– Что? – изумился мужчина.
Варя рассмеялась: реакция на ее хобби была у всех одинаковой.
– Кактусы. Удивительные растения, очень тонкочувствующие.
– Да? Не подумал бы. Нет, ты не шутишь? – качнул головой и засмеялся: снегурочка с кактусом – эксклюзив. – Они же колючие.
– Нет, это только кажется. Своеобразная защитная система, как у некоторых насекомых окрас или наросты.
– Надо же. Ну, ты флористка.
– Как раз букеты я составлять не умею.
Девушка чуть оттаяла, успокоилась и, Том уже не казался ей чужим, страшным. Вполне нормальный, вменяемый мужчина, приятный, веселый и судя по тому, что везет в ресторан, уложить в постель не спешит. А может вовсе без нее обойдется?
– Но цветы любишь?
– Люблю.
– Какие?
– Розы.
Банально, – подумал Том.
– Договорились, с меня букет шикарных роз.
– Зачем?
– Просто так.
– Дорого.
– Не дороже денег. А вот и "Уругвай", знакомься, – кивнул в сторону вывески ресторана. Машина встала на стоянку".
Макс на пару секунд закрыл глаза – тошно стало. Внутри как струна натянулась и маты тихие, с глубинной – не злостью – отчаянной ненавистью.
"Если в машине Варя немного расслабилась, то в ресторане опять зажалась. Поглядывала испуганно, чувствовала себя скованно и старалась смотреть только на Тома, краснея под заинтересованными взглядами немногочисленных посетителей. Что девушка неосознанно цепляется за него, мужчине понравилось, и смущение ее он еще одним плюсом защитил, а не избалованность – жирным восклицательным знаком.
Варя не пила, вино чуть пригубила и то под настойчивой просьбой Тома. Из меню самое дешевое выбрала. Кокетничать не умела и все время краснела, как школьница, что приводило мужчину в откровенный восторг. Он даже пожалел, что никого из знакомых не встретил, не смог свою лань показать. Такие эстеты как друг Джерри ее бы явно оценили высоко.
Его посетила мысль, что поймал он свою жар – птицу, но мелькнула и погасла – рано ликовать и гопака плясать. Когда все гладко идет – настораживает. Практика показывает – обязательно узелок отыщется, негаданно. Не хотелось этого.
После ресторана они прогулялись по парку. Том шутил, рассказывал смешные истории, а Варя слушала, иногда вставляя ремарки. Он все больше нравился ей, и мысль о продолжении уже не отталкивала настолько сильно. Сначала Варя конфузилась, когда он легонько пытался обнять ее за талию – всякий раз внутри нее возникало странное ощущение – влечения и боязни. Объятья были невинные, словно между прочим, но очень нежные и девушка вскоре перестала смущаться, нашла даже приятными.
В беседе и смехе день как-то не заметно перешел в вечер и Том усадил Варю в машину. Она подумала, что они вновь пойдут в ресторан или просто прокатятся, но "ровер" пошел за город. Варя поняла, что прибыла на финал, только когда увидела в свете фар ворота дачи в одном из загородных поселков.
– Не беспокойся, – поцеловал ее руку Том, заметив волнение девушки.
– Мы оба знаем, зачем встретились и я обещаю быть очень нежным.
Его вкрадчивый страстный шепот пригвоздил на минуту Варвару к сиденью.
Крепкие руки осторожно сгребли ее и прижали к груди, губы коснулись губ, язык мужчины попытался проникнуть в рот. Варя напряглась – оттолкнуть бы, по голове чем-нибудь грохнуть и… вспомнила Диму, зачем здесь находится, и стерпела.
Том улыбнулся ей в лицо, нежно погладив по щеке:
– А целоваться ты совсем не умеешь.
– Я… другому училась.
У Тома глаза вспыхнули – понравился ответ. Мужчина сам себе удивился – все ему в ней нравилось, а думал, не бывает такого.
