- А почему так? Почему вы не живете вместе с женой?
- Мы разошлись полюбовно, - объяснил он, - я был совсем еще мальчишкой, когда меня женили… свадьбу устроила моя мать… вы знаете, как делаются такие дела… девушка из хорошей семьи с хорошим приданым… родители договариваются о свадьбе, а потом дети вынуждены пожениться… Жить вместе с женой? А вы на моем месте стали бы жить с такой женщиной?
Он вынул бумажник, открыл его и протянул мне фотографию. Я увидела двух девочек, похожих друг на друга как две капли воды, у обеих были черные волосы, бледные лица и светлые платьица. Позади, положив руки им на плечи, стояла маленькая женщина с черными волосами и бледным лицом, у нее были круглые, как у совы, глаза, а лицо злое. Я вернула фотографию, он положил ее в бумажник и выпалил единым духом:
- Нет… я хотел бы жить с вами.
- Но ведь вы меня совсем не знаете, - ответила я, встревоженная его горячностью.
- Я вас прекрасно знаю, уже целый месяц я наблюдаю за вами… Я знаю о вас все.
Он сидел, отодвинувшись от меня, говорил со мной почтительно, но было видно, что он сильно взволнован, от чего глаза его готовы выскочить из орбит.
- У меня есть жених, - ответила я.
- Джизелла мне рассказала, - произнес он глухим голосом, - но мы не будем говорить о вашей помолвке… какое это имеет значение? - И он сделал рукой резкий и небрежный жест.
- Для меня это имеет значение, - заявила я.
Он посмотрел на меня и сказал:
- Вы мне очень нравитесь.
- Я это заметила.
- Вы мне очень нравитесь, - повторил он, - вы даже не представляете как.
В самом деле, он был похож на безумного. Но меня успокоило то, что он сидел далеко от меня и не пытался больше взять меня за руку.
- В том, что я так вам нравлюсь, нет ничего плохого, - сказала я.
- А я вам нравлюсь?
- Нет.
- У меня есть деньги, - сказал он, и лицо его судорожно передернулось, - у меня достаточно денег, чтобы сделать вас счастливой… если вы навестите меня, вы не раскаетесь.
- Мне не нужны ваши деньги, - спокойно и мягко сказала я.
Казалось, он не расслышал и продолжал, глядя на меня:
- Вы очень красивы.
- Спасибо.
- У вас прекрасные глаза.
- Вы так думаете?
- Да… и рот у вас тоже прекрасный, я хотел бы поцеловать его.
- Зачем вы говорите мне такие вещи?
- Я хотел бы всю вас целовать… всю…
- Почему вы так разговариваете со мною? - снова возразила я. - Это нехорошо… я помолвлена и через два месяца выйду замуж.
- Извините меня, - сказал он, - но мне доставляет удовольствие говорить такие вещи… считайте, что я не говорил вам ничего.
- Далеко ли еще до Витербо? - спросила я, желая переменить разговор.
- Мы почти приехали… в Витербо мы пообедаем… разрешите за столом сесть возле вас?
Я рассмеялась, в конце концов такое сильное чувство подкупало меня.
- Ладно, - ответила я.
- Вы будете сидеть рядом вот так, как сейчас, - продолжал он, - мне достаточно вдыхать запах ваших волос.
- Но я ведь не надушена.
- Я подарю вам духи, - сказал он.
Мы уже въехали в Витербо, и машина замедлила ход. В продолжение всего пути Джизелла и Риккардо, сидевшие впереди нас, молчали. Но как только мы выехали на центральную улицу, полную народа, Джизелла обернулась к нам и сказала:
- Ну, как вы там? Вы думаете, мы ничего не видели?
Астарита молчал, а я запротестовала.
- Ничего ты не могла видеть… мы разговаривали.
- Рассказывай… - ответила она.
Я была удивлена и даже немного рассержена как поведением Джизеллы, так и молчанием Астариты.
- Но ведь я тебе говорю… - начала я.
- Рассказывай… - опять повторила она, - но ты не бойся… мы ничего не скажем Джино.
