Итак, "Монте-Карло Бич" - идеальный отель для молодых пар, ищущих уединения, быть может, самое спокойное место во всей округе, здесь волей неволей начинаешь любить человечество. Это - по масштабам Монте-Карло, конечно - загородный отель, обставленный в духе итальянского "дольче вита", причем он самый малолюдный, здесь всего сорок четыре номера. Он расположен на самом берегу монакской бухты, в центре которой - площадь казино, а с другой стороны - полуостров со старой крепостью, княжеским дворцом и несколькими тесными улочками, которые здесь величают Старым городом. Забавно, что здесь, как в любом средиземноморском старом городке, в пятнадцати шагах от дворца вы увидите все то белье, сушащееся на веревках, протянутых над вашей головой…
Все номера отеля смотрят на море, так что со своего балкона вы будете любоваться чудной панорамой бухты, скоплением белоснежных яхт, а по вечерам настоящей иллюминацией, которая загорается над площадью Казино, сердцем этого единственного в своем роде места на земле. На склонах гор над отелем расположен к тому кантри-клаб с теннисными кортами, а еще выше - площадки для гольфа, и здесь приходится поверить на слово. Потому что если задрать голову, то трудно представить, где могут располагаться поля для гольфа среди этих почти отвесных меловых скал.
Самый молодой отель, из принадлежащих компании, называется Mirabeau. Он - третий по величине, и не отличается чрезмерной чопорностью. Тем, кто предпочитает более современную непринужденную обстановку, это может показаться немаловажным. Особенно если принять во внимание, что в отеле 1900 года Hermtage вы окунаетесь в атмосферу арт-нуво, а в соседнем, самом роскошном Hotel de Paris, который моложе самого Казино лишь на пять лет, вы окажетесь в обстановке Belle Epoque. В знаменитые "термы" - по-просту, бассейны с подогретой морской водой, вы можете попасть из обоих отелей, не выходя на улицу. Кроме того, здесь, разумеется полный набор услуг - ванны грязевые и с водорослям, душ шарко, бани, массажные и косметические кабинеты.
В фойе отеля de Paris перед входом стоит бронзовое изображение короля Людовика XIV на коне; конь поднял правую ногу, и эта самая нога отполировала до золотого блеска многочисленными руками суеверных игроков - считается, такое рукопожатие приносит удачу за рулеточным столом. Глядя на это изваяние, вы мигом вспоминаете, что главное богатство и достояние княжества - его казино. И что слово игра здесь должно писаться с большой буквы. "Обществу" принадлежит четыре горных заведения, но самое знаменитое среди них одно - огромный дворец, отделенный от моря лимонной рощей, а фасадом выходящий на площадь. Это заведение окружено легендами. Оно видело в своих залах принцев и знаменитых писателей, композиторов и великих князей, не говоря уж о банкирах и самых известных и изысканных дамах Европы. Да что говорить, по некоторым подсчетам в одном только 1869 году через казино прошло 170 000 посетителей. Сейчас счет идет на миллионы гостей в год.
История выигрышей здесь тщательно храниться, а имена наиболее удачливых или наиболее проигравших игроков остаются в анналах. Внешне оно вполне демократично: за 50 франков вы покупаете входной билет и можете себе спокойно играть. Но настоящая большая игра идет в задних комнатах, куда попадают лишь игроки, имеющие специальные карточки заведения.
Но, если вы не игрок, а, скажем, гурман, то для вас здесь тоже - огромное поле деятельности. О местных ресторанах можно писать песни. Споем лишь о веранде отеля de Paris, одного из девятнадцати здешних ресторанов, принадлежащих компании. Это - особое место во всем княжестве, потому что здесь за ланчем вы вполне можете встретить наследного принца Альберта в клубном пиджаке или одну из двух монакских принцесс в джинсах. Не говоря уж о самой отборной публике, съезжающейся сюда со всего мира. Вечером же, если вы решили не забираться в ресторан "Куполь" или умопомрачительного убранства "Людовик пятнадцатый" и предпочесть здешней изысканной гастрономии дыхание самой атмосферы Монте-Карло, то лучше всего занять позицию за одним из столиков Cafe de Paris, что напротив одноименного отеля, веранда которого смотрит прямо на площадь Казино. Кафе - самое старое в Монте-Карло. Мимо вас, как на сцене, будут проходить сцены вечерней здешней жизни: игроки будут высаживаться из автомобилей прямо перед вами - дамы в нарядах и мужчины в смокингах и пиджаках (даже в самый жаркий день без пиджака вход в казино запрещен), заиграет в ночном освещении роскошный фонтан в центре площади, а на подиуме чуть в стороне, посреди сквера что ни день даются представления или происходят концерты под открытым небом, привлекающие толпу зрителей.