Снова поцеловать хотел, но девушка отстранилась, брякнула первое на ум пришедшее:
– Странное имя – Том.
– Чем? – отстранился.
– Зарубежное, а ты на иностранца не похож. Том вылез из машины и помог выбраться Варе:
– Зарубежное, верно подметила. "Том и Джерри" смотрела? Оттуда прозвища. Я Том, друг мой – Джерри. С малолетства вместе. Умирали в свое время по этому мультику. Считай фанатами были. Да и жили так же: что ругались, что мирились – искры летели. Оттуда и пошло: Том, Джерри.
Объяснил, проводя девушку в дом, свет включил.
Варя помещение украдкой осмотрела и подивилась – не дача, натуральный жилой дом, благоустроенный.
– Пойдем на второй этаж. Там камин зажжен, стол накрыт. Посидим, поговорим, – потянул к лестнице наверх.
– А машина?
– Охрана отгонит, – улыбнулся.
– Охрана? – интересно, кто он? – Не заметила никого.
– Правильно. Тому ребятки и учены. Ты не тушуйся Варюша, берлога конечно у меня та еще, но что с холостого возьмешь? Руки женской не хватает, – и вдруг притянул ее к себе, к стене прижал на площадке второго этажа. – А ты, правда, девочка? – спросил хрипло, взглядом и рукой лицо огладив. Варя зарделась, смутилась, чуть взбрыкнула. Пока достойный ответ искала, Том ее отпустил, в зал вошел, свечи зажег.
Девушка за ним медленным шагом, больше в обратную сторону желая стопы направить. И замерла в дверях, увидев широченную кровать с балдахином, отсветы пламени от камина на лиловых атласных простынях, подушках.
Том стоял меж столом и кроватью и выжидающе смотрел. Варя поняла, что он ждет, когда она разденется и, сжав зубы начала застежку расстегивать на кофте. А ту заело, не идет, руки-то дрожат.
Мужчина улыбнулся, качнул рукой:
– Не надо.
Варя дух перевела, размечталась – может, обойдется? Том к ней шагнул, обнял и шепнул в лицо:
– Я сам.
Растаяла мечта.
Варя попыталась с волнением справиться, но не могла. Взгляд сам в сторону выхода ушел, руки отодвинуть мужчину пытались.
– Не бойся, Варюша. Что не так – скажи. А хочешь – не трону.
Варя затихла, посмотрела на него. Минута и схлынул страх, волнение чуть улеглось и четко встало, что нельзя, не нужно бегать. Слова Зои вспомнились и выхода не осталось. Если с ней по – честному, то и она должна тем ответить. Иначе не по – человечьи. Да и что сердиться, от кого и куда бежать? Сама ситуацию притянула, сама и точку поставить должна. К чему Бога и судьбу гневить, ведь подослали не кривого, косого – симпатичного, умного, обходительного. Привлекательного, что таить.
Вот и нужно закончить, чтобы все удовлетворены и довольны были.
– Не по себе мне немного, извини, – призналась.
– Не за что извиняться. Вино будешь? – отошел к столу, красного вина по бокалам разлил и ей один подал.
– Не хочу.
– Расслабишься. Один бокал.
Варя никогда не умела противиться излишней настойчивости и нехотя взяла вино. Том сел на постель, легонько потянул девушку, заставляя сесть рядом, спросил:
– Что собираешься делать после окончания техникума?
– Работать.
– Где?
– Еще не знаю, не думала.
– А надо бы, последний курс, если я не ошибаюсь.
– Да, скоро сессия.
– Боишься экзамены сдавать?
– Не сильно.
– А меня? – повернулся к ней. Вопрос был неожиданным и поставил Варю в тупик. – Ты так и не выпила вина.
– Неее хочу.
– Ты интересная девушка, Варюша, – улыбнулся ей в лицо. – Отвечаешь односложно, говоришь мало. Непривычно. Другие болтают без умолку и о всякой ерунде. Порой голова от этих разговоров как улей с пчелами гудит.
