С того момента, как они приехали на хутор Корхоненов, его не оставляла мысль, что любезная подруга его кинет: ей-то хорошо, она в родной языковой среде и вообще среди родственников, знает, чего от них можно ожидать и как ими следует манипулировать, а он беззащитен и слаб, несмотря на все свои неоспоримые достоинства. Анна-Лиза не спешила его успокаивать: пусть слегка поволнуется, пусть поймёт, с кем дело имеет.
– Тимо любознательно интересуется, действительно ли все шведы – мужеложцы? – не моргнув глазом, "перевела" она.
– А я почём знаю?
– Для их глаз ты у нас швед!
– А, нуда. Скажи ему тогда, что не все. Некоторые просто некрофилы.
Анна-Лиза, нехорошо улыбаясь, что-то сказала своему брату. Тот захохотал и сделал приглашающий жест рукой – мол, пойдём, пойдём – и направился в сторону кухни.
– У них там что, трупы для дорогих гостей припрятаны? – поразился Дмитрий Олегович. – Сказочное гостеприимство. Или подожди… Ты ему что перевела?
– Что все шведы – такие же мужеложцы, как все финны – пьянчуги. А Тимо сказал, что ты умеешь понимать, и пригласил тебя выпить на брудершафт, чтобы поспеть до обеда.
– А я обязательно должен пить с ним на брудершафт?
– Можешь забыть, Тимо найдёт, с кем выпить.
– Надо же, все пьянчуги. А я что-то не замечал.
– Это выдуманная обидная неправда. Мне её для примера сказал Эрикссон. – Анна-Лиза улыбнулась своим воспоминаниям. – Я приехала и жила в его квартире, для обучения. В какой-то день он спросил, не страшно ли мне с ним ночью под одной крышей. Я сказала, что не боюсь никаких страхов и смогу его защитить. Он сказал, что молодая девушка и мужчина под одной крышей – это опасно. Я сказала, что в мо-ём доме было чертовски много мужчин и молодых девушек – и опасности отходили от нас в сторону. Он сказал, что попробует попытку, и скоро я поняла, о чём он тревожился. Нет, ответила я, все знают, как шведские мужчины любят только друг друга и женщинам в их обществе жить безопасно. У нас дома говорили об этом: шведский грех. Тогда учитель сказал: "Никогда не суди весь народ, как одного человека. Все шведы такие же мужеложцы, как все финны – пьянчуги, а все русские – обманщики".
– Мы не обманщики, нет, что ты! – прижал руки к груди Дмитрий Олегович.
– Ну ты, предположительно, обманщик. А вот Йоран – честный парень. Уже погрешная арифметика.
Анна-Лиза преувеличенно бодро засмеялась, чтобы не заплакать в присутствии насмешника Димсу – так живо ей вспомнился сварливый старик Эрикссон, лучший в мире учитель, самый настоящий на свете человек. Он ведь говорил, что даже после смерти найдёт способ повидаться с ней, – и где он? Даже весточки о себе не прислал – как он устроился на том свете, кем работает? Наверное, у него страшно секретная должность и он не может ни с кем общаться, чтобы не выдать тайну.
"Только у парней почему-то все мысли сразу об этом", – вспомнил Дмитрий Олегович. При первой встрече с учителем он тоже почему-то подумал про шведский грех. Значит, не только у парней об этом все мысли, раз Анна-Лиза подумала о том же. Интересно, о чём ещё недоговаривал Эрикссон? Уже неважно. Главное, чтобы он не нашел способ послать любимому ученику весточку или иной какой-нибудь сюрприз.
Окончательный список претендентов на наследство, превратившийся в заклинание, которое каждое утро повторяли Анна-Лиза и Дмитрий Олегович, выглядел так: "Тимо хочет, чтобы всё наследство досталось ему; Ярри – чтобы оно досталось кому угодно, только не Анне-Лизе; дядя Пекка требует, чтобы не смели перестраивать дом для сезонных рабочих; Иону нужны только деньги, неважно, откуда они возьмутся, так что он готов продать причитающуюся ему долю хозяйства, только побыстрее, а то у него будут серьёзные проблемы; племянница Лина хочет, чтобы всё наследство досталось ей, но это её не самое заветное желание, а просто так – каприз, на самом деле Лина мечтает стать художницей, но в детстве ей сказали, что это глупо и непрактично".
