Я стоял, обессилено опираясь на стену, пропуская мимо ушей восторженное скандирование моего нового имени, и внимательно следил за Каримом, проследовавшим в комментаторскую. Что ты задумал, двоюродный племянник? О чем шепчешь лысеющему дядьке с микрофоном в руках? Почему меня не уводят с арены? Чего ждут? Ведь викинг однозначно мертв…
– Леди и джентльмены. Минуточку внимания. В программе сегодняшних боев произошли некоторые изменения. Из-за ошибки компьютера гладиатору Рамзесу вместо одного противника выпало два. Причем ставки принимались на обоих. Поэтому из чувства справедливости мы просто обязаны провести сейчас и второй бой. У вас есть десять минут, чтобы сделать дополнительные ставки. Персональные компьютеры, встроенные в спинки кресел помогут вам быстро справиться с этой непредвиденной проблемой. Еще раз приносим вам свои извинения, и надеемся, что вы угадаете со ставками.
Ах, вот оно что! Не желая смириться с поражением, Карим решил взять меня измором. Видит же, что я сейчас полный ноль… Нет, кажется уже не полный. Что происходит? Откуда эта упругая теплая волна, прокатившаяся по телу живительным потоком? Как же я мог забыть! Ведь сейчас ровно 12:45 и, стало быть, мой обожаемый гуру начал перекачку энергии. Ха! Теперь посмотрим, чем дело кончится, чем сердце успокоится… Судя по многообещающему зачину, к началу второго боя я буду чувствовать себя почти человеком, и кого бы они не выставили против меня…
– Леди и джентльмены! – взревело в динамиках, – Позвольте представить вам дебютанта наших соревнований, восходящую звезду гладиаторских боев – амазонку Эсмер!
"Ну, вот! Только бабы мне здесь и не хватало для полного счастья!" – прогудело в голове одновременно с рванувшимся к потолку зрительским ревом.
– Встречайте! – надрывался ведущий и я, внимательно посмотрев на комментаторскую, наткнулся на ответный взгляд Карима. Неужели он думает, что я не справлюсь с женщиной? Да, после энергетического вливания экстрасенса Андрюши – запросто! И тут мне стало очень холодно. Я должен не только справиться с ней…, я должен ее убить.
Мне еще не удалось, как следует, собраться с мыслями, сбежавшими в разные уголки сознания, когда появилась она. Обычным шагом вышла на арену и на секунду замерла, вглядываясь в меня, точно также как я в нее. Не знаю, кого я ожидал увидеть: гром-бабу с боевым топором или юркую девчонку с парой длинных кинжалов, слишком мало времени было отпущено на бесплодные гадания. Но моя противница не походила ни на одни образ, вспыхнувший в моем не слишком здоровом воображении. Довольно высокая, примерно на полголовы ниже меня. Светлокожая, по сравнению со мной, так просто алебастровая. Фигура… Н-да-а-а, с такой фигурой только мужиков наповал сражать, причем без помощи различных колюще-режущих предметов. К тому же доспехи ей подобрали такие, чтобы как можно больше этой самой фигуры выставлялось напоказ. Чуть-чуть кольчужной сетки на груди, и немного на бедрах вот и вся ее защита от острых мечей и плотоядных мужских взглядов. Движения резкие, неуверенные. Действительно дебютантка… Но решимости не отнять, вон, как сверкает глазами из прорезей глухого шлема. Ой, сейчас испугаюсь!
А испугаться следовало бы. Потому что она коротко отсалютовав своей кривой саблей, кинулась в мою сторону с явным намерением укоротить меня на голову. Я уклонился и не очень уверенно ткнул копешом в направлении ее живота. Слава богу, безрезультатно: сталь встретила сталь, и раздавшийся звон обозначил начало нашего поединка.
Уже после второго обмена ударами стало яснее ясного, что боя у нас не будет. А будет… Танец у нас будет, – самое настоящее сумасшедшее танго. Не такое, где каждое движение танцоров заучено до автоматизма и выверено до миллиметра. Нет. Наше танго – смертельная импровизация, но такая от которой невозможно оторвать восхищенных глаз. Наверное, это почувствовали даже жаждавшие крови зрители, и в зале после недоуменного ропота воцарилась гробовая тишина. Мы танцевали под звон собственных клинков и не нуждались в иной музыке. Как положено мужчине, танец вел я. Новая амазонка предпочитала защиту нападению, но ее редкие контратаки заставляли мою кровь быстрее бежать по жилам от какого-то невозможного восхищения. Да, я ею просто любовался!
