один приятель из А. П. по имени Майк Сэллис, который…
- А. П.? - удивленно переспросила Салли.
- Ассоциация прессы. Майк - фотограф. Пребывает в вечных поисках хорошей истории. Он сказал, что придет и снимет тебя у одной из твоих картин. Затем запустит эти фото на Флит-стрит, а мы скрестим пальцы на удачу и будем молиться, чтобы Наташа на время угомонилась. Нужно что-то этакое. Пока все, что мы можем сказать про тебя: это ее первая выставка после окончания Слейда. История явно не для первой полосы. - Саймон замолчал, Салли опять выглядела обескураженной. - Пока еще не поздно закрутить роман с принцем Чарльзом. Это бы решило все твои проблемы.
Салли улыбнулась.
- Думаю, Тони это не понравилось бы.
Саймон едва удержался от еще одного бестактного замечания.
Тот вечер Салли провела у Тони, в его доме в Челси.
Он выглядел расстроенным, но Салли отнесла это на свой счет: она не могла скрыть неудовольствия от прогноза Саймона, что им удастся продать лишь часть картин.
После занятий любовью Салли попыталась завести разговор о том, что будет с ними, после того как закроется выставка. Но Тони быстро сменил тему и вновь заговорил о предстоящем открытии.
В тот вечер Салли вернулась домой на последнем поезде, отходившем от Чаринг Кросс.
На следующее утро она проснулась с ощущением опустошенности. И в комнате тоже стало как-то пусто без ее картин; все, что теперь оставалось Салли, - это ждать. Слова Тони о том, что он уедет из Лондона по делам и появится лишь перед самым открытием выставки, настроение ей не улучшили. Она лежала в ванной, думая о нем.
- Но я буду первым посетителем галереи в этот вечер, - пообещал он. - И не забывай: я не отказался от мысли приобрести "Спящего кота, который никогда не шевелится".
Зазвонил телефон, но кто-то ответил прежде, чем Салли выскочила из ванной.
- Это тебя! - крикнула мать снизу.
Салли завернулась в полотенце и бросилась к телефону в надежде, что это Тони.
- Привет, Салли, это Саймон. У меня есть несколько хороших новостей. Только что звонил Майк Саллис, он приедет в галерею завтра днем. Все картины к этому моменту должны быть уже в рамах, он первый представитель прессы, который увидит их. Они все хотят быть первыми. Я все стараюсь придумать какую-нибудь эксклюзивную штуковину. Да, кстати, каталоги уже привезли: выглядят они просто фантастически.
Салли поблагодарила Саймона и хотела было позвонить Тони с предложением переночевать сегодня у него, чтобы пойти вместе в галерею на следующий день, но вспомнила, что его нет в городе.
Весь день она нервно расхаживала по дому, время от времени обращаясь к самому покладистому своему натурщику - спящему коту, который никогда не шевелится.
На следующее утро Салли села на ранний пригородный поезд, чтобы хватило времени сверить картины по каталогу. Когда она вошла в галерею, глаза ее радостно засияли: с полдюжины картин уже висели на своих местах, и Салли поняла - впервые за все это время, - что они действительно ей удались. Она заглянула в кабинет: Саймон разговаривал по телефону. Он улыбнулся и помахал ей, показывая, что вот-вот закончит разговор.
Она еще раз взглянула на картины и взяла один из каталогов, лежавших на столе. "Выставка Саммерс" было написано на обложке, а ниже - картина: интерьер их гостиной, через открытое окно виднеется заросший сад, а на подоконнике спит черный кот, не обращая внимания на дождь.
Салли открыла каталог и прочитала вступление на первой странице:
Иногда судьи говорят: в этом году было очень непросто определить победителя. Но когда видишь работы Салли Саммерс, подобная задача становится намного легче. Ее искрящийся талант очевиден для всех. Ей удалось одновременно завоевать обе главные премии школы Слейда: за живопись и за графику.
И я с большим нетерпением ожидаю, как в ближайшие годы сложится карьера художницы.
Это был фрагмент из выступления сэра Роджера де Грэя, когда он два года назад вручал ей в школе Слейда премии Мэри Ришгиц и Генри Тонкса.
Салли листала страницы: она впервые видела репродукции собственных работ. В макете каталога в целом и в каждой его детали чувствовалась рука Саймона.
Девушка бросила взгляд в сторону кабинета: Саймон все еще говорил по телефону. Она решила спуститься вниз и взглянуть на остальные картины: как они смотрятся в рамах? На нижнем этаже галереи было обилие цвета, а взятые в рамы картины были развешены так искусно, что даже Салли увидела их как бы в новом свете.
Обходя зал по кругу, Салли еле сдерживала улыбку удовлетворения. Наконец она развернулась, чтобы подняться наверх, и, проходя мимо стола в центре зала, заметила папку с инициалами "Н. К.". Машинально приоткрыла ее - и увидела подборку весьма посредственных акварелей.
Просматривая жалкие потуги своей соперницы, которые вряд ли когда-нибудь будут выставлены, Салли тем не менее признала: обнаженные автопортреты ей вполне удались. Она уже хотела закрыть папку и подняться к Саймону - и вдруг застыла.
