Утром Генри спрыгнул с постели и, энергичным жестом раздвинув занавески, убедился, что за окнами идет дождь.
- К одиннадцати часам дождь должен кончиться, - проговорил Генри с полной уверенностью, что так оно и будет, и пошел в ванную. Он тщательно брился, что-то мурлыча себе под нос.
Но погода не хотела улучшаться. Напротив, дождь пошел еще сильнее, когда Виктория вошла в церковь. У Генри сразу подскочило настроение, как только он увидел свою красавицу-невесту. В продолжение всей церемонии он думал о том, как увезет ее в Париж.
Великий паша и его жена стояли на паперти и улыбались фотографам из газет, в то время как самые близкие гости сыпали на них мокрый рис. Затем они поехали на свадебный прием в "Ритце", где принимали поздравления от гостей, потом генерал говорил речь, которая могла бы быть покороче, и, наконец, Виктории надо было переодеться - на все это, конечно, потребовалось время. Гости столпились на ступенях отеля - часть из них стояла на Пикадилли, другим повезло больше, и они стояли под красным парусиновым навесом, - чтобы проститься с молодоженами.
"Роллс-ройс" генерала доставил великого пашу и его жену на вокзал "Виктория". Шофер выгрузил их багаж и, взяв под козырек, сказал:
- Надеюсь, у вас и у мадам будет чудесная поездка, сэр, - повернулся, сел за руль и уехал.
Генри стоял, ища глазами Фреда. Не найдя его, он подозвал проходящего носильщика.
- Где Фред? - спросил он.
- Как фамилия этого вашего Фреда? - последовал встречный вопрос.
- Откуда мне знать, какая у него фамилия? - удивился Генри.
- Так какого черта вы от меня хотите? - возразил носильщик.
Виктория начала дрожать от холода. Вокзалы, как известно, не приспособлены для дам, одетых в шелковые платья.
- Будьте добры, отвезите наши вещи к последнему вагону, - сказал Генри.
Носильщик посмотрел на четырнадцать сумок и чемоданов.
- Ну ладно, - нехотя проворчал он.
Генри и Виктория ждали, пока носильщик погрузит багаж на тележку и повезет ее по платформе.
- Не надо расстраиваться, моя дорогая, - сказал Генри. - Чашка горячего чая "Лапсанг Сушонг" и бутерброд с копченой семгой быстро поднимут тебе настроение, и ты почувствуешь себя вновь родившейся.
- Я прекрасно себя чувствую, - сказала Виктория с улыбкой, правда, уже не такой колдовской. Она взяла мужа под руку, и они пошли по платформе к последнему вагону.
- Могу я проверить ваши билеты, сэр? - сказал кондуктор, не давая им войти в вагон.
- Мои что? - спросил Генри, произнеся эти два слова с преувеличенной фонетической точностью.
- Ваши би-ле-ты, - сказал кондуктор, догадавшись, что имеет дело с иностранцем.
- В прошлом я покупал их, сев в поезд, - сказал Генри.
- Но только не теперь, сэр. Вам надо пойти в билетную кассу и купить там билеты, как это делают все. И вам надо поторапливаться, потому что поезд отходит через несколько минут.
Генри, ничего не понимая, с удивлением смотрел на кондуктора.
- Полагаю, моя жена могла бы пройти в вагон, пока я хожу за билетами.
- К сожалению, нет, сэр. Не разрешается заходить в вагон тем, у кого нет нужного билета.
- Подожди меня здесь, моя дорогая, - сказал Генри, - пока я буду разбираться с этой маленькой проблемой. Милейший, скажите мне, где находится билетная касса.
- В конце платформы номер четыре, хозяин, - сказал кондуктор и захлопнул дверь вагона, рассерженный тем, что его назвали "милейшим".
Жена осталась ждать возле последнего вагона. Генри нашел билетную кассу и, увидев большую очередь, сразу подошел к окошку.
- Неужели не видишь, что здесь очередь, приятель? - крикнул ему кто-то.
- Я ужасно спешу, - сказал он.
