- А если ты переспишь со мной, все будет нормально?
- Да, по крайней мере, по моей теории. Думаю, мне нужно увидеть тебя обнаженной. Если я смогу увидеть тебя обнаженной и переспать с тобой, то помех не останется. Я не стану больше тормозить на совещаниях, думая о том, как эта девушка выглядит обнаженной, потому что я буду это знать. Мои мысли не будут заняты тем, как бы переспать с ней разок., потому что я уже это сделаю. Понимаешь? Поэтому, если ты не переспишь со мной, я не смогу вернуть тебя на работу. У меня есть обязанности, множество рабочих мест зависит от того, насколько правильно я выполняю свою работу. Мне нужно делать шоу. Я не могу позволить тебе все испортить. Я такая же жертва, как и ты.
Эмма не находила слов, по крайней мере, теперь она немного лучше понимала, как этот человек смог так быстро стать воротилой бизнеса.
- Ты действительно думаешь, что можешь все устроить? - наконец сказала она. - Манипулировать любой жизнью, даже своей собственной?
- Да, а разве плохо брать на себя ответственность за свою собственную жизнь? Быть у руля?
- Знаешь, что я думаю, Кельвин, - сказала Эмма, поднимаясь со стула, - ты умрешь очень одиноким человеком.
Затем, отказавшись обсуждать что-либо дальше, она вышла из ресторана и поехала домой.
Проверка реальности
На Уордор-стрит было одиннадцать утра, а в Лос-Анджелесе три ночи. Присцилла находилась в клубе уже около часа, и что бы ни было в таблетках, которые она купила у девчонки в туалете, они не действовали. Она должна была веселиться. На улице стояла очередь в пятьдесят метров длиной из желающих попасть туда, где была она, а она прошла мимо них и без вопросов попала внутрь. В конце концов, она ведь Присцилла Бленхейм, и, придя в этот клуб в прошлый раз, она создала ему хорошую репутацию, приведя с собой съемочную бригаду, которая сняла ее "незапланированную" ночь в клубе, несмотря на то что обе мамочки ужасно отругали ее за первую операцию по увеличению груди.
Она ненавидела те груди. Они были такие неубедительные, хотя, когда во время обсуждения сюжета возникла эта идея, она казалась забавной. Говорилось, что весь эпизод будет о ней, в отличие от остальных, в которых она ноет на втором плане, и она появится в прямом эфире с офигенными, охренительными огромными титьками. Но затем сотрудники студии сказали, что, поскольку она еще подросток, титьки должны быть очень маленькие и аккуратные, иначе они оскорбят родителей и будут поощрять безответственное поведение подростков. Вроде тех жалких символических персиков, которые делали себе молоденькие студенточки втайне от мам и которые вообще не были похожи на груди. Зачем делать операцию, если она не выглядит как операция? Присцилла хотела грудь как у Памелы, две огромные титьки в стиле рок-н-ролла с татуировками "дьяволица" и бабочками, но ее мамы сказали "нет". И несмотря на то, что титьки получились совершенно жалкими и символическими, ей пришлось играть так, словно она действительно боялась, что скажут ее мамочка и мамочка.
Теперь же у нее были два огромных шара, вытягивающие на груди джемпер, и Берилл была в ярости, не в последнюю очередь из-за того, что операция не попала в эфир. Сейчас камер вокруг тоже не было. Не было вообще никого, если начистоту. Друзья, которые при входе упали ей на хвост, войдя в клуб, похватали пропуска в ВИП-зону и исчезли.
Затем Присцилла заметила группу, которой всегда восхищалась, ребята сидели за столиком, пили пиво и смеялись. Это была рок-группа "Индии", не очень популярная, но какой-никакой контракт у них был, они постоянно где-то играли, и их вроде как уважали. Именно такую группу хотелось и Присцилле. Она подошла поговорить с ними. Это было нормально, ведь теперь они были собратьями-знаменитостями, их связывали особые узы.
- Привет, - сказала она. - Я Присцилла.
- Привет, Присцилла, - сказал солист группы.
- Я восхищаюсь вами, ребята. По-моему, вы офигенно поете.
