– Авось выдюжит. Я-то поначалу решил, будто в тело Велеслава вселился дух бесприютный, али еще какая нечисть. Только после всего, что я сделал, он бы уже давно убрался. А их как было двое, так и осталось. И второй, слишком смахивает на первого. Нет. Не понимаю. Не встречалось такого на моем, ох, и долгом веку… Одно средство теперь осталось. Самого Велеса просить. Потому как вижу, через пришельца этого жизнь Велеслава утекает.
Я хотел было возразить: ничего через меня не утекает. Мы с Велеславом очень даже хорошо уживаемся. Но накатила такая слабость, что держать глаза открытыми и то стало невмоготу. Может и прав старик… Может это из-за меня Велеславу так не повезло. Хотя с другой стороны, где бы он теперь был, если б не я? С содранной шкурой по реке сплавлялся?
– Вот что, девонька, – решился, наконец, Мураш. – Придется нам сейчас идти в святилище. Подмогу для Велеслава испрашивать. Тут то ты и потребуешься.
– Я готова! – мрачно и торжественно провозгласила Асмир, ни дать, ни взять, собравшись на заклание. – Я у него в долгу и с радостью расплачусь своею жизнью.
Ну, вот! Похоже, девчонка решила, что ее нужно принести в жертву ради моего спасения. Как будто она забыла, что долг свой успела вернуть уже трижды!
– Что ты, дитятко! Не нужна Велесу твоя жизнь к ногам идола брошенная. Ты ему еще живая пригодишься. Он ведь не просто так тебя пропустил. Глянулась ты ему чем-то. А жертвы он от меня и так получает: хмельное пиво да добрый квас, шерсть да мех звериный. Однако, может ты и права. Твоя жертва все ж была бы верней. Только, что с тебя взять? Охотиться в лесу ты не великая мастерица, да еще ночью. Квас и пиво сварить не успеешь. Идти уже теперь надобно…
– А чем еще жертвуют Велесу? – спросила поникшая Асмир.
– Чем, чем… Медью еще, как богу достатка…
– Есть! Есть у меня медь! – несносная девчонка завопила так, что у меня на какое-то время заложило уши.
Асмир одним завораживающим движением, выхватила из сапога свой бронзовый кинжал. Вычурный медный узор на рукояти и клинке заиграл в отсветах пламени не хуже золота.
– Вот! – Она торжественно подняла клинок на ладонях до уровня глаз. – Это самое дорогое, что у меня есть. И им я тоже обязана Велеславу. Да не отвергнет Велес моей жертвы!
Боже мой, каким старым я почувствовал себя в этот момент! – такое чистое яркое чувство просвечивало в каждом ее порыве. Так не умею. Не умел никогда, даже в юности… И вряд ли уже сподоблюсь. Защищаясь от нашего не самого совершенного мира, я оброс иронией и сарказмом, словно бронированной чешуей, и что бы вот так меня пронять нужно поистине нечто особенное. Юношеский максимализм Асмир был чем-то сродни шаровой молнии – прекрасен, непредсказуем и до чертиков опасен. Разогнать царящую вокруг темноту яркой вспышкой взрыва, свершить деяние достойное памяти ее воинственных прапрабабок и… Как это у Цветаевой "…и дай мне смерть в семнадцать лет"?
Но, похоже, подвиг по расписанию откладывался на неопределенное время. Если не считать подвигом то, что подхватили они меня вдвоем с Мурашом под белы ручки и потащили к выходу. Дождь немилосердно хлестал раскисшую землю, наводя на мысли о библейском потопе. Покидать натопленное помещение мне совсем не улыбалось, но моим мнением интересовались в последнюю очередь. Тем более, если учесть, что высказать его у меня уже не было ни сил, ни желания. Мое воображение рисовало картины одну чудней другой. Казалось, из-за каждого дерева за нами следят внимательные холодные глаза, а в свисте ветра, расшалившегося в верхушках корабельных сосен, мне слышался непонятный, но настойчивый призыв.
– Далеко еще? – тяжело дыша, спросила Асмир.
– Нет, теперь на спуск пойдем, а там рукой подать, – пропыхтел в ответ старик.
