Однако прежде чем приняться за поиски окна, чтобы через него бежать, он решил потешить душу. Протянув руку, человек взял с полки бутылку вина, вытащил пробку, приложился к горлышку ртом и принялся жадно глотать, пока не опорожнил ее всю. Потом замер, пытаясь проследить, как выпитое вино циркулирует в его внутренностях. Замечательно! Прекрасно! Неподражаемо! Поистине нет лучшего способа тратить деньги, чем покупать выпивку. И вообще нет никаких оснований для недовольства. Жаль, конечно, что у его двухколесной тележки завтра будет мертвый сезон… А ведь это все Маноли! Проклятие Аллаха на тебя!
Он нащупал рукой вторую бутылку. Нужно еще выпить, чтобы утолить жажду и потянуть время. Сейчас, пока уличный стражник не закончит свой обход, нельзя отсюда вылезать… Мрак стоит непроницаемой стеной, дышит вином, и у него железная хватка удава… Вот и третья бутылочка адской жидкости. Надо сесть хотя бы на стойку бара… Ушел Маноли, и деньги с ним… А ну его в преисподнюю… Темнота эта хуже преисподней…
Человек стал откашливаться, забыв о всякой осторожности, и его кашель вызвал громкое эхо в пустом помещении. Но ему уже все было безразлично. Вот только темноту он ненавидит… Потому что работаешь на солнце, спишь под звездами, а в зимние ночи - у себя в полуподвале, куда тоже проникает свет уличного фонаря… Ведь ничего не боюсь… Сколько раз дрался - не сосчитать. Лез прямо в самую гущу под палочные удары. Боялся только, как бы не порвать единственную галабею… Мой осел тащит меня, а он совсем голый. И никто ему слова не скажет. А мне нужна галабея… И вино…
Он поднял четвертую бутылку, и во мраке опять послышалось бульканье жидкости, переливавшейся ему в горло… Сказал мне старик аз-Зави: "Не пьянствуй!" Говорю ему: "Я султан турок и персов!" А он мне: "На тебе проклятие Аллаха!". Вот я и поклялся звать теперь своего осла именем аз-Зави…
Он начал напевать вполголоса: "Настал победы час…" Потом, взяв пятую бутылку, разлегся на стойке и вытянул ноги. Вспомнил уличного поэта с ребабом и подумал: "Почему все прекрасное исчезает?" И снова запел, но теперь громко, как у себя дома:
Настал победы час,
Цветами встретят нас…
Мелодия не получилась, но он удовлетворенно кивнул головой и еще громче затянул припев. Его голос был теперь слышен на всех этажах дома. Кончив петь, он сел и стал себе аплодировать. Потом снова запел…
Неожиданно раздались громкие удары в дверь и крики стражника:
- Эй, кто там внутри?!
Сначала певец не обратил на него внимания, но стук продолжался, мешая ему, и он замолчал, зло пробормотав: "Нигде нет покоя". Потом с достоинством спросил:
- А ты кто такой?
- Я стражник.
- Чего ты хочешь?
- Чудеса! Говори, кто ты?
- Клиент! Ха-ха-ха!
- Весь мир спит, как же ты остался внутри?
- А тебе какое дело?
- Эй, пьяница, ты заплатишь за свою наглость!
- У меня нет ни миллима!
- Я знаю твой голос. Хоть ты и пьяный, я знаю твой голос!
- Кто же не знает Ахмеда Энабу!
- Возчик с двухколесной тележкой?
- Он самый. Чем могу быть полезен, сержант?
Стражник засвистел, вспугнув тишину ночи. Ахмед пошарил по стене рядом с баром, нащупал выключатель и зажег свет. Нахмурясь и прищурившись, он стал внимательно осматривать помещение, пока его выпученные покрасневшие глаза не остановились на плите и газовом баллоне. Мысли завертелись в его голове с такой скоростью, что он некоторое время не мог уловить ни одной. Когда Ахмед уже почти забыл о стражнике, снаружи до него донеслись шум и крики. Среди других голосов выделялся голос Маноли. Ахмед сердито закричал:
- Маноли!