В конечном итоге отцовское завещание было слегка исправлено (спасибо каллиграфам и фальсификаторам, всегда готовым оказать услуги шемоборам, попавшим в затруднительное юридическое положение) в соответствии с общими пожеланиями. Дальше следовало самое трудное: пользуясь своими скудными познаниями в шведском языке, Дмитрий Олегович должен был убедить Тимо и Иона, знающих этот язык не намного лучше, чем он сам, в том, что он готов – за совершенно смешную мзду – подмухлевать в их пользу. Нет, денег ему не надо, вполне достаточно задокументированного волеизъявления по одному деликатному вопросу. "Не знаю, как сказать это по-фински, вот подпишите, тут вроде бы всё разборчиво" – любезным тоном произнёс господин Маркин заученную фразу и протянул собеседникам по три экземпляра хорошо известного нам договора. "А, так тебе ещё и денег не надо? Подпишем хоть свидетельство о собственной смерти! Да, неважно обстоят дела у сестрицы Анны-Лизы, если у неё такой придурковатый адвокат-двурушник!" – развеселились будущие наследники и, не особо вдумываясь в то, что они творят, подписали всё, что от них требовалось.
Тем временем сестрица Анна-Лиза, даже и не подозревавшая о том, насколько понизились её акции в глазах некоторых родственников, обхаживала мечтательницу Лину, консерватора дядю Пекку и своего тайного недоброжелателя Ярри. Последнего, кстати, удалось поймать на слове, совсем как ребёнка.
– Что, приехала из своего Стокгольма, думаешь захапать половину наследства и прокутить со своими любовниками? Нешто я поверил, что этот шустрый проходимец – твой адвокат, а тот смазливый тихоня – его помощник? Да я душу готов заложить, лишь бы наш дом не достался такой твари, как ты!
– Отлично, братишка, так и договоримся. Ты закладываешь душу, а я не получаю в наследство ни единой половицы! – тут же согласилась Анна-Лиза и, к некоторому ужасу старшего брата, выложила перед ним на стол три экземпляра договора. – Или что, слово держать нынче не в моде?
Труднее всего было с Линой – она так уверенно говорила о том, что тоже хочет получить свою часть наследства, и совершенно не реагировала на разбросанные по дому художественные приманки, что Анна-Лиза даже засомневалась. Но всё же решила довести партию до конца – ив итоге была вознаграждена: трёхдневная агрессивная бомбардировка распечатками самых бездарных картин, какие только удалось скачать в Сети, вынудила племянницу раскрыть карты и воскликнуть:
– Господи, неужели весь этот ужас кто-то покупает? Что же я, дура, не рисую? У меня и то лучше получается. – И наверное, гораздо лучше? – с наигранным сомнением произнесла Анна-Лиза. – Так все говорят, а стоит попросить их предъявить доказательства – и где они, где доказательства?
– Доказательства будут завтра! – выкрикнула Лина и отправилась к себе – рисовать доказательства, благо теперь это было не пустой тратой времени, а практически делом чести. Ещё через два дня девушка уже паковала чемоданы – в Хельсинки её ждал заказ на оформление молодёжного клуба. В принципе, этого она вполне могла добиться и сама, если бы не доверяла так слепо мнению старших родственников, но что сделано, то сделано, и последний договор купли-продажи отправился в главный шемоборский архив вместе со всеми остальными. Пора было оглашать завещание и сматываться.
Когда Дмитрий Олегович с самым серьёзным видом сообщил, что наследниками всего движимого и недвижимого имущества следует считать Тимо и Иона, Анна-Лиза принялась так правдоподобно и виртуозно браниться, что остальные родственники ей не только поверили, но даже в некотором смысле посочувствовали.
– Я уволю этого мерзавца! Он получает от меня деньги и делает так, чтобы я осталась без наследства!
– Уверяю вас, такова была воля покойного! – смиренно лепетал Дмитрий Олегович, повторяя тщательно заученные фразы. – Давайте не будем ругаться при свидетелях!
