Уоми ощутил, как в его душе шевельнулась неведомая, темная сила, о существовании которой он и не подозревал.
Кровь отлила от лица Руми, губы посинели. Испугавшись, что она упадет, Уоми поддержал девушку, и в следующий момент его руки ощутили всю тяжесть ее тела.
- Не надо,- спустя мгновение прошептала она, высвобождаясь из его рук, и, не оборачиваясь, медленно побрела прочь.
"Вот и все",- подумал Уоми. Между ними и прежде возникали серьезные размолвки, но сейчас он понял: это конец.
"Ну, вот и всё",- повторил он про себя. Удивленно и в то же время с чувством странного удовлетворения Уоми думал, какие жестокие слова, никак не вязавшиеся с его слабовольным характером, он решился произнести.
В тот день Уоми был не в силах вернуться в комнату, где они три года прожили с Руми. Он заглянул к одному знакомому, к другому и лишь поздно вечером возвратился домой.
В комнате было темно. Он включил свет и сразу же заметил, что ее одежда исчезла с вешалки.
С тех пор Уоми больше Руми не видел.
Еще долгое время у него на душе оставался неприятный осадок, но разыскивать ее он не пытался. Один знакомый сказал ему, что Руми в Осака, служит официанткой в кафе близ Синсайбаси. В тот вечер Уоми выпил чуть больше сакэ, чем обычно - и только.
Эти два события давно минувших лет вспомнились теперь Уоми.
Тоцука уехал на Кюсю в свою деревню. Незадолго до окончания войны он стал владельцем винодельческой компании, жил безбедно и пользовался всеобщим уважением. Иначе, наверное, и быть не могло - именно так и должна была сложиться его жизнь. Но вскоре после войны он внезапно заболел и умер.
О Руми Уоми больше не слышал.
И вот, спустя много лет, он снова пришел в Сад камней и оказался на той же галерее, где сиживал когда-то с Тоцука и Руми...
- Как красиво! - прошептала Мицуко и больше не произнесла ни слова, пристально глядя на камни.
Собственно, это был не сад в истинном смысле слова, а просто небольшая площадка, покрытая белым песком, на котором лежало несколько камней. Но ощущение суровой простоты, необыкновенной чистоты этого сада пленяло души тех, кто пришел им полюбоваться. Такие эпитеты, как "красивый" или "прекрасный", плохо отразили бы истинную суть Сада камней. Он представлял собой явление духовного мира, более высокую эстетическую категорию.
- Пойдем отсюда,- неожиданно сказала Мицуко.
Уоми показалось, что она бледнее обычного, но, может быть, он слишком долго глядел на сверкавший под солнцем белый песок...
Сад камней остался позади, и мрачные мысли, навеянные воспоминаниями, рассеялись без следа. Сердце Уоми вновь наполнилось светлой радостью, в которой он пребывал последние дни. Да, теперь он был по-настоящему счастлив с молодой, очаровательной женой. Красотой Мицуко значительно превосходила Руми. Она была образованна, из хорошей семьи. И хотя их брак совершился по сговору, сегодня, на десятый день после свадьбы, Уоми чувствовал, что очень любит свою юную жену. Это была ровная, спокойная любовь, не похожая на прежнюю страстную влюбленность в Руми.
- Я немного утомилась,- сказала Мицуко.
Она шла, чуть поотстав. Время от времени оглядываясь, Уоми с нежностью думал, что Мицуко, наверное, и в самом деле устала и что в этом есть доля его вины - он утомил ее своими ласками за время свадебного путешествия. Он то и дело останавливался, терпеливо поджидая, пока она его догонит. Мицуко отчего-то вдруг стала очень немногословной.
- Тебе нездоровится? - спросил он.
- Нет,- ответила она, но по ее лицу можно было догадаться, что ей не по себе.
Уоми хотел было пройтись немного пешком, но теперь передумал. Они доехали электричкой до Китано, а оттуда на такси добрались до гостиницы.
В отеле Мицуко, казалось, немного ожила.
