С уважением и.о. начальника В.М. Кузьменко".
… Неизвестно сколько он просидел на кухне с письмом в руках… В конце-концов до него дошло: прокуратура перенаправила его заявление в управление здравоохранения. Схватил мобильный, но Марта была "вне зоны досягаемости". Вспомнил о ее рабочем телефоне и минут двадцать слушал отвратительные короткие гудки… Когда уже лопнуло терпение, неожиданно услышал серебристый девичий голос. Договорились встретиться в субботу в то же самое время и на том же самом месте для обсуждения плана следующих действий.
… Прочитав ответ из управления здравоохранения, девушка сказала, что заберет его домой для внимательного изучения, но первое впечатление – обычная отписка. Прокуратура ничего не собирается расследовать, а просто переслала его заявление медикам, чтобы они там по-семейному разобрались что и к чему.
– Это все равно, что вы отлупили… – Марта смутилась, но сразу же нашлась, – свою дочь, а та написала заявление в милицию, которая переслала письмо дедушке, то есть вашему отцу, чтобы бы тот вас как следует вздрючил. Непонятно, какой смысл в этом письме. Ведь расследование еще не завершено! Если это только можно назвать расследованием… Скорее всего рассчитано на психологию. Вас проинформировали о каких-то конференциях, привлечении серьезных экспертов, которые ради вас отвлекаются от важных дел… Вы как бы должны проникнуться всем этим и тешить себя надеждой, что к конце концов кого-то накажут.
Крыть было нечем.
– Все это фигня, – подвела она резюме. – Подумаем, что делать дальше.
На этот раз они пошли по проспекту к центру города. Олег рассказал девушке, что сына лупцевал только в детстве, но никакой дедушка не мог ему за это попенять, потому что на тот момент их обеих уже не было среди живых.
Вдруг Марта остановилась перед афишей, на которой был изображен черноволосый дядька, похожий на разведчика из советского кинофильма. Олег поинтересовался, кто это… Как? Он не знает знаменитого актера?
– Да это же наша местная достопримечательность! Разве вы никогда не были на его спектаклях?
Пришлось сознаться, что в последний раз ходил в театр лет 10 тому назад. Кажется, то был театр русской драмы, от которого осталось устойчивое впечатление сельского клуба. Но он не против познакомиться с современной театральной звездой прямо сейчас.
…К началу спектакля оставался один час… На предложение своего спутника прогуляться на свежем воздухе, Марта лишь снисходительно улыбнулась. Какой свежий воздух? Нужно стоять около входа в зал, чтобы занять лучшие места. Что ж.. Не оставалось ничего другого, как наблюдать за преимущественно молодежной публикой этого странного театра. Рядом вели разговор двое стильных парней.. Их украинская речь струилась так естественно, что Олег начал прислушиваться. Один из них рассказывал о своем путешествии потягом во Львов. Именно потягом, а не поездом. Было интересно и непривычно слушать этих молодых людей. В его среде украинским языком пренебрегали. Марина всегда жаловалась на то, что законы пишутся на украинском. И хотя Олег удивлялся, как можно не понимать язык, который слышишь с детства, жена всегда возмущалась, что имела бы на работе вполовину меньше проблем, если бы оригиналы законов писались на русском… Марта Васильевна таки права: он отстал от жизни. А вот сама она чувствовала себя здесь как рыба в воде.
Но вот зал открыли, и девушка быстро потянула его занимать места. Когда все ж таки уселись где-то посредине, она объяснила, что актера на первом ряду слишком много (любит погладить, поцеловать или даже постучать зрителей по головам), а на последних – слишком мало. Зал был рассчитан приблизительно на 100 мест и устроен как в цирке: сцена – внизу, а кресла – наверху. Многие зрители сидели прямо на ступеньках.
Честно говоря, Олег трудно представлял себе Достоевского на украинском, но помалкивал, чтобы не обидеть свою милую спутницу-театралку. На сцене выстроились манекены и конструкции, похожие на тренажеры. Как только артист вышел на сцену, публика притихла и просидела как парализованная до конца спектакля. Актер, одетый в кожаные штаны, безрукавку на голом теле и в очках, начал свой монолог. Потом он забирался на конструкции, прятался за так называемыми кулисами, и постепенно зал оказался целиком во власти его бешеной энергии. Это был рассказ о любви к кроткой девушке, о неоцененных благодеяниях, граничивших с сумасшествием. Затем самоубийство героя, и – сон смешного человека. Под конец страсти достигли апогея. Казалось, что заключительные слова этот черноголовый мужик проговорил именно Олегу Томашенко и никому другому.
