ЗЕВС
Так она тогда думала и сейчас думает. Учудил я изрядно, но не так, как она поняла. С побегом Геры мне, честно говоря, стало лучше. На горе заметно разрядилась обстановка, и я почувствовал себя свободнее. Немного погодя мне пришла в голову мысль взять в жены простую земную женщину, с которой я мог бы спать, когда захочу. При моем положении это оригинально и - неплохой политический ход. Миловидная Ликра из Беотии казалась подходящей кандидатурой - хорошенькая, сладкоголосая, готовая угождать мне и рожать детей. Прелестные, привлекательные полушария спереди и сзади свидетельствовали о похвальной плодовитости. Я устроил пышную помолвку, все шло своим чередом, строго по плану. И вдруг налетела Гера.
Сначала я услышал рев урагана и только потом увидел ее мчащуюся фигуру. О Боже, подумал я в ужасе, застукала на месте! Гера оскалила зубы, глаза метали огонь, длинные ногти нацелены на бедную Ликру, как смертоносные копья. В этот критический момент я действовал незамедлительно и с такой чудесной изобретательностью, что горжусь до сих пор. Один миг - и нет моей милой Ликры. Она уже на небе среди звезд, а на ее месте сидит деревянная кукла.
Гера ничего не заподозрила. Я и теперь каждую ночь хожу к Ликре.
- Ты абсолютно убежден, что хочешь написать секс-роман? - спрашивал Пол. - И именно сейчас, на данном этапе своей творческой биографии?
- Я должен быть убежден?
- А ты как думаешь?
- А ты как думаешь?
- Тебе решать, а не мне.
- Но ты же мой редактор! - огрызнулся Порху. - Хочу с тобой посоветоваться. За тем и притащился в город… В твоем вопросе мне почудилось сомнение.
- Так хочешь или нет? Это единственное, что сейчас имеет значение. Ты ведь у нас большой оригинал. Я еще не научился угадывать твои мысли.
- Хорошо, Пол, признаюсь, если настаиваешь… Я хочу сделать книгу, которую можно продать киношникам.
- Мы таких книг не выпускаем.
- Но, конечно, надеетесь, что какая-нибудь будет экранизирована.
- Мы этого не говорим.
- Ладно, оставим, - вздохнул Порху. - Знаешь, я даже не убежден, что смогу написать. Попробовал в последнее время и понял, что невольно перешел от сексуальной жизни моей жены к сексуальной жизни Зевса, а потом к заключительным песням "Илиады", тем, где гибнет Гектор, а Приам проливает слезы над сыном.
- Да, любопытные переходы. Хотел бы взглянуть, как это выглядит на бумаге.
- Ни за что не покажу.
- Понятно. У вас, серьезных писателей, вечно нелады с сюжетами.
- Да, нелады. Но не вечно. Правда, теперь я, кажется, презираю сюжеты. Не люблю гнать действие. Оно мешает глубокой мысли, мешает идеям.
- А идеи мешают действию, верно? В этом и состоит разница между нашим добротным американским романом и твоим европейским. Но тогда на какую экранизацию ты рассчитываешь? Что получится из твоей новой книги? Серия неподвижных фотографий? Портретный альбом? Ты мне лучше вот что скажи, - продолжал Пол. - Все-таки интересно. Ну, самую малость… Может быть, ты по привычке так болезненно реагируешь? И еще потому, что я скоро ухожу?
- Не понимаю, о чем ты.
- Почему ты так настойчиво настроен писать дальше? Никто тебя не заставляет. Что, сила привычки?
- Понимаешь, мне нечего больше делать, - стыдливо произнес Порху. - Все меньше телефонных звонков, на которые я не хочу отвечать. Меньше факсов с просьбами об интервью, которые я не хочу давать. Меньше приглашений от людей, которых я не хочу видеть, на вечеринки, куда я не хочу ходить. Черт побери, мне не по себе оттого, что меня перестали отрывать от работы! Бывают дни, когда ни одного телефонного звонка. Ни одного, понимаешь? Единственный способ доказать себе и другим, что я что-то значу, - это писать. Я не знаю, кто я и что я, не знаю, зачем живу, если не работаю над книгой.
