Камера смертников
Рано или поздно похождения любого преступника заканчиваются здесь. Но следственный изолятор – не место наказания. Находящиеся здесь люди – еще не осужденные, и требуются особые условия для их содержания здесь.
Об этой специфике своей работы бывший начальник СИЗО Юрий Владимирович Харлан напоминал постоянно. Охотно беседовал, в бытность свою начальником мрачного учреждения, с журналистами о быте и нуждах заключенных, о проблемах сотрудников изолятора и даже сопровождал нас в "экскурсии" в камеру смертников.
В то время и были написаны публикуемые зарисовки.
От сумы да от тюрьмы…
"Один известный бизнесмен оказался в качестве заключенного в нашем следственном изоляторе. Как же он опечалился! Не столько, говорят, из-за своего положения, как оказалось, временного, сколько из-за того, что он здесь увидел.
– Братцы вы мои, – говорил бизнесмен и заключенным, и даже начальству, – какие у вас здесь стены-то обшарпанные! какая тут кормежка скверная! Вот уж выйду я только на волю, сразу перечислю на счет изолятора пять миллионов рублей!"
С тех пор прошло два года. Мы идем по изолятору с его начальником Юрием Владимировичем Харланом, рассказывающим нам эту историю, и видим все те же обшарпанные стены, да и полноценным питанием заведение похвалиться до сих пор не может.
Два года назад пять миллионов рублей были значительной суммой. Но забыл бизнесмен про свое обещание, едва переступив порог изолятора.
А два месяца назад здесь находилось под следствием не менее важное лицо. И тоже на полном серьёзе обещало руководству заведения: наличными я вам помочь не смогу, но вот стройматериалами – пожалуйста!
И этот деловой человек, покинув тюремные стены, постарался забыть не только горестный для себя отрезок времени, но и свои заверения о поддержке страждущих.
– Как же справляетесь с трудностями нынешнего времени? – сочувствуем мы Юрию Владимировичу.
– А вот так и перебиваемся – от случая к случаю. Не надо забывать, что находящиеся здесь люди – еще не осужденные, и требуются особые условия содержания. О благотворительности учреждениям, подобным нашему, вспоминают редко. А мы-то, как говорится, рады и швейной иголке!
С благодарностью вспоминает Юрий Владимирович церковь – не забывают ее служители о заключенных. В последний раз они привезли сюда десятки килограммов свежего хлеба – дар прихожан.
А то вот женщина как-то принесла наличными… пять миллионов рублей.
– Такая благотворительность имела вескую причину, – улыбается Юрий Владимирович. – Муж этой женщины находился в стенах нашего изолятора.
Мы проходим мрачными коридорами и металлическими лестницами. Осматриваем тесный дворик для прогулок заключенных, камеры.
– Распорядок дня у нас обычный, как и в колонии, – поясняет начальник СИЗО. – В шесть утра – подъем, в двадцать два – отбой. Завтрак, обед, ужин, прогулка – все точно по расписанию. Отличие от исправительных учреждений в том, что во-первых, наши заключенные не заняты никакой трудовой деятельностью. Во-вторых, мы обязаны изолировать друг от друга подследственных, проходящих по одному делу. Иначе говоря, подельников. Изолятор рассчитан примерно на 850 человек, а находится подследственных чуть ли не вдвое больше. Прибавьте к этому семерых, приговоренных к смертной казни, для которых требуются особые условия содержания и охраны.
Мы убедились в этом воочию, когда подошли к камере смертников, где находятся сейчас убийцы детей Кулаков и Владимиров. Перед тем, как открылась железная дверь камеры, для нашей безопасности построились десять(!) охранников. Это и понятно: преступники в камере находятся без наручников, а от смертников можно ожидать всего…
– Напишите о том, как у нас строго, – просит Юрий Владимирович, – как твердо мы поддерживаем порядок. Пусть другим неповадно будет попадать сюда!
Действительно, множество мощных дверей, металлических сеток, секретных запоров, открывающихся не только с помощью хитрых ключей, но еще и с паролем, грозная охрана – все это впечатляет. И все-таки мы не удержались от вопроса:
– А случались здесь побеги?
– Были, но давно, – начальник изолятора показывает в сторону широкого прохода во дворе, загороженного металлической сеткой. – Вот как раз через этот проход был совершен побег. Но ведь раньше какая охрана была? Бабушки-пенсионерки! Они сидят, носки вяжут, лишь одним глазом на двери поглядывают… А то и оба глаза закрыты в дреме. А теперь у нас служат одни мужчины, крепкие, боевые.
