- Зачем? Я не собираюсь оставлять заявление о трудоустройстве.
- Это не для отдела кадров, это для меня.
- Вам надо отписаться в Киев?
- Нет. Я в партии президента и работаю здесь только вторую неделю, поэтому еще не успел закостенеть. А анкету хочу оставить у себя, чтобы помнить о нашей встрече. Людей проходит очень много, и я не могу всех удержать в голове.
Вадим представил, как опустится он и в своих глазах, и в глазах работника администрации, если сядет сейчас заполнять анкету, которую у него так настойчиво просят. Ведь он пришел сюда как кандидат на пост губернатора и только что отстоял свое мнение по поводу нынешнего руководителя области. Он отказался от работы в администрации, которую несколько минут назад мог бы получить, если бы отступился от своего письма, взял свои слова обратно, сказал, что ошибался. Сколько людей на его месте сделали бы это! Сколько политиков уже это сделали, как хамелеоны, меняя свой цвет из голубого в оранжевый, не обращая внимания ни на предаваемых коллег, ни на мнение всего народа. Сколько заявлений сейчас лежит здесь в отделе кадров, с надеждой попасть хотя бы на самую незначительную должность. Это, наверное, очень престижно - работать в областной администрации. Но он, оставшийся при своем, оставшийся кандидатом в губернаторы, вдруг сядет в приемной орготдела отвечать на вопросы типовой анкеты! Об этом не может быть и речи! Вадим не успел в этот момент подумать, что гордыня - это грех, он вообще не успел подумать о том, как будет выглядеть, склоняясь и пыхтя над анкетой, но он чувствовал, всем своим подсознанием предполагал, что не может на это согласиться.
- Я не буду заполнять анкету, но если Вы хотите оставить обо мне память, я могу предложить свое резюме (почему я не сказал - старое резюме? Решит, что я безработный!), которое у меня с собой на дискете.
- Да, этого будет достаточно. Дайте дискету Людмиле Андреевне, и она распечатает его. Если в администрации освободится место заместителя губернатора - я с Вами свяжусь.
Вадим улыбнулся, но сделал это еле заметно, наверное, даже внутри себя, чтобы ни обижать человека за эти бессмысленные слова - надо же было ему что-то сказать на прощание.
Он вышел из кабинета и, спустившись в лифте, отдал дискету, дождался, пока с нее скопируют резюме, и вышел на улицу. Проходя мимо дежурного милиционера, он вспомнил эпизод недавних фантазий - будто он глава администрации и все приветствуют его в коридорах, включая и этого милиционера. - Видимо, еще не время! - произнес он вслух, входя в каштановый парк.
Вернувшись в офис, Вадим рассказал Саше о состоявшемся разговоре. Раздумывая сам и обсуждая с другом, он никак не мог понять истинной цели сегодняшнего приглашения. Саша считал, что Вадим правильно поступил, отказавшись от работы в администрации, не столько из-за убеждений и несогласия с нынешним губернатором, сколько от бесперспективности этой работы, с точки зрения материальной. "Ну сколько они тебе предложат? Шестьсот-семьсот? Как вы на эти деньги будете жить?" - говорил он, почувствовав угрозу со стороны госструктуры, которая может отобрать у него и хорошего помощника, и друга, тем более теперь, когда Корнеев только что вернул Вадима на прежнее место, удвоив ему зарплату. Саша прекрасно понимал, как его товарищ отличается от многих, жаждущих власти и стремящихся воссесть в кабинетах обладминистрации. Он точно знал, что Вадим не сможет брать взятки, получив возможность ставить свою подпись на каких-нибудь разрешениях. Мало того, он не только не будет брать сам, но еще и попытается бороться с остальными, менее принципиальными и чистыми на руку работниками, что приведет к обострению и интригам, и, в конце концов, его другу придется расстаться и с этой работой, приобретя лишь кучу врагов и разочарованность в людях и новой власти. Еще один аргумент, которым Саша пытался успокоить и убедить Вадима не сожалеть о своем отказе - это то, что, возможно, скоро Денисова снимут, а вместе с ним уйдет и вся его команда. Тогда зачем заранее себя хоронить, если сейчас можно переждать, а в случае прихода к власти более достойного человека можно будет смело и гордо идти в его команду, тем более имея за спиной прецедент сегодняшнего отказа, который добавляет авторитета непоколебимому революционеру, умеющему отстоять собственное мнение?
