Но однажды этот паренёк
Не вернулся в город свой любимый,
И напрасно девушка ждала
У фонтана в платье тёмно-синем.
Под прикрытием этих песенок, бесшабашных гуляний складывалась компания единомышленников, близких по духу людей. Вовчиком его никто больше, кроме матери, не называл. Друзья называли его Ерёма или Влад.
"Коммунистический субботник"
Теперь, когда история со шляпкой читателям известна и перевернуты старые страницы из семейной хроники Ереминых, продолжим наше повествование. Теперь уже Влад Ерёмин мог часами стоять у начала Потемкинской лестницы и смотреть на порт сверху, на входящие и уходящие суда. Любил он подходить к самому обрыву и представлять, как на этих обвалившихся поросших бурьяном сваях находилось любимое всеми одесситами кафе-мороженое, откуда всего каких-то лет пятьдесят с небольшим вышла его такая молоденькая бабушка и встретилась с удалым красавцем гардемарином. Он так увлекался этими представлениями, что уже сам чувствовал себя тем самым гардемарином, бежавшим за французской шляпкой, и вместо бабушки его воображение рисовало прекрасную девушку незнакомку. В пылающей голове юноши бушевали страсти такой неимоверной силы, что он не выдерживал и сначала сбегал по лестнице вниз, потом, стараясь не снизить скорость, наверх. Только после этих видений его желания от усталости и бессилия проходили. Наступало безразличие, и, тяжело ступая, он медленно шёл домой.
Но в этот раз задумавшись, он не заметил идущую навстречу Наташку с уже известным кавалером и от неожиданности смутился.
– Чао! – выдавил он из себя.
– Привет! Знакомься, это Махмуд. Махмудик, а это Влад, мой самый большой друг.
– Привет, Влад! – Махмуд протянул свою руку, такую же волосатую, как и всё его тело. В модной нейлоновой рубашке он производил довольно приятное впечатление. Могучий торс, широкие плечи, бычья шея, приветливое лицо, на удивление интеллигентный тихий голос.
– Колись, Влад, тебя занесло на лестницу рандеву? – озадачила парня своим игривым вопросом Наталья. Отведя Влада в сторонку, она скороговоркой прошипела: – Возьми шефство над этим Абрамгутангом. Вы с ним одних кровей, так что тебе это не сложно. Титей-митей, ну денег у него, как у дворняги б лох, а то и больше. А мне с моим положением, сам понимаешь, сильно светиться с ним не по фонтану. А я тебе, мой мальчик, тоже пригожусь, ох как пригожусь. Увидишь. Ты умница, всё на лету схватываешь, вот и договорились.
Развернувшись в сторону Махмуда, она прощебетала:
– Мне домой нужно срочно объявиться, гостей мама зазвала. Крепко заругают, если не приду Я через Влада с тобой свяжусь. Владик, будь другом, не бросай Махмудика, он замечательный парень.
Она послала парням воздушный поцелуй и, как ведьма на швабре, взлетела вверх по лестнице, только её и видели. "Ну, сучка, ну, проблядь, на тебе пробу ставить негде", – злился Влад. Он всегда поражался её моментальной сообразительности, умению ловко вывернуться из любой ситуации. Особенно его резануло: он одних с тобой кровей. Именно это его застопорило. Значит, ей известно, что он по матери еврей, но как Махмудик может быть евреем? Злоба душила Влада: обвела, зараза, вокруг пальца. Он метнул взгляд на этого здоровенного медведя из южных краев, который сам обалдел от внезапно изменившейся ситуации и невинно моргал глазами сквозь нависавшие над ними густые брови.
– Такой красивый и хороший девушка, – он аж цокнул языком и пальцами одновременно.
– Очень порядочный девушка, – Влад поддразнивал Махмуда, но тот не заметил. – Она боится, что её увидят с незнакомым человеком, да еще днем, когда все на работе. Понимаете?
– У нас тоже это нельзя хороший девушка. Друг, кушать хочешь? Друг, пойдём, где шашлык хороший, где сидеть хорошо. Я не знаю. Деньги есть, не знаю куда. Только гостиница своя знаю. "Пассаж".