– Хорошо, разберёмся потом. А теперь мы уезжаем. Ни минуты не хочу находиться в этом доме! – выкрикнула Анна-Лиза.
– Эй, полегче! К чему эта спешка? – запротестовал Джордж, которого друзья подхватили чуть ли не под руки. – Я с таким удовольствием наблюдал за облаками; вон то, посмотрите, очень похоже на барашка, которого какой-то небесный художник нарисовал для Маленького Принца.
– Мы тебе нарисуем целую сотню таких барашков, – засмеялся Дмитрий Олегович. – А теперь пора сматываться, пока эти ребята не поговорили друг с другом и не выяснили кое-каких подробностей. А то из нас, как из твоих барашков, сделают шашлык – знаю я этих здоровых деревенских жителей, абсолютно лишенных чувства юмора.
– Мне казалось, вы всё очень справедливо поделили, – заметил Джордж. – Нет, я не прав? Опять твои добродушные милые шутки?
– Что ты, что ты. Мы действительно всё поделили очень справедливо. Но наши представления о справедливости несколько отличаются от тех, которые ещё в детстве были привиты этим Корхоненам. Поэтому возможно недопонимание, вплоть до рукоприкладства.
– Эти Корхонены – моим лицом – окажут рукоприкладство, если через минуту вы оба не будете в машине. Начинаю считать назад! Шестьдесят! Йоран, возьми ноги руками и бегом! Пятьдесят девять! Дим-су, больше живости! Пятьдесят восемь! Ближний телефонный автомат в сорока километрах на автозаправке. Пятьдесят семь! Начинаю жестоко сердиться!
Помахать рукой вслед неудачливой сестрице вышли почти все родственники. Они не скрывали насмешливых улыбок, а некоторые даже, позабыв о трауре, откровенно ржали в голос – так нелепо и смешно выглядела эта гордячка, не получившая в итоге ни кусочка, ни травинки, ни пылинки, причём именно благодаря пижонистому адвокату, которого сама же и привезла.
– Не обидно, что они над тобой смеются? – поинтересовался Дмитрий Олегович. – Ведь они над тобой смеются, только над тобой, не над нами.
– Люблю, когда смеются обманутые люди. Не люблю, когда они рано догадываются, мажут сопли по щекам и дают обратный ход. Но то, что они смеются по моей причине, достаточный повод дать мне не пятьдесят процентов общей выгоды, а шестьдесят. За компенсацию морали.
– Не люблю, когда компаньоны дают обратный ход, – передразнил её Дмитрий Олегович. – Ты уж определись. Либо тебе обидно, что над тобой смеются, потому что ты неудачница, либо – радостно, что никто не бежит вслед за нами с воплями и проклятиями.
– Я не неудачница. И мне радостно! – отрезала Анна-Лиза.
– Ну а раз тебе не обидно, то я, как твой адвокат, не усматриваю в сложившейся ситуации никакого повода для моральной компенсации. Иск отклоняется.
Обычно Шурик заходит в кабинет к Виталику так: сначала заглядывает одним глазком в неизменно приоткрытую дверь, находит хозяина, наблюдает за ним несколько секунд и только потом уже стучит в дверь и входит по-настоящему. На этот раз ему не удалось проделать этот ритуал – Техник ждал его, нетерпеливо щёлкая пальцами.
– Давай сюда контакт, и свободен.
– А чего, нельзя было полчасика подождать? – удивился Шурик и принялся исследовать свои многочисленные карманы. – Ты как с цепи сорвался.
– Полчасика? Можно было. Я тебя сорок минут ждал, между прочим! А у меня тут открытие века простаивает, – буркнул Виталик, устанавливая защиту. – Давай уже свой датчик, гений тайм-менеджмента, тем более что он тебе вообще не нужен.
– Я его, наверное… – неуверенно начал Шурик, припоминая, нет ли у него на одежде ещё каких-нибудь карманов, но тут Техник фыркнул так, что ему бы любой огнедышащий дракон позавидовал, – и Шурик моментально вспомнил о потайном внутреннем клапане в левом заднем кармане джинсов. Под этим клапаном он и хранил ключ к желанию Амнезины. На случай, если распечатка потеряется (кстати, она как раз потерялась, так что Виталик очень вовремя предложил заново считать всю информацию и даже добавить пару новых фактов).