Тот взволнованно ответил:
- Я Маноли! Дядюшка Ахмед?
- Не открывай дверь. При первом движении твоя лавка вспыхнет как факел!
- Нет, не сжигай себя!
- Какое тебе до меня дело, Маноли! Газ везде: над полом, над бочками, скамейками, столиками. И вот спичка в моей руке. Берегись, хозяин!
Маноли с явным волнением в голосе пообещал:
- Успокойся, пожалуйста, я не открою дверь, пока не прикажешь.
- Откуда у тебя эта вежливость, а, Маноли?
- Я всю жизнь вежливый. Успокойся и скажи, чего ты хочешь.
- У меня есть все, что мне надо.
- А ты не хочешь выйти?
- Нет, хочу, чтобы никто не входил.
- Но это же невозможно, чтобы ты вечно оставался внутри!
- Очень даже возможно. У меня есть все, что мне надо.
- Извини, я по ошибке запер тебя!
- Ты врешь, и ты знаешь, что врешь.
- Но ведь так случилось на самом деле.
- Ты отлично знаешь: я здесь, чтобы украсть.
- У меня нечего красть.
- А бочки вина?
- Все, что ты выпил, - мой подарок тебе.
- Ни одного миллима в ящике.
- Ящик не для денег.
- Тогда зачем же ты его запираешь, Маноли?
- Дурная привычка. Успокойся! И не сжигай себя…
- Ты за меня боишься?
- Конечно, бочки - ерунда, а у тебя душа!
- Ты обманщик. Маноли. Спроси полицейских, которые вокруг тебя…
Тем временем полиция приступила к активным действиям. Она эвакуировала жильцов из дома, первый этаж которого занимала лавка, связалась с хозяевами соседних магазинчиков, торговавших дровами, краской, галантереей, оповестила всех, кто находился в опасной зоне. Вскоре прибыли и развернулись пожарные машины.
А Ахмед все продолжал хохотать и выкрикивать:
- Спичка у меня в руке, хозяин!
Маноли покорно отвечал:
- Ты не виноват, успокойся.
- Я разорил твое заведение на пять бутылок.
- Пей шестую, но не сжигай себя.
Мысль Ахмеду понравилась, он потянулся к полке и откупорил новую бутылку, предчувствуя, что его блаженству скоро придет конец. Внезапно шум затих, и его слуха достиг спокойный голос:
- Ахмед!
Ох, тут ошибиться невозможно. Он знал этот грубый, низкий голос.
- Господин офицер?
- Да.
- Здравствуйте.
Надо, чтобы ты образумился и позволил нам открыть дверь.
- Зачем?
- Чтобы передать лавку ее хозяину.
- Винная лавка тем, кто пьет!
- Образумься, Ахмед!
- А что будет со мной?
- Выйдешь с миром.
- А потом?
- Ничего.
- Даже и вы врете, как Маноли!
- Ну будешь допрошен в связи с твоим присутствием в лавке. Но ясно, что ты заснул, напившись до потери сознания, и ты не виноват.
- А взломанные ящики?
- Ты это сделал бессознательно в пьяном виде.
- Ох, поверь вам. А потом пощечины, побои, оскорбления, тюрьма?!
- Нет, нет. Обещаю тебе хорошее обращение.
Ахмед опустошил бутылку больше чем наполовину и крикнул:
- Я султан турок и персов, а вы все дерьмо!
- Да простит тебя Аллах!
- Господин офицер, а помните день, когда мой осел помочился возле полицейского участка, а вы вышли?
- Я ничего не сделал.
- Ослу не сделали, а меня ударили по лицу.
- Всего лишь пошутил.
- Пришла моя очередь пошутить!
- Но зачем убивать себя?!
- Себя! Вы, правда, заботитесь обо мне?