Она насторожилась – тон был странный, голос и взгляд. Не понять упрекал ее Том или наоборот, записал ее немногословность в разряд достоинств.
Разобраться: какая разница? Что он знает о ней, что она о нем и зачем знать? Одна ночь и каждый опять пойдет своей дорогой. Быстрей бы.
Варя поставила бокал на столик и тут же бокал Тома встал. Мужчина поднялся, включил негромко музыку и потянул девушку к себе:
– Потанцуем?
Он явно не знал, как с ней себя вести, да и она не знала, робела и волновалась. Вместе получался дисгармоничный тандем по типу басни Крылова "Лебедь, рак и щука". И Тому это надоело. Он обнял девушку и потянул застежку молнии на кофточке вниз. Целовать начал. Варя непроизвольно попыталась вырваться, но объятья мужчины были слишком крепки и, чем сильнее она его отпихивала, тем сильнее он прижимал ее к себе.
– Господи, как в юности, – прохрипел и расстегнул молнию на юбке.
Она упала к ногам, следом легла кофта. Варя понять не успела, как оказалась в одном белье прижата к груди Тома. Стыдно, но и что-то приятное было в этом. Хотелось вырваться и… остаться.
Том уложил ее на постель, срывая с себя рубашку, спинывая туфли. Он тяжело дышал и сжимал Варю так крепко, что ей казалось – раздавит. В какой-то момент она запаниковала, попыталась отползти, но тем лишь помогла ему избавить себя от остатков одеяния.
Касание ее обнаженного тела к его было возмущающим, но не сказать, что неприятным и Варя затихла, спеленатая его руками, только ее дрожь сливалась с его хрипом. Если бы он дал ей пару минут прийти в себя, но Том не мог, ничего не соображая от острого, дикого желания. Он всеми силами пытался контролировать себя и быть нежным, не торопиться, но девушка своей дрожью, попытками то отодвинуться, то зажаться мешала ему держать себя в руках. От нее пахло чем-то чистым, далеким и близким, сладким, но забытым, и этот запах сводил его с ума. Может это аромат юности ушедшей от него, но оставшейся в ней?
Варя плохо понимала происходящее, ее накрыл сонм чувств: страх, стыд, отчаянье волнение и смущение. Она не ожидала, что все это может вызывать противоречивые чувства, каждое из которых было острым и нестерпимым, а вместе превращающим ее безвольную куклу без ума и разума. Страх кричал в ней, стыд заставлял уйти от ласк, волнение пеленало ее, сковывало. Итогом и судьей стала боль. Внезапная, дикая и ослепляющая, она заставила Варю кричать во все горло и рваться. Казалось, ей нет конца и края и сквозь нее не разобрать в чем ее причина, только одно желание – избавиться от нее поскорее.
"Не обманула Зойка", – мелькнуло в голове у Тома и, вспышка в голове прервала мысли. А дело не закончено. Преграда слишком крепкая, ее за раз не взять. Джерри, идиот, бахвалился, мол, девочка ему попалась и он ее на "ура" взял. Как же! Теперь Том точно знал, такого не бывает. Возможно, ночи мало, чтобы в женщину девчонку превратить.
Он, тяжело дыша, лег рядом с Варей, обняв ее, прижав к себе – передышка.
Девушка смотрела в сторону, лежала безучастная, раздавленная случившимся и, кусая губы, слабо понимала что было. Может это смерть? Так умирают?
Хорошо, что все закончилось.
Варя подтянула простынь и хотела прикрыться ею, встать и одеться, но Том подтянул девушку к себе, прижал и начал целовать шею и плечи.
Что это значит? Еще раз?! Нет!
– Мы не закончили.
К утру Варя была измученна и измотана, а Том доволен до нельзя. Девушке это было непонятно. Она хотела одного – в душ и спать, спать долго, долго чтобы забыть произошедшее. Ничего хорошего она в близости не нашла.
