Затем я побеседовал с их пресвитером и наставником, Джоном Элиотом, прозванным за пастырскую заботу о туземцах "Апостолом индейцев". Во время разговора я ощутил, что он изучил дикарей как свои пять пальцев. "Так вы уверены, мистер Мильтон, в наличии заговора с участием индейцев?" - "У нас есть опыт, сэр. Знайте, что это жестокий и безжалостный народ, который не остановится перед тем, чтобы убить нас в наших собственных постелях". - "Я был свидетелем того, как многие из них пришли к Христу, сэр". - "Тем лучше, мистер Элиот, но большинство все же остается язычниками". - "Со временем…" - "Время? Как раз его-то у нас и нет. Над нами нависла опасность". - "Но где доказательства, сэр?" - "Доказательства? Мое слово - вот вам доказательство. - Я поклонился ему, но тут же обернулся к Иезекиилю Куттовонку. - Вперед, мой верный последователь. Нам нужно спешить в доблестный и безотказный Бостон".
Там меня приветствовал Чистосерд Матер, который уже вел ранее со мной переписку в благочестивых выражениях, премерзких по стилю. Мы встретились у церкви Христа и с большой нежностью заключили друг друга в объятия. "Вы видите, мистер Мильтон, город, удивительным образом преобразившийся под водительством Христовым. О, прошу прощения". - "Не извиняйтесь, мистер Матер. Я вижу при помощи внутреннего зрения, а оно превосходит наружное". - "Изящно сказано, мистер Мильтон, если позволите мне так выразиться. Не сомневаюсь, ваше внутреннее зрение подобно зеркальному стеклу". - "Такому же широкому и твердому, как мое сердце, сэр". - "Еще один образчик красноречия! Ведомо ли вам, что, как оказалось, наш город, угнездившийся меж тремя холмами, имеет форму сердца?"
Я сопоставил дорчестерского змея с местным сердечком, и на мгновение, дорогой Реджиналд, вся карта Новой Англии представилась мне размалеванным телом индейца. Я вздрогнул и встряхнулся, освобождаясь от дьявольского образа. "Но вы, надеюсь, не оставили здесь первобытной пустыни. Извели под корень всяческую пагубу?" - "Да. Разумеется. На месте мостовой, где мы сейчас стоим, некогда было большое болото. Там, где взращивали свое потомство медведи и волки, ныне резвятся наши богобоязненные отпрыски". - "На мой взгляд, мистер Матер, все названное сулит городу великолепное будущее. И я благодарю за это Бога". - "Восхитительная мысль - я поделюсь ею с братьями в ближайшее воскресенье". - "Но надежно ли вы защищены от дикарей, которые подкрадываются в ночи? Где ваши гарнизоны и заграждения?" - "О, мистер Мильтон, я уже сообщал вам в письме, что к войне мы полностью подготовлены. У нас достаточно пушек и механизмов, чтобы вступить в любую праведную битву". - "Вы писали, не правда ли, что способны спасти Господа из пасти льва или от лапы медведя?" - "Да. Верно". - "Это было превосходно выражено. Трепещи, Антихрист! Бог направляет каждую пулю, которая в тебя летит! - От Чистосерда исходил слабый запах линялого белья, который не был мне неприятен. - Известно ли вам, какое дело привело меня сюда, мистер Матер?" - "Конечно. Бостонский отряд, под командованием капитана Джорджа Холлиса, ждет ваших распоряжений. Вы знаете, сэр, что в стране имеются и другие полки. Я договорился: отряды прибудут из Кембриджа, Садбери, Конкорда, Уоберна, Уотертауна и прочих окрестных мест. К этому дню они готовились с тех самых пор, как взяли в руки оружие". - "Рад это слышать". - "Я упомянул Кембридж в первую очередь, мистер Мильтон, потому что вы туда приглашены. Вы слышали о нашем колледже?" - "До меня дошло немало хороших отзывов о христианском духе, там царящем". - "Те, кто там работает, - инструменты, ценимые на вес золота, сэр. Наш прежний ректор запутался в силках анабаптизма…" - "О! Ни слова больше!" - "Но теперь колледж вернулся к трудам во имя Господа. Состав в целом сплошь богобоязненный". - "Отлично сказано, мистер Матер". - "Ключи учения остались незаткнутыми…" - "…И свежие воды Силоамского источника свободно текли".