Влад понял, что отделаться сразу от этого южанина неудобно, и обречённо поплёлся его провожать к гостинице. Новый знакомый здорово устал и плёлся сзади, не задавая никаких вопросов. У гостиницы он опять предложил Владу провести вечер, может, с девушками, ну, конечно, с не такими хорошими, как Натали. Деньги, не волнуйся, есть, напомнил гость. Просто посидеть, музыку послушать, икру покушать, много икры покушать. И лобио, и сациви, шашлык чтоб сочный был.
Как по заявке телезрителей, на углу Дерибасовской и Советской Армии нарисовались две знакомые девицы из подвала с Красного переулка. Влад сам от себя не ожидал такой прыти. Отдав честь и улыбнувшись девицам, он пропел:
Красотки, красотки, красотки кабаре,
Вы созданы лишь для развлечений…
– Девочки, не желаете разделить вечер с солидными друзьями? Для начала познакомимся, – он подмигнул своим давним приятельницам, – меня зовут Влад, а это, разрешите представить, мой кавказский приятель Махмуд.
Девушки расцвели на глазах; подхватив молодых людей под руки, развернули их на 180 градусов обратно на Дерибасовскую. Райка, повиснув на Владе, пропела ему на ухо: "Что за фраер? Звидкиля вин туту зявся? Гей до дому спочивать? Деж до цёго ошивався? Хочь при бабках, або так?"
– Понятия не имею, – Влад слегка оттолкнул настойчивую Раечку, – "коммунистический субботник" подбросила на Приморском бульваре, а сама, паскуда, смылась. Заставила провожать его к гостинице, а он всю дорогу канючил, что жрать хочет, в любой ресторан идем, и девочек просил. Один в Одессе боится, первый раз припёрся.
Райка, закатив глазки, заржала: Вас понял, по обмену опытом с "коммунистическим субботником". Э, милок, раз здесь Наташка поучаствовала, мы сваливаем.
– Почему? – удивился Влад. – Он же приглашает.
– Не сечешь или прикидываешься? Так она уже его ободрала, как липку. Поэтому и дёру дала, чтоб не рассчитываться.
– Не похоже. Для него она припасла роль честной комсомолки. Может, задание какое-то выполняла. Гуляйте, девки, а я потихоньку смоюсь. У меня самого рандеву назначено, никак не могу не прийти.
Райка, однако, не унималась, мёртвой хваткой вцепилась во Влада.
– Успеешь, мы тебя долго не задержим, пожри с нами и валяй на все четыре стороны. Дальше сами его сработаем, не боись. Кавказец будет доволен. Он точно в "Пассаже" кантуется, не врет?
– Хрен его знает, в кабаке проверим его на вшивость.
Владу ничего не оставалось, как зарулить с этой разудалой компанией в кабак. Девицы разошлись на полную ка тушку. Кавказец был в ударе, стол ломился от закусок, оркестр, задариваемый гостем, обслуживал исключительно их столик. Влад несколько раз попытался по-английски удалиться, но не вышло, а потом сам опьянел от избытка армянского коньяка. Бутылки опорожнялись одна за другой. Уже за полночь весёлая компания, в сопровождении швейцара и обслуживавшего их официанта, покинула ресторан. Как доплелись до подвала в Красном переулке, Влад не помнил. Только под утро он проснулся от мучившей его жажды. В потёмках разглядел спящую рядом с ним незнакомую девицу, а дальше, на громадной продавленной тахте, голого кавказца в полной боевой готовности с отдувающейся Райкой. В коридоре столкнулся с блюющей в тазик Райкиной напарницей: "Ты чего?" Девица, в три погибели согнувшись, мучилась над тазиком, стоящим на табуретке.
