Безымянное - Джошуа Феррис 9 стр.


22

Каждое утро Майк Крониш подъезжал к зданию суда на своем тонированном внедорожнике, привозя ссутулившегося на заднем сиденье Хоббса. Каждое утро он обнадеживал клиента, взявшего привычку звонить ему домой по ночам, насчет предыдущего слушания и готовил к тому, что должно произойти на этом. Водитель высаживал их у парадной лестницы, и они поднимались наверх на почти сорокаградусной жаре. В очередь у турникетов посреди гулкого фойе Хоббс вставал обливаясь потом и тяжело пыхтя. Майк Крониш уже начинал опасаться, как бы клиента не хватил сердечный приступ в самый разгар процесса. Он написал ходатайство с просьбой отложить слушания, но судья назначил медицинский осмотр и по результатам прошение отклонил. Отложить, передал он Кронишу, станет возможным только в случае попадания Хоббса в больницу с сердечными болями.

Они миновали пропускной пункт, оставив приставам сотовые телефоны и "блэкберри", и вместе вошли в зал суда. Судья начинал заседания ровно в половине десятого. В девять двадцать две Крониш с клиентом прошагали через воротца, отделяющие места для слушателей от процессуальной зоны. Пришедший раньше Питер суетился за столом, раздавая указания двум младшим юристам и трем помощникам. Все расположились на уже привычных местах - за одним исключением: справа от Питера в кресле Крониша сидел человек в сером костюме. С велосипедным шлемом на голове. При виде двух новоприбывших Тим поднялся и неловко подал Кронишу и Хоббсу левую руку: последствия обморожения давали знать о себе даже сейчас, в разгар лета. Крониш спросил, что он тут делает.

- Получал сводки от Питера. Готов помочь, чем только смогу.

Крониш поставил портфель на стол.

- Какие такие сводки?

- Я полностью в курсе дела. Мы говорили с Питером.

- О чем?

- А я думал, вы в больнице, - вмешался Хоббс. - Если вам непременно нужно было быть там, почему вы здесь?

Тим даже не взглянул на Хоббса. Не сводя глаз с Крониша, он еще раз повторил, что все знает от Питера и готов приступать к работе. А еще он каждый вечер читал протоколы и, при всем уважении, его помощь команде ох как пригодилась бы. Крониш совершенно не планировал делать Хоббса свидетелем грубейшего на его памяти нарушения регламента, но что-то у него перемкнуло, и он пригласил Хоббса сесть.

- Зачем он здесь? - нервничал подзащитный. Появление Тима означало для Хоббса только одно: дела настолько плохи, что пришлось отрывать человека от смертного одра жены, чтобы спасти положение. - Где вы были три недели назад?

- Садитесь, Хоббс, - настаивал Крониш.

- Почему вас не было с самого начала?

Крониш метнул на Питера красноречивый взгляд, и старший юрист, подскочив, мягко потянул Хоббса за локоть к дальнему креслу. Хоббс неохотно позволил себя увести, однако все же шепнул Питеру на ходу:

- Зачем он пришел?

Крониш предпочел бы поговорить с Тимом наедине, подальше от Хоббса, от стороны обвинения, от слушателей на скамейках, но судья вот-вот придет, и вряд ли обрадуется отсутствию главного представителя стороны защиты. Поэтому он напустился на Тима полушепотом:

- Какого черта? Какого хрена? Что за дерьмище ты тут развел?

- Полегче, Майк, не кипятись. Я пришел помочь.

- Как именно?

- Как смогу.

- Никак не сможешь!

- Да ладно, Майк. Стратегию разрабатывал я, Питер полностью посвятил меня в ход дела…

- Черта лысого он тебя посвятил, Тим! Процесс уже три недели как идет. Стратегия твоя сто раз изменилась. Неужели сам не понимаешь? Не чувствуешь тонкостей? Ты только посмотри на него! Посмотри, что ты натворил! Про регламент вообще молчу!

- Майк…

- Тщеславный ублюдок! - разорялся Крониш. - Да нет, ты не Хоббса явился защищать, а собственную шкуру. И зачем тебе этот шлем?

- На, прочитай.