Сама работа была посредственной, но она сразу узнала мужчину, к которому прильнула полуодетая Наташа.
Салли стало не по себе. Она захлопнула папку, быстро прошла через зал и поднялась наверх. Саймон стоял в углу галереи и разговаривал с мужчиной, на плече у которого болталось несколько фотокамер.
- Салли, - сказал Саймон, делая шаг ей навстречу, - это Майк…
Но Салли проигнорировала их обоих и бросилась к двери, слезы текли у нее по щекам. Выскочив на улицу, она свернула направо с желанием убежать как можно дальше от галереи. И остановилась как вкопанная. Навстречу ей, держась за руки, шли Наташа и Тони.
Салли шагнула с тротуара в надежде перебежать улицу, пока они ее не заметили.
Раздался визг тормозов: водитель автофургона опоздал на какое-то мгновение - и Салли бросило на дорогу головой вперед…
Придя в себя, Салли пережила настоящий ужас. Моргнула. Кажется, она слышит какие-то голоса. Моргнула еще раз, но прошло какое-то время, прежде чем она смогла различить что-либо вокруг.
Она лежала в кровати, но это была явно не ее кровать. Правая нога, закованная в гипс, поднята вверх при помощи специального блока. Другая нога под покрывалом, с ней, кажется, все в порядке. Они пошевелила пальцами - да, точно, все нормально. Салли попробовала двинуть рукой, но тут к ней подошла медсестра.
- С возвращением в этот мир, Салли!
- И давно я здесь? - спросила она.
- Уже два дня, - ответила сестра, проверяя пульс девушки. - Но вы быстро восстанавливаетесь. Скажу сразу, не дожидаясь ваших вопросов: сломана нога, ну а синяки пройдут задолго до того, как мы вас выпишем. Да, кстати, - добавила она, собираясь перейти к следующему больному, - мне понравилась ваша фотография во вчерашних газетах. Я уж не говорю о комплиментах вашего друга. Интересно, каково это - быть знаменитостью?
Салли хотела спросить, что, собственно, сестра имеет в виду, но та уже мерила пульс соседки.
Может, попросить сестру подойти потом? Но тут появилась другая медсестра - со стаканом апельсинового сока, который она вложила в руку Салли.
- Давайте начнем с этого, - предложила сестра.
Салли не стала спорить и попыталась втянуть жидкость через трубочку.
- А к вам гость, - сказала сестра, когда Салли опустошила весь стакан. - Он давно уже вас дожидается. Позвать?
- Конечно, - ответила Салли. Ей не очень хотелось видеть Тони, но хоть можно будет узнать, что случилось.
Она смотрела в сторону дверей в конце палаты. Наконец они распахнулись, и появился Саймон. Он направился прямо к ее кровати, сжимая в руках букет цветов.
- Мне очень жаль, Саймон, что все так вышло, - сказала Салли, еще до того как он поздоровался. - Я знаю, сколько сил и средств ты потратил на меня. А я так с тобой обошлась. Получается, все впустую.
- Да уж, - согласился Саймон. - Конечно, стены опустели, раз я продал все в первый же вечер. И ничегошеньки не оставил для старых клиентов: они теперь ворчат.
Рот у Салли широко открылся.
- Ты уж прости, но Наташа на фото вышла просто загляденье, а вот ты - не очень.
- О чем это ты, Саймон?
- О том, что Майк Саллис получил-таки эксклюзив, а ты - перелом, - ответил он, похлопав ее по гипсу. - Когда Наташа наклонилась над тобой, Майк щелкал, не переставая. А потом она сказала такое, что даже я не придумал бы лучше: "Самая выдающаяся художница нашего поколения. Если мир потеряет такой талант…"
Салли рассмеялась: Саймон так точно передал русский акцент Наташи.
- Ты попала на первые страницы почти всех газет, - продолжал он. - "На волосок от смерти" в "Мэйл", "Натюрморт на Сейнт-Джеймс" в "Экспресс". И даже "Шлеп!" в "Сан". Посетители буквально ломились в галерею в тот вечер. Наташа была в черном просвечивающем наряде и как заведенная твердила газетчикам о твоей гениальности. Мы продали все картины. Но еще более существенно другое: серьезные критики из толстых газет уже признали, что у тебя действительно есть некоторые задатки.
Салли улыбнулась:
- Романа с принцем Чарльзом у меня, может, и не вышло. Но, похоже, все в результате получилось как нельзя лучше.
- Ну не совсем, - заметил Саймон.
- Что ты имеешь в виду? - забеспокоилась Салли. - Ты же сам сказал, что все картины проданы.
- Да, проданы. Но если бы ты устроила это происшествие несколькими днями раньше, я бы мог поднять цены минимум на пятьдесят процентов.
- А Тони купил "Спящего кота, который никогда не шевелится"? - тихо спросила Салли.
- Нет. Он, как всегда, опоздал. В картину тут же вцепился один очень серьезный коллекционер. А это значит, - добавил Саймон, заметив, что в палату вошли родители Салли, - что мне нужны еще сорок работ, если мы хотим устроить твою вторую выставку уже следующей весной. Так что тебе надо приниматься за дело как можно скорей.