- Конечно! И забочусь о безопасности других и их лавок.
- Другие были и все вышли, а до лавок мне дела нет.
- Побойся Аллаха!
- Вы-то его не боитесь.
- Ты же не хочешь причинять страдания другим?
- Вы-то их причиняете.
- Да простит тебя Аллах!
- У меня в руке спички. Отойдите от двери!
Ахмед прикончил остаток вина в бутылке и затянул новую песню: "Как я плакал, влюбившись"
Он пропел первый куплет, и до него опять долетел голос офицера:
- Чудесно, дядя. Может быть, ты уже образумился?
Он насмешливо ответил:
- Прикончил шестую бутылку.
- Убьешь себя!
- Послушайте последнее слово!
- Да?
- Скажите: "Я дерьмо".
- Ты этим не удовлетворишься.
- Еще как удовлетворюсь. Это мое условие, чтобы я позволил вам открывать.
- Я дерьмо! - закричал Маноли.
- Ты дерьмо, без сомнения, но надо, чтобы офицер так сказал.
- Грех тебе, Ахмед.
Он долго хохотал, потом закричал тоном приказа:
- Кричите мне: "Да здравствует!"
Прошла минута молчания, потом раздался хор голосов мальчишек и жителей квартала. "Да здравствует Ахмед Энаба! Да здравствует Ахмед Энаба!"… Крик повторялся снова и снова. Ахмед, соскочив на пол, принялся танцевать, охваченный тщеславием и восторгом. Он кружился на свободном месте, и месте с ним в его глазах кружились столы, стулья, потолок и весь мир… Ахмед не заметил, как дверь распахнулась и внутрь хлынули полицейские. В одно мгновение они схватили его за руки, за шею, за галабею. Ахмед стоял сильно покачиваясь, еле держась на ногах, но при этом глядел на всех свысока взглядом великого султана.
Потом медленно и сонно, голосом с останавливающейся граммофонной пластинки произнес:
- У меня же нет ни одной спички…
Раздражающий звук
Пер. К. Юнусова
Он курил сигарету, прихлебывал кофе, заняв свое излюбленное место на веранде маленького ресторанчика на берегу Нила, и глядел то на спокойные воды реки, то на безоблачное июльское небо, пронизанное ослепительными лучами солнца. Временами он прикрывал глаза, чтобы сосредоточиться, собраться с мыслями, а открыв, видел перед собой чистую страницу своего блокнота и карандаш, ждущие, когда на него снизойдет вдохновение. Посетителей было мало, и официант даже позволил себе присесть на парапет и передохнуть. В это яркое июльское утро, так располагающее к покою и лени, только он один пришел сюда, чтобы поработать. Ему надо найти, чем заполнить в очередном номере своего журнала страничку "Вчера и сегодня". Каждую неделю он должен придумывать для нее все новые и новые темы, и конца этому не видно. А куда денешься? От того, насколько успешно он справляется со своим заданием, зависит его семейное счастье: уютный дом, жена, двухлетний сын, собственный "опель". Не говоря уже о его "гарсоньере" - холостяцкой квартире в жилищном кооперативе "Аш-Шарк", предназначенной для всяких непредвиденных случаев.
- О небо, ниспошли мне какую-нибудь мыслишку!..
Он посмотрел сквозь очки на противоположный берег, где облитый солнечным светом, красовался чей-то дворец. Окна и двери закрыты. Нигде не видно ни малейшего признака жизни. Даже деревья не шевелятся, словно недвижные изваяния.
- Вот бы пожить в таком роскошном дворце! Чтобы не заботиться о хлебе насущном. Сиди себе и ни о чем не думай!
Он вздохнул и, глядя на гущу в кофейной чашечке, подумал: "У меня ведь есть кое-какие идеи, планы. А на что я трачу время? Пишу о всякой ерунде, изобретаю вещи, всем давно известные. Ох-хо-хо…"
- Господин Адхам, доброе утро! - неожиданно прозвучал у него над головой нежный голос.