- Спасибо. - Последовала небольшая пауза, после которой парень добавил: - Знаешь, мы очень загонялись по твоей маме, в смысле когда она была твоим папой.
После этого бас-гитарист группы немного подвинулся и пригласил Присциллу присесть.
- Эй, - пьяно сказал он, - если мы пьем с тобой, значит, мы попадем на телевидение? Типа, за тобой ведь везде камеры следят, да? Эй, парни! Может, нам стоит спеть нашу новую песню, и мы попадем на телевидение!
Присцилле показалось, что он говорит серьезно. Но она ошиблась.
- Отличная штука эти камеры, - продолжил он. - Тебе, детка, нужно такую штуку в спальне установить! Вот это будет отпад! Или в толчке! Мы бы все тогда наблюдали, как Бластер Бленхейм отливает, и оценили бы, как идет строительство его норки. Вот это было бы круто! Нам ведь приходится смотреть, как срут ваши вонючие свиньи, так почему бы не посмотреть и на вас тоже?
Лицо бас-гитариста было совсем близко, и его усмешка казалась особенно ехидной.
Присцилла много раз сталкивалась с подобной пренебрежительной агрессивностью, и, к сожалению, она всегда исходила от людей, которые приводили ее в восхищение. Конечно, она все понимала; эти парни были музыкантами и пытались взобраться по скользкому столбу к славе. У них был дешевый контракт без малейшей возможности распространения записей, и показать они себя могли только на концертах, мотаясь каждый вечер из одной полупустой дыры в другую, пока не удавалось уговорить кого-нибудь позволить им выступить. Что касается ее, она была крупной звездой с собственным телешоу и дорогостоящим контрактом.
И почему? Потому что она - падчерица бывшей рок-звезды, чья мать продала ее юность СМИ.
- Ну ладно, - сказал бас-гитарист, еще ближе наклоняясь к ней, - как вообще дела?
Присцилла и с этим была знакома. Они все презирали ее, но все хотели трахнуть: Почему бы и нет, она была достаточно симпатичной и к тому же мировой знаменитостью. Почему бы ее не трахнуть?
- Ну, вообще-то, - ответила она, - я кое-что делаю. Вроде как работаю над своими песнями и все такое.
- Песнями? - спросил он.
- Да. Я пишу песни.
- Ты пишешь песни? Не знал.
- Ага!
- Эй, ребята! Эта детка пишет песни! Кто-нибудь знал об этом?
Но остальные члены группы его не слышали. В клубе было шумно, и они предоставили бас-гитаристу общаться с Присциллой.
- Потому что ты ведь певица, да? - сказал бас-гитарист, снова поворачиваясь к Присцилле. - Ты выпустила альбом?
- Ага.
После этого повисла пауза. Альбом с треском провалился, поэтому говорить тут было не о чем.
- Эй! - Бас-гитарист опьянел еще сильнее, чем раньше. - Может, споешь с нами, и тогда мы тоже стали бы знаменитыми! Прикольно?
- У вас уже есть певец.
- Да, но он дерьмо, и к тому же он не детка.
Присцилла не знала, почему позволила ему затащить себя в постель. Поразмыслив об этом позднее, она пришла к выводу, что дело было в тщеславии. Он был надежный. Он был клевый. И знаменитый, а Присцилла ни одним из этих качеств не обладала. Она была не настоящей. Не по-настоящему клевой. Пиздюки и металлисты, возможно, и думали, что она клевая, но клевые люди так не думали, и все же она болталась с одним из них. Она знала, что он презирает ее, но остальные в клубе этого не знали, и, когда она, пьяная, оказалась в его объятиях и их сфотографировали при выходе, частица его надежности прилипла к ней, равно как и частица ее славы к нему. Подобное было очень в стиле Лос-Анджелеса.
Вокруг дивана психоаналитика
Кельвин был слишком зол, чтобы просто сидеть на диване. Вместо этого он ходил по кабинету, по стенам которого стояли книжные шкафы, и пытался не врезаться в многочисленные предметы интерьера. Прошла целая неделя с тех пор, как он уволил, а затем не смог затащить в постель Эмму, и за это время он достиг состояния бешенства, поняв, что увольнение не помогло и он так и не смог избавиться от мыслей о ней.