Мы остановились на площади, вышли из машины и начали прогуливаться по центральной улице среди нарядно одетой толпы под мягкими лучами яркого ноябрьского солнца. Астарита ни на минуту не оставлял меня. Он был серьезен, даже мрачен, высокий воротничок упирался ему в подбородок, одна рука была в кармане, а другая вяло повисла вдоль туловища. Казалось, что он не просто гуляет, а охраняет меня. Джизелла громко смеялась и шутила с Риккардо, и люди оборачивались на нас. Мы вошли в кафе и стоя выпили вермута. Вдруг я заметила, что Астарита цедит сквозь зубы какие-то ругательства, и спросила у него, в чем дело.
- Вон тот идиот возле двери нахально смотрит на вас, - с возмущением сказал он.
Я обернулась и увидела, что какой-то худощавый молодой блондин в самом деле смотрит на меня, застыв на пороге кафе.
- Что же тут плохого? - весело сказала я. - Он на меня смотрит… ну и что же?
- Я готов подойти к нему и набить морду.
- Если вы это сделаете, я больше никогда не буду с вами видеться и не буду разговаривать, - сказала я, начиная раздражаться. - Вы не имеете права… вы мне никто…
Он ничего не ответил и пошел к кассе заплатить за вермут. Мы вышли из кафе и снова начали прогуливаться по улице. Солнце, гул и движение толпы, здоровые и румяные лица провинциальных жителей подействовали на меня успокаивающе. Когда мы вышли на маленькую пустынную площадь, расположенную в конце улицы, я сказала, показывая на простой маленький двухэтажный дом, стоящий за церковью:
- Вот если бы у меня был такой хороший домик, как этот, я была бы готова остаться здесь навсегда.
- Боже сохрани, - ответила Джизелла, - жить в провинции, и вдобавок в Витербо… ни в коем случае, хоть озолотите меня.
- Тебе бы скоро здесь наскучило, Адриана, - подхватил Риккардо, - кто привык к столице, в провинции жить не может.
- Ошибаетесь, я охотно жила бы тут… с человеком, который меня любит… четыре чистые комнаты, балкон, увитый виноградом, четыре окна… большего мне и не надо.
Я говорила искренне, потому что видела в этом домике себя и Джино.
- А вы что на это скажете? - спросила я, обращаясь к Астарите.
- С вами бы я здесь остался, - ответил он тихо, чтобы другие не услышали его.
- Твой недостаток, Адриана, в том, что ты слишком непритязательна, - сказала Джизелла, - кто ждет от жизни мало, тот мало и получает.
- Но я ничего и не хочу, - ответила я.
- А выйти замуж за Джино хочешь? - заметил Риккардо.
- О, это да.
Было уже поздно, улица опустела, и мы вошли в ресторан. Зал первого этажа был полон, здесь собрались главным образом крестьяне, приехавшие в Витербо на воскресный базар. Джизелла, поморщив нос, заметила, что здесь ужасная вонь, просто дышать нечем, и спросила хозяина ресторана, не можем ли мы пообедать на втором этаже. Хозяин ответил, что можем, и повел нас по деревянной лестнице наверх. Мы вошли в длинную, узкую комнату с одним окном, выходящим в переулок. Хозяин распахнул жалюзи и накрыл скатертью грубо отесанный стол, занимавший большую часть комнаты. Помню, что стены были оклеены старыми, выцветшими, порванными во многих местах обоями, на которых были изображены цветы и птицы, кроме стола, здесь находился небольшой со стеклянными дверцами буфет, полный посуды.
Джизелла тем временем расхаживала по комнате и все осматривала, даже в окно выглянула. Наконец она открыла дверь, которая, вероятно, вела в другую комнату, заглянула туда, а потом, обратившись к хозяину, спросила с наигранной непринужденностью, что там такое.
- Это спальня, - ответил хозяин, - если после обеда кто-нибудь захочет отдохнуть…
- Отдохнем, Джизелла, а? - сказал Риккардо, глупо ухмыляясь.
