- Эй! Приведешь ты его наконец или нет? - закричал хозяин.
В приоткрытую дверь Жюльен заметил людей в белых шапочках, глазевших на него. Мальчики побежали переодеться и спустились в помещение, которое господин Петьо горделиво именовал "кондитерским цехом".
- Ну, не очень-то вы спешили, - резко сказал хозяин.
Морис подтолкнул вперед Жюльена.
- Хозяин, должен же я был ему все объяснить.
- Живо займись баком, - коротко бросил хозяин.
Морис исчез в глубине комнаты. Господин Петьо подошел к человеку лет тридцати с небольшим, высокому и широкоплечему, который украшал пирожные, выдавливая на них из бумажной воронки струйки жидкого шоколада. Он прекратил свое занятие, положил воронку и вытер руки о белый фартук, на котором уже были желтые и коричневые потеки от яиц и шоколада.
- Это наш мастер-кондитер, - представил его господин Петьо.
- Здравствуйте, господин мастер, - сказал Жюльен, приподнимая шапочку.
Хозяин и мастер рассмеялись.
- Надо говорить: "Здравствуйте, шеф", а приподнимать головной убор ни к чему. Он у нас вроде фуражки солдата: ее не отрывают от головы при приветствии. А если мы и приподнимаем его, то лишь когда беседуем с покупателями.
Мастер крепко, до боли сжал руку Жюльена и тут же принялся за работу. Хозяин указал на невысокого юношу с худощавым, подвижным лицом и большими темными насмешливыми глазами.
- Виктор Брессо, помощник мастера.
- Привет, паренек.
Жюльен пожал протянутую помощником руку. Ладонь сразу стала липкой и теплой. Мальчик застыл на месте.
Помощник бесцеремонно разглядывал новичка. Хозяин больше не смотрел на них.
- Ладно, займись им, - сказал он, - у меня дела. - И уже в дверях добавил: - Дайте ему фартук.
Едва затихли шаги господина Петьо, помощник, как бы заканчивая фразу, воскликнул:
- …и какой-нибудь похуже!
Мастер обернулся и посмотрел на Жюльена, который по-прежнему стоял посреди комнаты, оттопырив правую руку, словно не зная, куда ее деть. Мастер улыбнулся и, пожав плечами, сказал помощнику:
- Опять дурака валяешь!
- А что, шеф, надо бы ему устроить крещение. Он ведь еще совсем желторотый. Ну ни дать ни взять свежеиспеченный хлебец!
Из своего угла, смеясь, появился Морис.
- Сегодня он уже получил крещение велосипедом перед мясной лавкой тетушки Жюмо.
Виктор фыркнул.
- Хорошо, очень хорошо. Молодежь сразу должна узнать, почем фунт лиха. Иначе никогда ничему не научишься. Когда я был учеником…
- Ну, поехал, - прервал его мастер, - ты нам это уже сто раз рассказывал.
- Но он-то не знает. Так вот, когда я был учеником…
Мастер круто повернулся и угрожающе двинулся на помощника. Тот побежал на свое место, держа руки по швам, дурашливо изогнувшись, будто его схватили за шиворот и поволокли. Морис хохотал.
- Ты не бойся, - сказал он Жюльену, - здесь всегда так. Прямо сумасшедший дом.
Мастер снова взялся за воронку. Помощник лукаво метнул в его сторону взгляд и быстро закончил прерванную фразу:
- …то в первый же день меня вымазали ваксой.
Не прекращая работу, ровным голосом мастер приказал:
- Виктор, оставь на минуту меренгу, дай Жюльену фартук и покажи ему, что надо делать с миндалем.
Помощник подошел к двери, около которой висело несколько синих и белых фартуков. Строя уморительные гримасы, он как бы издали снимал мерку с Жюльена и прикладывал ее к фартукам. Время от времени он поглядывал на мастера, и взгляд его, казалось, говорил: "Если он меня сейчас увидит, то удушит". Мастер стоял к нему спиной, склонившись над столом, где были разложены в ряд пирожные. Однако через несколько минут, по-прежнему не оборачиваясь и не повышая голоса, он сказал:
- Виктор, прекрати балаган. Сегодня пятница, я не хочу оставаться здесь до ночи.
