– Че пялишься? ― рыкнула Варя и девушка испуганно отвернулась. ― А ты? ― уставилась на Машу.
– Ты себя в зеркало видел? ― спросила та глухо.
– Я че баба себя разглядывать?
– Влад… ты же больной совсем, ― схватила его за руку.
– Маня? От-ва-ли, ― хотела рыкнуть, а получился сип. Легла на парту и глаза закрыла, сглатывая ком в горле.
– Вла-ад? ― чуть коснулась волос Маша, заглядывая в лицо Варе. ― Ты… с тобой точно все нормально?
– Было. Да, дурак, к тебе сел. А ты и мертвого достанешь, ― выдохнула.
– Может за соком тебе сбегать?
– За пивом.
– Дурак ты! ― скривилась. Жалко его было до слез – осунулся, лицо серое, губы белые, а глаза огромные как у анимашного супергероя, и чернота в них болью давится. ― Если б я знала, что все так плохо…
– Кончай кудахтать, курица! ― процедила Варя уже понимая, что пришла зря, переоценила свои силы.
Препод зашел, оглядел всех и бровь выгнул:
– Кого мы видим? Скифарин, вы ли это? Нагулялись, решили почтить нас своим явлением?
Варя молчала в упор глядя на мужчину и того проняло – уставился на Синицына.
Полпары она как-то отсидела, а дальше хуже. Душило, мутило и сознание плавало. И поняла – немного и грохнется прямо здесь. Конец.
Поднялась и, шатаясь, пошла на выход, слепо ориентируясь в аудитории, сбивая на кого натыкалась.
– Скифарин!..
Вывалилась, наплевав, и рот зажала, сдерживая тошноту, согнулась от боли, что как под дых дала, дыхания лишая. Ноги заплетались и, одна цель вела – до туалета добраться. Вломилась и стошнило. Сползла тяжело дыша прямо на пол в кабинке и поняла – приплыла. В голове как холод с жаром подрались и взгляд мутят, в ушах звон плывет, как вечерня, и тошнит да душит. Слабость – не подняться. Пыталась и хлопалась обратно, теряя сознание.
Лицо оттерла непослушной рукой, с трудом нащупала в куртке телефон, а вытащить лишь с третьей попытки удалось. Только кому звонить и кого помочь просить. Нельзя ей выходить – упадет в обморок, вызовут скоряк или в медпункт оттащат и станет всем известно тайна Скифа. Отца – не вариант – инфаркт хватит. Здесь одной загнуться в обществе унитаза – тоже не вариант.
Глянула на список последних звонкой – первое что высветилось и, увидела "Смелков Максим". Пожалуй, он лучший выход. Если поможет. Если сможет. Отца нельзя звать, других тем более.
Нажала кнопку вызова и прижала телефон к уху плечом – рука не держала.
Смелков хмуро смотрел в новый договор и в пол уха слушал Костю, что бродил за спиной и вещал на манер дурной гадалки. В голове была Варя, а не работа.
И вздрогнул, не сразу сообразив что это – Лара Фабиан затянула Адажио. И дошло – Варя. Вскочил, схватив телефон:
– Да! Варя, рад тебя слышать…
И стих, услышав ее голос как из преисподней:
– Помоги, пожалуйста…
– Что случилось? Где ты?
Девушка сипела и говорила с трудом, у Максима сердце сжало от тревоги за нее и рисовались самые паршивые картины в воображении.
–… второй этаж… сортир… первая кабинка…
И тишина.
Смелков схватил куртку и вылетел из кабинета – Костя только рот открыть успел, как дверь схлопала.
До техникума добрался за десять минут, безбожно подрезая авто. Тетку на входе даже не услышал – пролетел махом на второй этаж, мазнул взглядом по бледноликой девице, застывшей у стены в коридорном одиночестве. И понял что пришел – как раз напротив нее была дверь с характерным обозначением. Толкнул и огляделся – никого.
– Ва… Влад?! ― опомнился. Сердце в висках от тревоги стучало.
В дверь кабинки пихнулся – закрыта. Пнул и в образовавшуюся щель увидел грейдер и руку в обрезанной перчатке, безвольную, Варину. За дверь глянул – девушка была без сознания.