Я хорошо знал этот пассаж, и решился бы даже его прокомментировать, но Матер продолжил: "В пятницу шестеро молодых людей получают степень бакалавра, и было предложено, чтобы вы перед ними выступили. - Я, разумеется, согласился и молитвенно сложил руки на груди. - Нашему колледжу нет и трех десятков лет, но они обучены всем добрым наукам. Нам была завещана библиотека.." - "Библиотека? - Впервые при мне зашла речь о существовании в этой стране библиотеки, и я не мог скрыть удивление. - Какого рода?" - "Основатель, Джон Гарвард, оставил нам двести шестьдесят томов. Теология, юриспруденция и астрономия. Идем как вглубь, так и вширь". - "Гарвард происходил из Лондона, так ведь?"
Чистосерд, казалось, колебался. "Его отец был мясником в Саутуорке". - "Да? Уолси тоже был сыном мясника. В мясе, должно быть, что-то есть. - Мысленно я уже начал рыться в книгах. - Вы, наверное, успели приумножить эту библиотеку?" - "Преподобный Теофилус Гейл, священник, оставил нам щедрое наследство из трактатов. Но, сэр, вы в самом деле согласны?"
И вот, дорогой Реджиналд, Иезекииль Куттовонк устроился в доме неких "богомольных индейцев", а мы с Чистосердом Матером сели на паром, идущий через реку в Чарлз-Таун.
"В первое время после того, как мы тут поселились, - рассказывал мне Матер на палубе, - мы пересекали реку в плоскодонных лодках".
Я подставил лицо ветерку, и на душе у меня стало хорошо. "Плоскодонки благополучия". - "О чем вы, сэр?" - "Ни о чем. Вспоминаю о своей юности на берегу Темзы". - "Да-да. Мистер Чонси говорит, что был тогда с вами знаком". - "Как так?" - "О, мистер Мильтон, я приберегал эту новость. Чарлз Чонси - ректор нашего колледжа. Он был раньше профессором гебраистики в Кембриджском университете. Он рассказал мне, что вы вместе учились". - "Чонси? Неплохо будет встретиться, мистер Матер, после такого перерыва! - Новость была грандиозная и замечательная; встреча со старым знакомым, и к тому же книжником, была настолько ошеломляющим сюрпризом, что я рассмеялся вслух. - Не только гебраистика, но и греческий. Сколько нам еще добираться?"
Добираться нам оставалось недолго. Вскоре, шагая по обширной ровной лужайке в Нью-Тауне (или Кембридже, как он зовется теперь), я ощутил аромат науки. "Мистер Матер, мой нос безошибочно указывает, что поблизости находится библиотека!" - "Верно, сэр. Вот здание нашего колледжа. Там три дома для стипендиатов и студентов. Простите, я знаю, вы не можете…" - "Продолжайте". - "Между ними помещается библиотека. О, а вот и мистер Чонси - ждет нас". - "Джон Мильтон!". - "Это ты!"
Мы обменялись рукопожатием, а потом обнялись. "Денек-то какой солнечный! Ну вот, ты и вернулся в Кембридж!" - "Однако к какому свету он относится, к старому или новому?" - "К обоим, Джон, к обоим. - Чарлз с самого детства отличался высоким ростом, и я вновь ощутил, как легко и приятно мне с ним общаться. - А теперь входи и садись за стол. Тебе нужно поесть!"