Множество мыслей роилось у Вадима в голове, прокручивались обрывки фраз недавнего разговора, он был доволен своим поведением и словами. Как достойно он выдержал эту встречу! Но что-то оставалось неоконченным, что-то незавершенное, недопонятое не давало ему расслабиться. После работы он рассказал обо всем жене, затем позвонил отцу, но по телефону не стал ничего говорить, потому что тот плохо слышал, а сегодня Вадиму показалось, что не слышал вообще. К вечеру разболелась голова, и всю ночь он спал тревожно. Еще перед сном он сказал Анне: "Я не могу понять, зачем меня приглашали. Прочитав мое письмо президенту, где я откровенно выступил против Денисова, не могло быть и речи о предложении мне должности. Тогда зачем меня вызвали? И почему мое письмо отправили из Киева в администрацию?"
Ночью приснился отвратительный сон: они с женой наконец-то купили собственный дом в плачевном состоянии и приступили к постепенному его восстановлению. Уже отремонтировали кухню и коридор, но вдруг в гости к ним зашли его сестра и племянница, с которыми он не виделся с того самого момента, как они лишили его жилья. Сев в стороне и перешептываясь, они начали обсуждать, как можно отобрать у Вадима и этот дом. Возмущенный их коварством, Вадим схватил Лену за волосы и протащил по полу к выходу через длинный коридор, открыл дверь, вышвырнул ее за порог и сказал вслед: "Если ты раскроешь еще раз свой рот на мой дом, я тебя убью!" - вложив в эту фразу всю свою ненависть к подлости родственников.
Проснувшись утром, он чувствовал себя разбитым после тревожной ночи, а вчерашняя недопонятость только обострилась. Приехав на работу на полчаса раньше, он вошел в Интернет, чтобы узнать, какую должность в правительстве занимает Ремнев, наложивший резолюцию на его письмо президенту. И когда начал читать об этом человеке, вся информация, полученная за вчерашний день, вдруг выстроилась в стройный и понятный ряд. Вадим скопировал интернетовскую страничку, а когда на работе появился Саша, прочитал из нее выдержки и объяснил свое новое понимание вчерашнего разговора в администрации.
- С 1999 года Ремнев был министром при старом президенте и членом партии бывшего главы президентской администрации. Обрати внимание, Саша, в январе этого года, это уже после победы в третьем туре, он выходит из этой партии и заявляет, что ему всегда нравились методы работы нынешнего президента. Как тебе нравится - дождался окончательного результата и только тогда возлюбил нового лидера! А дальше еще интереснее: его снимают с должности министра и назначают заместителем госсекретаря. Вот это кадры новой власти! Иди, посмотри на его фотографию. Посмотри на его взгляд! А я тут переживаю - идти или не идти работать в администрацию. Да кто меня туда возьмет! Они ведь работают старыми советскими методами: я говорю, что Денисов недостоин быть губернатором, а тот мое письмо отправляет этому самому Денисову и предлагает рассмотреть на месте. Интересно, как еще можно рассматривать письмо откровенного соперника? Так что я теперь понял, зачем меня вызывали вчера. Чтобы в лицо знать своих врагов и определить, опасен я или нет. Вот почему он предложил мне ехать к премьеру и продолжать борьбу. Чтобы узнать о моих дальнейших планах. Очень, Саша, правильно я поступил, что не пошел на попятную и не стал выбирать себе отдел для работы. Вот было бы унизительно пресмыкаться перед этими гадами!
- Да-а! Возможно, они и взяли бы тебя в какой-нибудь отдел, чтобы ты был на виду и не мог больше ничем навредить. Они поняли, что ты имеешь силу, можешь статьи писать, смог дописаться аж до президента. Такого активиста лучше иметь среди друзей, чем дать ему повод повернуться в сторону врагов. Даже не взяв тебя на работу, но оставив надежду дождаться вакансии зама, они уже тебя прибрали к рукам. Вот видишь, какие эти оранжевые!
- Саш, да при чем тут оранжевые! Ты же видишь, какой этот Ремнев оранжевый. Такой же, как я голубой. А вообще, конечно, все это примитивно и мерзко! Суки, думали подкупить меня должностью инструктора! Пусть работают с такими же дешевками, как они сами!