Он обернулся, чтобы взглянуть, кто его отрывает от работы, и тут же встал, разом позабыв все свои мысли.
- Надира! - воскликнул он с улыбкой. - Какая приятная неожиданность!
Они обменялись рукопожатием, и девушка села напротив него, положив свою белую сумочку на такую же белую страницу его блокнота.
- Я увидела вас со спины и узнала.
- Когда вы будете узнавать меня так же хорошо и в лицо?
- Ваше лицо навечно запечатлено в моем сердце! - пошутила она кокетливо.
Он любовался ее стройной, точеной фигуркой и симпатичной, светившейся молодостью рожицей. Хотя, казалось, она еще только-только вышла из детского возраста, косметика уже густо покрывала ее щеки, веки, ресницы и ногти.
- Вы со свидания или на свидание? - спросил он, пропустив мимо ушей ее шутку.
- Ну какие свидания по утрам! Так, моталась на машине по городу без всякой цели.
"Моталась!" Заразительный у них жаргон. Да, тебе уже тридцать пять, а ей только семнадцать. Правда, она настолько эмансипирована, что может заинтересовать любого мужчину, особенно если у того есть холостяцкая квартирка. Девочка начитанная, обожает Франсуазу Саган. Она сразу заинтересовала его, когда они познакомились на вечеринке в "Сан-Суси", устроенной друзьями-журналистами.
Надира мило рассуждала об искусстве и жизни, не стеснялась при случае ввернуть в беседу рискованную шутку. Университет она бросила и сейчас посещает какие-то сценарные курсы. Наверно, метит в звезды. Уже начала что-то писать, но, несмотря на свою красоту, не смогла пробиться ни в один журнал, ни на радио. При последней их встрече в той же компании она с восхищением распространялась об атеистическом экзистенциализме.
- Что для вас заказать? - спросил Адхам и полусерьезным тоном добавил: - Или отложим до моей квартиры?
- Закажите кофе, а о прочем и не мечтайте!
Он протянул ей сигареты и щелкнул зажигалкой. Надира закурила и начала прихлебывать кофе, игнорируя его настойчивые взгляды.
- Как обстоит дело с экзистенциальной озабоченностью? - поинтересовался он тем же игривым тоном.
- Прекрасно. Только я спала сегодня не больше двух часов.
- Размышляли о философских проблемах?
- Мама с папой закатили мне скандал, представляете!
Он вспомнил о теме для своего еженедельника, которую искал все утро.
- …Закончи образование, - продолжала она, передразнивая голоса родителей, - не пропадай из дома по вечерам - ты не парень, подумай о замужестве
Заигранная пластинка, но девочка хороша собой, сидеть с ней приятно, и их знакомство позволяет надеяться на большее… Однако сегодня ему надо сделать свою страничку, даже ценой отмены вечерних встреч…
- Где уж старикам понять юного философа!
Надира сдвинула брови, показывая, что шутки неуместны.
- Никто не хочет признавать за мной право на самостоятельный выбор, как будто я живу среди обитателей пещеры.
Адхам вспомнил многочисленные выступления ее отца по телевидению.
- Но ваш отец - человек современных взглядов.
- Как же, современных!
- По крайней мере по сравнению с моим отцом.
- Сравните еще с каменным веком! - прыснула она.
Он устремил вдаль мечтательный взгляд и увлеченно воскликнул:
- Каменный век! Если бы нам вернуться туда хоть на часок, я сей же момент взвалил бы вас на спину и без помех потащил к своей пещере в жилищном кооперативе "Аш-Шарк".
- Я уже говорила вам: не мечтайте! Лучше дайте я скажу, зачем пришла.
- О! Значит, мы встретились не случайно?
- Вы же сами рассказывали мне, что работаете здесь по утрам.
- Тогда пошли в мой кооператив, - с нарочитой серьезностью снова предложил он. - Вполне подходящее место для серьезной беседы.