- И я тоже, - последовал ответ, - встань в очередь.
Генри от кого-то слышал, что британцы, даже стоя в очереди, остаются хорошими людьми, но поскольку ему раньше не приходилось стоять в очереди и он был не в состоянии проверить, так ли это на самом деле, он нехотя поплелся в конец очереди. Через некоторое время он подошел к окошку.
- Я хотел бы взять купе в последнем вагоне в поезде до Дувра.
- Вы хотели бы взять что?
- Купе в последнем вагоне, - повторил Генри несколько громче.
- Простите, сэр, но все билеты в вагоны первого класса проданы.
- Мне не нужно место, - сказал Генри, - мне нужно купе.
- Нельзя одному занимать все купе, сэр, и я уже сказал, все билеты в вагоны первого класса проданы. Могу продать вам только билет в третий класс.
- Мне не важно, сколько это будет стоить, я должен ехать в первом классе.
- Но у меня нет свободных мест в первом классе, сэр. Даже если бы вы купили весь поезд.
- Я мог бы, - сказал Генри.
- Повторяю, у меня нет мест в первом классе, - безнадежно вздохнул кассир.
Генри, возможно, еще сопротивлялся бы, но позади него раздались голоса, что до отправления осталось две минуты и если он не собирается ехать, то они не хотят опоздать на поезд.
- Дайте два места, - сказал Генри, не в силах произнести "в третьем классе".
Два зеленых билета с отметкой "Дувр" были вручены ему через маленькое зарешеченное окошко. Генри повернулся, чтобы уйти, но остановился, услышав голос кассира:
- С вас семнадцать шиллингов и шесть пенсов, сэр.
- О да, конечно, - сказал Генри извиняющимся тоном и, пошарив в кармане пиджака, достал и развернул пятифунтовую банкноту, одну из трех, что всегда носил с собой.
- У вас, быть может, есть мелочь?
- Нет, не имеется, - сказал Генри, который считал вульгарным носить с собой разменную монету.
Кассир отдал ему четыре фунта и полкроны. Генри не взял полкроны.
- Благодарю вас, сэр, - сказал донельзя удивленный кассир: это было больше, чем его еженедельные премиальные.
Генри, сунув билеты в карман, быстро зашагал к Виктории. Она встретила его улыбкой, несмотря на холодный ветер. Правда, теперь в улыбке не было ровно ничего чарующего. Ни одного носильщика на платформе не осталось. Кондуктор взял у него билеты и проколол их.
- Посадка окончена, - закричал он, взмахнув зеленым флажком, и дал свисток.
Генри быстро забросил сумки и чемоданы в тамбур, толкнул в него Викторию и запрыгнул в уже отходящий поезд. Отдышавшись, он пошел по коридору, надеясь найти свободные места. Он никогда не ездил в третьем классе, и ему сразу не понравились потертые сиденья. Когда он подошел к сравнительно свободному купе, какая-то молодая пара ворвалась в него и заняла места. Генри так и не нашел два места рядом. Виктория села на свободное место в одном из купе, а Генри пришлось сидеть на чемодане в коридоре.
- В Дувре все изменится, - сказал он уже без обычной самоуверенности.
- Я уверена, что все так и будет, Генри, - ответила Виктория, тепло улыбнувшись ему.
Ему казалось, что двухчасовая поездка будет продолжаться вечно. Пассажиры ходили мимо него взад-вперед по коридору, наступая на кожаные, ручной выделки туфли, то и дело говоря: "Прошу прощения, сэр", "Прошу прощения, начальник" или же просто "Извини, приятель".
Генри проклинал Клемента Эттли с его смехотворной кампанией за социальное равенство и с нетерпением ждал, когда поезд придет на конечную станцию, в Дувр. Едва поезд остановился, как Генри первым, а не последним, выскочил из вагона и что есть мочи закричал: "Альберт!" Ничего из того, что он ожидал, не случилось. Словно в панике спасаясь от чего-то, люди толпой бежали мимо него к пристани. Наконец, Генри заметил носильщика и бросился к нему, но увидел, что он грузит на тележку чужой багаж. Генри безуспешно пытался поймать второго, потом третьего носильщика и, лишь помахав четвертому бумажкой в один фунт, с его помощью выгрузил из вагона четырнадцать сумок и чемоданов.