Помощник снял с гвоздя синий фартук, более или менее чистый, и бросил его Жюльену со словами:
- Вот, птенчик, повесь это на свой зобик и подпорхни сюда поближе.
Жюльен подошел к нему, по-прежнему держа на отлете нелепо торчащую правую руку.
- Вот что, пойди смочи ладонь в баке, там, где Морис, и вытри о фартук.
Жюльен направился в другой конец комнаты. Там на полу стоял большой цинковый бак кубической формы. Он был втиснут в узкое пространство между стеной, увешанной бесчисленными кастрюлями разных размеров, и той частью кирпичной печи, где были топка и поддувало. Несколько поодаль стоял ящик с углем. Лампочка без абажура свисала с закопченного потолка над баком, освещая воду. Жюльен подошел ближе. Морис подвинулся, уступая ему место:
- Мойся, вода горячая.
Жюльен на минуту замер. Жидкость, которая дымилась в баке, была похожа на смесь кофе с молоком, овощного супа и соуса с красным вином. Там отмачивались кастрюли; три деревянные лопатки плавали на поверхности, подобно грязным обломкам. Захватывало дух от горячих, жирных и терпких испарений с каким-то непонятным запахом.
- Ну что ж ты, давай! - повторил Морис.
Стараясь не дышать, чуть прикрыв глаза, Жюльен опустил в бак правую руку, пошевелил ею в воде и, быстро выдернув, вытер о фартук. Морис смотрел на него с удивлением.
- Эх, старик, - сказал он, - если ты так боишься горячей воды, тебе туго придется.
Жюльен улыбнулся.
- Нет, я не боюсь, - сказал он. И умолк.
- Посмотреть на твою рожу, можно подумать, что ты ошпарился.
Жюльен опять подошел к помощнику, который открыл железные дверцы над топкой.
- Это сушильный шкаф, - объяснил он. - Смотри, ты вынимаешь отсюда противни и высыпаешь миндаль на круг… так мы называем этот мраморный разделочный стол.
- Я знаю, мой отец был булочником, - сказал Жюльен.
- Черт подери! - воскликнул Виктор. - Нужно бы нацепить на него белый фартук. Он уже все знает… Хорошо, значит, выложи на стол толченый миндаль и просеивай его через сито. Тот, что помельче, сыпь в эту миску, а покрупнее - вон в ту. Понял?
- Да.
- Тогда действуй. Теперь ты знаешь не меньше нашего.
Он повернулся к своему столу и снова принялся за работу.
Просеивая миндаль, Жюльен разглядывал помещение. Оно находилось как раз под их спальней, но было чуть больше. Однако его загромождала высокая печь. Она наполовину заслоняла угол, где стоял моечный бак. В ней, потрескивая, полыхал огонь. Конфорки на плите были раскалены докрасна. Дверь, как и в спальне, приходилась как раз против окна. Она была приоткрыта, и слабая струйка воздуха еле чувствовалась в жаркой и душной комнате. Мастер работал у самого окна. Жюльен находился ближе к двери. Между ним и печью стоял небольшой стол, обитый цинком. На нем лежали стопкой большие черные противни. Довольно низкий потолок был такой же темный, как и дверца печи. С четырех толстых балок, которые его пересекали, свисали медные тазы, одни до блеска начищенные, другие черные от копоти.
- Присматриваешься к тазикам, - сказал мастер. - Чует твое сердце?
Все засмеялись. Жюльен ничего не понял, но не осмелился спросить. Мастер подошел к нему.
- Это делается быстрее, - сказал он.
Взяв у Жюльена сито, он принялся его трясти четкими и быстрыми движениями.
- Смотри, нужно, чтобы кисти рук были более гибкими и подвижными, - пояснял он. - Конечно, это дается не сразу. Но постарайся приловчиться с самого начала. И потом, знаешь, в нашем ремесле только один секрет: быстрота. Как только ты им овладеешь, все сможешь делать хорошо!
Жюльен стал просеивать снова.
- Так, давай, давай, не бойся. Уже неплохо. Думаю, дело у тебя пойдет на лад.