Несмотря на то, что Вадим в сложившейся ситуации проигрывал свои надежды, с другой стороны, он освобождался от обязанности поддерживать новую власть, как результат его продолжительной и отчаянной борьбы. Все яснее и чаще он обращал внимание уже не на слабый профессионализм новой президентской команды, а на явное нежелание выполнять данные не так давно обещания, на распри внутри этого коллектива, собранного вместе ни единым духовным или нравственным порывом, а необходимостью возвращать долги, заработанные, лучше, наверно, выразиться украинским словом "накопичені", на условных баррикадах недавней революции. Ведь так часто отстаивая эту власть в спорах и перепалках с друзьями и родственниками, в рабочем коллективе, еще с тех пор, когда она была только оппозицией, Вадим автоматически брал на себя ответственность и за свои слова, и за поступки этой власти, так рьяно им защищаемой. Теперь же получалось так, что ответственность эта оставалась лишь на нем, потому что сама власть никаких гарантий не давала, и даже не знала, что такие борцы, как Вадим, подписывались под будущими ее действиями, наивно защищая ошибки дня сегодняшнего. И только когда эта власть плюнула в лицо ему лично, только теперь он может расслабиться и признаться, хотя бы самому себе, что романтизм самоисчерпался, люди новые - такие же люди, как и все остальные, а значит - говорящие то, что надо говорить, и делающие то, что делать нежелательно. И Денисов, окруживший себя наперсточниками и бывшими ворами, посадивший в кресла районных администраций шесть руководителей с уголовными делами, это не ошибка новой власти, не просчет или невнимание, а закономерность, более того, продолжение советского наследия, когда все в стране решали связи и деньги.
Глава 16
В конце рабочего дня Вадим позвонил домой и предложил Анне встретить его с работы и посидеть вместе на площадке, впервые в этом году. Жена с радостью согласилась, и пока она добиралась, он достал из ящика стола два свеженаписанных письма президенту и премьер-министру по поводу невыплаты зарплаты в Облавтодоре, перечитал их и, разорвав, бросил в урну. Он не видел более смысла в борьбе со старыми лицами в новой власти. Обо всех, кто оставался в своих креслах от прежнего режима, все было известно не только здесь на месте, но и в министерствах, в правительстве. И если эти люди продолжали занимать свои старые кабинеты, значит, они устраивали новое руководство страны. Каким образом им удавалось удержаться - можно только догадываться, но зарплаты по-прежнему не выплачивались, а виновный начальник спокойно продолжал свою руководящую деятельность.
Когда приехала Анна, они вышли на улицу и обошли несколько только что открывшихся летних площадок, остановив свой выбор на той, которая располагалась за зданием театра, как раз напротив Аниной бывшей работы. Здесь были невысокие цены на пиво, что в данный момент было самым важным фактором для семьи, три месяца прожившей без работы, накопив, таким образом, долгов в несколько тысяч. Вадим заказал два бокала разливного пива и пачку орешков. Бокалы, а точнее - пластиковые стаканы, принесли какие-то маленькие, да еще и с толстой шапкой пены.
- Это что - трехсотграммовые стаканы? - обратился он к жене, как к знатоку общепита.
- Нет, обычные, пол-литровые.
- Что-то мне кажется, не войдет сюда бутылка пива.
- Да нет, это только кажется.
Вадим допил свой стакан и купил пиво в бутылке. Наливал он аккуратно, чтобы не поднималась пена. Когда из бутылки вытекла последняя капля, стакан был наполнен до самого края. Казалось, что над ним даже приподнялась горка пива.
- А ты говоришь - обычный! Что ж это за мир такой? Везде, куда бы ты ни зашел, к кому бы ни обратился - везде тебя стараются обмануть! Что говорить о большой политике, если даже производители пивных стаканов выпускают их нестандартного размера, заранее запланировав обман покупателя!
- Вадик, ну что ты так расстраиваешься из-за ста граммов пива. Теперь будешь знать и покупать только в бутылке.
- Анечка, да разве же я из-за пива расстроен? Я вообще не расстроен. Просто с безнадежностью смотрю в глаза современному обществу. Ложь стала доминантой человечества. Мы все до такой степени к ней привыкли, что принимаем как должное. Я вот возмущаюсь сижу, а ведь не пойду с ними ссориться. Потому что невозможно в этом споре победить. Потому что ложь - это все вокруг, вся наша жизнь.
- Вадик, ну хватит! Мы же отдохнуть собрались!
- Так ведь не дают!
- Я сегодня рассказы Чехова читала. Помнишь, ты говорил о "Свидание хотя и состоялось, но…". Какой классный рассказ! Как раз о пиве.
- Да, я сейчас именно в том состоянии, в котором у него зажглась в голове и груди лампочка.
- Самое главное, чтобы она у тебя не потухла!
- Это точно, иначе полночи тебе придется слушать мои политические выступления, а потом я еще напишу президенту письмо.
