25) Его радует мысль, что он, быть может, снова начнет преподавать, это он умеет, а студентам ничего не известно о его грязном прошлом, и здесь он сможет развернуться, блистать и славиться, с его-то обширными знаниями по истории спорта, и особенно, спортивных организаций, и анекдотов, он знает тысячи анекдотов и баек и как никто умеет пересыпать ими лекции. "ЧТО ТАКОЕ СПОРТ?" - писал он на доске на первой лекции, а потом садился к столу, оставляя студентов смотреть на этот вопрос так долго, что они начинали переглядываться, он видел, что они недоумевают, вопрос казался им примитивным, ээх, как же ему их не хватает, студентов, их энергии, чистоты, всестороннего невежества, они обожали его, или это я погорячился с таким словом, одергивает себя Фвонк, да нет, студенты именно обожали меня, думает Фвонк, зачем меня понесло в это Общество спортивной и оздоровительной ходьбы, вот тоска. Не надо было мне уходить из института, дурень я стоеросовый, как они меня обожали, просто не могли мной наесться, вопрос только, есть ли дорога назад, потому как ректорат хорошо знает его, Фвонка, подноготную и представляет себе, частью какой системы он был, а тут ведь как - трудно ответить на вопрос, что такое спорт, но легко сказать, где спорт заканчивается и начинается что-то совсем другое. К примеру, спорт несовместим с падением нравов, и всегда печально наблюдать, как это черт-те что находит лазейки и проникает и сюда тоже, по сути, падение нравов в спорте более прискорбно, чем в других сферах, ведь спорт как раз должен оставаться эталоном иного устройства жизни, думает Фвонк, и это знают все, кто работает в спорте, и ректорат Института физкультуры в первую очередь, так что большой вопрос, возьмут ли его. Да уж, вопрос.
На той неделе Фвонк не дошел ни до врача, ни до консультантов по карьерному росту, он вообще не ходил в присутствие, а тратил дни на борьбу с мыслями о жильце, гнал их прочь. Его продвинутые часы переполнены намотанными за неделю километрами, средними скоростями, координатами и перепадами высот, он подключает часы к компьютеру и получает фантастические карты пройденных маршрутов, он пишет в примечаниях, например: "чудесный солнечный день, на деревьях иней, все сияет, купил вафлю в Уллеволе по дороге домой, осмотрел кубки, их очень много, думал пройти через институт, но прошел мимо, видел одну брюхатую, успел спрятаться в последнюю секунду".
26) Физиономия безбородого бородача на заднем сиденье "БМВ" все время стояла у него перед глазами, но стоило ему включить телевизор, как в новостях два вечера подряд ему опять взялись показывать то же лицо. Это добило Фвонка. Ему надо, чтобы в мире был хоть какой-то порядок и логика, он хочет понимать, а тут понять ничего нельзя, связи нет, он выключил телевизор и до конца недели только слушал музыку.
27) Музыка, вот чем ему надо было в жизни заниматься, в ней точно нет места падению нравов, только звуки, тона, выше и выше, музыка, думает Фвонк, и была моим истинным призванием.
28) В пятницу вечером чистенькое авто вернулось. Гаражные ворота с жужжанием отъехали наверх, повинуясь шоферскому нажатию на специальный брелок, у Фвонка такой тоже есть, достаточно легонько коснуться его, можно сказать нежно погладить, и ворота почти бесшумно, по-индейски, поднимаются, разве что чуть-чуть жужжат. Машина заехала под дом, Фвонк выключил музыку и прислушался. Он был уверен, что не оставил следов своего вторжения: борода лежит как лежала на месте в тумбочке, никто не заподозрит его ни в чем, этого он не боялся, но все-таки места найти себе не мог, метался по комнате час целый, пока наконец тени на снегу не сказали ему, что внизу погасили свет, сперва в одной комнате, потом в другой. Фуф, камень с плеч! Фвонк снова запустил музыку и налил себе бокал вина, он обнаружил, что вино - хороший антидот при разложении нравов, оно ослабляет негативные последствия, отодвигает и на время устраняет их, иногда целиком и полностью. Причем злоупотреблять Фвонк не собирается, не хватало менять одну форму упадничества на другую, это как шило на швайку, но и не приближаясь к зоне риска, можно выпить изрядно, правда, сколько конкретно - неизвестно, винная карта полна слепых пятен, но наверняка довольно много. Если не больше.