Тим вручил Кронишу копию статьи из "Новоанглийского медицинского вестника". В ней подробно описывалась его (точнее, некоего Джона Б., такой ему присвоили псевдоним) болезнь и обсуждались ее возможные причины. Психиатры списывали все на физическое расстройство, на какое-то органическое поражение, тогда как неврологи, ссылаясь на нулевые результаты томограмм и тестов, склонны были искать корни в психологии. Оба лагеря перекладывали ответственность друг на друга - с разума на тело и снова на разум - точно так же, как и на очных приемах все эти долгие годы.

Крониш перелистал страницы.

- Что это?

- Я и есть Джон Б., - пояснил Тим.

- Кто?

- Герой статьи.

Крониш уставился на него, не веря своим ушам.

- Тебе регламент совсем не указ, что ли?

Не успел он договорить, как в зал вошел судья, и пристав велел всем встать. Крониш застыл со статьей в руках.

- Прошу садиться! - провозгласил судья.

Тим уселся, а Крониш поймал себя на том, что противится приказу. Ему ничего не оставалось, как опуститься все-таки в кресло, чтобы не привлекать всеобщего внимания. Может быть, подняться и попросить у судьи разрешения подойти? Выхлопотать пятнадцатиминутный перерыв, вывести этого недоноска Тима из здания суда и хорошенько отметелить за мусорным контейнером… Но подойти к судье он не решился, потому что Хоббса напрягали переговоры без его участия. И потом, глупо просить перерыв, когда еще и заседание толком не началось. Крониш впал в минутный ступор - чего за ним никогда не водилось. Сидящий рядом Тим дожидался начала слушания, которое соизволил почтить неожиданным присутствием.

- Сними шлем! - шепнул Крониш.

- Что?

- Шлем свой идиотский сними уже!

- Не могу.

Крониш округлил глаза.

- Сейчас же сними эту дуру с головы, пока судья не заметил!

- Не сниму.

Мгновение в Кронише боролись, заставив забыть обо всем остальном, две противоречивые силы - разум, учитывающий, что любое резкое движение аукнется его подзащитному, и ярость, требующая содрать с Тима шлем вместе с головой.

- Сегодня же вечером, - заявил он, - я созываю партнеров на экстренное совещание и ставлю вопрос ребром - пусть лишают тебя статуса.

- У меня есть полное право здесь находиться, - ответил Тим.

- Нет у тебя никаких прав!

- У защиты имеется заявление? - осведомился судья.

- Нет, ваша честь! - поднявшись, покачал головой Крониш.

Представители обвинения косились на них с любопытством. За спиной зашуршал карандашом художник-криминалист, публика тоже зашевелилась.

- Я вижу мистера Фарнсуорта?

Тим встал.

- Да, ваша честь.

- Вы уже доехали, мистер Фарнсуорт. Может быть, снимете шлем?

- Ваша честь, он сейчас уйдет, - пообещал Крониш.

- Я остаюсь, ваша честь, - возразил Тим. - Пока на этом процессе мне еще не доводилось предстать перед вашей честью, но я хотел бы сразу попросить разрешения присутствовать.

На последних словах Тим развернулся, ухватил рюкзак и двинулся к выходу.

- Впрочем, ваша честь…

Слушатели на деревянных скамьях по обеим сторонам от прохода удивленно смотрели ему вслед.

- Что здесь происходит? - спросил судья.

Тим прошел мимо пристава и толкнул дверь.

- Мистер Крониш, в чем дело?

Крониш, отвернувшись от судьи, провожал взглядом Тима Фарнсуорта, выходящего из зала. Только когда дверь мягко закрылась, он уставился на вопрошавшего. Открыл рот, но не смог произнести ни слова.

Проснулся он в уединенном закутке "KFC" в Квинсе. С трудом поднял голову со стола. К щеке прилипла салфетка. Бекка сняла ее, заодно поправив съехавший набекрень шлем.

- Ты что здесь делаешь? - удивился он.

Бекка шла за ним от здания суда через Бруклинский мост. Солнце припекало. Не останавливаясь, он на ходу скинул пиджак и рубашку, совершенно не заботясь о том, как выглядит в глазах окружающих - шизик, и все. Бекка подобрала сброшенную одежду и последовала за ним в глубь квартала. Она держалась чуть позади, готовая среагировать на любое фальшивое движение, на мельчайший признак симуляции, но он не замедлял шага и не присаживался отдохнуть. Зной колыхался между бетонными стенами. От домов шел жар, переулки плавились, блики слепили. Выхлопные газы и бесконечные мили раскаленных тротуаров довершали картину адского пекла. Но он не останавливался. Наконец на глазах Бекки он ввалился в "KFC" и рухнул за стол.