Раньше я всегда думал, что святилища должны быть на возвышенностях. Чтобы каждый мог увидеть издалека. Но память Велеслава, изредка подкидывающая мне информацию, даже без его участия, подсказала, что Велесу, напротив, поклонялись в низинах. Чем ниже, тем лучше. Сейчас я все увижу своими глазами, если сумею удержать их открытыми.
– Пришли, – перевел дух волхв, и, оставив меня на попечение Асмир, направился в темноту, вовсю перешептывающуюся бесплотными голосами. Зато поддерживающая мою голову девушка, при всей своей словоохотливости, не проронила ни единого слова, видимо, преисполнившись важности момента. Вскоре впереди загорелись факелы, расположенные правильным полукругом, и вернувшийся Мураш, со скрипом принял на себя груз моего негнущегося тела. Асмир помогала, как могла.
Последние шаги дались нам с превеликим трудом. Когда же меня уложили на неясно откуда взявшиеся сухие еловые лапы, я еле разлепил непослушные веки. Прямо надо мной нависал деревянный идол примерно трехметровой высоты. Велес был изображен в виде старика с бородатым морщинистым лицом, в правой руке которого ясно просматривался резной человеческий череп. Голову его венчали огромные рога, что предавало Велесу некое сходство с хрестоматийным Сатаной. Рога были настоящие, но вот какому животному они принадлежали при жизни, я определить не смог.
Пламя плясало под порывами ветра и зыбкие тени пробегали по резному лицу бога, от чего казалась, что он то грозно хмурится, то подбадривающе мне улыбается. Мураш встал между ним и мной, трижды низко поклонился, и опустился на колени. Потом обхватил руками основание идола, прижавшись лбом к его ногам. Потекли томительные минуты. Теперь, чтобы открывать глаза мне требовалось гораздо больше усилий, я засыпал. И если бы не ощущал на своем лбу нежные прикосновения тонких девичьих пальчиков, то давно бы плюнул на все и отчалил от этого негостеприимного берега в призрачной лодке молчаливого Харона.
– Подойди сюда Асмир. – голос старика удивительным образом обрел властные ноты. Такому невозможно было отказать. К тому же Асмир отказываться совсем не собиралась. Она отняла от меня руки и устремилась к идолу, натянутая как тетива.
– Повторяй за мной: Велесу скотьему богу и подателю богатств, посмертному судье и прижизненному испытателю жертвую от чистого сердца, и прошу: яви свою благосклонность Велеславу сыну Ратбора. Дозволь стать сосудом силы твоей, дабы исцелить тело его и душу.
Тонкий девический голосок вторил старческому тенору, сплетясь с ним в удивительный гимн. Даже стон терзаемых ветром деревьев гармонично им аккомпанировал. Дальше у меня, видимо, уже начались галлюцинации. Я увидел, как радужные переливчатые круги охватили горящие факелы, а рога кумира засветились призрачным голубоватым светом. Резные глаза Велеса странным образом казались теперь живыми, обычными человеческими глазами. Жутковатое зрелище – прозревший шедевр резьбы по дереву. Бог смотрел на меня не с осуждением, нет. Скорее с сожалением. Так отец смотрит на сына, на которого возлагал большие надежды, а упрямый отпрыск отказался идти по родительским стопам.
К леденящему холоду, что циркулировал во мне, прибавилось щекочущее покалывание. Как будто умудрился отлежать разом все тело. Спать уже не хотелось, и я снова переключил свое внимание на Мураша с девушкой. Оказывается, они достаточно долго кружили возле идола и меня, выписывая замысловатые восьмерки. Затем Асмир поднесла кинжал к губам, проникновенно поцеловала холодную бронзу и с поклоном положила к ногам Велеса. Мураш еще раз провел ее кругом, бормоча что-то себе под нос, и, встав напротив идола, трижды поклонился до земли. Как только старика радикулит не замучил от таких упражнений! Асмир в точности повторила все его движения и вопросительно взглянула на волхва.
– Все. Что было в человеческих силах мы исполнили. Пора возвращаться, – подвел итоги Мураш.