- Прости, я, кажется, испортила нашу прогулку,- сказала она.- Я останусь в номере, а ты съезди, навести друзей. Обо мне не беспокойся.
Уоми подумал, что нет смысла киснуть в четырех стенах, и решил пойти один - тем более что ему очень хотелось встретиться с друзьями, которых он не видел много лет.
Прежде всего он отправился к профессору К., которому был многим обязан. Профессор с тех пор очень сдал, но когда они сели друг против друга и стали вспоминать прошлое, казалось, будто вернулись прежние времена. К. позвонил некоторым однокашникам Уоми, и они все вместе весело провели время за ужином у профессора.
Было около девяти вечера, когда Уоми распрощался с друзьями и пошел в гостиницу.
В номере Мицуко не оказалось. Уоми охватило смутное беспокойство. Он оглядел комнату, заметил на столе конверт и поспешно вскрыл его. В конверте было письмо от Мицуко:
"Я старалась быть хорошей женой, надеясь, что мы проживем счастливо до конца наших дней, но не смогла.
С момента свадьбы и вплоть до сегодняшнего дня я думала, что это мне по силам. Мое сердце оттаяло и готово было откликнуться на твою любовь. Но сегодня, когда я увидела Сад камней, меня до глубины души потрясла его необыкновенная, холодная красота, и я вдруг возненавидела себя за то, что заставила свою душу пойти на сделку. Внутри меня раздался голос, говоривший: нельзя безвольно плыть по течению, негоже поступать вопреки велению сердца. Этот тихий сад освободил меня от слабости и укрепил мою волю, сделав меня непреклонной. Наверное, прозвучавший во мне голос необычайной духовной силы принадлежал художнику, некогда создавшему чудо из песка и камней.
Может быть, самое большое счастье мне принесла бы жизнь с тобой. Но я решила идти своим путем, даже если он сулит мне несчастье.
В прошлом я испытала любовь и тысячу раз прошу простить меня за то, что скрыла это от тебя".
Вот и все, что было в письме. Мицуко в гостиницу не вернулась.
И смерть, и любовь, и волны морские
С наступлением сентября в Токио днем еще жарко, но по утрам и вечерами осенняя прохлада забирается под одежду и холодит кожу. Здесь же, в городке К., на южной оконечности полуострова Кисю, несмотря на раннее утро, было тепло, широко расстилалось море, густо-синее, как чернила, и его волны чешуйками вспыхивали под яркими лучами солнца. Суги казалось, что в этих краях задержался август.
Он сразу узнал этот отель, который ему порекомендовали вчера в гостинице на горячих источниках Кацуура. До войны здесь была вилла крупного коммерсанта из Кобэ, потом ее перекупили и превратили в отель, нынешней весной его широко рекламировали газеты. Дом, построенный в западном стиле, чем-то напоминал слоеный пирог. Он был не так уж велик. Расположенный на небольшом холме, который с запада и с востока подпирали отвесные скалы, овеянные легендой, будто в былые времена они давали приют морским разбойникам, он создавал впечатление удивительной прочности. Старинная, напоминающая средневековую, башенка со шпилем, увенчивающая здание, ослепительно посверкивала на солнце и была видна издалека на фоне голубого неба.
Суги проводили в номер на втором этаже, откуда открывался чудесный вид. Он положил на стол саквояж и шляпу и спустился в холл, выходящий окнами на море. Приблизившись к окну, Суги начал внимательно разглядывать огромную, похожую на ширму скалу, которая возвышалась в нескольких сотнях метров от отеля. Со стороны моря она была почти отвесной, внизу из воды торчали огромные камни, о которые, должно быть, тысячелетиями разбивались волны.
Спокойное в этот час утреннее море волновалось лишь близ этих камней, украшая их белоснежным кружевом пены. С того места, где стоял Суги, был хорошо слышен рокот бьющихся о скалу волн.
Вот подходящее место, подумал Суги. Его взгляд остановился на левой стороне скалы, где росли сосны, над которыми кружили незнакомые ему морские птицы.