После еды, дорогой Реджиналд, мы сели поболтать о старых временах. До Кембриджа он учился в школе для бедных Крайст-Хоспитал, в то время как я был голубем святого Павла. "Помнишь нашу игру, Джон? Salve tu quoque? Placet tibi mecum disputare?" - "Placet. О, эти лондонские деньки, когда мы вели ученые споры в окружении фургонов и грузчиков! Мы встречались обычно в Корн - хилле". - "Нет, ты забыл. Не в Корнхилле, а в Баклерзбери. Где стояли баржи". - "Где свалился Том Джеиииигз. Не помнишь: он утонул?" - "К несчастью нет. Он стал членом суда королевской скамьи и повесил множество людей. - Чонси замолк, и, судя по звукам, стал прихлебывать воду из чашки. - Ты принес ужасную новость, Джон. Я слышал о Кемписе и его компании. - Я погрузился было в грезы о днях своей юности, когда я бродил вдоль стен Сити и мечтал о великих свершениях, но имя Кемписа вернуло меня к действительности. - Значит, война?" - "Иного выхода нет. - Я проговорил это резче, чем намеревался. - Он задумал нас всех истребить или обратить в рабство". - "Но мы располагаем войсками и множеством пушек - ни за что не поверю, что он надеется нас одолеть". - "Говорю тебе, Чарлз, с ним дикари. Он намерен подбить их на вооруженное восстание". - "Это невозможно…" - "Нет! - Охваченный праведным гневом, я вскочил и снова сел. - Это возможно. Я их видел. Твои студенты по своему статусу призыву не подлежат. Они служить не должны". - "Я боюсь большого пожара, Джон, который не оставит в стороне никого, в том числе и студентов". - "Пожар очистит отравленный воздух Мэри-Маунт". - "Когда мы были молодыми, мы вечно толковали о мире. Помнишь, как мы читали "Утопию"?" - "Томас Мор был папистом. Нам пора забыть о ребяческих глупостях…" - "Но затеять в новых землях войну?" - "Я ничего не хочу затевать. Я только хочу защитить то, чего мы все добились. Свободу. Веру". - "Не могу допустить мысль, что кто-то на наших просторах всерьез им угрожает". - "Такова человеческая природа, Чарлз. Падшая природа. - Я не мог больше выносить этот разговор. - А теперь нельзя ли мне посмотреть библиотеку?" - "Конечно, можно. Знаешь, что у нас есть первая часть "Поли-Олбиона" с примечаниями Селдена?" - "В самом деле? Как она попала сюда из-за океана?" - "Я привез ее с собой. - Он рассмеялся. - Пойдем".
Покинув дом Чарлза Чонси, мы пересекли лужайку, и едва я очутился в библиотеке, как почувствовал присутствие книг. Мне казалось, что комната наполнена порхающими словами. Я почти различал их шепот, говоривший об истине, близости и духовном родстве.
"Возьми-ка, Джон". Он дал мне книгу, и я, прежде чем взяться за фронтиспис, погладил переплет. "Знаю. Это "De Antiquitate Britannicae Ес- clesiae". Труд Мэттью Паркера". - "Блестяще". - "Первая книга, тайно отпечатанная в нашем государстве. Где ты ее хранишь?" - "В шкафчике с другими редкостями".
Я поднес книгу к ноздрям. "Берегись жучка, Чарлз. Я чую в коже что-то постороннее. А что ты еще для меня припас? - Меня ждала встреча с добрыми старыми друзьями, к примеру с,De Nup- tiis et Concupiscentia" Августина,,De Fato" Цицерона и "Metamorphoses" Овидия. Поблизости трудился за столом студент, и я подошел к нему. - Слышу, сэр, скрип вашего пера. Что вы пишете? Какой-нибудь солидный трактат?" - "Нет, сэр. Поэму". - "Поэму?" - "Юный мистер Торнтон - наш эпический поэт, Джон. Он прославляет свою страну, следуя сладостным правилам Аристотеля".
Эти слова странным образом меня заинтересовали. "Название вы облачили в классический наряд?" - "Она называется "Америка", сэр. Или "Возвращенный рай". Я взял за образец "Королеву фей". - "В ямбических рифмах?" - "Нет, сэр. В шести книгах. Я использую героический стих без рифмы". - "Очень хорошо. Это размер Гомера и Вергилия. Можно мне услышать отрывок?"
Он прочитал вступительные пассажи своей "Америки", я внимательно выслушал и объявил, что поэма хороша.