И меня как бесчувственный манекен потащили обратно. На пол пути к избушке сопящая под моей правой рукой Асмир совсем выбилась из сил. Я еще в капище заметил, что ее шатает от усталости. Хотя казалось с чего бы? Ну, поскакала вокруг столба резного, покружилась… Для нее это семечки. А вот поди ж ты, скоро саму на руках нести придется. Об увиденном в святилище, я старался не вспоминать. Мало ли что может пригрезиться мужику, потерявшему два литра крови.
О том, как меня затаскивали обратно в дом и водворяли на лавку в моей памяти остались только отрывочные воспоминания. Окончательно я пришел в себя, когда Мураш вновь поднес к моим губам ковшик с живительным отваром. Только тогда я понял, как измучился от холода и жажды. Видимо мне стало чуть полегче, так как соломинка уже не понадобилась и полулитровый ковш я осушил одним духом. Не знаю, помогла жертва или питье, но вскоре пришло ощущение, что силы потихоньку начинают возвращаться. Только холод, казалось, решил навсегда поселиться в моем теле, вцепился зубами и не отпускал. Мураш искоса поглядывал на меня, помалкивал, а потом, поманив пальцем Асмир, вышел, негромко хлопнув скрипучей дверью. Девушка не заставила себя долго ждать и, кинув на меня странный взгляд, выскочила в ночную тьму.
Оставшись один, дрожа под трехслойным ворохом шкур, я пытался сосредоточиться и решить давно мучавшую меня загадку: почему разбойник пытался убить Велеслава, если его было приказано брать живым? Тут могло быть несколько версий. Первая: в той схватке я убил какого-то близкого ему человека – друга, сына, брата, свата…И он пренебрег приказом. Вторая: ему было просто лень со мной возиться. Рассчитывал взять тепленьким, а я еще и ползать оказывается умею… Третья – самая вероятная – сработал рефлекс. Раз бежит надо догнать и убить. Очень просто. И нечего голову ломать. Да какая мне разница, что он там думал! Жив, и слава богу. Вот только какому? Нежели Велесу? Значит, он все же простил измену Велеслава. Кстати, надо будет разузнать об этом поподробнее. Когда Велеслав очнется, как следует покопаюсь в этом вопросе…
Когда скрипнула дверь, впуская в тепло Мураша, я очнулся от незаметно сморившей меня дремы. Не знаю, сколько прошло времени, но согреться мне так и не удалось. Старый волхв должно быть тоже это заметил и, покачав головой, сказал:
– Однако, не отпускает тебя смерть. Придется еще одно средство испробовать. Сейчас в баню тебя сведу. Очистишься от скверны, а заодно и согреешься.
В этот раз у меня хватило сил на то, что бы повиснув на волхве самому переставлять негнущиеся ноги. Хорошо, что до бани идти было всего ничего. Взгромоздившись на полок в парной, по мере сил помогал Мурашу стаскивать с себя одежду. Боли в ране я по-прежнему не чувствовал, даже когда он оторвал присохшую к ней тряпицу с каким-то снадобьем.
– Ты грейся пока, а я пойду сменю припарку, – проворчал старый волхв, и плеснув квас на раскаленные камни, исчез в клубах душистого пара.
Какое-то время я блаженствовал, согреваясь и вдыхая хлебный запах кваса. Потом хлопнула дверь, но вместо ожидаемого Мураша передо мной из пара, как Афродита из пены, появилась Асмир. Сравнение с Афродитой возникло в моей голове совсем не случайно. Как и Пенорожденная, девушка была абсолютно голой. Вот тут-то дух у меня захватило не только от пара. Хотя, казалось бы, пронять наготой современного мужчину избалованного порножурналами, фильмами и сайтами, достаточно проблематично. Да, собственно говоря, я почти ничего и не видел. Парная освещалась нещадно трещащей лучиной, дававшей света ровно столько, сколько требуется, чтобы не промахнуться веником мимо тела. К тому же белый горячий туман ревниво скрывал от меня самое интересное. Тонкие смуглые руки сплетались надо мной в каком-то удивительном танце, мокрые волосы, прилипшие к соблазнительным округлостям, казались замысловатой черной татуировкой. Все остальное растворялось в во влажной клубящейся мгле. Асмир что-то напевала чистым звонким голосом. Слов я, естественно, не понимал, но догадывался, что речь велась обо мне.