Подхватил – застонала, очнулась. Все равно никакая – вялая, явно ничего не соображает, лицо серое и губы белые как белилами измазала, зато глаза с туманом и зрачки как блюдца. На ногах не стоит, соскальзывает вниз.
Макс воду открыл, придерживая, умыл. Вздохнула, глаза распахнула и… стошнило.
Мужчина понял, что дело худо и на руки бы поднял, да понял – нельзя. Здесь Варя опять пацан, опять за маской отморозка, и не ему ее рушить. Прижал к себе как друга алкоголика и потащил на выход.
– Что с ним? Скиф?! ― прицепилась та бледнолицая, что в коридоре стояла – трясет девчонку, перепугана.
– Вы кто?
– Я?.. Ему плохо, да?
Тупой вопрос – Варя висела на руке Смелкова, смотрела, но ясно, что ничего не видела, и, то и дело складывалась, словно кто под дых ее бил.
– Помочь сможешь? ― спросил девушку, что так и тащилась за ними то за "Влада" хватаясь, то просто рядом семеня.
– Я? Да. Чем?
– Машину откроешь.
– А? Да.
Максим протащил Варю мимо тетки у входа и услышал уже в спину:
– Дебилы малолетние, обкурятся в хлам…
Варя глотнула стылого воздуха и соображать начала, на ноги встала.
– Легче? ― встряхнул ее осторожно мужчина, в глаза заглядывая. Молчит, губы сжаты. Кивнула с паузой в минуту, не меньше.
– Серая машина, вон, ― кивнул Маше на мерс у ворот. ― Ключи в правом кармане. Кнопку нажмешь – откроешь.
Девушка вытянула ключи из кармана пальто и бегом к авто рванула, а Смелков Варю потащил, прижимая к себе.
Маша двери распахнула – усадил осторожно, сиденье разложил.
– Спасибо, ― бросил девушке, обходя. Сел на свое место и осторожно похлопал по щеке Варе:
– Ты как?
– Лу… лучше, ― выдохнула с трудом.
– Ему сразу плохо стало, ― сообщила Маша, а вид такой, что хоть самой помощь оказывай. ― Ой, стойте! Его сумка! Я сбегаю, подождите, ― и бегом рванула в аудиторию.
Макс над Варей склонился, оглядывая обеспокоенно – не нравилось, как выглядит. Смотрела, а глаза черные и пустые.
– Ударилась? Ударили? Что произошло? ― видимых ран нет, но Бог его знает, что ее так скрутило.
– Нет… просто… плохо и все… извини…
Она еще извиняется, ― поморщился мужчина. К машине Маша подлетела, сунула рюкзачок:
– Вот, это его. Скажите, а куда вы Скифа? Что с ним?
– Много вопросов, девушка.
– Не мельтеши, Маня, ― просипела Варя, глянув.
– Я… я позвоню…
Макс завел мотор и тронулся с места.
– Только не в больницу, ― услышал. Покосился на Варю хмуро.
– Отец дома?
– Нет.
Смелков включил левый поворотник – все ясно, он отвезет ее к себе и там уже решит, что к чему.
Маша смотрела вслед машине, застыв у ограды, и поежилась – холодно. А сдвинуться не могла – за Скифа душа болела и очень не нравился этот слишком уж ухоженный и взрослый дядька, симпатичный и решительный. Смотрел он на Влада и обнимал не как друг – слишком нежно, слишком трепетно. И встревожился, словно конец света. А как на нее глянул? Как на соперницу…
Может, придумывает она себе? Но перед глазами явственно встало, как этот незнакомец коснулся щеки Скифа – слишком бережно, и не хлопал – ласкал.
Маша передернулась – неужели она была права: Влад – гей? И этот взрослый мужчина его… любовник?
Смелков занес девушку в квартиру, прикрикнув на Макса, чтоб под ноги не лез. Уложил на постель, стянул куртку, морщась – не нравилось, что Варя как кукла тряпичная, даром, что смотрит.
Толстовку – прочь, корсет, и вздохнула, застонала, увидела, наконец, мужчину. Тот заметил, что взгляд осмысленный стал, склонился над ней.
– Варенька?