На следующее утро я выступил перед шестью студентами, получившими степень бакалавра. В конце своей речи я, разумеется, намекнул на обстоятельства, которые привели меня в Бостон. "Populum nostrum tyranniside pressum, miserati (quod humanitas gratia faciunt), suis viribus Tyranni iugo et servitute liberent". Чарлз Чонси кашлянул (видно, был простужен), а гарвардские студенты хранили, разумеется, торжественное молчание.
14
Итак, Мильтон убедил поселенцев Новой Англии принять участие в своем великом деле; за две недели после его путешествия в полях под Нью-Мильтоном собрались военные отряды из Салема, Бостона, Ипсуича, Роксбери и других городов. Ралф Кемпис с самого начала знал о планах слепца: Гусперо, едва услышав на поспешно созванной сходке о будущей войне, оседлал лошадь и тайно отправился в Мэри-Маунт. Кемпис с трудом поверил в эту новость.
- Он подозревает, что я вступил в заговор с индейцами против остальных поселенцев? Это бред. Бред сумасшедшего. Чего ради мне истреблять себе подобных?
- Он говорит, что вы мечтаете стать королем над всеми.
- А, ну да. И, без сомнения, заставить всех поклоняться каким-нибудь отвратительным идолам?
- Основной план, кажется, именно таков.
- Лживые бредни, Гус. Чушь собачья. - Новость, однако, взволновала Ралфа, и он принялся беспокойно расхаживать по комнате.
Гусперо заметил на пристенном столике небольшую книгу; она была переплетена в черную кожу и имела металлические застежки, как Библия или молитвенник. Он шагнул и взял ее.
- Видите это, Ралф?
- Конечно.
- Вы готовы поклясться на этой книге?
- Если хотите. В чем?
- Поклянитесь, Ралф Кемпис, что в этих слухах нет ни слова правды.
Кемпис торжественно положил руку на книгу.
- Клянусь.
- Всем, что свято?
- Да.
- Тогда, пожалуйста, Ралф, поцелуйте эту книгу.
Ралф наклонился и коснулся книги губами. Потом залился смехом.
- Но кто же так дает торжественную клятву, Ралф?
- Но, Гус, это и в самом деле священная книга. Вот, смотрите. - Он раскрыл застежки и показал молодому человеку руководство по лечению венерических болезней. - Что бы мы без нее делали?
В тот вечер Кемпис встретился в одной из таверн Мэри-Маунт со своими ближайшими товарищами. Гусперо уже предупредил их, что Мильтон планирует набрать ополчение в городах и деревнях Новой Англии, и тон беседы был, соответственно, мрачно-серьезным. Кроме того, Гусперо не сомневался, что братья из Нью-Мильтона намерены атаковать папистов сразу, как только в их распоряжении окажется достаточное количество солдат. В таком случае что же делать? Теофилус Скелтон, кондитер, предложил покинуть поселение и вернуться в Виргинию, но Кемпис яростно воспротивился этой идее; он сказал, что не намерен драпать от пуританских деспотов как трусливый заяц. Нет, пока еще есть время, нужно строить вокруг Мэри-Маунт укрепления. В городе насчитывается, вместе с индейцами, семь сотен мужчин, имеются ружья и мортиры, а у индейцев - их смертоносные стрелы и топорики.
- Кто, как не Мильтон разрушил наш благодатный мир и принес на эти земли беду? Он вселил злобу в души тысяч людей, но сам же за это поплатится. Пусть мы уступаем им числом, но на нашей стороне Христос и Приснодева, и мы обратим врагов в бегство!
Условились устроить общее голосование фишками, с участием как англичан, так и индейцев, и в результате было решено укрепить Мэри - Маунт и нести стражу.
Спустя две недели, совсем недалеко от Мэри - Маунт, Джон Мильтон обратился к братьям. Звучали обвинения, что солдаты из Новой Англии, чей лагерь располагался в соседних полях, поедают кукурузу и другие продукты, принадлежащие общине; издержки росли, и поселенцы, естественно, были недовольны. Впервые после всеобщего призыва к оружию Мильтону пришлось утверждать свой авторитет, и он был этому только рад. Он говорил о том, что у них единый враг - язычники, а также о бедах и разорении, которые воспоследуют, если позволить Ралфу Кемпису "творить, чего душа пожелает".