Неожиданно ее руки опустились на мои плечи. Ощущение было такое, словно меня основательно обработали электрошоком. Повинуясь каким-то первобытным инстинктам, мышцы тут же напряглись, а сердечный ритм участился минимум вдвое. Прикосновения нежных пальчиков ощущались уже на груди, и явно не собирались на этом останавливаться. Окончательно обалдевший, я уже собирался изречь какую-нибудь глупость, но Асмир наклонилась, мягко прикрыв мне рот ладошкой, и сказала:
– Не противься. Такова воля Велеса. Сейчас я сосуд его силы, которая должна перейти к тебе. Только так можно вернуть тебя к жизни.
Завершилась эта тирада поцелуем, да таким, что все мои цивилизованные возражения позорно бежали, унося с собой остатки рассудка. Избавившиеся от моральных цепей руки притянули девушку с такой силой, что, казалось, будто все до единой косточки ее хрупкого тела жалобно хрустнули. Но я был бы не я, если бы в этот ответственный момент не вмешался его величество Случай. Сознание Велеслава, мирно дремавшее под действием разбойничьего снотворного, неожиданно пробудилось. Представляю себе его изумление! Но каково мне? Такой досады я уже давненько не испытывал. Самое же неприятное оказалось в том, что контроль над телом постепенно стал вновь переходить к Велеславу. О чем он подумал, неожиданно оказавшись в этой пикантной ситуации, мне узнать, увы, не пришлось, потому что с грохотом летящего под откос поезда на меня накатила чернота. Я ощутил себя бестелесным сгустком сознания, летящим в бесконечной ледяной Вселенной. Грохот все нарастал, превратившись в невыносимый гром… А потом все кончилось. Гром сменился мерным стуком топора, а чернота – серой промозглостью раннего бессолнечного утра. Сверху на меня издевательски смотрел заштопанный брезент палатки. Значит все-таки сон. Всего лишь сон. Черт! И как только Курицыну не стыдно рубить дрова в такую рань!
Глава III
Все утренние ритуалы вроде умывания, завтрака и мытья посуды, которое навесил на меня мстительный Витька, я проделал на автопилоте. Состояние было, как с глубочайшего похмелья, хотя вечером мне почти ничего не досталось – постарался беженец Вова. Все мысли были заняты моим… чем? Сном? Видением? Галлюцинацией? Ведь я уже почти поверил в то, что попал в свою прошлую жизнь, и мне придется прожить ее заново. В другом мире, в другом теле… С Асмир. Как же мне теперь… без нее? Дичь какая-то! Я ведь взрослый мужик! Все эти ромеовские выходки не для меня. Ах, нет моей Джульетты – хлоп чикушку с ядом! Бред! Ведь это сон! Всего лишь сон. Не было ее никогда, а если бы и была, так тыщу лет назад.
И т. д. и т. п.
Н-да… Такой реакции я от себя не ожидал. Тем более, что меня всегда привлекали "домашние" женщины. Как моя Ольга. Нежные, кроткие, хозяйственные – идеальный сплав жены и матери. Должно быть, сказывалось сиротское детство. Мать умерла, когда мне было всего три года, а отец потом так и не женился. И вдруг такая смена приоритетов. Влюбиться! И в кого? – в малолетку, владеющую саблей, как иглой. Да к тому же несуществующую. Явный признак приближающейся шизофрении.
Чтобы окончательно не спятить, я вынужден был срочно взяться за руководящую работу, и принялся покрикивать на Ольгу, чтобы быстрее вылезала из воды. Вон губы уже посинели, а она все плавает и ныряет. Русалка, е-мое! Надо сказать, что у моей жены с детства проявилась просто патологическая тяга к воде. Еще крохой, она при виде любого водоема, будь то море или грязная лужа, немедленно бросалась в него, иногда даже не снимая одежды. С тех пор мало что изменилась, и Ольга с блаженной улыбкой могла часами плюхаться в самой холодной воде.
– Немедленно на берег! Не хватало еще, чтобы ты сейчас свалилась с простудой. Мне потом тебя на себе тащить придется!