Потянула, что под руку попалось, чтобы грудь прикрыть. Макс понял, вытащил из ящика комода свою футболку и натянул на нее – успокоилась. Раздел полностью, одеялом накрыл и, набирая номер Чилигина, хлопнул по кнопке чайника, залез в холодильник за молоком и медом. А зачем – не сказал бы. Объяснил Косте, что к чему, получил консультацию и только тогда сообразил, что соорудил Варе чай с бергамотом, молоком и медом.
Все равно.
Отнес и заставил попить. Осел на край постели во все глаза глядя на девушку, ворот рубашки от галстука освободил – душно.
– Сейчас доктор подъедет, ― сообщил тихо – вымотало его за какой-то час, как за век. ― Тебе лучше?
– Да, ― прошептала, но судя по виду – не намного.
– Поспи пока, ― укрыл заботливо, склонился над ней. По щеке осторожно провел. ― Бледная. Что случилось-то, Варя?
– Не знаю, ― чуть отодвинулась.
– Точно никто не трогал?
– Точно.
А голос, как эхо, и в глазах муть.
– Болит, что-то?
– Немного. Спасибо тебе.
– Глупости, ― улыбнулся подбадривая. ― Правильно сделала, что позвонила.
– Отцу не надо знать.
– Я понял. Не проблема.
Галстук совсем откинул и собрал Варины вещи:
– Поспи пока, ― вышел и дверь плотно притворил.
Девушка как в нечто вязкое и теплое провалилась. Больше не было дурноты выматывающей, удушья и в ушах от звона не переливалось. Только слабость еще давила, смыкая веки.
Смелков закурил на кухне – руки ходуном ходили. Потер лицо и жадно затянулся, соображая, что дальше. Ну, то, что домой он ее не отпустит – однозначно. Отец с ней управиться не может, а он попытается. Поживет у него, пока совсем не выздоровеет.
Нажал кнопку кофеварки и набрал Скифарина. Сообщил, чтоб Варю не терял и, наливая себе кофе, позвонил партнеру.
– Костя, сегодня не вернусь и завтра меня не будет.
– Издеваешься? Макс, совесть есть?!
– У меня форс-мажор и личные обстоятельства, ― отрезал и связь обрубил. Ничего, перетопчатся без него. Сколько раз он за двоих отдувался? Теперь Костина очередь.
И закурил снова, уже успокоившись, даже "немцу", растерянному суетой, подмигнул. Постепенно дошло – Варя рядом и дрогнуло что-то внутри, жаром полыхнув по венам.
Через час Чилигин ввалился. Посмотрел подопечную, послушал и резюмировал:
– А нечего было из больницы убегать.
И развернулся к Максиму:
– В общем, так, пришлю лаборантку – возьмет кровь. Пока: покой и легкая пища, режим постельный. И никаких выкрутасов. А еще, ― вытащил из сумки стопку рецептурных бланков и накатал пару латинских названий. ― Выкупишь.
Двинулся на выход и уже в коридоре буркнул:
– Достали вы меня. Покоя совсем нет.
– Извини. Что было-то, объяснить можешь?
Чилигин уставился на него исподлобья и почти рявкнул:
– Сам, как думаешь? У нее два ребра сломаны были, как срослось – неизвестно. Мы ж на волю ломанулись! Прибавь свежий послеоперационный шов после резекции селезенки и черепно-мозговую травму. Думаешь, все так запросто и за пять минут пройдет? Меньше фантастики читай! Спасибо скажи, что не ослепла вообще!
– Ладно, не рычи, ― сунул ему в карман пятерку, и мужчина притих. Натянул куртку, буркнул: пока, и вышел.
Глава 24
Варе на удивление не снились кошмары, и сон был легкий, спокойный. Глаза открыла – полумрак, незнакомая комната и приглушенный свет от светильника. Тепло, уютно, непривычно спокойно, ничего не болит, не ест, только ощущение, что кто-то рядом – озадачивает.
Повернулась и встретилась взглядом с Максимом. Тот, одетый, вытянулся поверх одеяла рядом, подложив под голову руку и, смотрел на нее.
– Как спалось?
Взгляд ласковый, голос тихий. Варя же дрогнула, сильнее укутываясь и чуть отодвигаясь.
– Нормально, ― выдохнула с долей испуга.
– Я твоему отцу позвонил, чтобы не терял тебя. Пока не окрепнешь, у меня поживешь, хорошо? Так всем спокойнее будет.