Время от времени мастер прерывал работу и подходил к печи. Он отодвигал одну из заслонок и заглядывал внутрь, всовывая туда электрическую лампочку, которую потом незамедлительно гасил и водворял на место - в маленькую нишу справа от дверцы. Всякий раз, как он открывал печь, запах теплого бисквита наполнял комнату.
К тому времени, когда мастер вынул готовое печенье, Жюльен уже овладел искусством чистить неостывшие противни, орудуя большим скребком и тряпкой, слипшейся от сахара и лоснящейся от жира.
- Сунь ее быстро в лимонный раствор, - повторял мастер, - только быстро. В этом секрет ремесла.
- Быстро и хорошо, как это всегда делает наш мастер! - выкрикнул Морис из своего угла.
Едва он закончил фразу, как металллическая миска, пущенная мастером, шлепнулась в бак, подняв фонтан грязных брызг до самого потолка. Но Морис успел отскочить в сторону, прикрывая лицо локтем.
- Промазали, шеф, - сказал он.
- Ты мне за это вычистишь таз к двум часам.
- За что? Ведь я ничего дурного не говорил.
- Хочешь чистить два таза?
Мастер не кричал. Жюльен решил было, что он шутит, но взгляд мастера был суров. Морис не спеша вытер руки о фартук, погасил лампу над баком и вышел на середину комнаты. Сделав недовольную гримасу, он ворчливо спросил:
- Ну, какой из них вам чистить, шеф?
- Ладно, на сей раз прощаю. Тебе повезло, что сегодня тут новенький.
- Спасибо, шеф.
Вмешался помощник.
- Вы слишком добры, дорогой шеф. Так весь ваш авторитет пойдет прахом. - Он заговорил, подражая голосу мастера. - Я должен вам сказать, что есть только один секрет ремесла - пинок в зад. Пинок в зад - в этом все дело. Когда освоишь это, остальное придет само.
Мастер хохотал вместе со всеми.
- Видишь, с этим болтуном никак нельзя быть серьезным! - сказал он Жюльену. - Ну никак!
5
Когда вернулся хозяин, мастер уже повесил у двери свой фартук и шапочку. Посмотрев на испачканные мукой часы, висящие над столом, хозяин всплеснул руками, потом прижал их к животу и воскликнул:
- Господи, уже двенадцать! Никогда ничего не успеваем… Морис, нагрей воды для лапши, а я пойду за бифштексами.
Он стремительно выскочил. Мастер направился следом, но, задержавшись в дверях, бросил, улыбаясь:
- Приятного аппетита, господа.
В ответ помощник скорчил забавную мину и крикнул:
- Желаю, чтобы ваша жена сбежала с почтальоном!
Мастер продолжал улыбаться. Слегка поклонившись, он повторил:
- Приятного аппетита, приятного отдыха и… до скорой встречи.
Дверь захлопнулась. На какое-то время наступила тишина, слышно было даже, как стекает вода с кастрюли, которую Морис поставил на плиту. Затем Виктор раздраженно воскликнул:
- В конце концов мое терпение лопнет. Теперь он это нам устраивает каждый день. Чем дальше, тем позднее обедаем. Уж если ему так хочется сидеть в кафе, пусть скажет, я тогда буду сам готовить.
Он выдвинул из-под стола большой ящик на колесиках, извлек оттуда кусок жира, отломил от него и, отодвинув кастрюлю, бросил жир на раскаленный докрасна уголь. Раздалось шипение, за которым последовал глухой взрыв, и печь загудела. Капли горящего жира падали в поддувало на пепел и продолжали вспыхивать розовым и голубым огоньком.
- Теперь эта чертова вода быстрее закипит, - ворчал помощник.
Морис подошел к Жюльену, который заканчивал чистить противень.
- Ну, - сказал он, - сейчас уже не имеет смысла браться за что-нибудь другое. Пойдем вниз, займемся дровами, их всегда нужно готовить впрок.