– Ну, Гаря! (Это мое ласковое прозвище, хорошо, что не "Горе"!) Пожалуйста! Еще пять минут, – взмолилась посиневшая ундина, – Я совсем не замерзла. И потом ведь ты меня согреешь, правда?
Надо же! Кокетничать с собственным мужем! Такого за ней раньше не водилось. Пробормотав что-то невразумительное я поспешил ретироваться, а сам все сравнивал стоящую перед глазами обнаженную Асмир в белой пелене пара и резвящуюся в воде Ольгу (правда в купальнике). Более несхожих женщин представить трудно. И все-таки… Была бы возможность – женился на обеих. Даешь гарем российским мужикам! Нас так мало осталось…
Когда я вернулся к палатке, юный друг археологов успел уже разобрать свой металлоискатель.
– Не понял. Ты же хотел покопаться в той деревне, – удивился я.
– Какое там копаться. В деревне теперь народу больше чем людей. Как ты себе представляешь наши поиски? За нами детвора хвостом будет ходить. А, не дай бог, найдем что-то ценное?
– Так они вроде нормальные люди. Не бандиты, не воры…
– Когда дело доходит до денег и нормальный человек может того… Были на моей памяти такие случаи. Шли "в поле" друзья не разлей вода, а возвращались… Как доходит до дележа, откуда что берется. Все дерьмо со дна души всплывает. А тут народ пришлый. Этот беженец говорил: сколько мужиков в деревне? Пять? На нас хватит, оборони царица небесная. Трупы в заброшенный колодец скинут и земелькой присыплют. Очень даже просто. Нет, Игорек. Я туда не пойду и вас не поведу. Как главнокомандующий, несу полную ответственность за личный состав.
– Личный состав благодарит за заботу, и интересуется: не будет ли любезен многоуважаемый генералиссимус, посветить его в свои дальнейшие планы. Короче, куда двигаем дальше?
– Туда, – волосатый палец друга указал на противоположный берег, – переправимся и часов через пять будем на месте.
Вынув из кармана свою чудо-карту, Витька ткнул пожелтевшим ногтем в одному ему видимую точку.
– Там, говорят, раньше святилище было. Может, кто чего и зарыл. Предметы культа или еще что.
– А как переправляться будем?
– Вплавь. Плотик смастерим, вещи погрузим, – Ольга с Альфой переправят. А сами вспомним молодость. Наперегонки через речку, слабо?
– Не слабо. Кто последний, тот…
– Два дня моет посуду за всеми.
– Согласен. Готовься мыть.
– Это мы еще посмотрим. Давай, займись плотиком, а я соберу вещи. Ольга все равно из воды не выйдет, так мы ей сразу плот с вещами и подкинем.
– Да, уж. Дорвалась. И Альфа не отстает – "Титаник" из себя изображает.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – плюнул через левое плечо суеверный Курицын, – чтоб слов таких в течение всей экспедиции от тебя не слышал. Глазливый ты, Игорь. Даже работа твоя застопорилась, потому, как сглазил ты все дело на последнем банкете.
– Ты откуда знаешь, Штирлиц?
– Агентура докладывает. Не помнишь, что ли как тост произносил: "Выпьем за успех нашего безнадежного дела"! Накаркал. Сколько раз с тех пор тебя комиссия браковала? То есть не тебя, конечно, а твои исследования?
– Витька, отстань! Не сыпь мне соль на рану, хуже будет.
– И что ты сделаешь? – правая бровь Витьки скептически поднялась.
– А вот что! – выпалил я и боднул друга головой в живот. То есть попытался боднуть, потому как Витька, несмотря на свою богатырскую комплекцию, всегда двигался на удивление быстро. И с годами скорости не потерял. Я почувствовал, как мою руку сжали железные тиски, заломили назад и, пользуясь моей инерцией, повели кругом. Оставалось только лягнуть условного противника в колено. Получилось недурно. Витька потерял равновесие и рухнул прямиком на меня. Ощущения были такие, словно мое бренное тело швырнули под асфальтовый каток.
– Сдавайся, – пропыхтел Витька мне в ухо.
– Никогда! Гвардия не сдается.
– Так то гвардия… Сдавайся, говорю.
– Ни за что! – упорствовал я, извиваясь ужом.