- Неужели вы не видите, что я не шучу? - рассердилась Надира. Закурив новую сигарету, она подняла на него свои чистые, цвета меда глаза и оценивающе окинула его взглядом.
- Вы, помнится, обещали познакомить меня с господином Али аль-Кебиром.
- Вы серьезно? - спросил он озабоченно.
- Абсолютно серьезно.
- Несомненно, вы восхищаетесь им как актером?
- Конечно.
Они переглянулись.
- Ему сорок пять!
- Понимаю. А вы никогда не слыхали о магии возраста?
- Нет, но я много слышал о возрастной трагедии.
- Собираетесь взять на себя роль проповедника-моралиста со странички "Вчера и сегодня"?
- А какая роль отводится мне?
- Вы - его лучший друг.
- У него дочка ваших лет.
- Да, кажется, на факультете права.
- Будьте со мной откровенны, скажите, что вы задумали. Может быть, например, разбить его семью и выйти за него замуж?
- Ничего я разбивать не собираюсь, - ответила она, засмеявшись.
- Платоническая любовь?
Она пожала плечами.
- Кратчайший путь на экран?
- Нет, я не пролаза.
- Тогда что же?!
- Вы должны сдержать свое обещание.
И тут у него промелькнула идея.
- Вы мне подсказали тему для моей статьи! - воскликнул он.
- Какую же?
- Свободная любовь вчера и сегодня, - ответил он после некоторого раздумья.
- А поподробнее?
- Ну вот хотя бы такой тезис, - он непроизвольно заговорил строгим голосом. - Раньше, если девушка оступалась, про нее говорили, что она падшая, а нынче объясняют, что это озабоченность, вызванная цивилизацией, или философская озабоченность.
- Вы претендуете на прогрессивность, а сами ужас как допотопны! - рассердилась она.
- Чего же ждать от того, чьи родители жили в каменном веке?
- А вы бы не могли видеть во мне просто человека, такого же, как вы?
- Видеть в вас себя? Это какой-то нарциссизм.
- Вот вы смеетесь надо мной, и отец кричит…
- А вы?
- Я только прошу сдержать обещание.
- Дайте я сперва расскажу вам кое-что о нем. Он великий артист. Многие считают его даже лучшим киноактером у нас. Все так. Но он известен и своим поведением. Если его знакомят с такой девушкой, как вы, он тут же везет ее в свой загородный особняк и начинает с того, чем остальные кончают.
- Благодарю. Из вас вышел бы прекрасный опекун.
- Все-таки настаиваете на встрече с ним?
- Да.
- Ладно, - сказал он с вызовом. - Однако я требую плату вперед.
Надира вопросительно вскинула голову, и ее ровная челка разметалась над бровями.
- Окажите мне честь посещением моей холостяцкой пещеры.
Она улыбнулась и промолчала.
- Согласны?
- Я уверена, что вы выше этого.
- Но я тоже одержим озабоченностью века.
- Нет, не надо смешивать шутку с вещами серьезными, - сказала она и добавила извиняющимся тоном: - Я отняла у вас столько драгоценного времени.
Надира закурила третью сигарету. Они обменялись долгими взглядами и оба улыбнулись. В воздухе опять воцарился дух взаимной симпатии. Он вспомнил о своей статье, и сразу вернулось ощущение расслабляющей жары и влажности.
- Все-таки вы реакционер в модной одежке, - произнесла она шутливо.
- Да нет! Вы и сами в это не верите. Но вы очаровательны, и шутки ваши милы. Я устрою эту встречу у себя в редакции. Загляните туда как бы случайно в среду часов в девять вечера.
- Спасибо.
- Я же ваш должник: вы ведь подсказали мне тему моей будущей статьи.
- Посмотрю, как вы ею распорядитесь.
- В процессе письма я перевоплощаюсь в другого человека.
- Вы так внимательны к мнению своих читателей, что готовы забыть собственное "я"?