– Где у тебя душ?
– Там, – вяло махнул рукой в сторону. Его одолевала истома и приятная дремота. Тело ныло от напряжения. "На сегодня подвигов хватит. Договорюсь на вечер с Варюшей", – подумал засыпая.
Девушка приняла душ, позвонила Зое, оделась и пошла вниз. Ноги не слушались, тело казалось чужим и было что-то неуютное, не принятое душой, а еще легкая боль и оттенок омерзения. Варя подумала, что хорошо, что Дима еще полежит в больнице и до свадьбы далеко. Возможно, за это время она придет в себя и сможет перенести второй раунд близости – уже с законным мужем, как планировала до всех этих бед.
Зойка ждала в машине за воротами.
– Быстро ты, – бросила Варя, с трудом усаживаясь на переднее сиденье. Мотало ее неслабо.
– Быстро? Минут десять уже стою! Ты больше часа назад звонила.
– Да?
– Ха! – засмеялась, оценив вид Вари. – Узнаю Тома. Уделал нашу девочку горячий диснеевский парень. Что, так всю ночь и мотыжил? Ай, стахановец!
– Не смешно, – вяло огрызнулась Косицина, скривившись – тоска ела по безвозвратно утерянному так бездарно, и противно было самой себя.
Федорова закинула пластинку жвачки в рот, протянул подруге.
– Вместо утреннего кофе, – проворковала хитро и довольно щурясь. Варя молча взяла пластинку и тяжко вздохнула. Сейчас ей казалось странным, что она могла связаться с Зойкой, согласиться на ее возмутительное предложение и пройти, что прошла.
– Деньги?
– Ха! Бабки греют лучше, чем Томик? – хохотнула девушка и, вытащив из сумочки пластиковую карту, подала Варваре. – Четыреста пятьдесят деревянными. Код: два, три, два, три, два, три. Запомнишь?
Девушка лишь кивнула. Забрала карту и, не рискнув положить в сумку, сунула в лифчик.
– Ну, деревня! – качнула головой Зоя, ухмыльнувшись. – Ладно. Честно отработала, честно получила. Теперь отдыхать.
Машина плавно отъехала от ворот дачи.
Уже у дома Вари, остановившись у подъезда, Зоя сказала:
– Я тут подумала, подруга, если лаве еще понадобится, могу посодействовать.
Варя одарила ее тяжелым взглядом и качнула рукой:
– Мне хватит, – с трудом вылезла из машины и пошла в подъезд.
– Как знать, как знать, – проводила ее насмешливым взглядом Зоя. Выплюнула в окошко жвачку и вырулила со двора".
День перешел в вечер, вечер в ночь, а Макс все читал дневник и никак не мог взять в толк, что это написано живым человеком, тем самым главным действующим лицом трагедии. Иначе назвать описанное Макс не мог, и холодком по коже проходили имена и некоторые фамилии. Они всплывали как призраки прошлого и будили почти мистический гнев. Столь жуткое ощущение сопричастности к чужой трагедии у него возникло при чтении дневников Анны Франк. Они потрясли его настолько глубоко, что и сегодня, спустя годы после знакомства с ними, в душе что-то замыкало, как только они вспоминались.
А тут новый дневник. И какой из них хлеще?..
Он вообще любил читать, но одно брать прозу или фантастику, что в принципе суть одно: все те же выдуманные герои и ситуации. Совсем другое – дневники. Читать, зная, что это писал живой человек, точно такой же как он, не из придуманного мира, а из его мира. Что этот человек точно так же как он дышал, спал, радовался, грезил и решал проблемы. Жил, как он! Жил…
Макс потер лицо руками: Господи!
Это вырвалось само и поразило его не меньше прочитанного. Когда он в последний раз вспоминал Бога? В тот день, когда умерла его мать, он понял, что Бог бросил его и, не хотел настаивать на своем обществе. Они плавно разошлись, чтобы никогда не встречаться. И вот – встретились.