Они вышли на грязную каменную лестницу, которая оказалась рядом с дверью. Жюльен раньше ее не заметил. Сквозь плиты пола, через щели старых стен просачивалась вода. Лестница вела во внутренний двор, который был виден из окна. Он представлял собой небольшую, цементированную площадку метра в три шириной, на которую выходило несколько деревянных дверей, кое-где затянутых проволокой и наспех залатанных ржавыми железными полосками, прибитыми вкривь и вкось. Морис указал на одну из дверей.
- Это наш сортир, - сказал он. - Но я тебе дам совет: пользуйся лучше общественными уборными, когда тебя посылают в город, потому что их тебе не придется самому чистить.
Он направился к самой большой двери, открыл ее и зацепил за дощатую перегородку.
- Здесь лежат дрова. Умеешь держать в руках пилу и топор?
- Умею.
Морис принялся распиливать большие поленья и кидать их к толстому бревну.
- Руби и бросай их во двор, - оказал он. Жюльен взял топор и принялся за дело.
- Виктор сейчас так ругался потому, что он хочет обедать ровно в полдень, - объяснил Морис. - У него есть девочка. Она работает в кафе около церкви. Когда мы кончаем есть, он бежит к ней на свидание. А если мы садимся за стол в полвторого, он остается с носом.
- А мастер ест дома?
- Да, он женат и живет внизу, в квартале Таннёр.
Морис прекратил работать, высунулся из двери, чтобы посмотреть во двор, потом спросил вполголоса:
- А у тебя есть девочка?
Жюльен смутился. Чувствуя, что краснеет, он в конце концов ответил:
- Здесь нет.
- Тут есть прехорошенькие, сам увидишь… Ты заметил Колетту, продавщицу?
- Девушку с длинными каштановыми волосами?
- Да.
- Я видел ее в тот день, когда приходил сюда первый раз, знакомиться.
- Ей шестнадцать лет. Я нахожу ее несколько тощей. А служанку ты видал?
- Нет.
- Она, должно быть, убирала спальню хозяев, когда ты пришел. Увидишь ее сейчас, за столом. Ей девятнадцать, фигурка у нее просто блеск!
Морис помолчал немного, казалось, он размышлял. Затем, поставив ногу на козлы, добавил:
- Она помолвлена с одним сержантом. Но он уехал вот уже больше трех месяцев. С тех пор, мне кажется, ей не сидится спокойно на месте. Вполне возможно… Надо этим серьезно заняться.
Он больше не смотрел на Жюльена, а говорил как бы сам с собой. Он снова стал медленно водить по коре пилой, которая несколько раз соскакивала, пока наконец не вошла в дерево. Жюльен слышал, как он произнес:
- Она спит на четвертом этаже, в пристройке. Не удивлюсь, если узнаю, что хозяин к ней подкатывается.
Они поработали еще несколько минут. Затем их окликнул из окна Виктор. По дороге они повесили фартуки и шапочки, вымыли руки под краном во дворе. Морис воспользовался этим, чтобы смочить волосы, которые он зачесал назад, так, что вода потекла ему на ворот куртки.
- Клодина, служанка, без ума от Тино Росси. Вот я и причесываюсь, как он. Кто знает, может, подействует? - прошептал он, подмигнув. Потом с улыбкой посмотрел на короткие светлые волосы Жюльена. - У тебя в этом смысле шансов нет.
6
Длинный овальный стол был накрыт. Хозяин уже сидел, развернув над тарелкой газету. Виктор стоял за своим стулом, положив руку на спинку. Морис стал в такую же позу слева от него и сказал Жюльену:
- Становись сюда.
Хозяин поднял голову.
- Так, значит, тебе повезло, - сказал он Морису, - ты больше не крайний на левом фланге.
Затем, повернувшись в сторону магазина, крикнул:
- Ну где вы там, женщины! Придете вы сегодня или нет?
В узкой и низкой двери, похожей на дверцу шкафа, появилась высокая темноволосая девушка со вздернутым носиком и зачесанными назад волосами. На ней была кофточка в белую и розовую клеточку, обтягивавшая грудь и талию.
- Клодина, посмотрите, что там делают наши дамы, - попросил хозяин.