29) Посреди ночи Фвонка разбудил звонок в дверь. Плохо соображая со сна, он таращится на потолок, куда проецируются красные цифры с циферблата часов, совмещенных с климат-станцией. На часах 3:32, за окном - минус 3,2, и пока он смотрит на цифры, это, значит, от первого до второго звонка в дверь, температура опускается до минус 3,3. Три на три на три, думает Фвонк, число зверя, по крайней мере половина его. Дурное предзнаменование или как?
30) Фвонк собирается с силами, встает, запахивается в халат, доходит до двери, останавливается.
"Кто там?"
"Это я, жилец".
Фвонк открывает. В коридоре стоит бородатый в бороде, на нем фланелевая пижама и кроссовки, под мышкой стопка бумаг. Они рассматривают друг друга, жилец и Фвонк. "Извиняюсь", - говорит бородатый через пару секунд и уходит. Фвонк провожает его взглядом.
31) Через десять минут снова звонок.
"Все-таки скажу, - говорит жилец. - Я понимаю, это странно звучит, но мне надо дочитать тут документы по работе, а мне страшно захотелось чаю, но у меня нет ни заварки, ни сахара. Сперва я решил, что справлюсь и без чая, но теперь чувствую, что все-таки не смогу. Прошу прощения, что неясность моей позиции в этом вопросе создает дополнительные хлопоты".
32) Фвонк выдохнул с облегчением, чай - это вопрос несложный, его легко решить, простая проблема материального свойства; Фвонк открывает дверь, и жилец шаркает за ним по коридору.
"Сам я чай почти не пью, - говорит Фвонк, - но запас у меня есть, остался от прежних жильцов, они знали толк в чае, да дочка иногда заглядывает, тоже чаевница, а сам я, можно сказать, совсем его не пью, ой, что-то я разговорился, а чаю не даю".
Фвонк идет на кухню, постоялец шаркает следом.
"Так, посмотрим, что у нас есть, - зеленый чай, обычный "Эрл Грей", потом "Бодрость женщин" и вот еще "Утренний детокс" какой-то, свежий и бодрящий, как тут написано, каждый глоток - это глоток отливающего золотом восхода солнца, ну, не поручусь, что это не фигура речи, но чай, возможно, все равно хороший".
"Мне его, пожалуйста", - говорит бородатый.
33) Фвонк наливает воду в чайник, включает его, достает чашку, кладет в нее пакетик и ставит на стол перед бородатым. Непростая ситуация, думает Фвонк, что делать - непонятно. Опыт предыдущей жизни в зачет не идет, он чувствует, что не готов к такой встрече, потому что за столом напротив него сидит не просто человек с накладной бородой, притом он и без бороды не стал бы простым, обычным человеком, без бороды-то тем более.
34) Они ждут, пока вода в чайнике не закипит, он начинает присвистывать, звук нарастает, значит, осталась пара секунд до того, как выскочит маленькая кнопка на ручке и погаснет красный огонек, обыкновенно Фвонк уже выключил бы чайник сам, но сейчас он ждет эти несколько секунд до самого конца, давая кнопке выскочить, а огоньку погаснуть, берет чайник, идет к столу и наливает воду в кружку жильца; невнятный, экзотический аромат окутывает стол.
"Мм, - говорит жилец, - как же хорошо попить чайку!"
