Ему больше всего понравились птицы, разноцветные птицы: волнистые попугаи и зебровые амадины. Понравилось, как они называются. Какой-то птицевод объявлял наименования и родину пернатых - крупный мужчина с высоким голосом, сам похожий на птицу. Мануэла даже решила, что голос у него такой высокий из-за болезни.
- Хочешь кусок торта? - предложила она.
- Яблочного пирожка? - ухмыльнулся Генри.
- Если бы мой начальник узнал… - вновь проговорила Мануэла.
Они помолчали. Под навесом играла народная музыка.
- Тебе нравится этот фольклор? - спросил Генри.
- Мне нравится Элвис, - ответила Мануэла. - Нравился и нравится.
Они допили кофе и встали. Пошли от деревни к контейнерам. На пути их располагался район с высотными домами. Тут выросла Мануэла. Несколько лет назад ее родители переехали. И теперь она жила в деревне вместе с подругой. Дорога пошла вдоль железнодорожных путей. Генри сорвал росший на насыпи цветок и протянул его Мануэле.
- Спасибо, - сказала она и подмигнула ему.
- У меня тут тоже что-то вроде кроличьей клетки, - извиняющимся тоном произнес Генри.
Он никак не предполагал, что Мануэла пойдет вместе с ним. Плакат эротической ярмарки был для него хуже всякой пытки. Но девушка вроде отнеслась к плакату спокойно.
- Мужской уголок, - проговорила она и села на неубранную постель. - И часто ты сюда девушек водишь?
- Ты что! - отозвался Генри. - Я же вечно в дороге.
Он не слишком умело поцеловал Мануэлу. А когда принялся раздевать ее, девушке пришлось помочь ему. Ее джинсы были настолько узки, что Генри удалось стянуть их, только когда Мануэла легла на кровать. У бюстгальтера не оказалось застежки - его можно было просто снять через голову, как майку.
- Вот дела пошли, - недоумевал Генри.
С остальным Мануэла справилась сама.
Потом разделся Генри, быстро и отвернувшись от нее. Он сел на кровать, не оборачиваясь, и спешно нырнул под тонкое одеяло.
- Уютно тут у тебя, - сказала Мануэла, когда Генри уже снова оделся и готовил кофе.
- Мне ничего больше и не нужно, - отозвался он. - У меня все есть.
Генри рассказал, что другие члены труппы - потомственные артисты. Исключение составляли только он и Жаклин, жена Оскара. Она тоже присоединилась к остальным. Вот так. Прежде у нее был муж и трое детей. А потом она познакомилась с Оскаром, уехала от них и больше не возвращалась. Взяла да и бросила семью.
- Вот так, - заключил Генри.
- Бывает, - произнесла в ответ Мануэла.
- Раньше другие артисты и по канату ходили, - продолжил Генри. - Однако потом это перестало приносить деньги. К тому же брат Оскара разбился во время исполнения номера. Лопнул канат. И первый муж Верены тоже сорвался с каната. На мотоцикле.
Генри так рассказывал об этих несчастных случаях, словно испытывал гордость за погибших.
- Ужасно, - выдохнула Мануэла и отхлебнула кофе.
- Это было в Хемнице, - добавил Генри.
Мануэла поинтересовалась, что сам Генри делал в шоу. "Все", - ответил он. Ведь он здесь на правах слуги. И объяснил Мануэле, в чем заключается его номер.
- Ты совсем спятил, - ответила она.
- Нет, вовсе нет.
Генри еще раз пересказал ей весь номер. Как Оскар разгонял машину, а сам он лежал на крыше, вцепившись в нее руками и ногами. Он смотрел вперед и видел перед собой пылающую стену. Смотрел, сколько мог. А потом опускал голову и сжимал зубы. Сперва он слышал, как рушилась стена, затем ощущал удар. Машина пробивала нижние доски. Пахло бензином. Стена рушилась, пылающие доски разлетались по воздуху. Это же, это…
- Это - самое прекрасное.
- Ты спятил, - повторила Мануэла.
- Разве ты не понимаешь? - спросил Генри. - Это же…
- И тебе не больно? Ты совсем спятил. Мне пора.
До двенадцати оставалось недолго. Генри обрадовался, когда Мануэла ушла, - ему не хотелось, чтобы ее застали остальные. Она пообещала прийти на вечернее представление. А он сказал, что сам проведет ее. Пусть только подождет слева от входа, и не надо будет платить за билеты.