Зал поднялся и долго аплодировал любимому артисту. Кто-то преподнес цветы. Актер ушел за кулисы, а зрители все еще аплодировали, пока тот не возвратился. Нависла могильная тишина.. Все чего-то ждали. Но лицедей лишь тихо выговорил с утомленной улыбкой: "Идите домой…". Прозвучали неистовые аплодисменты, и уже на улице Марта объяснила, что по обыкновению артист произносит после спектакля поучительный спич минут на двадцать, но сегодня он, вероятно, так выложился, что на спич уже не осталось никаких сил. Аплодисментами публика продемонстрировала, что она понимает своего любимца и признательна ему.
– Как часто вы посещаете его спектакли?
– Видела почти все… Очень люблю его, но недавно немного разочаровалась…
– Почему?
– Понимаете…В том году он получил престижную премию, а на вопрос куда собирается ее израсходовать, такое наплел… На обучение двоих детей, машину, дачу, отдых в Египте и прочую ерунду…. О творчестве – ни слова. Ни слова об актерской школе, записи старых спектаклей и постановке новых…
– Не берите в голову… Если он – отец двоих детей и семьянин, то, понятное дело, ему надо содержать семью согласно стандартам общества… А в этом случае творчество становится также и источником заработка… Пушкин тоже спекся на заботах о разраставшейся семье…. Да и не он один…
– Наверное, вы правы…
– Вдобавок поймите, что артисты – такие же люди, как и все…Просто мы живем в такое время, когда их возвели в какую-то непонятную степень. А на самом деле они отличаются от нас лишь тем, что охотно позируют на экране и рассказывают о своей жизни… Когда-то актеры принадлежали к низшей прослойке общества….А теперь к ним относятся с повышенной серьезностью, прислушаются к их мнению. Они становятся депутатами, губернаторами, политиками… А какой депутат из лицемера и притворщика? Это же смешно… Поэтому не нужно слишком серьезно воспринимать то, что они говорят…
…По дороге домой Олег думал, хорошо ли, что еще сорок дней не прошло со смерти жены, а он с девушками по театрам ошивается? Но внутренний голос ответил: театр – не концерт, а даже наоборот – место для размышлений. А подумать ему было над чем…
4.
Двадцатисемилетний хирург Андрей Шевчук работал в больнице только четыре месяца. Еще будучи интерном он обрыскал почти все сельские окраины, лишь бы найти более или менее приличное для распределения место. В итоге его взгляд остановился на районном центре Пресное. Главврач Семенова на удивление охотно отослала в соответствующие органы письмо с просьбой направить им по распределению молодого специалиста Андрея Шевчука. Пресное устраивало его по двум причинам. Во-первых, своим местоположением (всего 60 километров от города), а во-вторых, наличием опытного хирурга Кирпы. Учиться на своих ошибках где-то в медвежьем углу – слишком болезненно как для врача, так и для его пациентов…
Почему Шевчук выбрал село, когда почти все выпускники медакадемии стремились остаться в городе – на то было немало аргументов. Первый – хирург без опыта никому не нужен. Все его попытки попасть в городские клиники закончились полнейшим фиаско. Второй (в котором он сам себе стыдился признаться) заключался в том, что на селе, как он считал, меньше ответственности, а пока научишься – всякое может случиться. Третий аргумент он озвучивал смело и вслух: "Безобразие! В селах не хватает кадров, и кто-то должен туда ехать. Ведь мы выучились за государственный счет!". Четвертый мотив – сугубо профессиональный: проверить свои крамольные мысли относительно вспомогательных средств в диагностике. Современная диагностика опирается преимущественно на компьютерную технику, а в Украине пациенты государственных больниц не всегда имеют достаточно средств на ее оплату. Когда-то врачи по пульсу, при помощи пальпации, перкуссии и аускультации выдавали абсолютно верные диагнозы. Шевчук уже насмотрелся на "специалистов", которые ничего другого не знают, кроме как отсылать больных на УЗИ, ничуть не утомляя себя тем, чтобы пощупать и простукать их животы. Андрей почему-то считал, что компьютерные аппараты устраняют способность врача мыслить самостоятельно. Возможно, он ошибался, но проверить свои предположения можно было только в условиях отсутствия новейших диагностических аппаратов. Пятый аргумент в пользу его выбора сельской местности заключалось в том, что даже если бы он и устроился где-то в городе, не факт, что он бы там чему-то научился. По обыкновению операторы своим мастерством за просто так не делятся (учить на свою голову конкурента дураков нет), а на селе вопрос так остро не стоял: единственный на весь район хирург только обрадуется помощнику.