Клодина открыла дверь, ведущую в магазин, и заглянула туда, чуть наклонившись вперед. Одной рукой она оперлась на косяк, другой держалась за ручку двери. Под кофточкой угадывалось крепкое и гибкое тело. Нога, отставленная назад, была круглой и, пожалуй, чересчур мускулистой. Вдруг она выпрямилась и отступила, пропуская госпожу Петьо.
- Чего вы там застряли! - воскликнул хозяин. - Мы ждем.
У госпожи Петьо были нахмурены брови. Она закрыла за собой дверь и, не повышая голоса, сказала резким тоном:
- Там - покупатели. А вам, Клодина, я сто раз говорила, чтобы вы ни в коем случае не появлялись в магазине без халата.
- Но, мадам, я не входила в магазин, я только посмотрела…
Хозяйка прервала ее:
- Вы открыли дверь.
- Но…
- Не надо спорить, Клодина. Нужно говорить: "Да, мадам". И слушаться.
Клодина вздохнула так, что кофточка на ее груди туго натянулась. Она пробормотала:
- Да, мадам.
Лицо хозяйки сразу же расплылось. От улыбки скулы ее поднялись к вискам. Она посмотрела на Жюльена:
- Ну как, дружок, от работы разыгрался аппетит?
Жюльен улыбнулся и кивнул.
- Вот и отлично! Приятно, когда у мальчиков вашего возраста хороший аппетит.
В магазине звякнул колокольчик на входной двери, послышались шаги.
Хозяин подскочил на месте. Приподняв газету, он начал читать вслух:
- Послушайте, послушайте. "Оптимизм, проявившийся в повышении акций на бирже, объясняется чувством уверенности, которое охватило всех после неизбежной и скоропостижной кончины Народного фронта". Одно удовольствие читать такое, давно пора. Сколько можно терпеть этих шутов гороховых - они толкают нас к катастрофе.
Пока он говорил, вошли молоденькая продавщица и еще одна женщина, которая была одного роста с хозяйкой и немного похожа на нее. Не было у нее только красных пятен на скулах. Кроме того, она носила массивные очки с толстыми стеклами, сквозь которые ее глаза казались огромными. Она уставилась на Жюльена, словно готовясь обнюхать его.
- А это новенький, Жюльен, - сказала хозяйка.
- Так-так.
- Жоржетта, за стол! Заглядываться на хорошеньких мальчиков будете потом, - воскликнул хозяин, положив газету на буфет, стоявший позади.
Жоржетта покраснела до корней волос.
- Эрнест, у вас всегда глупые шутки. Подобное легкомыслие мне давно не по возрасту.
- Потому-то вы и остались старой девой, что всегда так рассуждали. А по-моему, вы еще ничего. Что на это скажете, Виктор?
Хозяин весело хохотал. Помощник, смеясь и подмигивая хозяину, ответил:
- Вы же знаете, что я всегда испытывал к мадемуазель Жоржетте самые нежные чувства, хозяин. И если я когда-нибудь женюсь на другой женщине, то это будет скрытое самоубийство.
Все рассмеялись, кроме Жоржетты; она таращила глаза, но не могла со своего места рассмотреть помощника. Когда смех утих, хозяин крикнул:
- Ну, все за стол!
Хозяйка, изучавшая счетную книгу, подошла и уселась между сестрой и мужем. Продавщица заняла место справа от нее, а служанка поместилась в конце стола. Только тогда Виктор выдвинул свой стул и сел. Морис и Жюльен последовали его примеру. Посредине стояло большое блюдо белой фасоли. Хозяин взял его и передал жене, которая положила немного фасоли себе в тарелку.
Между хозяином и Виктором могло бы поместиться еще два прибора. А расстояния между Жюльеном и Клодиной хватило бы еще для четырех-пяти человек. Все женщины, от хозяйки до Клодины, положили себе фасоль. После этого Морис встал, подошел к Клодине, взял у нее блюдо и отнес его хозяину. Тот положил себе, затем это проделал Виктор, потом Морис и наконец Жюльен.
- Кладите себе побольше, голубчик, - сказала госпожа Петьо, - еще положите. В вашем возрасте надо много есть. Вы любите фасоль?
- Да, мадам.
- В его возрасте всё любят, - сказал хозяин.
- А если и не любят, то все равно уплетают, - добавил помощник.