От края утеса тело будет лететь вниз несколько десятков метров, пока не ударится вон о тот выступ. Потом, описав плавную дугу, оно упадет прямо в промежуток между торчащими из воды камнями, где шумят и пенятся волны.
Идеальное место, чтобы уйти из жизни, окончательно решил Суги и удовлетворенно закурил.
Он вновь проследил взглядом весь путь, который совершит его тело, от вершины темно-бурой скалы до поверхности моря, но не ощутил страха.
По-видимому, он потеряет сознание еще до того, как ударится о выступ. А дальше бездыханное тело будет падать, как всякий неодушевленный предмет, подчиняясь физическим законам. Прыжок в смерть приобретет геометрическую чистоту линий и будет выглядеть весьма изящно.
Ну и прекрасно, подумал Суги. Вернувшись к себе, он окинул взглядом номер, где ему предстояло провести три дня до самоубийства.
Номер состоял из двух комнат. В большой - кровать, стол и кресла. Кровать застелена свежими простынями. Он попробовал пружины - они мягко подались под его руками. Маленькая комната представляла собой ванную, через южное и восточное окна виднелось море. На табличке значилось, что горячую воду подают в установленные часы, утром и вечером. Суги это вполне устраивало. Он открыл кран. Вода была только холодная. Чего можно требовать от японских отелей, когда война окончилась совсем недавно, подумал Суги.
В дверь постучали, и вошел тот же бой, который провожал его в номер.
Чем-то он походил на студента, и когда Суги спросил его, тот ответил, что действительно собирается поступать в университет, а сюда он нанялся подработать и в свободное время готовится к экзаменам.
- Есть ли еще постояльцы в отеле? - поинтересовался Суги.
- Да, вчера приехала одна дама.
- А отель не прогорит?
- Владелец рассчитывает со временем привлечь сюда иностранных туристов, ну а пока одни убытки.
Бой вручил Суги гостиничный бланк, и тот, достав из кармана авторучку, стал быстро его заполнять: Сэнноскэ Суги, 37 лет, президент торговой фирмы "Суги". Предполагаемый срок пребывания - три дня. Домашний адрес - Токио, район Синагава, Омори, Санно. Цель приезда...
- О цели приезда писать обязательно? - спросил Суги.
- Это по вашему усмотрению. Просто существует такая графа,- ответил бой.- А знаете, такой же вопрос мне сейчас задала та дама с первого этажа.- Бой вытащил из кармана заполненный бланк и показал его Суги.
- Наверное, ей не хотелось, чтобы знали о цели ее приезда, поэтому она написала по-иностранному, кажется по-французски.
- По-французски?
- Ну, во всяком случае, не по-английски.
Суги взял у боя бланк, исписанный красивым, четким почерком, и прочитал:
Нами Цудзимура, 23 года, не работаю.
Предполагаемый срок пребывания - два дня.
Домашний адрес - Токио, район Сугинами, Коэндзи.
Цель приезда - Mors.
Последний ответ поразил Суги. Mors - не французское, как думал бой, а латинское слово, и, насколько было известно Суги, оно означало "смерть".
А ведь он сам за секунду до этого подумал: не писать же ему в анкете, что цель его приезда - смерть.
- Совсем еще молодая женщина,- пробормотал Суги.- А это слово означает "путешествие",- пояснил он бою.
Итак, здесь, в отеле, находится еще один человек, прибывший сюда, чтобы умереть, подумал Суги, когда бой ушел. Но это его ничуть не взволновало. Даже не возникло желания хотя бы взглянуть на эту женщину. Сейчас Суги было совершенно безразлично, что кто-то еще решил уйти из жизни: одинокое облачко, растворившееся в синеве небес, или волна, разбившаяся о прибрежные скалы,- обычное явление природы, не имеющее к нему никакого отношения. В его положении думать о других слишком обременительно. Еще в школьные времена, если он твердо знал, что провалится на экзамене, неудача других однокашников не вызывала у него ни малейшего сочувствия. Нечто подобное испытывал он и теперь. Кто должен умереть, пусть умрет. Суги ведь предстоит то же самое - и он не дрогнет. С тех пор как он решил покончить с собой, у него пропал всякий интерес к окружающему.