– Ты чего? – повторил он свой вопрос, еле ворочая языком. Не отрываясь от тазика, несчастная прошипела:
– Влад, где ты взял это животное? Я его сейчас огрею этим тазом с блевотиной. Недаром Наташка, сучка, сбежала, целку из себя корчила. Это же не человек, это орангутанг настоящий. Он из зоопарка, что ли, сбежал? Падла, искалечил меня всю. Как теперь работать буду? Удружил ты нам, спасибо… Райка там ещё жива? Он уже четвёртую девку по полной программе отоваривает. Ты такое видел? Дорого это ему станет, пойди скажи ему.
– Пошли вы на х… сами набросились, как голодные на добычу. А теперь я виноват. Я тоже блевать хочу. – Еле удерживаясь на ногах, спотыкаясь на каждой ступеньке, Влад выполз наружу, жадно хватал ртом свежий воздух, приходя в себя. Ну и погулял так погулял…
Целый день голова гудела и раскалывалась от боли. Желудок сводила жгучая резь. "Какая я скотина, мама, наверное, всю ночь не сомкнула глаз, места себе не находила, металась по комнате от одного окна к другому, ожидая его". Мама! Он вздрогнул. Его мозг неосознанно произнёс это слово – мама. Нужно было хоть утром заявиться, а он сразу поплёлся на работу. Резкая боль скрутила все внутренности. Чем нас отравили в этом вонючем ресторане?
А мама никогда в жизни ни в одном ресторане и не была. Не пошла на панель, как эти девицы. Пошла вкалывать, все вкалывали, а ведь была совсем молодой. Тоже хотела в жизни немного радости, счастья и приютила этого Алексея Михайловича. Как он ненавидит этого негодяя до сих пор. Встретил бы на улице, все ноги за мать переломал бы. К вечеру он почти дошкандыбал до дома, когда увидел удручённо бредущую мать, Дорка шла в сторону магазина. Она перебежала перед идущим снизу трамваем дорогу не обращая внимания на встречный.
– Мама! – Влад сначала тихо, как бы про себя, позвал Дорку. Потом, что есть силы, закричал: – Мама!
Одновременно зазвонили оба трамвая. Влад бросился им наперерез. Обе женщины-водителя ругали Дорку последними словами. Одна из них пыталась даже её ударить, орала, что из-за такой жидовки в тюрьму идти не собирается. Влад перехватил её руку и отшвырнул в сторону. Обнял за плечи мать:
– Мама, прости меня, идём домой!
Из магазина выскочили люди. Шум, крики: наша мама Дора чуть под трамвай не попала, она когда-нибудь допрыгается туда-сюда бегать. Девки, смотрите, это её Вовчик. А он ничего, только какой-то помятый. Тихо, девки, прикроем Дорку, все по местам.
Дорке вызвали врача, и она оказалась на больничном. Как была она счастлива, её Вовчик сам за ней ухаживает, называет мамой, а то и мамочкой.
Навестить Дорку приехала Надежда Ивановна, наконец за столько лет, да не одна а со своей названой племянницей Наденькой. Женщинам не терпелось поболтать, как бывало раньше, тет-а-тет, но присутствие Влада и Наденьки их смущало. Первой не выдержала Надежда Ивановна:
– Так, молодёжь, погуляйте, а нам с подружкой пощебетать хочется. Надюша, подари нам пару часиков счастья.
Влад с Наденькой, выйдя за ворота, остановились, не зная, в какую сторону пойти. И, не сговариваясь, машинально направились в сторону Дерибасовской. Владу не очень хотел ось светиться в центре с "пидстаркуватой", по его мнению, спутницей. Они свернули в Городской сад, вышли к театру, а потом решили посидеть в Пале-Рояле на скамеечке. Сначала за общими, ничего не значащими разговорами они не заметили, как стемнело. Потом На денька расспросила Влада о производственных успехах, и здесь его как прорвало. Он всё выдал: и как ненавидит этот завод, какое там творится очковтирательство. Техника допотопная, ещё с прошлого века, и всё, что они производят, годится только на утиль. Какую Америку мы собираемся догнать, а то и перегнать? Наденька слушала внимательно и вдруг предложила:
– Володя! Идите работать в мою шарагу у нас сейчас как раз есть одна вакансия. Многого не обещаю, но то, чем мы занимаемся, вам будет интересно. Не понравится – вернетесь назад на завод. Решайтесь. Вот мой телефон, позвоните.