Мужчина налил себе кофе и подкурил сигарету. Пепельница уже была полна окурков, но только сейчас он заметил, что выкурил почти две пачки. Но какое это имело значение?
Подошедший пес ткнулся в его ноги, напоминая робко о себе, забытом на целый день. Но и этого Макс почти не заметил – потрепал по холке и оставил.
В голове звенело даже не от ужаса – от жести.
Одно время Макс прикалывался по ужастикам и триллерам, но лишь один фильм вызвал в нем действительный, неподдельный ужас. Нет, даже не ужас, а сонм чувств, которым он так и не смог найти четкого и внятного объяснения, ну не было подходящего слова ни в одном из известных ему языков. Это была смесь сопричастности, веры, холодного страха, леденящего ужаса от пошлости ситуации и ее жутких последствиях. Фильм был основан на реальных событиях, как и дневник. Этим и убивал.
Он не закончил читать дневник, но дальше не мог. История слишком четко встала перед глазами, будто он сам незримо участвовал постоянным свидетелем. Словно сидел за стеклом и видел что происходит, к чему идет, и не мог ничего изменить, не мог остановить, не мог докричаться до девочки, что перемололи, как фарш. Нет, не в мясорубке, не в "Пиле" один или десять – в реальной жизни, реальные люди и реальные события. Легко, просто, обыденно… чужую жизнь пустили под откос.
Он понимал, что будет дальше, слишком хорошо понимал, поэтому не мог больше читать. Сегодня. На сегодня с него хватит. Теперь ему не уснуть. И не жить пока не закончит дневник и не узнает, продираясь через дебри ужаса, что пережила чужая еще недавно душа, а сейчас ставшая близкой как вздыхающая у ног овчарка.
Ему придется пройти до конца с ней и узнать, вернее, убедиться, чем все закончилось. Если как он предполагает…
Но каков тинейджер?! Сука!
– Урод! – прошептал в запотевшее окно, за котором ни зги – темнота, тишина и тот же тупик, что в дневнике. И увидел как наяву, как рифленый ботинок пинает серую тетрадку вниз, в воды Фонтанки. И чужая жизнь летит в грязь, никому не нужная, попранная, откинутая.
Только за это стоило убить мальчишку. Если у него нет сердца, если он смог сделать это, наверняка прочитав написанное, то он такой же скот, как те, кто попался на дороге глупой, доверчивой девочки.
Таких уродов нужно убивать в детстве, пока они не стали взрослыми, матерыми волками, рвущими людей, как тряпки. Пока этот юный урод не превратился в зрелого уродца. Пока не стал таким как Том.
Впрочем, кого и в чем он винит? Малолетку? А он сам разве бы не прошел мимо еще вчера, не отпнул чужую боль? Отодвинулся бы точно. Всем всегда хватает своих проблем, чтобы взваливать на себя чужие, и тот парень не исключение. И он, Максим Смелков. Тот, вчерашний Максим.
Это сегодня, повзрослев, поумнев, получив по душе и фейсу ни раз и не десять, он научился ценить истинное и плевать на ложное, и жить не кривя душой. Но чего это ему стоило?
Том…
Все сомнения рухнули. Костя Пожарский по прозвищу Том в свое время кинул и его, жестко, просто, перечеркнув многолетнюю дружбу и наплевав, что фактически разбил жизнь своего старого друга.
– Сука, – прошептал и сжал зубы.
Если б он заказал его чуть раньше…
Но как жутко осознавать, что Том стал причиной трагедии не только его, но и совсем несмышленой девчонки, искренней, чистой и… слишком наивной для этой грязной жизни.
Он не сомневался, что дальше в дневнике будет только хуже. Если б он не знал Тома, если бы описанный ею Том не был похож на того, кого он знал слишком хорошо, если бы ее Том не носил имя и фамилию его Тома…