Но Джизелла сделала вид, что не слышит, и, еще раз заглянув в спальню, осторожно притворила дверь, но не совсем плотно. Маленькая и уютная столовая понравилась мне, поэтому я вначале не обратила внимания ни на эту неплотно прикрытую дверь, ни на многозначительный взгляд, которым, как мне почудилось, обменялись Джизелла и Астарита. Мы уселись за стол, и я оказалась рядом с Астаритой, как и обещала ему, но он как будто этого не замечал, он был чем-то озабочен, так что даже не мог разговаривать. Немного погодя снова вошел хозяин и принес вино и закуски. Я страшно проголодалась, поэтому с жадностью накинулась на еду, что вызвало смех у остальных. Джизелла воспользовалась случаем и снова начала свои шутки по поводу моей свадьбы.
- Ешь, ешь, - заметила она, - а то вам с Джино не придется так много и вкусно есть.
- Почему? - спросила я. - Джино сможет заработать на жизнь.
- Конечно, и каждый день вы будете есть фасоль.
- Фасоль не такая уж плохая штука, - сказал смеясь Риккардо, - вот возьму и закажу сейчас фасоль.
- Ты ведешь себя глупо, Адриана, - продолжала Джизелла, - тебе нужен хорошо обеспеченный человек… серьезный, порядочный мужчина, который заботился бы о тебе, ни в чем бы тебе не отказывал и ценил бы твою красоту… а ты вместо этого возишься с Джино.
Я упрямо молчала и, не поднимая головы, продолжала есть, Риккардо со смехом заметил:
- А я на месте Адрианы не отказался бы ни от Джино, который ей нравится, ни от серьезного мужчины… я прибрал бы к рукам их обоих… и Джино, скорей всего, не имел бы ничего против.
- Нет, это неправда, - быстро возразила я, - если он узнает о нашей сегодняшней поездке, он разорвет нашу помолвку.
- Это еще почему? - обиженно спросила Джизелла.
- Да потому что он не хочет, чтобы я с тобой дружила.
- Ах он гадкий, грязный оборванец, невежа, - злобно прошипела Джизелла, - с удовольствием пошла бы к нему и заявила: Адриана встречается со мною, сегодня мы целый день провели вместе, а теперь можешь разорвать помолвку.
- Нет, нет, - испугалась я, - не надо.
- Это было бы для тебя истинным счастьем.
- Да, но не делай этого, - принялась заклинать я, - если ты любишь меня, ты этого не сделаешь.
Во время нашего разговора Астарита не произнес ни слова и почти ничего не ел. Он смотрел только на меня своим тяжелым, печальным взглядом, что меня очень смущало. Я хотела было попросить его не смотреть так на меня, но я побоялась новых насмешек Джизеллы и Риккардо. По той же самой причине я не осмелилась возразить Астарите, когда он взял мою левую руку и крепко сжал ее в своей, так что мне пришлось есть одной рукой. Очевидно, я совершила промах, потому что Джизелла вдруг засмеялась и сказала:
- На словах такая преданность Джино… а на деле… думаешь, я не вижу, как вы с Астаритой жмете друг другу руки под столом?
Я страшно покраснела в попыталась вырвать руку, но Астарита крепко ее держал. Риккардо произнес:
- Да оставь их в покое… что ж тут плохого? Они держатся за руки… последуем и мы их примеру.
- Я пошутила, - сказала Джизелла, - наоборот, я очень рада.
Покончив с макаронами, мы долго ждали второго блюда. Джизелла и Риккардо все время смеялись, шутили, пили вино, и меня тоже заставляли пить. Красное вино, приятное, но очень крепкое, быстро ударило мне в голову. Мне нравился его обжигающий и терпкий вкус, и мне казалось, что я совершенно трезва и могу пить сколько угодно. Астарита, серьезный и мрачный, сжимал мою руку, и я не сопротивлялась, успокаивая себя тем, что, в конце концов, тут нет ничего худого. Над дверью висела картина, на ней был нарисован балкон, увитый розами, и влюбленная парочка, которая стояла, обнявшись, в жеманной и неуклюжей позе. Джизелла посмотрела на картину и сказала, что не понимает, как эта пара ухитрилась в такой позе поцеловаться.