Он думал о ней. Постоянно.
И ненавидел себя за это.
Это было совершенно не в стиле Кельвина. В его стиле был контроль. Контроль над каждой частью собственной жизни и бизнеса, и именно благодаря контролю ему удавалось управлять своими многочисленными и ужасно популярными проектами и обширными сегментами поп- и телеиндустрии в Европе и США. Он добился этого, контролируя все. Организуя свое время и свои мысли. Как он мог организовывать свое время и свои мысли, когда он тратил время впустую на совершенно непрошеные воспоминания об этой чертовой женщине! Он пытался отгонять их, не заострять на них внимания, он ходил по барам и напивался в обществе гламурных случайных компаньонок, чем спровоцировал бурю интереса СМИ к своему браку, но ничто не помогало. Его мысли возвращались к Эмме, и это сводило его с ума. У него была работа. Считаные дни оставались до съемок прослушивания на шоу "Номер один", которое добавится к его обычной работе с контрактами, управленческим проблемам, судебным делам, раскрутке шоу и выпуску программ со знаменитостями в различных компаниях. И какая-то бывшая сотрудница постоянно тревожила его воображение.
Наконец, отчаявшись, он сделал нечто такое, что никак не пришло бы ему в голову неделю назад. Он записался на прием к психоаналитику. Он ненавидел себя за такой поступок, потому что рассматривал его как признак позорной умственной слабости, но больше ему не к кому было обратиться.
- Послушай, - сказал он, обходя вокруг дивана, на который его пригласили присесть. - Это очень серьезно. Мне нужно сосредоточиться, мне нужно собраться. Ты понятия не имеешь, каково это - создавать настолько успешное шоу, как мое. Я не хочу думать об этой девушке, я почти ее не знаю, и все же она постоянно лезет мне в голову. Что, черт возьми, со мной происходит?
Ответ был так прост, что даже подготовленный психоаналитик смог до него додуматься.
- Вы влюбились, - немного поразмыслив, ответил он.
- Исключено.
- Вы совершенно очевидно влюбились, - заявил психоаналитик.
- Но я никогда в жизни не влюблялся.
- Мне показалось, вы недавно женились?
- А это тут при чем? Я никогда в жизни не влюблялся.
- Ну, тогда, полагаю, все бывает в первый раз.
- Я не знаю эту девушку!
- Вам не нужно знать ее. Любовь не поддается логике.
- Я мог бы переспать с любым количеством самых красивых женщин на земле. Почему я хочу спать только с одной? Она даже не самая красивая! В прямом смысле слова.
- Я же сказал. Вы влюблены. Такова природа любви.
Кельвин присел было на диван, но через секунду снова вскочил на ноги.
- Я совершенно убежден, что если бы я смог переспать с ней, то все было бы кончено. Невозможность обладать ею убивает меня.
- Ну, может быть, вы правы.
- Ну и что мне делать?
- Думаю, стоит попытаться переспать с ней.
- Ха! Это понятно. Но я не могу. Она не отвечает на мои звонки. Знаешь, я вроде как глупость сделал. И это тоже сводит меня с ума. Я ненавижу делать глупости. Это так на меня непохоже.
- И что же вы сделали?
- Я уволил ее, безжалостно, внезапно, унизительно и без причины. Думаю, это была ошибка.
- Хмм. Определенно необычное поведение для влюбленного мужчины.
- Да, но тогда я ведь не знал, что я в нее влюблен, верно? Я просто подумал, что она… отвлекает меня. Я заметил, что смотрю на нее, думаю о ней, она мешает мне сосредоточиться. С этим нужно было покончить, поэтому я ее и уволил. Я не люблю отвлекаться. Что мне еще оставалось? Со мной такое впервые.
- Вы могли бы перевести отвлечение в социальный контекст.
- В смысле?
- Пригласить ее на чашечку кофе.