После ухода Мануэлы Генри сорвал со стены плакат эротической ярмарки и застелил постель. Прикинул, как еще можно обустроить закуток, чтобы девушке было в нем приятнее. Она вроде бы сказала, что у него уютно. Возможно, Мануэла похожа на Жаклин. И ей просто хочется вырваться отсюда, не важно как. Кровать его, конечно, не слишком широка, однако на первое время им хватит.
Джо разозлился, когда увидел, что дети разбили два задних стекла. Неужели Генри не мог присмотреть? Генри ответил, что следить за всем ему не под силу. Вместе они подготовили машины для дневного представления. Связали двери веревками и установили шины поверх крыши того автомобиля, на котором будет переворачиваться Оскар. Одна из шин "тойоты", на которой Генри должен был прошибать стену, стерлась до камеры. "Надо быть осторожней", - подумал он. Но обод запасного колеса не подходил, и Генри опять поставил старое.
- Ну и что, - сказал он, - лопнет, так лопнет.
Потом на тягаче приехал Чарли. Он привез две машины: "пассат" и "альфа спайдер", - куски металлолома, которые доламывали во время шоу.
- Такая "альфа" была когда-то и у меня, - сказал Чарли, сгружая машину.
Оскар завел мотор своего "кавасаки" и несколько раз проехался по площадке. Он всегда нервничал перед выступлениями. У входа уже появились первые зрители. Петра включила музыку. Из двух гигантских колонок загремел рок, а потом послышался голос Петры: "Летающие машины и мотоциклы. Обычно такое показывают только в кино или по телевизору…"
Зрительская трибуна начала медленно заполняться. Какие-то подростки, оплатившие стоячие места, вскарабкались на тягач. Было очень жарко. Генри исчез в своем закутке, чтобы натянуть голубой костюм и захватить шлем. Он уже сотню раз пробивал огненную стену, но каждое новое выступление становилось для него радостным событием. Выступление Генри, Огненного дьявола.
- Без зрительской поддержки ничего не получится, - возвещал из колонок голос Петры, пока Генри спускался по лесенке. Оскар в это время прыгал на мотоцикле с трамплина. Через двадцать, тридцать, сорок человек. Потом Джо и Чарли сели в машины и прокатились по кругу на двух колесах, помахивая рукой из окошек. Публика аплодировала без особого воодушевления.
- То были еще цветочки, - заверила Петра. - А сейчас мы покажем вам кое-что погорячей.
Генри установил дощатую стену, облил ее бензином, поджег и бросился к машине. Оскар уже завел мотор. Генри вскарабкался на крышу. Чтобы ему было легче держаться, стекла на окнах были опущены. Генри расставил ноги. Оскар медленно тронулся с места и начал прибавлять скорость. Стена приближалась. "Сегодня вечером я пробью эту стену ради Мануэлы", - подумал Генри. Он подаст ей какой-нибудь знак, подмигнет или сделает что-то, чего никогда не делал раньше. "Я не стану закрывать глаза", - подумал он. Ради Мануэлы. И быть может, она снова придет к нему в машину, когда шоу закончится, все будет убрано и остальные артисты разойдутся.
Он не слышал, как лопнула шина. Только почувствовал, что автомобиль накренился вбок и вперед. Ноги Генри приподнялись над крышей, за ними последовало туловище, а потом Генри показалось, что у него отрываются руки. Он отпустил их и оказался высоко в воздухе. В полете он заметил удивленные лица зрителей, да и сам был порядком удивлен. Ему чудилось, что мир под ним замер, что движется теперь только он один. Генри летел по воздуху, летел все дальше и выше. Красиво как! Вверху, в голубом небе, он увидел несколько тучек. Может быть, снова начнется дождь.
***
Мануэла целый день провела на искусственном пруду вместе с Дениз. Она продемонстрировала подруге следы от грубоватых ласк Генри.
- Да сколько же ему лет? - спросила Дениз, и обе расхохотались.
- Он очень милый, - ответила Мануэла. - Приехал из Восточной Германии.
- "Генри"… что за имя такое? - удивилась Дениз. - И где ты вечно мужиков откапываешь?
- Шоуменов, - поправила Мануэла. - Он классный. И это у него нечасто бывает. Ты уж мне поверь.
- Пойду искупнусь, - сказала Дениз. - Ты не составишь мне компанию?