- Куда прикажите доставить, начальник? - весело спросил носильщик.
- На пароход, - сказал Генри и вернулся в вагон.
Он помог Виктории выйти, и они под дождем побежали к трапу отходящего от пристани парохода.
- Ваши билеты, сэр, - сказал молодой помощник капитана в темно-синей форме, стоящий у трапа.
- Я всегда занимаю каюту номер три, - тяжело дыша сказал Генри.
- Конечно, сэр, - ответил помощник и посмотрел в свой список. Генри самоуверенно улыбнулся Виктории.
- Вы мистер и миссис Уильям Уэст?
- Прошу прощения? - переспросил Генри.
- Вы, очевидно, мистер Уильям Уэст.
- Безусловно, нет. Я великий паша из Каира.
- Простите, сэр, но каюта номер три записана на имя мистера Уильяма Уэста и его семью.
- Никогда еще капитан Роджерс не обращался со мной так невежливо, - сказал Генри преувеличенно размеренным тоном. - Пошлите за ним немедленно.
- Капитан Роджерс погиб во время войны, сэр. Капитан Дженкинс находится в рубке и не покинет ее в течение получаса, пока мы не выйдем в море.
Раздражение Генри быстро сменилось паникой.
- У вас есть свободная каюта? - спросил он.
- К сожалению, нет, сэр, - сказал молодой помощник капитана. - Последняя была занята несколько минут назад.
- Могу я взять два билета без каюты? - спросил Генри.
- Конечно, - сказал он. - Но вам надо купить их в офисе на пристани.
Генри решил, что дальнейший разговор приведет к трате времени, повернулся и, не обращая внимания ни на жену, ни на носильщика, бросился покупать билеты.
- Два билета первого класса до Кале, - твердо сказал он.
Служащий за стеклянным окном устало посмотрел на Генри.
- Теперь все плывут в одном классе, сэр, если только вы не заказывали каюту, - сказал он и вручил Генри два билета. - С вас ровно один фунт.
Генри отдал ему бумажку в один фунт и поспешил к молодому помощнику капитана.
Носильщик оставил их багаж на набережной.
- Нельзя ли, - обратился Генри к помощнику, - поднять багаж на борт и поместить его в камеру хранения?
- Нет, это уже невозможно. До отплытия остается десять минут, и пассажиры сами несут свой багаж.
Виктория взяла два небольших чемодана, а Генри стал единственным участником эстафеты по перетаскиванию оставшихся сумок и чемоданов по трапу. Не чувствуя ни рук ни ног, он опустился на палубу, потому что все скамейки были уже заняты. Он так разогрелся, что не обращал внимания на дождь. С улыбкой, застывшей на лице, Виктория взяла его руку.
- Не надо расстраиваться по пустякам, дорогой, - сказала она. - Расслабься и постарайся получить удовольствие от плавания. Не правда ли, это так забавно - сидеть вдвоем на палубе?
Пароход медленно выплыл из спокойной гавани на морской простор. Поздно ночью капитан Дженкинс признался, что никогда еще не пересекал Ла-Манш - от Дувра до Кале всего 25 морских миль - в такую штормовую погоду. Ему пришлось отвернуться, когда он увидел, что его второй помощник, участник двух войн, блюет как новичок.
Генри и Виктория провели все время у поручней: все, что они съели во время торжественного приема, пришлось оставить за бортом. Они были счастливы как никогда в жизни, увидев на горизонте береговую линию Нормандии. Пошатываясь от слабости, они перетаскивали по трапу сумки и чемоданы на набережную.