Возвращались молодые люди весёлые и в приподнятом настроении. Наденька думала, что сделала хорошее дело, предложив Владу новое место работы, довольно перспективное. А Влад был рад, что наконец сбежит с завода и не будет больше видеть все эти спитые рожи, эту грязь и копоть. Кончатся "леваки": ты мне, я тебе. На радостях он проводил тётку с её племянницей к самому их дому. Тем же трамваем вернулся в город.
Дорка и не помнит, когда последний раз она так светилась счастьем, вся сияла. Её Вовчик будет работать в научно-исследовательском институте. Всё повторяла, чтобы запомнить: НИИ, НИИ. В первый трудовой день на новом месте Владу мечталось сразу показать, на что он способен, но его энтузиазму не дали развернуться, весь этот день в лаборатории он просидел один. Вся группа во главе с Надеждой Сергеевной выехала на объект, а у Влада не оказалось оформленного пропуска. К вечеру в лабораторию заскочила На денька, извиниться, что так сложилось. Она валилась с ног от усталости, и Влад поплёлся её провожать. В трамвае они уселись рядышком. Измотанную Наденьку укачало, она вздремну ла, склонив голову на плечо Влада. Он сидел, не шелохнувшись, боясь нарушить её сон.
– Конечная, – тихо произнёс Влад, расталкивая Надежду Сергеевну, – нам выходить.
Наденька встрепенулась:
– Да, да, ой, спасибо! Ты езжай обратно, еще раз спасибо.
– Нет уж, раз сюда забрался, хоть поздороваюсь с тёткой. Одними приветствиями встреча не окончилось. Был и вкусный ужин, и приятный разговор. А самое главное – была Наденька, которая Владу так увлечённо рассказывала, чем он будет теперь заниматься, насколько это увлекательно. Будущее за развитием техники, и он, Влад, тоже примет участие в ее разработке. Возвращался Влад с полной сеткой книг, его распирало от знакомства с такой талантливой и необыкновенной женщиной. Наденька на работе щедро делилась с ним своими знаниями, иногда хвалила, но чаще ругала, если Влад ленился или не выполнял ее задание.
Дорку раздражало, что её сын каждый день исполняет роль бесплатного провожающего. Сначала эта Наденька забрала её лучшую подругу, а теперь и сына решила к рукам прибрать, не иначе. Уже и по выходным к этой Наденьке спозаранку плетется, даже Веру Константиновну забыл, и ещё ничего не скажи. А с другой стороны, её Вовчик стал такой привлекательный, статный, не в её род пошёл, а в отца. Неужели он влюбился в эту На деньку? Она же его на пятнадцать лет старше. Бедная Ниночка, соседская девочка, с детства в её Вовчика влюблена. Одно время что-то между ними было. Дорка застала их в комнате. Влюблённая девочка вылетела пулей, на ходу накинув пальто. А вот чулочки забыла… До сих пор ни с кем не гуляет, всё на их окна посматривает. Спросить сына боится, один раз ляпнула: "Я здесь Ниночку встретила, такая хорошенькая, барышня. Ты её давно видел?" В ответ молчание. А Дорка, как ни в чём не бывало, продолжала: "В институт поступила, правда, на вечерний, днём работает. Меня встретит, сумку из рук тянет, всегда подносит, о тебе спрашивает, что да как". Сын в конце концов не выдержал: "Мама, мне другая женщина нравится. А Ниночка очень хорошая девушка, я знаю. Пожалуйста, не заводи пустых разговоров".
Вот тебе и весь сказ. Неужели её красавец Вовчик в эту старуху влюбился? А Надька? Всё талдычила, голову мне морочила: моя Наденька мужиков на дух не переносит, ни с кем не встречается, одна работа в башке. Скрывала, подруга называется. Вовчик теперь и дома не всегда ночует, у них толчётся. Видите ли, с Надеждой Сергеевной одно большое дело делают. Вот как наделают, будет всем весело. Нянчить-то кому? А что я лезу в их жизнь, раз любовь, пусть уж женятся. Только Ниночку соседскую всё равно жалко, душою она ближе к Дорке, чем эта невесть откуда взявшаяся племянница.