35) Фвонк обслуживает постояльца сахаром, тот кладет одну ложку, вторую и начинает помешивать ложкой в стакане, неторопливо. Фвонк очень рассчитывал, что гость возьмет чай и пойдет к себе, но тот спокойно сидит, помешивает сахар. Так, думает Фвонк, теперь надо как-нибудь естественно завести светскую беседу, но его заклинило, а как хотелось бы выглядеть нормальным, уравновешенным человеком, причем чем меньше он сумеет выдавить из себя в ближайшие минуты и секунды, тем больше будет у бородатого оснований приписать ему если не падение нравов, то как минимум черт-те какие странности. Когда-то светский треп давался ему без труда, какой-нибудь анекдотец из мира спорта подошел бы случаю, чтобы сломать лед отчуждения. С другой стороны, жильца молчание нисколько не нервирует, он пробует чай, ему вкусно, пора бы ему и самому завести беседу, ага, вот и признание, гость, оказывается, неважно спит в последнее время, из-за этого днем бывает трудно сосредоточиться, а у него такая работа, что концентрация внимания нужна ему прежде всего остального, но он чувствует, что этот чай окажется чудодейственным снадобьем. Фвонк кивает и бормочет что-то в том смысле, что всегда рад помочь, обращайтесь. Гость сидит. Он, похоже, всецело поглощен своими мыслями. Фвонк потягивается, довольно демонстративно, и зевает. Бородатый продолжает помешивать чай, изредка его отхлебывая, примерно один глоток после каждых пяти помешиваний.
36) Вдруг он перестал мешать сахар, положил ложку на стол и поднял глаза на Фвонка.
"Прошу простить, что обременяю еще и этим, но я сказал неправду".
"Неправду?"
"Нет".
И такая звучит в его голосе беззащитность, что сердце Фвонка тает и отзывается симпатией к этому человеку; он ищет помощи, он трогательный и ранимый, похожий на меня, думает Фвонк.
"Я не хотел сидеть один, стал как-то зависать, а мне надо прочитать кое-какие документы к завтрашнему дню, тут я не соврал, и я подумал - вот бы рядом был живой человек, пока я с ними работаю".
"Понимаю", - говорит Фвонк выжидательно.
"Я люблю других людей, - заявляет гость, - люблю людей, отдельных от меня".
Фвонк ужасно обрадовался и ничего не мог со своей радостью поделать, уж слишком давно никто не признавался ему в любви.
"А можно я почитаю эти бумаги тут? - спрашивает жилец. - От меня не будет шума, с документами я всегда работаю тихо, как мышка".
37) Жилец читал, сидя на диване и завернувшись в одеяло, а Фвонк дремал в кресле, изредка он просыпался и смотрел на работающего, он думает, думал Фвонк, решает проблемы, делает неотложные дела, Фвонк тоже хотел бы решать проблемы, но так поздно ночью его мозг отказывается подчиняться, начинает жить своей жизнью и мысли уплывают далеко-далеко.
"О чем ты думаешь?" - вдруг спросил жилец.
"Я думаю о брюхатых", - ответил Фвонк.
Жилец кивнул.
"О брюхатых, тогда ясно. Оно и видно, что тебя заботит что-то серьезное".
"Дело в чистоте, - стал объяснять Фвонк. - Эти брюхатые, они считают себя чище всех, а тот, кто в них растет, - он и правда сгусток света, возможностей, позитива, поэтому у брюхатых кожа сияет, зубы блестят и нюх как у животных, они нечеловечески сильны и лучатся энергией, и нет ничего более далекого от падения нравов, чем совершающийся в них процесс".
Жилец смотрел на него во все глаза.
А Фвонк чувствовал, что многое встало на место. Он сумел сформулировать это словами. Брюхатые с одного взгляда видят, сколько в нем дряни и грязи, разложения и упадничества. Они бы сразу списали его со счетов, но он застит солнце им, брюхатым, стоит у них на пути как он есть, ходячая совокупность всего, от чего они считают своим долгом оградить детей в будущем. Он - нечистоты жизни.