Мы танцевали. И все было бы замечательно, просто чудесно, если бы не одно "но"… В какой-то момент боя я понял, что не смогу ее убить. Не в том смысле, что у меня не получится, а в том, что не стану этого делать. Поздравляю, Карим. Пожалуй, ты нашел самый верный способ избавиться от меня. Даже ради обретения желанной свободы я не сумею переступить через… Ошибаетесь, не через труп, – через самого себя. Через свои чертовы принципы, будь они трижды не ладны.
Нет, это просто наваждение! Мы с ней "танцуем" всего каких-то десять минут, а я готов поклясться, что знаю ее всю жизнь. Вот сейчас она парирует мой удар, потом ответит быстрым выпадом, а потом… Сам не понимаю каким образом, но я мог предугадать ее движения уже на три удара вперед. И она, кажется, тоже была в курсе всех моих ближайших действий. Бред какой-то… Пожалуй, я сильно поторопился, предположив, что сумею одержать победу. Победу… "Скажи честно, – убить, – подал реплику внутренний голос, – Все равно у тебя нет другого выхода, если ты хочешь спасти кроме себя еще двух близких людей".
Улучшив момент, я взглянул на VIP-ложу, где, судорожно вцепившись в подлокотники, сидела бледная как смерть Рита. Не знаю, сказывалась ли в ней кровь папочки-экстрасенса, но похоже она догадалась, на какой тонкой грани я балансировал. Я попытался ободряюще улыбнуться ей, отвлекся и едва не пропустил смертельный выпад, направленный в мою разрисованную грудь. Лишь чудом мне удалось извернуться и нанести ответный удар, да такой, что его моя противница предугадать не сумела. Копеш рванулся к ее шее, отражая фотовспышки, обильно засверкавшие в ожидании кровавой развязки, и я уже начал благодарить бога за то, что все решилось само собой, избавляя меня от нелегкого выбора, но… Но моя рука в последнюю секунду решила поступить по-своему и развернулась так, что удар пришелся гораздо выше – в основание высокого гребня на шлеме амазонки. Оглушенную женщину отшвырнуло назад, и она без сознания распростерлась на песке. Медленно, очень медленно я двинулся к ней, моля судьбу, только о том, чтобы она очнулась, и мы смогли продолжить этот странный бой-танец, иначе… Крышка мне иначе. Ничто не заставит меня добить беспомощную женщину. Да еще такую… Шлем слетевший с ее головы во время падения, обнажил гриву мокрых светлых волос, скрывших лицо новой амазонки, не хуже мусульманской паранджи. Вот, жалость-то. Гюльчатай, открой личико! Все не так обидно умирать будет.
Как будто услышав мои мысли, амазонка очнулась, и, ухватив одной рукой лежащую рядом саблю, другой откинула с лица перепутанные длинные пряди. А потом ринулась на меня, выписывая клинком сверкающие вензеля. Я попятился, едва успевая отражать атаки этого торнадо в женском обличии, и, только протопав половину арены, сумел, наконец, бросить взгляд на ее лицо. Что-то случилось со мной. Я смотрел на нее, и не видел. То есть, видел, конечно. Вот глаза – большие, зеленые, красивые. Вот брови – прямые, строгие. Вот нос – вздернутый, милый, неправильный. Вот губы – поджатые, упрямые. Раскрасневшиеся щеки, подбородок с ямочкой… Но все эти черты отказывались складываться в лицо. Наверное, какой-то предохранитель в сознании оберегал меня от запредельной перегрузки, не позволяя мозгу провести свою обычную работу по опознаванию объектов.
– Ах, ты, хмырь египетский! – зашипела на меня взбешенная Ольга, в очередной раз замахиваясь своей кривой саблей, – Сейчас ты у меня попляшешь, мало не покажется!