А Надежда Ивановна не могла нарадоваться за свою Наденьку. Наконец проснулась её спящая красавица, её бывшая квартирантка, синий чулок, на глазах изменилась. Так быстро всё случилось, сначала отрезала эти деревенские косы, завёрнутые на затылке в старушечий пучок. Потом появились туфельки на каблучке, вместо вечных полуботинок – зимой и летом одним цветом. Кофточки, юбочки, бельё импортное и эти кремпленовые платьица по фигурке её точёной. Из её комнаты смех, музыка и Вовчика бас, а на туалетном столике духи и прочая косметика. Только Дорка с ума сходит, ей бы радоваться, что беспутный сынок к приличной женщине прибился, а она бесится.
Надежда Ивановна себя вспоминала, своего Эдика, тоже моложе её был. Не жалеет она ни на минуту о том времени. Голодно и холодно было, но как хорошо им было вдвоем. Пусть и её Наденька своё в этой жизни возьмёт – заслужила. Только нервничала Надежда Ивановна, когда замечала, как на Наденькино личико словно тень-печаль ложилась. Оно вытягивалось, глаза западали и наливались слезами, она вздрагивала и убегала к себе в комнату. Только при Вовчике, которого теперь все называли Владом, её лицо преображалось, начинало искриться. Ничего не попишешь, это всё она – любовь, которая нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Надежда Ивановна часто пела эту песню. И отгоняла от себя другую мысль: любовь пришла, как беда, – раскрывай ворота. Тьфу-тьфу, она перекрестилась. Не дай бог, накаркает.
Для самой Наденьки, Надежды Сергеевны, руководителя производственной лаборатории института, встреча с Владом поначалу носила исключительно воспитательный и общеобразовательный характер – уж больно настойчиво тетка просила образумить парня. Постоянное общение с ним каким-то необъяснимым образом всё притягивало и притягивало её. А когда уже и сам Влад признался ей в любви, то такая крепость, как Наденька, сдалась на милость победителю. Может, поначалу это и был производственный роман, но потом всё слилось воедино с бурной страстью, которую никто из них раньше никогда не испытывал. Они уже не расставались круглосуточно, жили у Надежды Ивановны. Наденька к Дорке стеснялась ходить, да особенно и времени у неё свободного не было. Только когда умерла соседка с Греческой, уж тогда Надежда Ивановна и Наденька приняли активное участие в похоронах и поминках. Наденька через институт организовала и машину и людей. А сынок с невесткой, как и предсказывала старуха свою кончину, приехали только через неделю после похорон. Отдыхали в Крыму, вернулись в Питер, а там телеграмма…
Ещё через месяц в освободившуюся комнату въехал молодой милиционер, старший лейтенант из ОБХСС Фёдор Николаевич. Дорка над новым соседом взяла полное шефство. По утрам угощала его манной кашей, он, в свою очередь, предлагал ей импортный растворимый кофе из красивой банки. Дорка предупредила, как только кофе закончится, чтобы он эту баночку ей подарил, она туда что-нибудь насыпет – красота какая. Иногда новый сосед приводил к себе девушек, но Дорку стеснялся и их не показывал. Юркнут к нему в комнату и не высовываются. А Дорка делала вид, что ничего не замечает. Сидела у себя в комнате и глаза им не мусолила. Дело молодое, сама когда-то так же с Витенькой прошмыгивала к нему в комнату, пока свекровь на работе была. Тоже от соседей прятались. Всё в этой жизни повторяется и повторяется. Только одним перепадает на всю жизнь, а ей, Дорке, на одно мгновение. Витенька, Витенька! Какие мы были с тобой дураки, зачем ссорились, не разговаривали, мучили друг дружку. Любить надо было без устали. А сын наш на старухе, наверное, женится. Сорок лет никому не нужна была, и на тебе – нашего сына подцепила. Так и засыпала несчастная одинокая Дорка, бубня одно и то же себе под нос.