"Ты прав, - откликнулся жилец. - Брюхатые сияют".
"Черт-те как сияют".
"Да".
* * *
38) На следующую ночь все повторилось. В волчье время в дверь позвонил жилец. Процедура та же - извинения, чай, борода, срочные документы, Фвонк дремлет в кресле. Ни один из них не формулирует этого, но им приятно в обществе друг друга, тепло и хорошо, оба этим не избалованы.
39) Жилец отложил свои бумаги и уставился на Фвонка.
"Какой твой любимый палиндром?" - спросил он.
Фвонк задумался.
"У меня нет любимого палиндрома", - подумав, ответил он.
"А у меня: Yo, banana boy".
Фвонк покивал. Что это за человек перед ним?
40) Полчаса спустя жилец снова отложил свои бумаги.
"Ты ведь не думаешь, что у меня не жизнь, а малина?" - спрашивает он.
"Нет, конечно", - отвечает Фвонк.
"Это хорошо. А как ты сам живешь? Легко?"
"Нет".
"Но поверь, ты просто не представляешь, насколько нелегка моя жизнь. Я не могу позволить себе даже кризиса среднего возраста".
"Бедняга".
"Меня это просто бесит!"
"Приходи злиться сюда ко мне, - предлагает Фвонк. - Я привык, что люди злятся".
"Эх, как раз сейчас я мирный".
Жилец опускает глаза в бумаги и тут же снова поднимает их на Фвонка.
"Ты простой человек?" - спрашивает он.
"Не знаю, - отвечает Фвонк, - но, наверное, да, некоторым образом".
"Мне надо больше общаться с народом, с простыми людьми", - говорит жилец.
"Народ, - повторяет за ним Фвонк, пробуя слово на вкус, - это тролль со многими головами".
Жилец заходится смехом:
"Черт побери, а ты прав!"
41) "Меня разбудил сон, - говорит бородатый, - я поэтому сюда пришел".
"Правда?"
"За мной гналась всадница, она норовила затравить меня и все время кричала таким голосом, как эхо: "Кто в Норвегии всех сильнее?" - а в руке у нее, представляешь, было ядовитое яблоко. Фу, кошмар".
"Да, звучит малоприятно. А что это была за всадница?"
"Фрукточница".
"Фрукточница?"
"Яблочная дива".
Фвонк кивает, как будто теперь ему все ясно.
"Яблоко было отравленное, - говорит жилец, - у него был такой типичный вид отравы: очень красное, очень большое, очень красивое, видно, что опасное".
"И ты проснулся?"
"Да, проснулся и подумал, что чашечка чая могла бы приглушить кошмар".
"Я не умею толковать сны и не знаю, что бы это могло означать, но, по-моему, часто сны оказываются вздором, возможно, этот тоже".
"Ты прав! - говорит жилец. - Совершенно прав - сон ничего не означает, даже смешно - бояться яблока, ой не могу".
"Вот видишь, - говорит Фвонк, - совсем другое дело".
42) "Два вопроса", - говорит Фвонк жильцу, собравшемуся идти к себе вниз.
"Да?"
"Нахальство с моей стороны спрашивать об этом, но у меня сейчас, я бы сказал, тревожный период в жизни, поэтому мне было бы спокойнее знать, кто ты и кто твои друзья. Мне не хочется без нужды изводить себя лишним беспокойством".
Жилец долго смотрит на него, видно, он обескуражен вопросом.
"Какие друзья?" - спрашивает он наконец.
"Остальные двое, - говорит Фвонк. - Те другие двое жильцов, из второй комнаты".
"Ах эти! Какие они мне друзья? Я не могу поговорить с ними фактически ни о чем, они просто ходят со мной везде, нет, не пойми меня превратно, они по-своему симпатичные люди, но у меня с ними ничего общего".