"Быть может, во Франции все будет иначе", - сказал Генри не очень уверенно. После бесполезных поисков Пьера он пошел на вокзал и купил два билета в вагон третьего класса. На этот раз им удалось сесть рядом, но кроме них в купе было еще шесть пассажиров, не считая собаки. Пассажиры курили в купе - дурная привычка, которая входит в моду, подумал Генри, - и от них несло чесноком. Этот запах вызывал у него тошноту, и его бы вырвало, если бы в желудке хоть что-то оставалось. Он прикинул, не пойти ли по вагонам искать Раймона, но передумал, потому что могли занять его место рядом с Викторией. Он не перемолвился с ней даже словом, не в силах перекричать галльскую болтовню и тявканье собаки, и только смотрел в окно на сельскую местность, впервые узнавая названия станций, мимо которых не раз проезжал.
Когда они сошли с поезда на Северном вокзале, Генри не стал искать Мориса, а сразу же направился к ближайшей стоянке такси. Когда он перетащил багаж на стоянку такси, они встали в конец очереди и простояли в ней более часа, все время передвигая сумки и чемоданы. Наконец подъехало их такси.
- Monsieur?
- Вы говорите по-английски?
- Un peu, un peu.
- "Отель Георг V".
- Oui, mais je ne peux pas mettre toutes les valises dans le coffre.
Генри и Виктория сидели на заднем сиденье, уставшие и голодные, среди груды своих сумок и чемоданов. Их вместе с багажом подбрасывало на ухабах брусчатой мостовой всю дорогу до отеля "Георг V".
Когда такси остановилось у подъезда, швейцар бросился к машине, и Генри протянул водителю банкноту в один фунт.
- Английские деньги не принимаются, месье, - сказал тот.
Генри не верил своим ушам. Швейцар был счастлив: он расплатился с шофером франками, а банкноту сунул в карман. Генри, не в силах что-либо сказать ему, помог Виктории подняться по ступеням и подошел к стойке портье.
- Я великий паша из Каира, с женой. Номер для новобрачных, пожалуйста.
- Oui, monsieur.
Генри посмотрел на Викторию и улыбнулся.
- У вас при себе подтверждение заказа?
- Нет, - ответил Генри. - Я никогда в нем не нуждался. До войны я…
- Простите, сэр, но все номера в отеле забронированы для участников конференции.
- Неужели и номер для новобрачных? - удивилась Виктория.
- Увы, мадам. Председатель и его дама, вы понимаете. - Он едва заметно подмигнул.
Генри ничего не понимал. В отеле всегда был свободный номер, когда он приезжал. В отчаянии он положил на конторку еще одну банкноту в один фунт.
- Да, - сказал портье, - я вижу, есть еще один свободный номер, но, боюсь, он не очень большой.
В ответ Генри только устало махнул рукой.
Портье нажал ладонью на кнопку, прозвенел звонок, и тотчас появился носильщик, который проводил Генри и Викторию до их номера. Портье сказал чистую правду: номер напоминал ящик. Окно было закрыто занавесом, но, наверное, это было сделано потому, что вид на парижские крыши и печные трубы совсем не радовал глаз.
Последний удар, который чуть не свалил Генри с ног, он получил, когда увидел стоящие у стен две узкие кровати. Не говоря ни слова, Виктория начала распаковывать чемодан, а Генри, совсем упав духом, сел на одну из кроватей. Посидев в ванне, точь-в-точь такой, в какой купают маленьких детей, Виктория вышла оттуда и в изнеможении легла на вторую кровать. Так они лежали и молчали почти час. Наконец Генри встал:
- Надо переодеться. Сейчас, моя дорогая, мы пойдем и поужинаем.
Виктория послушно, хотя и без особого желания, встала и начала одеваться. Генри пошел принять ванну и попытался вымыться, подтянув колени к самому носу. Выйдя, он позвонил портье и попросил вызвать такси и заказать столик "У Максима".
На этот раз таксист взял банкноту в один фунт без возражения. Войдя вместе с Викторией в этот знаменитый ресторан, Генри оказался среди незнакомых лиц - не нашлось ни одного человека, кто бы его помнил. Официант проводил их к столику, втиснутому между двумя другими. Столики стояли рядом с джаз-оркестром, и за соседними тоже сидели две пары. Когда Генри и Виктория шли к своему столику, джаз грянул "Александр Рэгтайм Бэнд".