Нет, нельзя сказать, что мощные стены следственного изолятора мы покидали с грустью. На улице мы заново радовались августовскому солнышку, свежему ветру, шуму листвы…
Недаром говорит мудрая поговорка: от сумы да от тюрьмы не зарекайся! А сегодня сама тюрьма дошла, видимо, до сумы.
Об этой поговорке вспомнил и Ю.В.Харлан:
– Напомните, пожалуйста, нашим уважаемым деловым людям, что весь их теперешний бизнес совершается на грани закона и очень часто они ее переступают. Неровен час!.. Пусть они вспомнят о находящихся в следственном изоляторе и помогут им сегодня, сейчас!
Ожидание страшнее расстрела
– Ты становишься эстрадной "звездой", Владимиров! – иронически заметил начальник следственного изолятора Ю.В. Харлан, когда осужденного ввели в камеру для допросов. – Вчера с тобой беседовали журналисты из "Советской России", а сегодня вот – из "Пензенской правды"!
Владимиров равнодушно опустился на табурет, поводя плечами, – руки-то скованы за спиной наручниками. Он заметно постарел за год, прошедший со дня вынесения смертного приговора. Бледен (прогулки смертникам не положены), в глазах – постоянная тревога.
– Согласны ли вы ответить на несколько вопросов? – обращаюсь к нему.
– Давайте! – как можно безразличнее отвечает он.
– За прошедший год произошла ли переоценка совершенного вами, или вы по-прежнему считаете себя невиновным?
– Нет, многое изменилось…
– Что изменилось? Какие перемены произошли в вас?
– Ну, это мое дело…
Юрий Владимиров, 1975 года рождения, житель Пензы. В 1993 году в общежитии "Белинскстроя" в Каменке вместе с Валуевым совершил зверское убийство четверых детей, трупы искромсал и пытался поджечь. Газеты подробно освещали ход судебного процесса над Владимировым и Валуевым в июле 1994 года.
Столичные журналисты, беседовавшие недавно с Владимировым, по словам Ю.В. Харлана, немного добились от осужденного. Поэтому пытаюсь угадать ход его ежедневных размышлений, чтобы вызвать на разговор.
– Скажи, когда была совершена тобою роковая ошибка? С какого момента дорога повела тебя сюда?
Владимиров зашевелился, вздохнул:
– На работу надо было устраиваться!..
– Но ведь ты же работал – помогал в деревне дяде убирать сено… Вот и мать твоя на суде говорила…
Владимиров недовольно поморщился:
– Да при чем здесь мать!..
Действительно, я обронил неосторожное слово – мать Владимирова покончила с собой повешением, узнав о утверждении Верховным судом смертного приговора сыну.
– И уборка сена – тоже работа! – стараюсь поддержать только начавшийся разговор. – Было бы желание…
– А деньги – вы бы мне платили? – иронизирует Владимиров. – Нет, мне тогда настоящая работа была нужна – в городе!
– Постой, но ведь и до этого момента – поездки к дяде – ты чуть не убил человека?
Незадолго до злодеяния в Каменке Владимиров жестоко избил жителя Пензы З. Нанес ему по голове пятнадцать ударов железным прутом и оставил истекающего кровью З. в безлюдном месте. Только чудо и искусство врачей спасли потерпевшему жизнь.
– Да это был мой сосед, – вновь морщится Владимиров, мы давно друг дружку знаем. А после он отказался, что со мною был знаком…
– Сосед – не сосед, а железным прутом бить никого не следует!
– Ну и я мог ему голову подставить – бей, пожалуйста!
Трудно возразить что-либо на такой "довод", поэтому я спрашиваю напрямик:
– По крайней мере, в совершенных убийствах детей ты раскаиваешься?
Владимиров долго молчит.
– Раскаиваюсь, – наконец выдавливает он, – но… только в своих!
– В каких – своих?
– Жанку, Алку я убил. А тех двоих – Валуев…
Дико слышать, как он произносит "Жанка", "Алка". Словно о своих подружках говорит! А ведь это он толкует о зверски зарезанных им, искромсанных девчонках.
– Значит, ты продолжаешь утверждать, что маленькую Машеньку убил напарник?
– Да подумайте-ка сами! – неожиданно оживляется Владимиров, и видно по всему, что он говорит о сокровенном, давно обдуманном. – На штанах Валуева обнаружили кровь всех четверых детей, а мои были чистые! Меня арестовали раньше, и одежду я не стирал!..
Он победоносно смотрит на меня, полагая, вероятно, что сразил меня своими доводами. Но ведь все это я уже слышал в суде, и утверждения Владимирова были тогда же опровергнуты экспертами. Нет, он ни в чем не раскаялся и склонен все так же сваливать собственные злодеяния на других.