Мануэла никогда не заходила в воду. Она предпочитала лежать на солнце. Ее тело прогревалось и размякало. Мануэла чувствовала кожей солнечные лучи, а когда поворачивалась ухом к земле, слышала глухие отзвуки шагов. Она думала о лете, которое только-только началось, длинном лете, ожидавшем ее, о множестве вечеров, которые она проведет на этом пруду вместе с Дениз и другими приятельницами. Думала о том, как они будут развлекаться, о парнях, которые после купания слишком быстро гоняют на своих разукрашенных машинах, не важно, едут ли они в "Домино", в город или просто в привокзальную кафешку. Она бы с удовольствием влюбилась в одного из этих смельчаков, но все они так ребячливы. Энди был ее парнем прошлым летом. Ему принадлежал киоск у пруда, и он неплохо зарабатывал. Зимой он ровным счетом ничего не делал. Еще днем загружался в кафе и флиртовал с официанткой из Югославии. "Тебе придется сделать выбор", - сказала ему Мануэла. А потом решила все сама. Они были знакомы со школьной скамьи.
Она поразмыслила о том, так ли уж ей хочется кочевать вместе с труппой артистов, и пришла к выводу, что у нее нет никакого желания жить с Генри в грязном закутке, без ванны и прочих удобств. В тесной клетушке было слишком жарко, пахло несвежим бельем и полуфабрикатами. Тем более она не знала других членов труппы. Была эта Жаклин, бросившая семью. А других-то как зовут? Странные какие-то имена. Мануэла представила, как она развешивает у машины белье. И в какую школу будут ходить дети, если придется долго путешествовать? По Греции… Она была как-то летом в Греции вместе с родителями. Тогда стояла невероятная жара, невыносимая, и из поездки ей ничего не запомнилось. Но с цветочком у него вышло мило. Впрочем, он же старше ее лет на десять, а то и больше. "Я еще совсем молода, - подумала Мануэла, - и не настолько глупа".
- Он ложится на крышу машины, которая врезается в пылающую стену, - сказала она, когда Дениз вернулась и принялась трясти мокрыми волосами. - С ума сойти!
- Такого бреда я еще не слышала, - заявила подруга. - Наверняка это трюк. Как в кино. Сколько времени?
- Полчетвертого, - ответила Мануэла. - Никакой не трюк. Он на самом деле врезается в стену.
Собрались тучи, Мануэла и Дениз поднялись и надели майки.
Около пяти часов прошел короткий, но сильный дождь. Обе девушки побежали к киоску. Немного поболтали с Энди. Он угостил их мороженым и спросил, не хотят ли они сегодня пойти с ним в "Домино". Там выступает группа из соседней деревни.
- Мы идем на автошоу, - сказала Мануэла. - У контейнеров.
- Она в шоумена влюбилась, - съязвила Дениз.
- Чушь, - отозвалась Мануэла. - Может быть, во время шоу влюблюсь.
Когда дождь прекратился, жара не спала, а наоборот, стало еще душнее. Влажные контейнеры блестели под косыми лучами солнца. Дениз пошла на представление вместе с Мануэлой. Ей было любопытно взглянуть на этого Генри. Но его там не оказалось.
- Он уже забыл о тебе, - сказала Дениз.
- Не может быть, - ответила Мануэла.
Незадолго до начала шоу девушки подошли к толстой кассирше и купили два билета.
А в конце представления выехал пикап с огромными колесами и принялся доламывать машины, которые выкатили на площадку двое артистов. Толстая кассирша объявила, что это и есть гвоздь программы.
- Который же из них Генри? - допытывалась Дениз, но Мануэла только качала головой.
- И что нам теперь делать? - спросила Дениз.
Наконец пикап остановился на расплющенной машине. Водитель вылез из кабины, спустился по ступенькам и спрыгнул на площадку. Публика встретила его аплодисментами.
- Если было начало, должен быть и конец, - сказала женщина у микрофона и выключила музыку. Зрители потянулись к выходу. Несколько человек толпилось у искореженных машин, похожих на трупы животных. Дети дергали смятые двери и пинали шины. Какой-то мужчина пытался отодрать эмблему "альфы". "Через сорок человек никто так и не перепрыгнул, - твердил он, - никто".
Артисты стояли в сторонке и о чем-то тихо переговаривались. Мануэле показалось, что они чем-то разочарованы. И немного печальны. Зрителей оставалось все меньше и меньше. С улицы раздался рев моторов, завизжали колеса какой-то машины. Мануэла и Дениз сидели на трибуне одни. Они смотрели, как молодые люди убирались после представления. Артистам помогали несколько деревенских парней.
- Ну что, пойдем? - спросила Дениз.
- Того, с огненной стеной, тут не было, - сказала Мануэла.
- Наплел он тебе всякой мути, - ответила подруга.
- Нет, все было взаправду, по-настоящему.