– А ты что, правда понял, как можно узнать и место, и время? – восторженно спросил Шурик, когда Виталик принялся колдовать над клавиатурой.
– Там особо понимать нечего, я мог бы и раньше сообразить, – самокритично отозвался тот. – Просто кому, на хрен, это надо знать? А то давно бы уже без меня всё открыли. Ну, время – допустим, хотя тоже бессмысленно: у кого-то желание перегорает за месяц, у кого-то – всю жизнь теплится, – а место – вообще бред. Вот реально – тебе понятнее станет, что делать с носителем, если ты узнаешь, к примеру, что его желание зародилось на улице Подковырова?
– Ну, я буду знать, что с ним можно об этой улице поговорить. А что, прямо так и написано – с названием улицы? Может, и номер дома там есть?
– Ага, и квартиры. И паспортные данные вместе с персональным IP. Нет, конечно, просто координаты местности, которые при помощи карты легко вычисляются. То есть, я думаю, Денис какой-нибудь или вот Цианид очень просто приложат к карте добытые мною по крупицам знания… Что ты на меня так смотришь? Да, я не ориентируюсь в городе, не разбираюсь в картах, и вообще – со мной пропадёшь. Это такое великое открытие?
– А ты много датчиков уже проверил? – Шурик быстро перевёл разговор на нейтральную тему.
– Да как бы с десяток. По инструкции их у вас надо отбирать и счищать информацию, чтобы вновь в дело пускать, но тут такой бум носителей был, и вообще мне некогда этой ерундой заниматься. А помощнику моему– тем более. Нашел же я себе помощничка. Что ты на меня опять уставился, как Касперскии на "Доктор Веб"? Да, мне, представь себе, есть чем заняться помимо того, чтобы тупо датчики форматировать. Всё, отвернись вообще и смотри вон на стену! Там список моих долгов, очень горестное и поучительное зрелище.
– Да как я на тебя смотрю? – удивился Шурик. – Обыкновенно. С интересом и участием. Ты же говоришь такие увлекательные вещи, ну я и участвую.
– Вот не участвуй, а? Просто слушай. Мне, знаешь ли, стыдно. Иногда бывает. Ну за то, что я в городе постоянно плутаю, как деревенский дурачок, и что у меня в делах вечно бардак. Вообще-то это не очень круто, но я как-то приноровился с этим жить. А тут ещё кумир моего детства, величайший писатель современности, несравненный Йозеф Бржижковский изволил узреть во мне тупого фаната, каким я, видимо, и являюсь. Ты ещё с участием смотришь.
– Балда ты, Виталик. Ты же только что открытие совершил, да ещё какое! – Какое?
– Такое! Сам понимаешь, не прибедняйся. А до этого – шкаф починил, который я, между прочим, сломал.
– Вот и я говорю. Перед тобой сидит гений, который шкаф починил, а ты его взглядом сверлишь, вместо того чтобы… опа!
– Что я должен сделать? – переспросил Шурик.
– Ничего. Прикинь, этот твой носитель – не из той сказки!
– Как это? Не из какой сказки?
– Ну все эти, которых я не отформатировал, кроме одного, дружно и массово ощутили в своих сердцах нестерпимое желание, именуемое также заветным, в одной точке пространства и в промежуток времени от середины декабря прошлого года до настоящего времени, то есть девять человек в одном месте за два месяца – это уже система. Та самая, про которую мы говорили. Один – который среди них затесался – желает уже лет десять, желание его зародилось где-то далеко, видимо, он приезжий какой-нибудь, ну не суть. И этот твой носитель – тоже. Желает давно, следовательно, никакой полезной информации нам не даст, что печально. Всё, свободен, можешь идти и выполнять его желание.
– Ты в этом точно уверен? – серьёзно переспросил Шурик. – Я, видишь ли, уже провёл первую беседу, и носитель… ну, Амнезина то есть, я вам про неё сегодня рассказывал…
– А, женщина с грудью и голосом? – оживился Виталик. – Убедительно прошу – исполни её желание! Я её уже заочно полюбил!