Это бред. Это – самый настоящий бред, наркотическая галлюцинация. Видимо, я еще не вполне оклемался после лечения, прописанного мне Каримом, если вижу в своей размахивающей саблей противнице горячо любимую супругу. Это же просто смешно! Откуда на кровавой арене могла взяться моя дражайшая половина? Ну, допустим, случилось чудо, и ее сюда занесло неизвестно каким ветром, но это не объяснение тому, что происходит в данный момент. А в данный момент меня, находящегося в полностью невменяемом состоянии, чуть-чуть не полоснула саблей по горлу разъяренная фурия со знакомым до мельчайших черточек лицом. И я должен поверить, что это моя домашняя Ольга? Да, она в жизни сабли в руках не держала!
Нет, все-таки рефлексы – замечательная штука. Если бы не они, то за время моих сбивчивых размышлений любезная супруга запросто могла лишить меня жизни не один десяток раз. А так, пока в моей голове происходила усиленная умственная работа, тело делало уже привычное: парировало, уклонялось, отходило. И все без какого-либо участия с моей стороны. Когда я сумел разложить по полочкам всю ситуацию, в которую мы влипли по самое "не хочу", то едва не подпрыгнул от радости. Она не узнала меня! Не разглядела за этим дурацким камуфляжем, кого на самом деле ей придется убить, чтобы уйти живой с этого нарядного желтого песка. Потому что все поединки с моим участием – смертельные. Как там, в "Горце": "Должен остаться только один"? Вот и чудесно, дальше все будет очень просто.
Повинуясь приказу, прикипевшие к рукояти пальцы ослабляют хватку, и во время отражения очередной атаки жены, я очень неудачно парирую, оступаюсь и падаю, роняя копеш так, чтобы невозможно было до него дотянуться. Колени больно вдавливаются в песок, а голова склоняется в обреченном полупоклоне. И вовсе, не потому, что я боюсь увидеть сверкающую сталь, стремительно летящую ко мне. Просто, Ольга не должна ничего заподозрить. До самого конца. И даже после…
Странно… Странно, что я не слышу свиста рассекаемого воздуха, хотя при таких воплях беснующихся трибун это не удивительно. И все-таки прошло уже достаточно времени, чтобы… Однако взгляд, брошенный исподлобья, заставляет меня похолодеть. Ольга стоит надо мной, замерев с занесенной саблей, и в отчаянии кусает губы, не решаясь нанести последний удар. Идиот! Господи, какой же я идиот! Должно быть, я совершенно разучился соображать за трехнедельный курс наркотерапии. Нужно было во время боя всего лишь пропустить ее меткий удар и умереть спокойно, а сейчас… Сейчас я лишен такой роскоши. Ну, что же ты медлишь, храбрая моя? Ведь это не я перед тобой, а совсем чужой наглый мужик, который не лишил тебя головы только по чистой случайности. Неужели ты не слышишь, как зал скандирует "Убей!"? Не чувствуешь затылком направленные на тебя автоматы? Да, руби же! Нет… Не сможет.
Значит, мне придется самому позаботиться о ее безопасности. Если я хочу, чтобы Ольга живой покинула арену, нужно, изловчившись, дотянуться до меча и продолжить бой. А уж потом, в процессе я поймаю нужный момент и… Ничего я уже не поймаю, потому что совершенно неожиданно мое тело превратилось в жалкую трясущуюся развалину, неспособную не только продолжить бой, но даже подняться с колен. Н-да-а-а, выходит, не рассчитал экстрасенс Андрюша своих волшебных сил, и сеанс энергетической поддержки прервался, как всегда на самом интересном месте. Вот теперь точно – аллес. И не только для меня.
Стараясь не обращать внимания на обезумевших зрителей, я еще умудряюсь повернуть непослушную голову, чтобы в последний раз посмотреть на Риту, и с удивлением обнаруживаю, что в ложе ее нет. Ну, и, слава богу. Нечего ей смотреть на то, что произойдет дальше. Однако, то, что произошло дальше, вообще ни в какие ворота не лезло.
– А ну, отойди от него, корова! – произнес по-английски Ритин голос, и его хозяйка неожиданно возникла между мной и Ольгой, крепко сжимая тяжелый копеш в дрожащих от напряжения руках.