Суги спустился в ресторан и пообедал, хотя час был еще ранний. Он стал просыпаться чуть свет с тех пор, как отправился в путешествие. Прежде ему требовалось для сна не меньше восьми часов. Теперь же, когда он забросил дела и решил окончить счеты с жизнью, ему хватало пяти. Он вставал рано и чувствовал себя вполне отдохнувшим.
Сегодня утром в Кацуура Суги проснулся уже в пять часов и, наскоро позавтракав в гостинице, сел в первый же поезд, хотя торопиться ему было некуда. Он сошел на станции Кимото и сразу же направился в отель.
Завтрак был слишком ранним, поэтому проголодавшийся Суги спустился в ресторан, не дожидаясь обеденного часа.
Пообедав, он заказал кофе и, потягивая его маленькими глотками, смотрел через окно на скалу, видневшуюся вдали. Сегодня или завтра он отправится туда и точно определит место. Даже это представлялось ему обременительным, но было необходимо, чтобы совершить свой последний поступок.
Вернувшись в номер, Суги достал из добротного саквояжа "Путешествие на Восток" Рубрука. Это было издание 1900 года, перевод с латыни на английский. Бумажная закладка свидетельствовала, что книга прочитана на одну треть. За два дня он закончит ее, и тогда человеку по имени Сэнноскэ Суги больше ничего не останется делать на этом свете. Он перевернет последнюю страницу и закроет книгу. Потом выйдет из отеля и направится к отвесной скале. Там его будет ждать смерть.
На миг он как бы со стороны увидел свою фигуру, удаляющуюся к скале, потом углубился в чтение. Его целиком поглотил XIII век, захватывающий мир христианских крестов, астрологии, монгольских юрт, мир смерти, голода, смелых авантюр и высоких помыслов того, кто совершил путешествие в неведомое.
Спустившись в ресторан поужинать, Суги занял столик у окна. К нему подошел бой.
- В отеле вас двое. Вы не будете возражать, если я посажу даму за ваш столик?- спросил он.
- Пожалуйста.
Бой поставил еще один прибор напротив. Вскоре в ресторан вошла молодая женщина.
- Разрешите?- спросила она, приблизившись к столику.
- Прошу,- ответил он и впервые поглядел на ту, кто в графе "цель приезда" написала: "смерть".
В гостиничном бланке значилось, что ей двадцать три года, но выражение холодной неприступности, спокойного безразличия, с которым она поглядела на Суги, делало женщину на несколько лет старше.
Ее черные глаза, прикрытые длинными ресницами, лихорадочно блестели. Словно не замечая Суги, она пристально смотрела на море, видневшееся за окном.
Ее немигающий, остановившийся взгляд производил неприятное впечатление, но Суги подумал, что именно таких женщин называют красивыми.
Принесли суп, и Суги быстро осушил содержимое своей тарелки. Женщина по-прежнему безучастно глядела в окно. Бой поставил перед ней следующее блюдо, но она даже не шелохнулась, очевидно не замечая этого.
Она ничего не видит, кроме смерти, подумал Суги. Покончив с ужином, он наконец не выдержал и обратился к той, чье имя, если верить бланку, было Нами Цудзимура:
- Почему вы не едите? У вас все остыло.
Словно очнувшись, женщина удивленно взглянула на него. У нее был широкий лоб, густые волосы плавной волной спускались к шее. Один из камешков ожерелья холодно сверкнул. Настоящий бриллиант, подумал Суги. Женщина шевельнула губами, собираясь что-то сказать, но, видимо, раздумала. Ее лицо вновь обрело холодное и неприступное выражение.