К русскому Рождеству здесь готовят роскошный бал. Происходит он по традиции в так называемом Звездном зале одного из самых роскошных ночных клубов Монако. Правда, в княжестве нет русской церкви - ближайшая в Ницце, - но это единственное, чего здесь нет. Но если в канувшие советские времена в этот день, предваряющий наш Старый Новый год, который тоже здесь празднуют, называя "Русским", в Монако собирались лишь представители эмиграции, то вот уже почти десять лет как здесь из году в год все прибавляется участников веселья из числа наших соотечественников.
Но будем объективны. Не все любят холодное море и довольно ощутимый ветерок в начале января на побережье. Для них русский бал устраивается и в горах, в одном из четырех отелей горнолыжного курорта Courchevel, славящегося, кстати, длиной своих трасс - шестьдесят пять километров. Но это тема - для особого рассказа.
Его зовут батей,
или Сказ про то, как отец Александр арапа крестил
Мы вошли в храм, душный от свеч и ладана. Благостно пел хор, доносился голос батюшки из-за царских врат, навстречу нам шел, сверкая сахарными зубами, черный как ночь африканский принц…
По утрам принц подметает церковь, днем торгует в храмовом ларьке; беглая горянка, родившая беззаконное дитя, красивая, как лермонтовская Бэла, приняла здесь Православие и стала экономкой настоятеля; молодой юрист, входящий в приходский совет, мечтает, чтобы в каждой тюрьме был свой священник, для чего намерен зарегистрировать специальный фонд; здесь живут застенчивые люди, отмотавшие по много сроков на зонах, у многих из них нательный крест наколот прямо во всю грудь; здесь кормится народа, как в среднего размера монастыре, повариха - из хорошего московского ресторана, жена крепкого мужика, который семнадцать лет провел в лагерях, два года как на воле, но не скучает, как видно, по узилищу, работает на благо Церкви; по праздникам сюда подъезжают крутые джипы, и бритые ребята с бычьими шеями, с золотыми крестами, которые носят они поверх рубах, как священники, спешат пожертвовать храму немалые суммы и дорогие иконы, чтоб им отпустили грехи; следом за ними идут на исповедь работники прокуратуры, генералы с генеральшами, журналисты, артисты, чемпионы по восточным единоборствам, грешные жительницы окрестных спальных районов и давно безгрешные старухи из ближних деревень… Здесь, как везде и всегда у нас, все перепутано, соседствуют вещи несовместимые, здесь Русью пахнет!..
К отцу Александру Немченко ехать от правительственной трассы всего ничего. Свернуть с Можайки на Рябиновую, после Троекуровского кладбища взять направо, и вот она, двуглавая: одна маковка - на храме, вторая - на колокольне, церковь Святителя Николая Мирликийского.
Рядом лесопарковая полоса, поскольку храм не огражден, по выходным прет мимо паперти невоцерковленная молодежь с позвякивающими полиэтиленовыми пакетами в руках - от ближайшего магазина к недалеким кустам. На пикник, так сказать. Если глянуть окрест, с одной стороны вид на какие-то ангары вдалеке, эллинги, склады - там начинается промышленная зона, тянущаяся в сторону Очакова. По другую сторону виднеются серые новостройки. Так что храм стоит посреди островка зелени, втиснутого в унылый урбанистический пейзаж. Если мысленно вынести церковь за скобки, прилегающая к ее стенам территория тоже выглядит весьма странно. Вот гараж, вот груды металлолома, разбитый грузовик, штабели стройматериалов; вот барак самого задрипанного вида, на стене проржавевшая табличка с надписью: "Не кури!". Под ней, бок о бок, с двумя баллонами из-под пропана, курит на корточках мужичок с лиловыми от татуировок руками; в ответ на просьбу сфотографироваться мужичок застенчиво отказывается: "Мы не фото-гигиеничные". Вот, чуть поодаль, два больших сборных загородных коттеджа, веревки с постиранным бельем, на одном крыльце симпатичный черный бобик, колорит самый дачный. Вот небольшой уютный домик с каминной трубой на крыше, садик с облепихой, сиренью и жасмином, на задах припаркован весьма пристойний "Форд".
Вокруг свежезасаженного травой газона на церковном дворе - аккуратная кирпичная кладка, посередине три солидных валуна и надгробный крест. Еще чуть дальше, за руслом пересохшего ручья, - старый яблоневый сад и порушенный кирпичный дом священника, оставшийся с начала века.