Казалось, что каждый зритель неожиданно поперхнулся собственным криком, так быстро воцарилась в зале недоуменная тишина. Господи, что делает эта сумасшедшая?! Как она вообще сюда попала? Неужели не понимает, что все это подстроено? В противном случае ей никогда бы не удалось попасть на арену. Наверное, Карим сейчас потирает руки от удовольствия, ожидая, когда автоматные очереди положат конец сразу двум его головным болям: Рите и мне… И Ольге.
Но вместо автоматных очередей по залу пронеслась какая-то громкая команда, и даже я, не зная языка, понял, что в полном соответствии с приказом все секьюрити сейчас опустят оружие. Все, кроме одного. Там, за моей спиной в черном чреве открытого Ритой прохода стоит Карим, крепко сжимая в руках "УЗИ" лежащего у его ног охранника. Расчет двоюродного племянника, как всегда точен. Не услышавший приказ охранник успел согласно инструкции выпустить очередь, за что и был застрелен своим начальником. А то, что погибли гладиаторы и (ах, какая жалость) вместе с ними дражайшая пленница его дяди, – на то воля Аллаха милостивого и милосердного. Он – Карим – сделал все возможное но, увы, безнадежно опоздал.
Я не мог этого знать, не мог этого видеть. Картина, неожиданно возникшая перед глазами, слишком походила на продолжение моих галлюцинаций. И все же… Это видение казалось настолько реальным, ярким и подробным, что за секунду до того, как палец Карима до упора вжал спусковой крючок, я взвился с колен и, сгребая в охапку пожирающих друг друга глазами дочерей Евы, повалил их на песок. Откуда только силы взялись? Падая, я почувствовал, как что-то слегка чиркнуло меня по затылку, и, прежде чем погрузиться в ничто, услышал отчаянный крик Риты:
– Нет, Игорь, пожалуйста, не умирай! Это не честно! Я же люблю тебя!!!
– Игорь? Какой Игорь? – шепотом переспросила Ольга откуда-то издалека.
А потом звук вырубился. Впрочем, как и свет.
Приходил я в себя медленно. Дырчатый потолок раскачивался перед глазами так, будто в благословенном Египте началось семибальное землетрясение. Но природный катаклизм оказался здесь абсолютно ни причем. Во всем была виновата моя голова, то и дело поворачивающаяся из стороны в сторону. Это стоящий рядом с кроватью доктор Саид привычными движениями бинтовал мне пулевую царапину на затылке и как-то странно разглядывал, словно удивлялся моей упрямой живучести. Но было в этом взгляде и еще что-то. Только я по состоянию здоровья не мог разобрать, что именно.
– Вы очень везучий человек, мистер Семенов, – лицо Карима появилось на фоне потолка. – Со стороны может показаться, что мой дядя вернулся именно для того, чтобы спасти вам жизнь. Он никого не предупредил о своем приезде. Даже меня. Так что его неожиданное появление в зале спутало мне все карты. Впрочем, как и ваш бросок. До сих пор ломаю голову над тем, каким образом вам удалось предугадать этот выстрел, вы ведь даже не оглянулись.
Ответа не последовало, но он его и не ждал, – это были просто мысли вслух – этакие тягучие вальяжные рассуждения. Но даже в своем нынешнем состоянии я видел под тонким льдом напускного спокойствия бушующую в нем стихию досады и ненависти.
– Я думал, что с возвращением дяди и его решением сохранить вам жизнь, буквально на коленях вымоленном госпожой Ритой, сюрпризы сегодняшней ночи закончатся, – притворно вздохнул Карим. – Но, увы… Попутно выяснилась еще одна очень любопытная подробность.
С этими словами он щелкнул механизмом в изголовье кровати, и та неожиданно приняла вертикальное положение, заставив меня повиснуть на врезавшихся в тело ремнях. Теперь мне представилась возможность вместо потолка обозревать противоположную стену, вместе с вжавшейся в нее Ольгой, на которую были направлены три коротких автоматных ствола. Чего-чего, а бдительности Кариму не занимать.