– Она хорошая, ага, – кивнул Шурик. – Так вот, совсем недавно она ходила с подругами на какой-то там семинар. Где люди – обрати внимание – вслух говорили о своих желаниях, после чего она окончательно поняла, что не хочет сидеть в своей турфирме, а хочет сама путешествовать.
– Думается мне, – важно поправил очки Виталик, – что о путешествиях она мечтает с самого детства, как тут и написано, – желанию, знаешь ли, уже почти двадцать лет. И в турфирму пошла именно по этой причине. А призналась себе в том, что ей действительно хочется путешествовать, только на семинаре. Ну что, здорово, когда человек перестаёт прятаться сам от себя, ведь могло быть и хуже – пришлось бы к ней Дениса отправлять, чтобы он её просканировал. Так что кыш отсюда – богиня заждалась.
– Почему богиня? – удивился Шурик. – Ты её даже не видел.
– Ну а кто? Богиня и есть! Я вот здесь, в нашем дворе, вчера вечером заблудился – темно, страшно, чуть о помойку не ударился и долго не мог найти дорогу назад, к людям, – а она по всему миру путешествовать хочет, и не боится пропасть!
Виталик задумчиво уставился в потолок, видимо пытаясь вообразить себе весь мир.
– Послушай, но зимой же очень просто во дворах не заплутать, – осторожно произнёс Шурик. – Надо спокойненько себе идти по чужим следам, лучше даже по следам автомобильных шин, и рано или поздно окажешься на какой-нибудь улице. А уж там…
– Отличная идея, ты не поверишь, именно так подумал и я. Но первая же тропинка привела меня к парадной, снабженной на удивление неласковым кодовым замком. А вторая… Нет, вторую я просто потерял, потому что засмотрелся в какое-то окно, зато третью протоптали местные школьники, и я попал как раз к финалу чемпионата по одновременной игре в бутылочку. Хотел присоединиться, но чужих они, видимо, не жалуют. Еле ноги унёс! Не помню, как вышел к людям.
Виталик уставился в пространство. В глазах его плескался пережитый ужас от блуждания по тёмным холодным лабиринтам дворов, полных недружелюбных школьников и внезапных помоек. Шурик собирался что-то сказать в ответ, но передумал. Он осторожно поднялся с места и на цыпочках вышел за дверь.
Из мира грёз Техника вытащил Лёва, с грохотом ворвавшийся в его кабинет получасом позже.
– Работаем! – рявкнул он так, что Виталик от неожиданности отъехал на стуле к противоположной стене, прикрыл голову руками и дрожащим голосом перечислил семь сравнительно весомых причин не возвращать текущие долги прямо сейчас.
– Можешь зря не бить на жалость, я не об этом сейчас, – чуть менее грозно произнёс Лёва, подбрасывая на ладони датчик.
– А… Ну да, – с облегчением выдохнул Виталик и, быстро-быстро перебирая ногами, подъехал на стуле обратно к рабочему столу, а затем попытался выставить защиту, вовлекая в этот процесс всю доступную ему мимику и жестикуляцию.
– Не паясничай, защита тут уже есть, – снова разозлился Лёва. – Сам поставил и забыл снять, умник.
– Я открытие открыл! – с пафосом заявил Виталик, приступая к расшифровке информации. – А ты, кстати, помнишь, что Шурик просил? К каждому датчику – описание носителя. Особые приметы, ну всё такое. Садись пиши. Ручку и бумагу попробуй найти сам. Где-нибудь тут.
– Написал уже! – буркнул Лёва. – Наташка меня усадила за это дело, она же ответственная, ну.
– Ну? – повторил Виталик. – Ответственная – и?…
– А сама тем временем стала разговаривать по телефону со своими поклонниками. Звонила и благодарила каждого за помощь – представляешь?
– Конечно, представляю. Вот молодец! Теперь они к нам на разгрузку книг будут ходить, как на праздник! – обрадовался Виталик. – И мне не надо будет местную алкашню привлекать, а то потом от вас благодарности никакой! Одни упрёки! А меня, между прочим, любимый писатель сегодня с говном смешал!