- Зачем же ты тогда упорствуешь и ищешь темы черт знает где? Зачем тебе эти божества, мифы, Библия, сочинения других авторов? Все твои новации притянуты за уши.
- Новации, говоришь?
- Говорю, потому что ты сам так считаешь. Неужели надо обязательно цацкаться с забугорными, заимствованными идеями, чтобы слыть серьезным автором? Почему ты не хочешь писать о реальных людях? О себе, например?
- Пол, реальные люди больше никого не волнуют. Ни в искусстве, ни в жизни. Мы все опошлили и сами опошлели. Ты не исключение. Когда мне приходит в голову что-нибудь реалистичное, оказывается, что я уже об этом где-то писал… или у кого-то читал… и…
- И?..
- И я уже сказал: хочу писать, потому что у меня нет другого развлечения.
- Хорошенькое развлечение, ха-ха!
- Вот тебе и "ха-ха". Конечно, я могу почаще дремать и почаще думать ни о чем. Но это не так интересно.
- Я тоже люблю прилечь днем или помечтать ни о чем. Это приходит с возрастом. Вернее, такова цена, которую приходится платить за то, что зажились на свете. Думаешь, легко, когда тебя уходят?
- У тебя все-таки будет чем себя занять - работой.
- Да. Работой над книгами, которые мне нравятся, а другие редакторы не берут. Почему бы вам с Полли не попутешествовать? Будь у нас такая возможность, мы бы непременно отправились.
- Куда? - презрительно фыркнул Порху. - Ноги моей не будет ни в музеях, ни в соборах. Путешествовать, говоришь? На вилле д'Эсте на Комо я был, в Голубом гроте на Капри был, в Позитано тоже был. Единственные места, куда можно приехать еще раз, - это Капри и Позитано. Погреться на солнышке и полюбоваться хорошенькими женщинами. Пол, ты заметил, как много развелось хорошеньких женщин? Увы, мы теперь старики, им не пара.
- Нет, Джин, меня другое привлекает… Знаешь, все-таки жаль, что ты не нажил состояния на Уолл-стрит. Мог бы сейчас играть в гольф, собирать картины, покупать дома, рассуждать о дорогих сигарах. И конечно, о деньгах, нажитых игрой на бирже.
- Спасибо.
- Мог бы написать еще одну книгу.
- Еще раз спасибо.
- И не тяни. Ты ведь знаешь - опубликуем. Даже если слабая будет. Она не повредит твоей репутации. А если повредит, то не навсегда.
- Это точно. Если и навсегда повредит, но навсегда на пару месяцев.
- Как раз на то время, когда ты будешь загорать на Капри или вилле д'Эсте и глазеть на хорошеньких женщин.
Порху тяжело вздохнул.
- Что ни говори, трудное это занятие - писать. И неблагодарное. В лучшем случае - безрассудное. Ты не слышал о моей лекции, которую я недавно прочитал?
И Порху снова подивился - об этом он когда-то писал в каком-то журнале, - куда подевался Джеймс Джойс после "Поминок по Финнегану"? Везет же некоторым, размышлял он. Этот астматик Пруст успел отдать концы до того, как ему пришлось решать, что писать.
- Как у вас с Полай, - неуверенно и как бы нехотя спросил Пол, - все в порядке?
- Лучше некуда, - удивившись, ответил Порху. - Я плачу по счетам, она ведет хозяйство. Мы давно не ждем никаких сюрпризов. Правда, в спальне бывает волнительно: откроешь ящик комода, а там опять чистое белье. А что?
Пол тоже усмехнулся.
- Плохо.
- Что - плохо?
- Плохо, когда без сюрпризов… А фразу насчет волнительности в спальне прибереги, может пригодиться. Так вот, я подумал, что семейная жизнь - неплохой материал для романа. Особенно твоя. Стареющий писатель и его жена, повествование строится попеременно: то от его лица, то от ее. Меняется точка зрения, сталкиваются взгляды… Не находишь?