- Я понимаю, что вы жалуетесь не зря, - продолжал он. - Но ведомо ли вам, какой безбожной злобой пылают наши враги? Долой их! Стереть их в порошок! - Пристыженные, братья вновь воодушевились и затянули "Серебряную трубу сапожника". А Мильтон, движением руки заставив их смолкнуть, продолжил: - В своем воображении я зрю гигантский лес копий и бездонное море сомкнутых щитов. Это армия солдат Христовых, марширующих навстречу судьбе!"
В тот же день Мильтон объявил, что поселение нужно окружить земляным валом, а также широким рвом; у каждого входа должна находиться куча камней и постоянная охрана. Ралф Кемпис, со своей стороны, принял меры предосторожности. Берег реки рядом с Мэри-Маунт оградили частоколом, а само поселение - рвом и фортификационными сооружениями. Кроме того, он решил, что женщины и дети в случае столкновения должны спрятаться на болоте. В период, предшествующий битве, торжественную мессу полагалось служить каждое утро. А Мильтон назначил на это время день торжественного покаяния.
Вскоре все приготовления были закончены, и в последние недели 1662 года начались случайные и робкие стычки. Стоило одной из сторон сделать вылазку за фуражом, как другая загоняла фуражиров обратно за крепостные стены. Однажды утром загорелись амбары за нью-мильтоновскими укреплениями, и свидетели утверждали, что там всю ночь бражничали бойцы Ралфа Кемписа. Соперники в отместку под покровом темноты вбили в дно реки шипы - против вражеских лошадей. Никто не выступал большим или строго организованным отрядом; атаки предпринимались малочисленными группами, исподтишка и стремительно, так что до поры до времени их участники оставались безнаказанными. Стычки происходили в лесах, пули свистели меж скал и деревьев, не причиняя серьезного ущерба. Однажды группа солдат Кемписа встретилась на гороховом поле с салемцами и дорчестерцами, но обе стороны не выказали склонности открыть военные действия, поэтому было заключено перемирие и враги разошлись, не обменявшись ни единым выстрелом.
Через неделю после этого случая произошел другой, более серьезный. "Богомольные индейцы" и те их соплеменники, что работали в Нью - Мильтоне, бежали оттуда и перебрались через укрепления в Мэри-Маунт. Они пали на колени перед Ралфом Кемписом и взмолились об убежище; они объяснили, что ненавидят избранных, и в ярких выражениях описали свой непосильный труд и лишения. Теперь они жаждали отомстить своим прежним нанимателям. "Никкуеентоуоог, - выкрикнул один из них. - Ниппаукуанауог". Что значило: я пойду на них войной и уничтожу их. Остальные подхватили припев: "Нисс-ниссоке\". Убей, убей их!
Тайное бегство индейцев подтвердило, казалось, правоту Мильтона, и братья из Новой Англии перестали сомневаться в том, что Ралф Кемпис готовил против них грандиозное восстание. Маневры участились, военные отряды осуществляли регулярные набеги на окрестности Мэри-Маунт, словно провоцируя католиков и индейцев на ответное выступление. Первыми пострадали от этой стратегии ополченцы из Роксбери. На утренней заре они заметили индейцев, которые побежали от них в лес; солдаты, общим числом около трех десятков, кинувшись следом, углубились в чащу, но вскоре обнаружили, что заплутались. Собственно, положение было хуже некуда. Внезапно их окружили туземцы, которые, прячась за кустами, начали стрельбу и убили несколько человек. Солдаты открыли ответный огонь, но без видимых результа тов, и выстроились в две линии, поскольку такой боевой порядок был наиболее пригоден для обороны; затем они с криком бросились бежать через лес и, по счастью, напали на дорогу, которая вывела их в открытое поле. Они думали, что индейцы станут их преследовать, и командир решил двигаться к амбару, который виднелся на горизонте: здесь они, по крайней мере, смогут укрыться и держать оборону. Амбар прежде использовался для хранения кукурузы и на вид был достаточно прочен, чтобы выдержать атаку. Поэтому они поспешили туда и спрятались внутри.