- У меня нет времени на это дерьмо! Я не занимаюсь ничем подобным. Мои программы выходят в дюжине стран! Я звезда огромной величины. Я управляю огромным концерном звукозаписи, и это только побочная деятельность. Я не могу приглашать дурацких девчонок выпить кофе!! Ты что, сдурел? Ты хоть представляешь себе, сколько стоит мое время?
- И вы уволили ее, чтобы убрать с пути и изгнать из своих мыслей?
- Да. Я действовал решительно. Именно так я и поступаю. Действую решительно.
- Но на этот раз не сработало?
- Нет. К обеду, в середине, могу заметить, очень важного совещания по развитию персонажей, я понял, что эта девушка больше не стоит на моем пути, но по-прежнему живет в моих мыслях. Я думал о ней, и особенно о том, как она выглядит обнаженной. Поэтому я пригласил ее на ужин и попросил переспать со мной.
- Прямо вот так сразу?
- Ну, мы сначала поужинали.
- Но потом вы попросили ее переспать с вами?
- Да, я сказал, что я о ней думаю и что мне нужно переспать с ней, чтобы о ней забыть.
- Хмм. Вы новичок в этом деле?
- Слушай, я знаю, о чем ты думаешь, - что я полный баран…
- Нет, нет, нет, нет… нет.
- Но это серьезно. Моей вины тут нет, но я не смогу нормально работать, пока не вскрою этот нарыв.
- Нарыв?
- Да… я помешался, твою мать.
- Понятно. - Психоаналитик сложил перед собой руки, словно для молитвы. - Сомнений нет, вы страдаете от сильного умственного дисбаланса, который в народе называют любовью. Эта молодая женщина, Эмма, влияет на вашу работу, и я согласен, что вам нужно разработать личную стратегию защиты, чтобы… хм… вскрыть этот нарыв. Мое профессиональное мнение таково: уволив ее и сказав затем, что она получит назад свою работу, только если переспит с вами, вы потеряли ее доверие.
- Знаю. Знаю, - ответил Кельвин, в отчаянии заламывая руки.
- Эта молодая дама начала относиться к вам с подозрением.
- А это так несправедливо, если учесть, что я был предельно с ней откровенен.
- Ну, боюсь, для женщин это типично, - вздохнул психоаналитик. - Однако теперь вам нужно найти способ заставить ее увидеть вас другим. Не законченным аморальным сексуальным хищником и тираном, каким она считает вас сейчас. Она, видимо, очень принципиальная дама. Когда вы сделали ей предложение, она даже на секунду не задумалась над ним, но, с другой стороны, решила не мстить вам и никак не воспользовалась вашей к ней слабостью.
- Да, это правда. Я всю неделю ожидал обвинения в дискриминации по половому признаку.
- И разумеется, это было бы совершенно оправданно.
- Знаю. Не усугубляй.
- Но, по какой-то причине эта женщина решила покинуть сцену с достоинством и не пытаться наказать вас, на что у нее были все юридические и моральные…
- Да, да, я понял. Я же сказал, не усугубляй.
- Вы влюблены в принципиальную женщину, которая считает вас абсолютно беспринципным мужчиной. Вам нужно изменить такое положение дел.
- В смысле заставить ее отказаться от своих принципов?
- Нет, это вы уже пробовали. Я подумал бы на вашем месте скорее о том, чтобы обзавестись некоторыми принципами или хотя бы притвориться, что они у вас появились. Вам нужно завоевать ее доверие. Если она не будет вам доверять, она никогда не станет спать с вами. Она будет нарывом, который так и останется невскрытым.
Кельвин тщательно взвесил полученный совет, и чем больше он о нем думал, тем больше он его раздражал.
- У меня нет на это времени!
Семейная поездка
Берилл, Присцилла и ее сестра-близнец Лиза Мари сидели на заднем сиденье "хаммера". Они снова стояли в пробке по дороге в аэропорт Лос-Анджелеса.
Берилл возвращалась в Британию, чтобы начать записывать новый сезон шоу "Номер один", а Присцилла - чтобы переговорить с производителем фаллоимитаторов о выпуске ряда сексуальных игрушек под ее фамилией. Лиза Мари просто ехала развлечься.