Словом, молодой специалист Шевчук решил выработать клиническое мышление именно в сельской больнице со всеми ее недостатками. Стать блестящим диагностом и добротным хирургом было его задачей на ближайшие годы. А помочь в достижении цели должен был его холостяцкий статус. Андрей немного пренебрежительно смотрел на своих друзей, искавших всякие лазейки в городские клиники или фармацевтические фирмы, единственно с целью содержания семьи. Он тоже на последних курсах встречался с девушкой – и не какой-нибудь, а дочкой профессора медицинской академии. Подруга его в ближайшие годы замуж не собиралась. "Посмотри на запад, – говорила она ему,- там до тридцати пяти о замужестве никто и не думает! На первом плане у европейских женщин – карьера". Отъезд Андрея поставил в их отношениях все точки над "і". Расставание состоялось безболезненно, по крайней мере так ему тогда казалось.
… В медицинскую академию Андрей поступил без блата, потому что не имел никаких связей в этой сфере. Правда, школьных знаний по физике и украинскому языку не хватало, и по этим предметам пришлось нанимать репетиторов. В процессе обучения все тайное стало явным… Хотя большинство студентов училось добросовестно, в академии была и особая каста – дети профессоров, врачей и сельской "верхушки", еле-еле тянущихся на тройки. Также отдельной статьей проходила категория контрактников. Эти касты и категории – самые страшные, и больным к ним лучше не попадать. Андрей вообще считал, что на печати врача должна быть отметка – "учился на платной основе". Или – "дочка медицинского цабе". На их курсе одну такую доцю выперли бы еще после первой сессии, если бы ее отец не работал заведующим одной из городских больниц. Распределение по специальности она получила одно из самых престижных – гинекологом, а отрабатывать поехала очень "далеко" – аж в киевскую клинику.
Преподаватели деньги за экзамены не требовали. Прилежный студент мог вполне получить красный диплом. Рейтинг студентов формировался по результатам их успехов в обучении, участии в научной работе, кружках, конференциях, общественной работе и даже спортивных достижениях. Шевчук в кружках участия не брал (это ему было неинтересно), спортом не увлекался, общественной работой пренебрегал. Поэтому по рейтингу среди 160 студентов курса занимал почетное 60 место.
Обучение было очень напряженным. По теории каждого студента опрашивали ежедневно, а поговорка "от сессии до сессии живут студенты весело" медиков не касается…Но парень никогда не мог предположить, что в медицинском образовании так мало внимания уделяется практическому опыту. Летом после первого курса он мыл полы и сажал деревья, а после второго и третьего научился разве что делать уколы и ставить клизмы. На пятом ему наконец повезло: в роддоме его прикрепили к врачу, который охотно комментировал все свои действия, предоставлял стетоскоп послушать сердцебиение, приглашал на кесарево сечение. А заведующая отделением – на вид суровая и крикливая тетка – находила время детально объяснять ход операции. Несколько раз он ходил на ночные дежурства, "мылся" (одевался, стерилизовался) и ждал благоприятного времени быть приглашенным на ассистирование. Иногда его звали, и он жадно ловил глазами движения кистей оператора и охотно выполнял вспомогательную работу – разрезал тело и зашивал швы. Там он впервые соприкоснулся с открытым неудовольствием пациентов, которых использовали в качестве демонстрационных моделей. "А как же еще можно научиться, чтобы вас лечить?", – так подмывало гаркнуть на таких недоумков.
Оснащение медицинской академии было крайне примитивным и зависело от личных усилий заведующих кафедрами. Считанные кафедры практиковали мультимедийные лекции… На втором курсе в качестве наглядного пособия служила бедная крыса, на которой все студенты изучали сокращение нервных волокон. Преподаватели разводили руками: если еще что-то хотите посмотреть – наловите жаб, и мы вам все продемонстрируем…
Таким образом Андрей на собственной шкуре ощутил запрет на использование животных и трупного материала при обучении. С XVII века в этом вопросе на Земле царила полнейшая вакханалия, и жизнь животных не ценилась вообще. Но вот в 1987 году американская студентка Дженифер Грехем отказалась от участия в вивисекции в рамках курса физиологии. Не получив зачет, Дженифер обратилась в суд и выиграла дело. После этого все пошло кувырком. Билль прав калифорнийских студентов позволил не принимать участия в опытах над животными, если это противоречило моральным принципам. Судебные процессы участились, и студентам иногда даже возмещался значительный моральный ущерб (рекорд – 90 тыс. долларов).