Варя ресницами хлопнула, теряясь. Мужчина был слишком близко, и хоть был как всегда флегмой с виду, все равно тревожил. Он лежал рядом, спокойный как удав. Но взрослый, сильный, властный, несмотря на то, что казался каким-то домашним, негодным к нападению. Но смотрел странно, говорил безапелляционно, хоть и мягко. И не столько подавлял, сколько не оставлял возможности возразить.
Макс смотрел на Варю и чуть дышал, видя, как она притихла, взгляд потупила. Бледненькая, но уже не серая, как была.
– Ты меня напугала, ― признался.
Девушка лишь глянула и промолчала: а что скажешь? Сама испугалась. И сейчас то ли страх душу ест, то ли пустое волнение. Дребезжит что-то внутри, дыхание учащает. Может аромат одеколона Максима так действует? Привлекательный запах, есть в нем что-то от чего мысли разбегаются и хочется вдохнуть полной грудью, впитать его в себя.
– Чур, слушаться, хорошо, Варенька?
Ничего особенного во фразе, а девушка дрогнула:
– Хорошо.
И тоже ничего сверхъестественного в ответе, а у Макса в паху свело. Лег на бок, голову рукой подпер.
– Кушать будем?
– Что?
– Я роллы заказал.
Какие роллы? В себя бы прийти, избавиться от странного наваждения, как от сна. Мужчина ее как дурманом окутывал, и она терялась в этом непонятном ощущении, приятном и одновременно возмутительном. Уходить надо пока не утонула и опять не вляпалась.
– Сначала умыться, ― пролепетала.
– Конечно. Пойдем, покажу.
А самого ведет от нее. Помог девушке встать, приобнял и оба замерли. Варя ему на грудь смотрела, а у самой дыхание сбилось от его близости, руки сильной и нежной, что жгла поддерживая.
Макс потерялся – чувствовал под рукой изгиб тонкой талии, видел совсем близко губы девушки и с трудом сдерживался, чтобы не накрыть их своими губами, не прижать Варю крепче к себе. Но боялся, что шевельнись и испугает. Вот и стоял дурнеем – не отпустить не мог, ни обнять по – настоящему.
Варя же, как в тумане плыла от аромата парфюма, от близости и силы, что исходила от мужчины, и боялась взгляд поднять, двинуться не решалась. Ладонью уперлась ему в бок и чувствовала тепло и волнение. Сладкое, потому невозможное, чтобы противиться.
Это потрясало. Она не думала, что может быть приятно лишь от того, что он обнял ее одной рукой, от того, что так близко, и тепло. Что тревога не вызывает панику, а словно манит в рай.
Что с ней? Неужели опять вляпалась как муха в паутину?
Макс клонился к ее лицу, все ближе к губам, что уже снились ему, и в висках стучало от желания. Но чуть задел ее и отодвинулась. Выпустил, но будто что важное потерял и не сразу сообразил, что хотел.
– Ванная комната.
– Да.
Вздохнул невольно и провел девушку, халатик, тапочки принес.
– Новое, ― заверил и не уходит. Смотрит на Варю в своей футболке и понимает, что откровенно пялится, а взгляд отвести не может. Грудь у нее красивая, и ножки, и шея как у королевы. И бедра, и попка…
Мать, ― выругался, сообразив, что смущает, дверь закрыл и на кухню ушел. Закурил, выметая шалые мысли из головы. Да куда там.
Варя воду включила, села на край ванны и уставилась на атласный халатик – шикарный. Наверняка Макс его для своей девушки купил. И тапочки. Если он так заботлив даже в мелочах, с ним наверняка она чувствует себя и нужной и защищенной – любимой. Повезло. Счастливая.
И покосилась на себя в зеркало – куда тебе, пугалу.
И вообще, мужики не умеют любить, они умеют лишь пользоваться! ― напомнила себе, и впервые что-то внутри запротестовало, еще робко, но четко: а ты уверена? Много ли ты знаешь, чтобы всех под одну гребенку мести и судить?
Варя скривилась.
Стянула футболку и встала под душ.
Смыла с себя память неудачного дня и ненужные мысли из головы выгнала. Халатик накинула. Все в нем хорошо, только ворот разъезжается на груди, и коротенький слишком.