- Не нахожу, - быстро возразил Порху. - Кроме того, я уже писал о семейной жизни, и не в одной книге.
- Напиши еще одну! - повысил голос Пол. - Сотни романистов пишут о браке, а мы треплем языками и попусту тратим время. Это же будет другая книга. О чем вы только думаете? Почему каждая новая книга должна отличаться от другой?
- Так уж я устроен, - с наигранной скромностью ответил Порху. - Так уж мы все устроены.
- В таком случае, - сказал Пол, театрально колеблясь, - у меня есть еще одна идея, пожалуй, даже получше. Почему бы тебе не сделать то, о чем ты толкуешь мне почти целый год? Хотя, пожалуй, не сознаешь этого.
- Ты что имеешь в виду?
- Почему бы тебе не написать портрет художника в старости?
- Что-о?!
- Не заводись! У тебя даже имя подходящее. Порху - это же готовый акроним. Пор-трет ху-дожника… ПОРХУ. Знаешь, я как будто вижу титул и броский супер. - Пол мечтательно закатил глаза. - "Портрет художника в старости". - Пол опустил глаза и сжался в кресле, увидев устремленный на него свирепый взгляд. Потом поспешил добавить: - И еще…
- Что еще?
- …и еще, может быть, прямо на титуле подзаголовок: "или Сексуальная жизнь моей жены". Публика дура и доверчива, часть обязательно клюнет. Подумают, что это автобиопорнография. Не исключено, что провернем контракт с Голливудом, которого ты так ждешь…
- И ты тоже.
- …еще до того, как они прочитают. Может, попытаешься?
- Может, покатишься к… матери?
- Ты же просил совета.
- На хрена мне твои советы, - как бы даже брезгливо отвечал Порху. - Мало ли что я говорю, ты это прекрасно знаешь. Мне нужно, чтобы меня хвалили. Это единственное, что мне нужно. Думаешь, я отличаюсь от других? Я скажу, чего действительно хочу, Пол. Скажу то, что от неловкости не говорю даже самому себе. Я хочу увенчать свою творческую биографию нетленкой, шедевром, по-настоящему большой оригинальной книгой, пусть это будет даже маленькая повесть. Я хочу, чтобы меня проводили аплодисментами, под гром оркестра. Как молодого спортсмена, который умер на финише, выиграв забег.
- А кто этого не хочет? Я бы с удовольствием с тобой побежал.
- Поэтому, - продолжал Порху, - я снова выхожу на старт. У меня полдюжины замечательных проектов, не чета твоему.
- Правда? Ты уверен? Полдюжины? Давай, выбери один - и в путь. Какого черта ты медлишь? Хоть попробуй!
Порху молча выслушал.
- И попробую! - клятвенно произнес он с таким энтузиазмом, какого не знал много месяцев. Его решимость подогревалась волнением от вызова, брошенного Полом. Он поднялся на ноги с таким чувством, будто его вытащили из болота, в котором он слишком долго барахтался. - Да, я должен начать. Обещаю тебе, я выдам кое-что совершенно новое и серьезное. Через пару недель у меня будет полный план всей вещи и полсотни первых страниц. Как когда-то, в старые добрые времена, помнишь? У меня голова уже раскалывается от мыслей и в жилах бегут живительные соки! - Улыбаясь во весь рот, Порху продолжал громче и воодушевленнее: - Наверное, я продумаю все до деталей, пока доеду домой. Процесс пошел, слышишь, Пол?
- Ну и славненько. У нас еще есть время.
- Я такое выдам!..
- Буду ждать.
- Вот увидишь!
"- Том!
Нет ответа".
- У, бл-лин, - фыркнул старый писатель. Он больше ничему не удивлялся и начал серьезно подумывать о книге, которую вы только что прочитали.
Примечания
1
Произведение, в котором под вымышленными именами выведены живые лица. - Здесь и далее примеч. ред.
2
Пипс, Сэмюэл (1633–1703), английский чиновник адмиралтейства. В 1659–1669 гг. вел дневник, являющийся уникальным описанием повседневной жизни того периода и его собственных интимных чувств.
3
Сильное болеутоляющее лекарство.