Но учить анатомию без живой формалиновой руки или ноги невозможно! Живой материал не заменишь ни одним муляжом. Можно тысячу раз оперировать на компьютере и потерпеть неудачу при вскрытии живого тела. Все знаменитые хирурги через это прошли. Вот признание академика Шалимова: "Если больной был способен дождаться утра, то вечером я шел в морг, где были клетки с собаками, и на трупах отрабатывал методику, а на собаках – технику. А утром оперировал людей".
Конечно, искать выход - сложнее, чем неосмотрительно перенимать некоторые западные принципы. Именно – некоторые, потому что и на западе не все так однозначно. В Великобритании, например, запрещено использовать животных при обучении хирургической технике, кроме микрохирургии. В Украине не помешало бы на законодательном уровне обязать оперировать животных лишь под анестезией, наладить сотрудничество образовательных учреждений с ветеринарными организациями. Студенты должны иметь право оперировать бездомных собак, также болеющих онкологией. Всегда можно найти выход … Положим, разрешить студентам выполнять под наркозом мелкие хирургические операции на условиях полного выздоровления животных. Или известить население о бесплатном лечении домашних животных студентами-медиками. Многие бы из неимущих слоев воспользовались бы этой возможностью для спасения своих любимцев.
…Шевчук отучился шесть лет, после чего твердо выбрал себе специализацию – хирургия. Об этом он решил еще в начале обучения и правдами и неправдами добился своего. Государственное тестовое испытание "КРОК-2" с его сложными, глупыми, противоречивыми и неправильными вопросами он сдал более или менее успешно, а получив диплом понял, что его мозг напичкан чисто теоретическими и во многом поверхностными знаниями. Тем не менее, безо всяких колебаний он пошел в интернатуру вместе с меньше чем половиной дипломников. Большинство на этом этапе отсеялось…. Девушки повыскакивали замуж, кто-то пошел в другую профессию, а кто-то подался в предприниматели. Большая часть медиков посвятила себя фармацевтической отрасли.
На очном цикле царила ужасная скука. Преподаватели принуждали читать заумные книжки, загружали рефератами и "полезной" работой для кафедры… Заочный цикл оказался куда интереснее. Там Андрея научили футболить больных с одного отделения в другое, равно как и сотрудничать с фармацевтическими фирмами. Интерн не имеет права самостоятельной работы, поэтому дальше ассистирования хирургический опыт Шевчука не продвинулся. Ассистент – это интересно и чему-то учит, но если вместе с тем можно самостоятельно выполнить часть операции. В интернатуре Андрею не повезло – ассистировал он довольно часто, аж руки немели от держания крючков. Но как ни вглядывайся в чужую работу, без практики глаз быстро замыливается. Только намного позже парень пожалел, что во время интернатуры не проявлял чрезмерной инициативы, а полагался лишь на призрачный фарт.
Лицензию и печать получило меньше половины интернов. Тех, кто не имел "высокой" поддержки, заслали в самые отдаленные села или в лаборатории. Но лаборатория – смерть для врача, поэтому Андрей был просто счастлив, что заранее подсуетился.
Районное руководство предложило молодому специалисту решить жилищную проблему тремя способами: стать к кому-то на квартиру, взять землю под застройку или вселиться в заброшенный дом. На самом деле никакого выбора не было. За зарплату в 700 гривен помещения не наймёшь, а строить дом – еще смешнее. Оставалась заброшенная хата… Обследовав ее, Андрей аж прицмокнул от удовольствия. Если приложить силы, то домик может стать целиком пригодным для жилья. Так и сделал… Все лето драил, мыл, скреб, красил… В наследство от предыдущих жильцов остались лишь круглый грубый деревянный стол с двумя табуретами. Андрей снял с них старую краску, зачистил и залакировал. Мать привезла с города занавески, телевизор и постель с посудой. Соседи сначала заинтересованно наблюдали за симпатичным городским, а со временем стали помогать. Соседская дочка Таня подмазала дом, красиво выбелила и даже подвела. Другой сосед в промежутке между запоями подправил забор и застеклил окна. Из больницы подвезли списанные кровать, шкаф и диван, а хирург Кирпа прислал признательного ему за что-то фермера, который подрихтовал крышу.
К сентябрю Андрею не верилось, что у него есть отдельное и довольно уютное жилье. Время от времени он с довольным видом гладил блестящую поверхность круглого стола, а потом поделился с мамой, что чувствует себя народовольцем, приехавшим в сельскую глубинку не только лечить народ, но и нести в него образование и культуру. Мама улыбнулась: "Надеюсь, до того, чтобы резать жаб и стрелять в губернаторов дело не дойдет".
Итак, впереди была работа, от которой должно было быть хорошо всем: и молодому хирургу, набирающемся опыта, и непритязательным сельским жителям, на которых он должен выработать клиническое мышление.