– Подробность любопытная, – как ни в чем не бывало, продолжил шеф секьюрити, сокрушенно покачивая головой, – И весьма для меня печальная. Оказывается, вы состоите в законном браке с нашей восходящей звездой – мисс Эсмер. Или вернее будет сказать – Ольгой.
Он намеренно исковеркал русское имя почти до не узнаваемости и хищно улыбнулся, втянув воздух, затрепетавшими от сдерживаемых эмоций ноздрями.
– Поверьте, я даже не подозревал об этом до сегодняшнего дня. Ведь в изъятых у вас паспортах значатся совершенно разные фамилии…
Он вопросительно посмотрел на меня, а я, несмотря на не слишком подходящий момент, улыбнулся, вспомнив какие упорные позиционные бои шли у нас с Ольгой перед свадьбой. Ну, ни в какую не желала упрямица превращаться в госпожу Семенову, слишком уж рабоче-крестьянской казалась ей моя ничем не примечательная фамилия. Так и осталась Меньшиковой. Тоже мне княжна Тараканова!
– Так вот, я повторяю, – вплотную приблизился ко мне двоюродный племянник, внимательно наблюдая за моей реакцией, – К сожалению, я не знал о том, что мисс. ис Ольга ваша жена. Коран запрещает правоверным мусульманам связь с замужней женщиной, так что я должен буду долго замаливать этот невольный грех. Примите мои искренние извинения, мистер Семенов. Вероятно, чувство, захватившее миссис Ольгу, было таким сильным, что она позабыла предупредить меня о своем замужестве. Ведь нам было так хорошо вместе, верно я говорю, дорогая?
Ольга дернулась как от удара, но не проронила ни слова. Только смотрела на меня полными слез глазами. В этом взгляде было все: и боль, и вина, и просьба о помиловании, и дикая ни с чем не сравнимая ненависть к человеку, который блаженно улыбался, глядя на мое перекошенное лицо. Только женщина может так люто ненавидеть. И если я его просто убью при первой же возможности, то она… Нет, даже Кариму я не пожелаю попасться Ольге на узкой тропинке после того, что он с ней сделал. Но пока все обстоит совсем наоборот, – это мы попались ему, и даже мое ясновидение было бессильно предсказать, какую месть он приготовил. И аукнется мне теперь не только сломанная рука, а в первую очередь то, что я помешал двоюродному племяннику избавиться от Риты, непонятно почему вставшей ему поперек дороги.
– Дорогая, – медовым голосом обратился к Ольге Карим, – Прежде чем оставить тебя наедине с супругом, я бы хотел получить что-то вроде прощального подарка в память о нашей страстной любви. Жаль только, что здесь нет второй кровати… Но ведь мы можем прекрасно без нее обойтись. Насколько я помню, тебе больше нравилось заниматься любовью стоя…
Карим пристально посмотрел на меня, потом на Ольгу еще больше вжавшуюся в стену и, раздосадованный нашим молчанием, рявкнул:
– Раздевайся!
Автоматные затворы клацнули, но Ольга ставшая белее стены, к которой прижималась и так уже почти полностью обнаженной спиной, даже не шевельнулась. Карим молча оседлал стул, вытащил сигарету и, прикурив от "Зипповской" зажигалки, глубоко затянулся.
– Может быть, ты стесняешься? – его голос вновь стал медовым, – Напрасно. Думаю, мистеру Семенову, тоже будет небезынтересно посмотреть и поучиться, каким образом можно доставить тебе особенное удовольствие. Раздевайся.
На сей раз он не кричал, но от этого тихого приказа мурашки побежали у меня по спине.
– Все-таки ты стесняешься, дорогая. Жаль, – Карим с тяжелым вздохом поднялся, – Придется немного помочь тебе раскрепоститься. И, кажется, я знаю прекрасный способ, как именно это сделать.
Двоюродный племянник Ашрафа Салеха излюбленным жестом зажал сигарету в зубах, щелкнул зажигалкой и, увеличив размер пламени до предела, стал медленно приближать ее к моему плечу. При этом его переполненные желанием и ненавистью глаза ни на секунду не отрывались от лица Ольги.
– Ну, – подбодрил он ее, – Я жду…