– Вдвоем с Кулаковым вам стало повеселее?
– Что значит – повеселее? – сразу настораживается Владимиров.
Да-да! Убийца детей в Каменке и убийца-насильник малолетних в Пензе находятся сейчас в одной камере! Начальник следственного изолятора Ю.В. Харлан объяснил это так: "После самоубийства его матери о Владимирове не вспоминает ни одна живая душа. Приходил только раз дядя, и то – решать вопрос о квартире. Владимиров стал буйствовать, требовать, чтобы его расстреляли. Пытался даже повеситься. Решили мы их поместить вместе – Владимирова и Кулакова, – чтобы друг за дружкой приглядывали".
– Вдвоем вам, наверное, полегче? – корректирую я свой вопрос.
– Вдвоем с Андреем нам, разумеется, полегче! – охотно на этот раз соглашается Владимиров.
– О чем же вы беседуете?
– О чем, о чем? – с досадой передразнивает осужденный. – О свободе!
– Значит, надеетесь оказаться на воле?
Владимиров долго смотрит на меня, видимо, удивленный неуместностью моего вопроса:
– Какая может быть надежда? О чем же нам еще говорить?
Мы видели эту камеру с тошнотворным запахом, где постоянно горит электрический свет. Каждую ночь они ждут, что за ними придут, как рассказал нам Андрей Кулаков. "Ведь приходят обычно ночью?.." – и он обернулся вопросительно на Ю.В. Харлана. "Да-да", – авторитетно и многообещающе кивнул начальник изолятора. "Я совершил страшные преступления, страшнее не бывает", – продолжал Кулаков, но мне показалось, что он говорит слова, которые мы, по его мнению, от него ждем. А не те, что звучат у него в голове страшными ночами.
И подумалось: Боже мой! Уж если нет никакой причины миловать таких, то надо, наверное, законный приговор своевременно приводить в исполнение! Пусть они – нелюди, но мы-то должны поступать по-людски!
– Пятого января этого года ты написал прошение о помиловании, – завершаю я разговор с Владимировым. – Если вдруг случится такое: смертную казнь тебе заменят пожизненным заключением? Как ты отнесешься к этому?
– Как?! Да никак! Что я буду делать? В петлю полезу…
Примечание: в феврале 1996 года смертный приговор А.Кулакову был приведен в исполнение.
Чемодан с солутаном
"Граждане, пожалейте наркоманов! Они ведь тоже люди, только очень больные. Тут, бывает, прихватит, что легче в петлю залезть, чем бежать ночными улицами в поисках спасательной наркоты…"
Так бормотал, мучительно вздрагивая от похмелья и необъяснимого страха, и мчался по пустынным магистралям Кузнецка добрый наркоман Юра. А навстречу ему стремился такой же трясущийся и не менее порядочный наркоман Вася.
Надо ли говорить, что "коллеги" были рады встрече. Вдвоем легче искать спасение! Тем более, что Васе стал известен адресок гражданки, торгующей солутаном.
Трясущиеся ребятки двинулись в указанном направлении. Придя к дому доброй гражданки, друзья разделились. Вася остался ждать у подъезда, а Юра, как более страждующий, решился сам вести переговоры с подпольной торговкой…
В темном подъезде на слабо освещенной лестнице Юру вновь охватили привычные страхи. Из каждого черного угла, из-за каждого поворота на него были готовы броситься чудовища…
Но вот и заветная квартира. Юра на секунду приостановился, чтобы перевести дух…
Вдруг – что это?! Галлюцинация, бред?.. Хорошо, что Юра успел отскочить в неосвещенный угол лестничной площадки, не нажав кнопки звонка!
Дверь квартиры, где проживала гражданка Н., распахнулась и на пороге показался грозный мужчина, держа два чемодана в могучих руках. Ночной гость поторопился, а потому совершил оплошность: один из чемоданов раскрылся и из него выпал (галлюцинация? бред?!)… пакет с солутаном!
Гражданин крепко выругался, подобрал пакет, закрыл чемодан и был таков. Долго не решался насмерть перепуганный наркоман сдвинуться с места. Когда же решился и заглянул в дверь квартиры, которую пришелец небрежно оставил приоткрытой, он увидел… голую ногу женщины, лежащей на полу!
Большей нагрузки больные нервы наркомана не выдержали. Он бросился бежать, сообщив на ходу другу Васе, что неизвестный гражданин что-то сделал с доброй хозяйкой. Скорее всего, он её убил!