Жилец грустно чешет в бороде, и, хотя он делает это очень осторожно, она вдруг начинает елозить по подбородку туда-сюда, как накладная. Жилец сам это замечает, резко отнимает руку, кидает беглый взгляд на Фвонка, соображает, что все это выглядит странно, и глупо улыбается.
"От этой бороды одни проблемы, - говорит он, - да, но мне пора, доктор прописал мне почаще оставаться наедине с самим собой, чтобы расслабиться, иметь время подумать, так что я, пожалуй, пойду к себе, да, но спасибо преогромное за чай".
Он встает и протягивает Фвонку руку. Тот кивает и жмет ее. Жилец бредет в прихожую, надевает кроссовки, поправляет бороду, одергивает пижаму и застегивает у горла верхнюю пуговку - на лестнице холодно.
"Не хотел бы показаться назойливым, - говорит Фвонк, - я не сую нос в чужие дела, но в данном случае вынужден спросить - кто ты?"
"Я как-то не уверен, что тебе следует это знать", - отвечает жилец.
"Не знаю, - говорит теперь Фвонк, - но на днях, вернее, в прошлое воскресенье я видел тебя или третьего из жильцов на заднем сиденье автомобиля, когда те, кого нельзя назвать твоими, то есть его, друзьями, выезжали из гаража, и в тот момент он или ты, короче, третий в машине был без бороды, что бросается в глаза и странно, поэтому я хочу спросить, как ты можешь все это объяснить. Я не собираюсь ни во что вмешиваться, но я должен знать, что все в порядке и что наш договор найма выдерживает, так сказать, свет дня".
Жилец молчит.
"Ты, - говорит Фвонк, - ты ведь… я подозреваю, что на самом деле ты… скажем так: тот ли ты человек, о ком я подумал?"
Утвердительный кивок.
"Да, - говорит он. - Боюсь, я и есть он".
Фвонк инстинктивно вытягивается во фрунт.
"Прошу простить, - говорит он. - Я, видимо, зашел слишком далеко, я не собирался совать нос куда не надо, у тебя, безусловно, были свои резоны, приношу извинения".
Мужчина смотрит на Фвонка, и можно подумать, что ему легче на душе оттого, что его разоблачили.
"Я с самого начала говорил, что идея с накладной бородой идиотская и что работать она не будет, как оно и вышло, но разве кто-нибудь слушает? Устроили театр. Чем они думают?" Он покачал головой.
"Не такая уж и плохая идея, - отвечает Фвонк, - просто приклеенная борода требует особого к себе внимания, плюс тебе надо научиться чесать ее аккуратно".
Мужчина кивает.
"Мне пора, сбегаю поспать хоть пару часов", - говорит он.
"Как мне тебя называть? - спрашивает Фвонк. - Как ни крути, я должен как-то тебя называть".
"Ну да, - говорит жилец и задумывается в нерешительности. - Что-то ничего на ум не приходит, - тянет он, - так что зови меня Йенс, - заканчивает он. - Но только не говори никому, что я сейчас здесь или что я иногда тут бываю, никому, сам понимаешь, будь другом, пообещай мне это".
"Само собой, - говорит Фвонк. - Еще не хватало!"
"Чтоб тебя прирезали десять раз, если обманешь, да?" - спрашивает жилец.
"Да хоть двенадцать, - отвечает Фвонк, - даже пятнадцать такого случая ради".
"Десяти хватит", - говорит Йенс.
43) Премьер-министр на постое. Вот ровно этого не хватало. Брюхатым такая диспозиция вряд ли понравится. Фвонку важно производить впечатление человека, который завязал с сомнительным прошлым, а эта новая история льет воду на старую мельницу, и не обойдется без накладок, и брюхатые потеряют покой и сон и станут следить за ним еще пристальнее. Фвонк не мог заснуть несколько часов, лежал с открытыми глазами, руки на одеяле, освещенный лишь узкой лунной дорожкой внизу большого черного окна, и был похож на жалкого и одинокого героя мультика.