Обратив внимание, что Суги пьет пиво, она подозвала боя:
- Принесите и мне пива... Нет, лучше, пожалуй, виски с содовой,- приказала она, потом взяла ложку и грациозно поднесла ее ко рту.
- Красиво, не правда ли?- сказал Суги, кивнув на пейзаж за окном.
Он заговорил не ради того, чтобы соблюсти правила хорошего тона. С сочувствием и несколько иронически поглядывая на эту женщину, которой, казалось, стоило неимоверного труда даже подносить ко рту ложку с супом, он решил хоть немного скрасить ее последнюю трапезу. Он догадывался, что последнюю - ведь в гостиничном бланке, в графе "срок пребывания" она записала "два дня". Поскольку она приехала накануне, значит, уже сегодня вечером ей предстоит покончить счеты с жизнью. Он почувствовал это, когда она глядела на море, ничего не видя перед собой, кроме надвигающейся смерти.
- Да, красиво,- ответила она, подняв голову, и поглядела в окно, будто впервые обратила внимание на бескрайний морской простор. Море, словно устав за день, отдыхало, разгладив морщины волн.
- К сожалению, сегодня я уезжаю,- тихо сказала она.
Выходит, я был прав, подумал Суги.
- Куда же? - машинально спросил он и сразу же спохватился, поняв, сколь неуместным был его вопрос - Простите за бестактность.
Нами вскинула на него глаза, ее прекрасное лицо сразу же стало жестким.
- Почему вы считаете такой вопрос бестактным?- вызывающе спросила она. Ее тон не допускал ни малейшей увертки.
Суги промолчал. Он с неприязнью подумал, почему психика человека, решившего умереть, так обострена, почему он настолько лишен снисходительности и такта. Нет, я таким не стану, решил он.
- Вы что...- начала было Нами, но Суги перебил ее:
- Да,- кивнул он и холодно добавил: - Mors.
Кровь отлила от ее лица.
Разговор с этой незнакомой женщиной наскучил Суги. Ему совершенно ни к чему быть свидетелем чьих-то переживаний, скорей бы отделаться от нее, подумал он.
Суги хотел встать из-за стола, но Нами, не обращая на его попытку ни малейшего внимания, с вызовом спросила:
- Значит, вы прочитали заполненный мною бланк?
Он ничего не ответил, про себя подумав: "Мне совершенно безразлично, намерена ты умереть или останешься жить".
Она встала и быстро пошла к двери, но с полдороги вернулась и заявила:
- Я не хочу, чтобы мне кто-то помешал.
- Не беспокойтесь. Человек свободен в своем выборе. Он волен даже избрать смерть.
- Вы в самом деле так считаете?
- Безусловно.
- Благодарю вас.
Она слегка наклонила голову и вышла в небольшой холл, отгороженный от ресторана ширмами. Оставшись один, Суги снова сел за стол.
Нами, видимо, сходила к себе в номер и вскоре вернулась в холл с небольшой сумочкой в руках.
Неожиданно из холла донеслись сладостные зажигательные звуки "Ла компарситы".
Прислушавшись к мелодии этого прекрасного танго, Суги вдруг подумал: сейчас музыка доиграет, и с ее последними звуками Нами, как она выразилась, "уедет". Так и случилось. Музыка умолкла, и в дверях появилась Нами. На мгновенье их взгляды встретились. Она повернулась к Суги спиной и собралась было уйти, но передумала и подошла к нему:
- Благодарю за то, что вы разделили со мной мой последний ужин. Не исключено, что завтра утром сюда приедет один мой знакомый и станет меня разыскивать. Я ему отправила прощальную телеграмму. Если вы увидите его, пожалуйста, не сочтите за труд передать ему вот это.
Нами протянула ему искусственную красную розу.
- А если он не приедет?- спросил Суги.
- Тогда выбросьте ее.
- Хорошо, я согласен.
Суги взял розу, повертел в руках и машинально поднес к носу. Цветок, естественно, не пах. Осознав нелепость своего жеста, он поглядел Нами в глаза и слегка улыбнулся. Нами не ответила на его улыбку.