- Давай попробуем, - предложила она Риккардо, - посмотрим, сумеем ли и мы так сделать.
Риккардо со смехом поднялся и встал в позу кавалера с картины, а Джизелла, тоже смеясь, прислонилась к столу, как женщина к увитому розами парапету балкона. С огромным трудом им удалось поцеловаться, но в этот самый момент они потеряли равновесие и чуть не упали оба на стол. Джизелла, возбужденная этой выдумкой, закричала:
- А теперь попробуйте вы.
- Зачем? - всполошилась я. - При чем тут мы?
- Да просто так, попробуйте.
Я почувствовала, как Астарита обнимает меня за талию, и попыталась вырваться.
- Не хочу.
- Ух, какая нудная! - закричала Джизелла. - Ведь это шутка…
- Не хочу.
Риккардо смеялся и подстрекал Астариту поцеловать меня.
- Астарита, если ты ее не поцелуешь, я просто не захочу иметь с тобой дела.
Но Астарита оставался серьезен, он почти внушал мне страх: было ясно, что для него это не шутка.
- Отпустите меня, - сказала я, обращаясь к нему.
Он посмотрел на меня, потом вопросительно взглянул на Джизеллу, как будто ожидал поддержки с ее стороны.
- Смелее, Астарита! - закричала она.
Казалось, она не меньше, чем сам Астарита, хотела, чтобы он поцеловал меня, я угадывала в ее настойчивости какую-то беспощадную жестокость.
Астарита обхватил меня еще сильнее за талию и прижал к себе, он действительно не шутил и во что бы то ни стало хотел поцеловать меня. Я молча пыталась вырваться, но он был очень сильный, и, хотя я упиралась руками ему в грудь, я чувствовала, что постепенно его лицо приближается к моему. И все же ему, вероятно, не удалось бы меня поцеловать, если бы Джизелла не пришла на помощь. С громким радостным криком она вдруг вскочила с места, накинулась на меня сзади, схватила мои руки и заломила их за спину. Я не могла ее видеть, но все ее ожесточение проявилось в том, как она вонзила свои ногти в мои руки, как она сквозь смех шептала прерывающимся, возбужденным и хриплым голосом:
- Скорее, Астарита, лови момент, скорее.
Теперь Астарита держал меня крепко, я старалась откинуть голову назад - единственное движение, которое я еще могла сделать, - но он ухватил меня за подбородок и, повернув к себе мое лицо, крепким и долгим поцелуем прильнул к губам.
- Ура! - радостно закричала Джизелла и весело вернулась на свое место.
Астарита меня отпустил. Я была рассержена и оскорблена.
- Больше я никогда сюда не приеду с вами.
- Ну, Адриана, столько шума из-за одного-то поцелуя, - шутливо заметил Риккардо.
- Астарита весь перепачкался в губной помаде, - весело воскликнула Джизелла, - что сказал бы Джино, если бы сейчас вошел сюда?
И правда, у Астариты рот был в моей губной помаде, и эти красные пятна на его желтоватом и мрачном лице рассмешили даже меня.
- Ну, - закричала Джизелла, - помиритесь… а ты вытри ему лицо платком, а то войдет официант и подумает невесть что.
Невольно улыбаясь, я не без труда краем платка стерла губную помаду с мрачного и неподвижного лица Астариты. Я допустила новую ошибку, показав свою слабохарактерность, потому что, как только я спрятала платок, он тут же обнял меня за талию.
- Оставьте меня, - сказала я.
- Ну, Адриана…
- Да что он тебе сделает? - спросила Джизелла. - Ему это приятно… а тебе безразлично, и потом, ты его все равно целовала… разреши еще раз.
Так я снова уступила, мы сидели теперь рядом, он обнимал меня за талию, а я застыла в неподвижной, напряженной позе. Вошел официант и принес второе. Когда я начала есть, раздражение мое исчезло, хотя Астарита все еще продолжал обнимать меня. Еда была очень вкусная, и я не заметила, как выпила все вино, которое Джизелла то и дело мне подливала.