Вот, наконец, идет и демиург всех этих чудес, отец Александр Немченко, рано полысевший, с сильными руками, в рясе персикового цвета, из-под полы которой выглядывают модные штиблеты. Человек, изо всех рамок выпирающий, московская достопримечательность: о нем телерепортажи снимают, пишут статьи, только что легенды не складывают, - знакомьтесь, не робейте, батюшка идет навстречу всякому страждущему. А ведь мы с вами страждущие, верно, ни за что не поверю, коли скажете - нет…
Рассказывая об отце Александре, не знаешь, с чего начать: биография пестра и запутанна, как авантюрный роман, и сам отец Александр, хитро щурясь, помочь разгадывать сию шараду не спешит. Известно, к примеру, что в конце 70-х, двадцати восьми лет от роду, он оказался в Мордовии. Не в лагере, но рядом, в селе Колопено Краснослободского района, где занимался восстановлением церкви опять же святителя Николая. Отметим два важных момента: в тогдашней Мордовии вся жизнь была пропитана лагерным духом, и в селе Колопено было много народу, отпущенного на поселение, - не оттуда ли пошел и своего рода тюремный опыт отца Александра?.. И второй момент: не кажется ли вам чудесным, что первый его храм и храм нынешний посвящены одному и тому же святому, пусть и самому любимому на Руси? Без подобных совпадений сюжет любого жития кажется незавершенным…
А теперь ряд вопросов: как оказался молодой человек в Мордовии? Был назначен на приход? Но кто в те годы мог назначить на приход священника, если ни собственно прихода, ни даже храма не было? Была ли с ним матушка, а коли была - куда делась? И что значит "восстановил церковь" - кто позволил восстановить? Вот и тамошний КГБ объявил на молодого батюшку гонения - вряд ли органы так разволновались бы, коли дело было согласовано в Москве с Комитетом по делам религий. А если не было согласовано, то по тем глухим временам деятельность Александра Немченко должна была считаться прямым подрывом советской власти. За такое можно было и срок схлопотать, благо, "политические" рядом…
Но нет, я не стал задавать батюшке столь мелких и бестактных вопросов: красивая легенда на то и легенда, что держится вся на главных, поражающих воображение событиях, а лишние подробности только мельтешат, привносят скуку низкой жизни.
Пойдем лучше дальше… Прослышав о подвиге молодого священника, призывает его к себе в город Пермь тамошний владыка. Поворот сюжета опять-таки вполне житийный, чуть отдающий Лесковым. Дальше - больше. Призывает, значит, отца Александра владыка, и молодой подвижник приходится иерарху настолько по сердцу, что он пишет ему сопроводительное письмо в Москву, к самому патриарху Пимену, и тот направляет Александра Немченко служить в только что открытый Свято-Данилов монастырь.
Опять чудеса: попасть из провинции в столицу мог священник разве что с блатом на Лубянке. Но ведь на то и сказка, чтобы сам патриарх осыпал милостями безвестного удальца. Надо заметить, что Данилов был по тем временам из самых строгих монастырей: братии кот наплакал, да и туристам смотреть нечего. Говорят, нарочно власти вернули Патриархии по причине грядущего 1000-летия крещения Руси именно Данилов, оскверненный более прочих древних обителей. Сначала-то разговор шел о Донском или Андрониковом. Тут - опять знак, важный в судьбе отца Александра. Полвека в стенах Данилова помещалась пересыльная тюрьма для малолетних правонарушителей, через которую прошло немало "детей врагов народа". На первых "религиозных субботниках" в обители, рассказывают, под грудами битого кирпича и мусора находили человеческие кости и антиминсы, на которых служится литургия, - куски ткани с изображением положения Христа во гроб и со вшитыми с исподу частицами мощей. Пришлось бежать за наместником: простому человеку прикасаться к таким святыням страшный грех.
В Данилове жил о ту пору игумен Зинон, прославленный наш иконописец, - создавал дивной красоты иконостас. В разнорабочих на этой ударной стройке клерикализма проливал пот весь цвет московского диссидентства, прорабом каменщиков был философ, автор "Метрополя" Виктор Тростников. Попал, короче, наш герой туда и тогда, куда и когда следовало. Не будучи монахом, он дал обет безбрачия. За проведенные здесь четыре года отец Александр имел полную возможность углубить свои знания и навыки по хозяйственной и строительной части.
Ну а затем отправился в вольное плавание.