Как ни хотелось порядочным наркоманам остаться в стороне от этой грязной истории, именно они, Юра и Вася, оказались сначала на подозрении оперативников в убийстве гражданки Н. Оно и понятно: хозяйка-то притона торговала "наркотой", а Юра и Вася как раз этим и увлекаются!
К счастью для добропорядочных наркоманов, правоохранительные органы вскоре задержали настоящего убийцу. Им оказался некто Пешков, житель Астрахани, трижды судимый. Этот, как выяснилось, вульгарный алкаш ночью по ошибке заявился в притон наркоманов и потребовал у хозяйки… бутылку водки!
Та была просто оскорблена таким требованием и, по словам Пешкова, в ответ ткнула нахальному клиенту пальцем в глаз!
Тот тоже вспылил и ударил хозяйку притона молотком по голове – шесть раз… Увидев, что она мертва, он собрал весь, ставший отныне бесхозным, "товар". Пешков даже раздумывал по пути на вокзал, не стать ли ему наркоманом? Не вышло!
Судебная коллегия по уголовным делам Пензенского областного суда утвердила приговор Кузнецкого городского суда, которым Пешков осужден к 7 годам лишения свободы в колонии строгого режима.
А Юре, Васе и им подобным следует из этой истории сделать вывод: нездоровые увлечения рано или поздно приводят вот к таким страшным происшествиям. Или еще похуже!
Незабываемый взгляд
Симулянтка
В психиатрической больнице Наталья Курашова оказалась по собственной недоброй воле. Арестованная по подозрению в убийстве квартирной хозяйки, учащаяся Кузнецкого медицинского училища пыталась симулировать сумашествие.
"Косить под дурочку" было для Натальи занятием нетрудным, но… малоэффективным. Многоопытные строгие врачи холодно смотрели на ее истерические припадки, невразумительное бормотание и подергивания. Диагноз судебно-психиатрической экспертизы был сух и точен: Курашова душевным заболеванием не страдает.
Просто она, констатировали специалисты, обнаруживает признаки аномального характера, проявляющиеся в эгоцентризме, склонности к вымыслам и фантазированию. Однако эти свойства Курашовой, подчеркнули врачи, не мешают ей отдавать отчет в своих действиях.
После такого заключения специалистов Курашова из больничной палаты была доставлена в тюремную камеру, и тяжелая железная дверь захлопнулась за ней…
Вот тут-то впервые и прозвучало имя загадочного Александра Владимировича Снопкова. Его чудесное появление обещало снять тяжкое обвинение с восемнадцатилетней подследственной.
Злые слезы
На суде свидетель Алимов (фамилия изменена) рассказал, что в мае 1995 года он познакомился с Курашовой. Вскоре их отношения достигли той степени близости, которая на языке судебных протоколов именуется "сожительством". Алимов часто приезжал из родной Николаевки в гости к Наталье. Та снимала комнату в доме Егоровой, престарелой женщины, инвалида первой группы.
С хозяйкой дома у Алимова сложились добрые, можно сказать, дружеские отношения. Каково же было удивление парня, когда однажды он увидел возвращающуюся из училища свою возлюбленную Наталью в слезах и едва владевшую собой от… ярости!
Едва добился Алимов от девушки вразумительного объяснения происшедшего, а когда его услышал, то ушам своим не поверил. Как объяснила Наталья, ее сегодня крепко обругали и позорили при всех. За что? За связь с ним, Алимовым. А сообщила руководству училища о сожительстве Натальи с Алимовым, вернее, пожаловалась на ее недостойное поведение… квартирная хозяйка Егорова.
– Убить ее надо! – вскричала Курашова со злыми слезами на глазах, завершая свой рассказ.
– Что ты? – попытался успокоить разбушевавшуюся подругу Алимов. – Разве за это убивают?
Но честно говоря, он тогда не придал никакого значения этим ее словам. Мало ли что в сердцах скажет иной человек!
Однако вечером 29 декабря 1995 года Курашова неожиданно появилась в Николаевке. Встретив Алимова на улице, отвела его в сторону и… огорошила: я, мол, Егорову убила! Встретив изумленный и недоверчивый взгляд сожителя, подтвердила:
– Да, да! Убила! А труп бросила в подвал!
Но Алимов все равно не поверил. Уж слижком дико и нелепо было сообщение Натальи. Скорее всего, решил он, подруга обозлилась на хозяйку в очередной раз и, так сказать, выдает желаемое за действительное. А ведь всем, знающим Наташку, известно, какая она фантазерка. Бедный Алимов и не подозревал, что вскоре сам станет жертвой пылкого воображения Курашовой…