Теперь она не смогла удержаться от слез.

- Прости, что я тебе не верила…

23

Лесные пожары охватили несколько квадратных миль, вынуждая перекрывать дороги и эвакуировать жителей. Засушливое ветреное лето превратило заросшую кустарником границу между округами в отличную растопку, вспыхивающую от первой же молнии. Выжженные проплешины казались следами от врезавшихся в землю комет. Спасателям удалось загнать почти весь огонь за противопожарные полосы, и теперь он постепенно выдыхался, пожирая доступное топливо. Власти созывали специалистов по встречным палам, брали в аренду пожарные вертолеты и назначали круглосуточный сброс воды на горящие участки, стремясь уберечь от огня заповедник и расположенное в опасной близости жилье. Перепуганные горожане, едва успевшие оправиться от бешеных весенних паводков, спешно осваивали новую науку, превращая в заградительные полосы даже поля для гольфа. Напасть, знакомая прежде лишь западному побережью, мигрировала на восток, словно растревоженный зверь, сбитый с толку причудами погоды. В довершение всего загрязнились водохранилища. Но в конце концов, хотя очаги все еще тлели, кордоны с дорог сняли и большинству жителей разрешили вернуться.

Он запустил ладонь в ее волосы и собрал в конский хвост. Губы их встретились и прижались друг к другу. Подхватив под спину, он уложил ее на траву, снял с нее брюки прямо через туфли, чтобы не возиться с пряжками. Она почувствовала его поджарое, натренированное ходьбой тело - ноги, состоящие будто из одних мышц, и торс без единой жиринки на ребрах, как у мальчишки. Взяв ее руки в свои, он растянул их крестом в высокой траве. Колени уже слегка саднило от твердой земли. Сплетя пальцы, они сжали их крепко-накрепко, чтобы сама смерть не разлучила, пока они смотрят друг другу в глаза под дымным небом. Им почти не нужно было двигаться, чтобы предаться тому, чем раньше они занимались так часто и что почти приелось перед обострением, а теперь ощущалось как в первый раз. В воздухе пахло гарью, лица обдавало жаром. Они лежали неподалеку от медленно затухающего очага, который добивали едва различимые голоса. Вдоль деревянной изгороди чуть поодаль шествовало коровье стадо.

Потом они лежали в тишине, и тела их словно звенели. Он досадовал, что продержался так недолго. Слишком давно ничего не было, и уже через минуту-другую он не смог противиться тому, что рвалось изнутри.

- Пожалуй, ради такого стоило попоститься немного, - сказала она.

- Прости за скорострельность.

- Это обратная сторона.

Застегнув пуговицы и "молнии", они поднялись и пошли к машине, высоко поднимая ноги в траве. "Как-то слишком быстро уходим", - подумалось ему. Он хотел снова ощутить этот порыв, это неоспоримое, от самого тела идущее доказательство, что они нужны друг другу на всю жизнь. Неужели без долгого, изнуряющего похода, окончившегося в этой глухомани, и уже привычного для Джейн накручивания миль по сонным дорогам, в которое превратилась для нее его болезнь, не случилось бы лучшего секса за последние годы?

- Нам нужно назад, - сказал он.

- Куда назад?

- Туда.

Она оглянулась и увидела только огороженную полосу пограничной земли и сухое поле.

- Зачем?

- Чтобы еще раз…

Она, кажется, поняла.

- Нет, будет уже по-другому.

И тут она отскочила, с визгом задрыгала ногами и, метнувшись ему за спину, вцепилась обеими руками в плечи.

- Что такое?

- Змея!

Он застыл, прикрывая жену собой, и всмотрелся в заросли травы.

- Не вижу.

- Как ты ее проглядел?

- Все, она уползла.

- Не уползла. Она где-то впереди, это не значит, что ее нет.

- Да она тебя еще больше боится, чем ты ее.

- Это она сама сказала?

- Хочешь, я тебя понесу, бананчик?

- Не люблю змей, - выдохнула Джейн.

Остаток пути она прошла, не отрывая от земли взгляда, в котором читался страх пополам с решимостью, стараясь ступать на менее заросшие места. Они с Тимом перелезли через деревянную изгородь. Машина стояла на противоположной стороне шоссе. Табличка на заборе гласила: "Проход запрещен. Фермерское хозяйство "Каменистый лог"".