- Да ты посмотри на меня, - рассмеялась Салли. - Как ты себе представляешь…
- Не прикидывайся такой уж немощной, - прервал Саймон и постучал по гипсу. - Нога у тебя не действует, но с руками-то все в порядке.
Салли улыбнулась и посмотрела на родителей, остановившихся у того конца кровати.
- Это Тони? - спросила мать.
- Слава богу, нет, мама! - рассмеялась Салли. - Это Саймон. И он намного важней. Если честно, - призналась она, - я допустила такую же ошибку, когда увидела его в первый раз.
Любовь на одну ночь
Эти двое мужчин познакомились, когда им было по пять лет: их посадили вместе за одной школьной партой исключительно из-за того, что их фамилии, Таунсенд и Томпсон, шли в классном журнале одна за другой. Вскоре они стали лучшими друзьями, что в их возрасте связывает сильней всех прочих уз. Успешно сдав "одиннадцать плюс", они попали в местную среднюю школу с гуманитарным уклоном, где никакие Тимпсоны, Толли и Томлисоны не смогли вклиниться между ними. Благополучно проучившись семь лет в этом учебном заведении, они достигли того возраста, когда надо устраиваться на работу или поступать в университет. Они предпочли второе - на том основании, что собственное трудоустройство лучше отложить на потом и не вспоминать о нем как можно дольше. При их способностях парни вполне заслуженно получили места в университете Дархэм, на отделении английского языка и литературы.
Жизнь на младших курсах таила в себе не меньше радостей, чем в начальной школе, хоть и несколько иного рода: не столько язык и литература, сколько теннис и крикет, застолья и девушки. К счастью, в последнем из этих пристрастий их вкусы несколько отличались. Майкл, стройный парень с темными курчавыми волосами и шести футов ростом, предпочитал длинноногих грудастых блондинок с голубыми глазами. Эдриен, коренастый малый с прямыми песочного оттенка волосами, питал слабость к миниатюрным, стройненьким, темноволосым и темноглазым девицам. И если Эдриену случалось повстречать где-то девушку, будь то их однокурсница или, скажем, барменша, к которой Майкл испытывал явный интерес - или же наоборот, - каждый из них начинал всячески превозносить достоинства своего друга. Так они прожили в Дархэме душа в душу три счастливых года, приобретя за это время нечто большее, чем степень бакалавра искусств. А поскольку ответы друзей на выпускных экзаменах были не настолько впечатляющими, чтобы дать возможность следующие два года корпеть над написанием "докторского" диплома, им пришлось-таки окунуться в реальную жизнь.
И двойняшки Дики Виттингтоны отправились в Лондон, где Майкл стал стажером на Би-би-си, а Эдриен подписал с международным рекламным агентством "Бентон энд Боулз" контракт на работу помощником завотделом. Они сняли небольшую квартиру на Эрлз-Корт-роуд, перекрасили ее стены в оранжево-коричневые тона и зажили жизнью разбитных малых - во всяком случае, такими они сами себя считали.
Так прошли пять лет блаженного холостяцкого житья-бытья, пока они не встретили, наконец, девушек, полностью соответствовавших всех их требованиям. Они женились с разницей в несколько недель. Майкл - на высокой голубоглазой блондинке, с которой познакомился, играя в теннис в клубе "Харлингэм". Эдриен - на стройной, темноглазой, темноволосой девушке, сотруднице финансового отдела "Келлогс Корнфлейкс". Они были свидетелями на свадьбах друг у друга. А затем за три года произвели на свет по трое детей - с той лишь разницей, что Майкл обзавелся двумя сыновьями и дочерью, Эдриен же - двумя дочками и сыном. И каждый стал крестным отцом сына-первенца своего друга.
Семейная жизнь почти никак не повлияла на их отношения. Они по-прежнему были верны своим старым привычкам: совместная игра в крикет по уик-эндам летом и в футбол - зимой. Не говоря уж о регулярных встречах за ланчем в будние дни.
Отпраздновав десятую годовщину свадьбы, Майкл, к тому моменту уже главный продюсер "Тэмз Телевижн", стыдливо признался Эдриену, что у него случилась первая супружеская измена. Он не смог устоять перед высокой фигуристой блондинкой из их машинописного бюро: умение печатать под диктовку со скоростью 70 слов в минуту оказалось не единственным ее достоинством. Через каких-то несколько недель Эдриен, к тому моменту заведующий отделом рекламы в "Перл энд Дин", пошел по тому же неверному пути: его выбор пал на журналистку с Флит-стрит, искавшую инсайдерскую информацию по одной из компаний, которые он представлял. Они были квиты. После чего два друга довольно скоро вернулись к привычному житейскому распорядку. Любая помощь, которые они только могли оказать друг другу, предоставлялась тут же, а разница во вкусах ни разу не стала поводом для конфликта. Все это не было помехой их семейной жизни - во всяком случае, так они твердили друг другу, - и вот в свои 35 лет, пережив бурные 60-е, они стали извлекать максимальную выгоду из наступивших 70-х.