После второго подали фрукты и десерт. Сладкое оказалось очень вкусным, я никогда не пробовала такого, и, когда Астарита предложил мне свою порцию, у меня не хватило духу отказаться, я съела и ее. Джизелла тоже выпила немало вина, поэтому начала заигрывать с Риккардо, она клала ему в рот кусочки яблока, сопровождая каждый кусок поцелуем. Я чувствовала, что опьянела, но это опьянение было приятным, а объятия Астариты больше меня не тревожили. Джизелла вела себя с каждой минутой все более развязно, она встала со своего места, подошла к Риккардо и уселась к нему на колени. Я не могла удержаться от смеха при виде Риккардо, который притворно стонал, будто изнемогая под тяжестью Джизеллы. Внезапно Астарита, до сих пор обнимавший меня за талию, видимо, решил, что этого мало, принялся осыпать поцелуями мою шею, грудь и щеки. На сей раз я не сопротивлялась, во-первых, потому, что была слишком пьяна и у меня не было сил бороться, а во-вторых, потому, что мне казалось, будто он целует не меня, а кого-то другого - так мало действовали на меня его бурные ласки, я оставалась неподвижной и холодной, как статуя. Я совсем захмелела, мне даже стало казаться, что я тут ни при чем, что я нахожусь в другом конце комнаты и оттуда с любопытством постороннего свидетеля наблюдаю за выражением страстных чувств Астариты. Но остальные сочли мое равнодушие за согласие, и Джизелла крикнула мне:
- Молодчина, Адриана… вот теперь совсем другое дело!
Я хотела было ответить ей, но потом почему-то раздумала, взяла бокал, подняла его и сказала спокойным звонким голосом:
- А я совсем пьяная.
Потом залпом выпила вино. Кажется, кто-то зааплодировал. Но Астарита перестал целовать меня, внимательно посмотрел мне в глаза и прошептал:
- Пойдем туда.
Я проследила за его взглядом и увидела, что он показывает на дверь соседней комнаты. Я подумала, что он, видно, тоже пьян, поэтому покачала головой, однако не очень решительно, а, скорее, кокетливо. Он снова повторил как автомат:
- Пойдем туда.
Я заметила, что Джизелла и Риккардо, перестав смеяться и болтать, смотрят на нас. Джизелла сказала:
- Иди смелее… Чего ты ждешь?
Внезапно мне показалось, что весь мой хмель как рукой сняло. В самом деле, я была не настолько пьяна, чтобы не понять, какая опасность мне угрожает.
- Не хочу, - сказала я и встала.
Астарита тоже поднялся и, взяв меня за руку, попытался подтащить к двери под одобрительные крики Джизеллы и Риккардо:
- Смелее, Астарита!
Астарита дотащил меня почти до двери, хотя я и сопротивлялась, потом мне удалось вырваться, и я побежала к лестнице. Но Джизелла оказалась проворнее меня.
- Нет, дорогуша, не выйдет! - закричала она.
Вскочив с колен Риккардо, она оказалась у двери раньше меня, щелкнула ключом и вынула его из замочной скважины.
- Не хочу, не хочу, - твердила я дрожащим от страха голосом и остановилась возле стола.
- Съест он тебя, что ли? - закричал Риккардо.
- Дурочка, - грубо сказала Джизелла, толкая меня к Астарите, - иди же… вот еще фокусы.
Я поняла, что в данный момент Джизелла не отдает отчета в злобности и жестокости своего поступка, должно быть, эта ловушка, в которую попала я, казалась ей просто веселой, милой, остроумной шуткой. Меня также поразили бездушие и беспечность Риккардо, которого я считала добрым человеком, неспособным на дурной поступок.
- Не хочу, - снова сказала я.
- Ну, что тут плохого? - закричал Риккардо.
Джизелла настойчиво толкала меня локтем и раздраженно твердила:
- Вот не думала, что ты такая дура… иди же… чего ты уперлась?
Астарита молча стоял возле двери спальни и не спускал с меня глаз. Потом он вдруг заговорил. Он произносил слова медленно, как будто они застревали у него в горле и ему с трудом удавалось выдавить их из себя.
- Пойдем… иначе я скажу Джино, что ты была сегодня со мной и отдалась мне.