Он, как и обещал Виктории, заказал омаров. Они, конечно, были великолепны, но у обоих после всех приключений пропал аппетит. Правда, Генри постарался убедить нового старшего официанта, взявшего тарелки с недоеденными омарами, что омары превосходны, но они пришли сюда не для еды. Когда подали кофе, Генри погладил руку жены и принес свои извинения.
- Давай покончим с этим фарсом, - сказал он, - и завершим намеченный план посещением "Мадлен", где я хочу подарить тебе цветы. Вероятно, Полетт уже не сидит на площади, но какая-нибудь другая цветочница продаст нам розы.
Генри позвал официанта, расплатился еще одной банкнотой, и они вышли из ресторана, взявшись за руки.
Генри оказался прав. На углу площади среди урн, в которых стояли и благоухали прекрасные цветы, сидела старуха с бородавкой на носу, на ее голову и плечи была накинута шаль. Это не могла быть Полетт.
Генри выбрал двенадцать роз на длинных стеблях и отдал их жене. Старуха, посмотрев на нее, улыбнулась, и Виктория улыбнулась ей в ответ.
- Двенадцать франков, месье, - сказала женщина, посмотрев на Генри.
Генри засунул руку в карман и не нашел в нем больше денег. В отчаянии он смотрел на цветочницу, которая, подняв руки и улыбаясь, сказала ему:
- Не расстраивайся, Генри. Прими их от меня на память о былых временах.
Дело принципа
Сэр Хеймиш Грэм имел много достоинств и немало недостатков, объясняющихся его происхождением: он родился в Шотландии, в семье, принадлежащей к среднему классу. Он был хорошо образован, трудолюбив и честен; в то же время он был узколобым, не желающим идти на компромиссы гордецом. Его губы ни разу не прикасались к стакану с крепким алкогольным напитком, и он не доверял всем людям, которые родились южнее Адриановой стены, а также многим, родившимся севернее ее.
Его годы учебы прошли в Феттс-скул и в Эдинбургском университете, где он получил диплом инженера. Он был единственным из двенадцати кандидатов, получившим должность стажера в международной компании "Тар-Мак", названной так в честь ее основателя, Дж. Л. Мак-Адама, изобретшего покрытие для дорог из смолы и щебня. Новый стажер благодаря прилежной работе и бескомпромиссной тактике стал самым молодым и самым ненавидимым начальником отдела проектирования. В тридцать лет Грэм был назначен на должность заместителя исполнительного директора компании и тогда же начал понимать, что у него нет надежд на продвижение, пока он остается в чьем-либо подчинении. Вполне логично, что он стал обдумывать создание собственной компании. Когда сэр Альфред Хикман, председатель компании "Тар-Мак", предложил ему занять место исполнительного директора, который уходил на пенсию, Хеймиш Грэм немедленно уволился. Он принял логичное решение: если ему доверяют управление компанией "Тар-Мак", значит, он достаточно компетентен, чтобы создать свою собственную.
На следующий день Хеймиш Грэм посетил управляющего местным отделением "Банка Шотландии", который контролировал счета компании "Тар-Мак" и с которым у него были деловые отношения в течение прошедших десяти лет. Грэм объяснил управляющему, что он собирается делать, представил письменный отчет о своих проектах и заверил его, что перерасход кредита будет не больше 10 тысяч фунтов. Три недели спустя его уведомили, что просьба о предоставлении ему кредита удовлетворена. Он остался жить в своей квартире в Эдинбурге, сняв офис - точнее, комнату - в северной части города за полфунта в неделю. Купив пишущую машинку, наняв секретаршу и заказав фирменные бланки, он в течение месяца проводил подробные собеседования и нанял на работу двух инженеров, выпускников Абердинского университета, и пятерых рабочих, в то время безработных, из Глазго.