Артисты начали разбирать трибуну, и девушки поднялись.
- Может, он еще придет, - сказала Мануэла.
- Ну ты сходи узнай, - предложила подруга, но Мануэла не захотела.
- Поедем в "Домино"? - спросила Дениз, когда они снимали замки с велосипедов.
- Да все равно, - ответила Мануэла. - Ведь и не было ничего. Так или иначе, ничего бы не получилось.
В незнакомых садах
Стояло лето, и солнце проникало сквозь щели в закрытых ставнях, оставляя светлые пятна на стенах комнаты, расположенной со стороны улицы; узкие полоски медленно скользили вниз, становились широкими на полу, блуждали по паркету и коврам, то тут, то там наталкиваясь на препятствия - мебель или брошенную игрушку, пока вечером не поднимались по противоположным стенам и, наконец, не угасали. Кухня, где ставни никогда не закрывались, с раннего утра была залита ярким светом, и тому, кто заглянул бы сюда, могло показаться, что живущие в доме люди лишь ненадолго вышли в сад и скоро вернутся. С крана свешивалась тряпка, на плите стояла сковорода - будто ими только что пользовались, а в стакане, до половины наполненном водой с крошечными воздушными пузырьками, преломлялись солнечные лучи.
Кухонное окно выходило в сад, на пионы и кусты смородины, старую сливу и высокий ревень. В девять часов или чуть позже, еще до того как становилось жарко, было видно, как по усыпанной гравием дорожке приходила соседка, как она тихонько поливала бегонии и зелень, росшую в горшочках на крыльце. Позже, когда она исчезала за домом, наполняя там большие лейки, поливала помидоры, кусты малины и черники, из дома не доносилось ни звука, кроме непривычно громкого шума в водопроводе.
Хорошо бы ей все-таки собрать ягоды, говорила Рут, потому что, когда Рут вернется, они уже сойдут. Но соседка ягод не рвала. Каждое утро она поливала сад, а в самые жаркие дни приходила еще и вечером, сбрызгивала землю в горшочках и помидоры, листья которых увядали от жары. Закончив работу, она не перешагивала через низкую изгородь, хотя так было короче, а покидала сад через калитку, снова оказываясь на улице.
У соседки был ключ от дома, но заходить туда она не любила. Соседка открывала дверь и складывала почту на стоявший в прихожей комод, распределяя ее по двум стопкам: в одной - газеты, в другой - все остальное. Сквозь молочное стекло внутренней двери она видела царивший в комнатах сумрак и, быть может, мерцание света, пробивавшегося сквозь ставни. Она долго колебалась, прежде чем открыть эту вторую дверь и войти на кухню, куда Рут снесла все цветочные горшки. Там, на столе, стояло десятка два маленьких и больших горшков: плющ, азалии, белокрыльник, крохотный фикус. Соседка набирала воду в медную лейку и поливала растения. Двери, входную и внутреннюю, она оставляла открытыми. Каждый раз ей на глаза попадался стоявший у раковины полупустой стакан. Она хотела вылить воду, но не решалась, не зная, зачем та налита.
Один раз, один-единственный раз, соседка вошла в гостиную и обвела ее взглядом. На буфете стояли рамочки с фотографиями детей и несколько поздравительных открыток. Взяв одну, соседка прочла: "Дорогая Рут, в день твоего сорокалетия мы искренне желаем тебе всего самого доброго и надеемся, что этот год будет для тебя таким, как ты пожелаешь. Твои Марианна и Беат". Оба имени были подписаны одной рукой. Рисунок на открытке изображал мышь, державшую в огромных лапах букет цветов.
Год для Рут выдался неудачным.
- И что только творится с этой семьей! - часто говорила соседка мужу. - Всякое можно подумать.
- Глупости, - отвечал тот, не поднимая глаз.
Но казалось, так оно и было: Рут и ее семья притягивали несчастье. Отец Рут держал небольшой канцелярский магазин на главной улице. И девочка росла вместе с тремя младшими братьями в квартире над магазином. Вскоре после рождения последнего сына мать тяжело заболела. Несколько лет люди видели, как она гуляет по улицам, опираясь на костыли, а потом мать уже не выходила из комнаты, медленно угасая в четырех стенах.
Магазин одновременно служил для деревни и книжной лавкой. Выбор был невелик: одна полка, на которой умещались несколько детских книжек, романы, кулинарные справочники и путеводители по большим городам, по Италии и Франции.
- Если что понадобится, я все могу заказать, - говорил отец Рут, так как книги его особо не занимали.