Он недолго служил поочередно в двух храмах - в Ильинском в Черкизове и на Рогожском кладбище. Попробуйте сказать, что и тут не вмешалась матушка-судьба: каждый храм даже по московским понятиям особенный. На погосте первого - могила описанного Лесковым и Достоевским знаменитого московского юродивого Корейши, которую по сегодня почитают чудотворной; второй же храм вовсе находится в старинной вотчине московских старообрядцев. Но это к слову, хотя в такой судьбе каждое лыко в строку… Пришла пора самому стать настоятелем, и отцу Александру предложили на выбор три церкви: две вполне обустроенные, а третья - на окраине, плохонькая, полуразрушенная, в которую мы с вами и пришли…
- Конечно, брать этот храм поначалу не хотелось… Но потом я задумался: ведь если здесь на приход назначат какого-нибудь немощного батюшку и он все-таки наладит здесь службу, то я, попав сюда как-нибудь случайно, от стыда глаз поднять не смогу…
Вообще оппозиция "храбрость - трусость" свойственна его рассуждениям. Значительно в большей мере, чем, скажем, "грех - покаяние", что может показаться странным для священника. Объясняется это в немалой степени тем, что отец Александр смолоду склонен к боевым единоборствам - он, мастер спорта по вольной борьбе, продолжает посещать тренировочный зал и по сей день.
Теперь я перечислю занятия отца Александра, выходящие за рамки обычного священнического служения - молитвы, исповеди, проповеди, литургии, крещения, отпевания, венчания, выездные требы - если надо соборовать или причастить больного, освятить квартиру…
Во-первых, как сказано, он спортсмен. Причем не шахматист или теннисист, а такого профиля, что сказать ему в темной подворотне: "Дай закурить!" - небезопасно.
Во-вторых, он строитель, и отчасти собственными руками за восемь лет возвел заново храм, впервые освященный триста лет назад.
В-третьих, отец Александр своего рода новый русский Макаренко - фактически он является руководителем общины из двух десятков недавних насельников лагерей и тюрем. Патриархом благословлена идея создания при этом храме православного Центра реабилитации и помощи бывшим заключенным. Я беседовал с духовными чадами священника Немченко - надо было слышать, с каким благоговением эти "разбойники благоразумные" говорят о "бате": наверное, так относились казаки Стеньки Разина к своему вожаку.
В-четвертых, отец Александр выступает инициатором Всероссийской акции оказания Церковью юридической поддержки обвиняемым.
В-пятых, отец Александр - вопреки рекомендации Патриархии - баллотировался в Думу. Неудачно, правда, но к публичной политике питает интерес.
В-шестых, отец Александр радушен, гостеприимен и словоохотлив.
Из нескольких бесед с ним я смог составить о нем кое-какое личное впечатление. Как священник он редкостно либерален - а мало ли в церкви и при ней ханжей? Однажды жарким днем, когда мы сидели с ним на лавочке перед храмом, к церкви подошла пара; молодой человек вошел внутрь, девушка в откровенном, почти пляжном, наряде осталась перед входом.
- А ты что ж? - спросил отец Александр.
- Косынки нету… да и вообще, - зажеманилась та.
- Ничего, ступай, - разрешил батюшка, а мне пояснил:
- Грешно лишать человека молитвы. Отцы-пустынники вообще голыми ходили…
Мирские же воззрения отца Александра либеральными никак не назовешь. Не буду приводить пересказ наших долгих бесед, замечу лишь, что батюшка исповедует идеи, скажем так, державные, популярные в гуще народной и по-своему симпатичные. С симпатией относится он, как ни парадоксально, к советской власти, в трапезной, по соседству с образами, держит портрет Ленина. Так что, окажись он в Думе, мы никак не увидели бы его в компании Хакамады. Свой консерватизм батюшка объясняет происхождением, тем, что негоже сынам от отцов отрекаться: с одной стороны, в нем течет княжеская кровь, но с другой стороны - какие-то командармы. Неизвестно, чьих генов больше. В кого больше он уродился.
Вообще, благостью и смирением батюшка не отличается.
Недавно побывал в Чечне. Что уж его туда понесло - Бог весть. Обронил: мол, не каждого священника военные туда позовут… Пожимает плечами: "Есть же у них под боком поп в Моздоке. А позвали меня…" Освятил он молельный дом в Грозном, заменяющий ныне разрушенные храмы, крестил и причащал, с гордостью утверждает, что за время его присутствия в близких к его временной дислокации частях потерь не было. Не раз был под огнем, летал на вертолетах низко над землей - чтоб не сбили, признается, что по ночам теперь его трясет, и просыпается он в крике… Собирается в Чечню еще: не поехать - значит, струсить, а этого, как мы знаем, отец Александр никогда себе не позволил бы и не простил.
Однако при всей харизме, многотрудной своей жизни, характере бойца и при всей своей неукротимой энергии отец Александр в чем-то мальчишка. Азарт мальчишеский, бахвальство, нежданные переходы от суровости к нежной прекрасной улыбке, чуть застенчивой: мол, если сболтнул чего лишнего, ты уж прости…
Вот эта черта - совсем уж редкая в людях, облеченных властью, какой бы то ни было, тем более духовной.
Тут можно поставить точку. Но репортаж настолько похож на житие, что сама собой просится вставная новелла о черном принце, который первым встретился нам в этом чУдном и чуднОм храме.