Лампочка в голове Вадима с каждой бутылкой светилась все ярче и ярче. Он еще раз в подробностях рассказал жене историю его посещения областной администрации и сегодняшнее прозрение по поводу этого приглашения. Они говорили о Беловых, об отце Вадима, который попросил его принять участие в скором судебном заседании по земельному вопросу. Они снова говорили о религии, о приспособленчестве морали к условиям современного общества. Вадим не мог утверждать, что эти темы были интересны жене настолько, насколько они тревожили его самого, но когда он спрашивал, неоднократно за последние месяцы, у Анны о ее отношении к этим разговорам, она всегда отвечала готовностью поддержать любую интересующую его тему. Хотя бы просто вниманием, потому что в вопросах политики и истории религии она совершенно не ориентировалась. Она просто любила его слушать.
Однажды они пришли к тому, что если бы не его активное участие и постоянное обсуждение с женой политических событий периода предвыборной кампании, то, скорее всего, Анна голосовала бы за провластного кандидата, как голосовали и ее родители, и отец Вадима со своей женой, и Беловы, и многие их знакомые. Только благодаря его объяснениям происходящего, благодаря его рассуждениям вслух она заинтересовалась политикой и задумалась о собственном выборе. И точно так жили миллионы - не рассуждая, не углубляясь. Просто слушаясь мнения большинства. Вадиму так хотелось, чтобы его разговоры с женой открывали ей глаза на окружающий мир, чтобы она сама научилась отличать ложь от истины. Во всяком случае - хотя бы пыталась, потому что - в чем именно есть истина, Вадим, конечно и сам не мог ответить.
Когда на площадке уже начинали собирать столы, Вадим заметил своего одноклассника, выгуливающего собаку. Он окликнул и пригласил присесть за столик бывшего отличника, а ныне хирурга-гинеколога. Дима, так звали одноклассника, отличался несравненной эрудицией, умением красиво и четко выражать свои мысли и держаться с чувством собственного достоинства, порожденного уверенностью в своих знаниях. Когда они встретились в прошлый раз, то в течение полуторачасового разговора успели покопаться в истории религии, обсуждая вопросы образования некоторых конфессий, обсудить бездарность нынешних литераторов, сравнивая их с русскими классиками, и, естественно, коснуться медицины, в частности: клонирования органов и использования стволовых клеток в современном лечении.
Встретившись сегодня, они не могли обойти тему политики, хотя уже и не такую популярную, как три месяца назад, но до сих пор еще продолжавшую волновать бывших ее участников. Оказалось, что Дима тоже поддерживал оранжевых, хотя делал это, только ставя галочку в выборном бюллетене. Вадим еще раз подтвердил Анне, что нормальные, образованные люди все же правильно делали свой выбор, не внемля агонии провластных информаторов. Дима поинтересовался, закончил ли Вадим писать повесть, о которой рассказывал ему в прошлую встречу. Вадим на самом деле не помнил о том, что рассказывал однокласснику о своей попытке написать повесть о внутренних проблемах человека, появившегося на свет благодаря клонированию. Да разве и до повести было ему все это насыщенное событиями время! Вадим рассказал Диме, что вместо литературных проб отдал достаточное количество сил и знаний ради победы в стране демократии, но на вопрос, доволен ли остался он результатами этой победы, рассказал о приглашении в обладминистрацию и о своих чувствах, возникших благодаря этой, мягко выражаясь, насмешке.
Когда кафе закрылось и пришлось расходиться по домам, было уже полпервого ночи. К этому времени Вадим почувствовал, что лампочка в его голове, как и у Чеховского героя, начала затухать. На углу около театра они попрощались с Димой и отправились на автобусную остановку с малой надеждой уехать в такое позднее время на маршрутке. Путь их, как обычно, проходил мимо здания администрации. Увидев издалека яркие прожекторы, освещающие фасад, Вадим испытал острое чувство презрения и к этому зданию, и ко всем тем, кто каждое утро наполнял его своим присутствием. Вадим был возбужден и испытывал непреодолимое желание выразить свое негативное отношение к политикам и политике вообще. Приблизившись к администрации, он резко свернул в сторону здания, попросив жену подождать его на тротуаре, подошел к стене рядом с центральным входом и помочился с величайшим удовольствием. С одной стороны, он от самой площадки испытывал пивное давление на мочевой пузырь, а с другой, ему было приятно таким способом выразить свое презрение новой областной власти, которую он небезосновательно называл командой наперсточников.
- Кесарю кесарево! - произнес он, возвращаясь к Анне.
- Ты с ума сошел, а если бы тебя милиция задержала?
- Анна, пусть радуются, что я способен только на такую гадость, а не стал журналистом, уничтожая их ежедневно. Они достойны именно такого отношения, а не журналистского внимания.
- Я вижу - лампочка у тебя потухла!