- Может, съезжу в Европу и посмотрю Берлин, - сказала она. - Я слышала, у них там потрясающие металлисты, у них из инструментов только бензопилы и пневматические буры. Если принять подходящую дурь, то можно поверить, что ты на строительной площадке.
- Это все было еще в середине восьмидесятых, дурочка, - ухмыльнувшись, сказала Берилл.
- Эй, если "Green Day" может получить "Грэмми" за панковский рок, то ничто не умерло.
- Кроме моего альбома, - мрачно сказала Присцилла. В то утро она узнала, что его остатки начали официально распродавать по сниженной цене и теперь его можно найти только в специальном контейнере вместе со сборниками кантри и альбомами финалистов прошлогоднего шоу "Номер один".
- Ой, хватит уже, - пробурчала Берилл. - Ну, сдох диск и сдох. Смирись с этим.
- Диск сдох, - повторила Лиза Мари. - Даже в первые сорок не вошел.
- Заткнись, тупица. Я, по крайней мере, выпустила альбом. А что хорошего сделала ты? Только жрать горазда! - рявкнула в ответ Присцилла.
- По крайней мере, у меня хорошо получается то, что я делаю, - парировала Лиза Мари. - Я ем, я толстею, все получается. А ты выпустила альбом, и ничего с этого не получила.
- Тихо! - крикнула Берилл. - Девочки, я не переживу, если вы следующие четырнадцать часов будете препираться.
- Эй, папа, наши препирательства сделали нас знаменитыми.
- Мама! Стерва чертова. Я не твой папа, я твоя вторая мама!
- Какая разница. Мы с сестрой препираемся. Мы препираемся. Вонючая студия "Фокс" платит нам за то, чтобы мы препирались. Это одна из самых популярных тем нашего шоу.
- Почти такая же популярная, как срущие на ковер свиньи и то, как мамины губы застревают в дверях, - добавила Лиза Мари.
- Да, дорогуши, и наше шоу позволяет вам вести первоклассный образ жизни. Не забывайте об этом.
- Ой, да ладно тебе, мама, - ухмыльнулась Присцилла. - У тебя и так был хренлион баксов от придурков металлистов, которые до сих пор покупают твои альбомы.
- Какая разница, - сказала Берилл, собирая бумаги. - Следующие несколько месяцев я буду очень, очень занята на шоу "Номер один", поэтому вам нужно вести себя хорошо, понятно? Никаких арестов за наркотики, и, пожалуйста, держитесь подальше от мерзких рок-ублюдков, с которыми встречаетесь в клубах…
- Ты видела, что они поднялись на тридцать второе место? - ухмыльнулась Лиза Мари. - Поздравляю, Присцилла, сама ты в рейтинг попасть не можешь, зато смог парень, который тебя трахнул!
- Сука!
Присцилла занесла кулак над Лизой Мари и попала ей в ухо, которое и без того болело, так как недавно было проколото прямо через хрящ. Лиза Мари заорала от боли и шлепнула Присциллу зажатым в руке журналом. Присцилла лягнула сестру, та лягнула Присциллу в ответ, и через несколько секунд они уже катались по полу "хаммера".
- Прекратите, дуры проклятые, - орала Берилл. - Мы ведь работаем.
Когда порядок был восстановлен и Лизу Мари выгнали на другой конец сиденья смотреть телевизор, Присцилла и Берилл сравнили записи в ежедневниках.
- Итак, мы наконец получили отсрочку на одну неделю с "Бленхеймами", - сказала Берилл. - Первый эпизод с газонокосилкой будет отснят в Лос-Анджелесе через неделю после финала шоу "Номер один" в Лондоне.
- Да, мама, сроки жесткие.
- Ну, мне ведь нужна только небольшая подтяжка вокруг глаз и несколько швов на клиторе.
- Пожалуйста, я не хочу этого знать. Это так глупо.
- Присцилла, я теперь женщина и имею право чувствовать то, что чувствует женщина. В любом случае процедура займет всего одно утро. То есть у меня останется шесть дней на поправку. Все должно получиться. Кажется, ты говорила, что парень хороший.
- Точно, все девчонки к нему ходят.