Они покатили прочь от пожарищ по тем же проселочным дорогам, которые и привели сюда Тима и следом за ним Джейн. Дальше пошла более густонаселенная местность - оголившиеся, покрытые слоем пепла дома, тупики с обугленными машинами, словно из хроники городских беспорядков. Ранчо с полусгоревшими столбами веранд напоминали древние развалины. Однако большинство домов стояли нетронутыми, и от этого пострадавшие выглядели случайными или, наоборот, неспроста выбранными жертвами неумолимого рока.

- Вживую это еще страшнее, чем по телевизору, - сказала Джейн.

- И что ты думаешь?

Она ответила не сразу, какое-то время молча глядя на дорогу.

- Либо это просто жизнь, идущая своим чередом, либо что-то такое, о чем мы прежде не подозревали.

Они ехали долго. Тим сидел на пассажирском сиденье в шлеме, с монитором в руках, гадая, что же зафиксировал прибор во время похода, который теперь заставлял их глотать милю за милей в обратном направлении.

24

- Пусто, - проговорил доктор Багдасарян. - Мне жаль, Тим.

Томограммы не показали ничего. Ни подтверждения психического расстройства, ни отрицания органической болезни. Все по-прежнему, в точности как он и боялся, только теперь прибавилось растерянности, исчез очередной клочок твердой почвы под ногами и сломалась последняя преграда перед бескрайним простором для умозаключений. Теперь его можно считать кем угодно - хоть чокнутым, хоть жертвой, хоть шизиком, хоть загадкой природы. Он ожидал такой развязки с того самого момента, как взял шлем из рук Багдасаряна, и все же досада, с которой он, казалось, сроднился, резанула по живому. Он и не представлял, как буйно, оказывается, расцвела в душе надежда. Вот ведь идиот… Неизлечимый, топчущийся по граблям идиот. Он почувствовал на себе взгляды Джейн и Бекки. И обернулся к ним с улыбкой.

Доктор пытался как-то объяснить неудачу. Напомнил, что прибор всего лишь прототип, что датчики улавливают лишь нейронную активность и что на следующем образце можно будет не только повысить чувствительность датчиков, но и добавить к ним учет биотоков и гормональных изменений, течения крови и других биологических жидкостей. Он настоятельно рекомендовал им обратиться к конструкторам и заказать усовершенствованный прибор.

Джейн покачала головой.

- Мы зря на это пошли. Я сама виновата, что надавила на него. - Она нащупала руку мужа. - Тим, прости.

- Раз уж мы все равно начали… - принялся уговаривать Багдасарян.

- Нет, доктор, спасибо, - отказалась Джейн. - Думаю, на этом и закончим.

Тим обернулся к ней.

- Давай дадим еще попытку. Посмотрим, что можно усовершенствовать.

Ночью, дождавшись, когда заснут Джейн и Бекка, он спустился в подвал. Уселся на скамью тренажера и сунул в рот дуло пистолета. От холодного металла усилилось слюноотделение. Он упер дуло в нёбо, целя насквозь, в мозг.

Когда-то он сказал доктору Дитмару, обласканному журналом "Нью-Йорк" психологу, что предпочел бы смертельный диагноз. Дитмар на это безапелляционно назвал Тима наивным позером и предложил представить себя на месте какого-нибудь Лу Герига, который сгорел за три месяца. Разве лучше лежать в земле, чем ходить по ней? "Нет, - ответил тогда Тим. - Лучше понимать, что с тобой такое". - "То есть болезнь Лу Герига для вас проста и понятна?" - парировал Дитмар.

Тим ни на секунду не сомневался, что расстаться с жизнью сейчас не только правильно, но и необходимо, что освободительная смерть - единственный способ избежать жалкой участи проигравшего. Разум приказывал спустить курок. Но тело, обладающее собственными методами воздействия, сопротивлялось вовсю, призвав на помощь физическое отторжение, и пока Тим сидел на скамье, чуть не давясь засунутым в рот дулом, эти две силы сошлись в первобытной схватке, которой не было названия. Наконец Тим убрал пистолет и положил обратно в дальний угол шкафчика для инструментов, за тупые молотки и отвертки. Потом поднялся наверх. Ему не хватило мужества и воли - хотя, наверное, и того, и другого у него имелось в избытке, просто он снова уходит побежденным с поля боя, о котором большинство даже не подозревает до последних дней и минут своего существования.

Назад Дальше