Вышла, придерживая ворот у горла.
Макс глянул и чайник в руке дрогнул – вода мимо чашки пролилась. Сейчас, с мокрыми волосами, обрамляющими личико, нежное и красивое, как с полотна великого живописца, в женском халатике, закрывающем жуткую память прошлого, что пролегла по рукам от запястий, Варя настолько преобразилась, что мужчина, будто впервые увидел ее.
Стройная, что фигурка, что лицо – идеал, ножки вовсе – любой модели на зависть. И трогательная, женственная, беззащитная какая-то в своей робости. Поглядывает, будто извиняется.
– Твоя девушка не обидится, что я… ― плечами повела, намекая на наряд.
– Нет. Все нормально, ― очнулся. Полотенцем лужу на столе промокнул. ― Садись кушать. Чай, кофе?
– Чай.
Макс придвинул ей коробку с пакетиками чая, и сел почти упираясь коленями в колени. Смотрел и никак не мог заставить себя очнуться, отвернуться. Ему казалось настоящим таинством, как она пакетик с чаем в кипяток опускает, как халатик у горла придерживает, как роллы палочками с "парусника" берет. Но добивало его знание, что под атласом нет ничего, кроме, разве, трусиков.
– Покурю? ― прохрипел.
– Не вопрос. Почему сам не ужинаешь?
Не полезет, ― чуть не брякнул.
– Сыт.
И отвернулся. Максим чувствовал себя пацаном на первом свидании и никак не мог совладать с расшалившимся воображением.
Ты ее патронируешь, ― напомнил себе и мысленно фыркнул. И тут же Даричева вспомнилась, смех в ее глазах на это слово. А ведь правда, смешно…
– Как твою девушку зовут?
– Что? ― не сразу понял, о чем она.
– Не что, а – кого.
– А, Лариса, ― брякнул.
– Она взрослая?
Макс улыбнулся, разглядывая девушку.
– В смысле – старая? Нет. Я – старый?
– Нет, ― смутилась, а он озадачился – с чего такой интерес?
– Спасибо. Встречный вопрос – к чему вопросы?
– Нууу, нагрянет, а тут я. Мне лучше уйти.
– Даже не думай, ― накрыл ее ладонь своей и Варя притихла. ― Я уже сказал – поживешь у меня, пока не окрепнешь. Пусть твой отец отдохнет, да и мне спокойнее будет. Не хочу больше скакать по учебным заведениям и гадать, что с тобой стряслось.
– Это неправильно…
– Согласен. Поэтому ты живешь здесь и слушаешься меня.
– Я о другом…
– Не обсуждается, ― чуть сжал ей руку. Варя осторожно потянула ладонь, высвобождая, и Макс убрал свою руку. Успокоилась, даже глянула на него.
– Ты слишком не похож на других… добрый, так не бывает.
– Хочешь поговорить обо мне? ― улыбнулся, сложив руки на столе.
Мужчина не привязывался, не лез откровенно, руку сразу убрал, только она дала понять, что прикосновение не нравится, и это заставило Варю посмотреть на него иначе, почти как на Влада в свое время. Только, то ли оттого, что он не был Владом, то ли от того, что она уже не была той потерянной, совершенно раздавленной девчонкой, все шло совсем иначе, и Макс вызывал у нее не только чувство защищенности, но и волнение – странное, жаркое, смущающее. Ей казалось, он видит ее насквозь и читает мысли, и она стеснялась, терялась, под его взглядом, теряя себя. И словно возвращалась та, давно умершая Варя, еще не знающая ни предательства, ни насилия.
А он не мог понять, что с ней творится. Тихая, милая, совсем на себя не похожая, беззащитная какая-то, трогательная – вкупе с красотой, просто сшибающий букет.
– Я пугаю тебя?
Нет, ― головой мотнула.
– Нравлюсь хоть немного? ― спросил тише, руку ей опять накрыл своей. И не хотел, а не сдержался.
– Причем тут? ― повела плечами. Взгляд Макса невольно ушел в сторону холмиков груди и заметил, как напряглись сосочки. Это было слишком. С одной стороны знак, с другой как удар в пах.
Ушел к холодильнику, лишь бы не видеть.