"Вова! Каждый раз, когда я оказываюсь далеко от тебя, я мучаюсь ужасно. Мне все время кажется, что я вот сижу тут, тоскую по тебе, а ты как раз в эту минуту изменяешь мне. Ты ведь большой баловник, я-то знаю… Не всегда можно устоять, особенно в разлуке с любимым. Но я держусь и ничего себе не позволяю. А у тебя положение скверное - нужно всегда быть рядом с Надей. Понимаю тебя, все понимаю… И как тяжело притворяться перед окружающими, тоже понимаю. Сейчас хоть стало немного легче - не нужно ничего от нее скрывать. Не то, что тогда в Женеве, когда она впервые нас застала…"
Надо понимать, что тогда в Женеве, когда Зиновьев и Ленин впервые сошлись в постели, их застала за этим Надежда Крупская - гражданская жена Ульянова. А потом, после, Ленин уже открылся ей, и она смирилась с его наклонностями и не препятствовала бурно протекающему роману с Зиновьевым.
Потом появился ответ на второй вопрос. В следующем письме к Ленину с фронта Зиновьев спрашивает шутливо:
"Вова! Не заросла ли твоя попочка за время нашей разлуки? Не стала ли она уже за это время?.. Скоро я приеду, как только управлюсь тут с делами, и мы займемся прочисткой твоей милой попки".
Значит, Ленин был пассивным, а Зиновьев - активным любовником. И это подтверждается следующим письмом. Оно написано из-под Нарвы весной 1918 года, когда был разгромлен Юденич. Красная Армия остановилась на эстонской границе, и Зиновьев собирался вернуться с победой в Петроград. Он ликует и совсем теряет осторожность в выражениях.
"Вова, я скоро приеду и больше не выпущу тебя из своих объятий, что бы ни говорила эта грымза! Враг бежит по всему фронту и, думаю, больше с этой стороны не сунется. Так что жди меня и спеши подмываться, я скоро буду".
Однако, не прошло и нескольких месяцев, как в отношениях любовников назревает разрыв. Он, как всегда бывает в таких случаях, связан с ревностью. Мы узнаем об этом из письма самого Ленина, которое он написал Зиновьеву, находившемуся в то время на Северном Кавказе. Ленин пишет ему почему-то по-немецки.
"Милый Гершеле! Ты совсем не должен обижаться на меня. Я чувствую, что ты намеренно затягиваешь свое пребывание на Кавказе, хотя обстановка этого совсем не требует. Вероятно, ты обижаешься на меня. Но я тут не виноват. Это все твои глупые подозрения. То, что касается Лейбы и меня - это было лишь однократно и больше не повторится… Жду тебя и мы помиримся в нашем чудесном гнездышке".
И подпись в конце по-русски: "Твоя всегда Вова".
"Ильич, - следует немедленно из Владикавказа ответ Зиновьева.
- Это совсем не глупые подозрения насчет тебя и Лейбы. Кто же не видел как ты кружил вокруг него все последнее время? Во всяком случае, у меня есть глаза, и я достаточно долго тебя знаю, чтобы судить… Мне ли не знать, как загораются твои глазки, когда ты видишь мужчину с крупным орудием. Ты сам всегда говорил, что у маленьких фигурой мужчин великолепные орудия… Я же не слепой и видел прекрасно, что ты готов забыть нашу любовь ради романчика с Лейбой. Конечно, он сейчас рядом с тобой и ему легко тебя соблазнить. Или это ты его соблазнил?.."
Действительно, в то время Лейба Троцкий - наркомвоенмор Республики - был продолжительное время в Москве рядом с Лениным. И, надо полагать, тут у двух вождей и зародилось взаимное чувство.
Лейба Троцкий, бравый нарком обороны, пламенный трибун и оратор, занял в ленинской постели место Зиновьева…
Ленин же продолжал оправдываться перед Григорием. Он, вероятно, чувствовал, что его связь с Троцким будет непродолжительной, и что вскоре Лев Давыдович бросит его, увлекшись очередной женщиной. Все же Троцкий больше склонялся к женщинам, чем к своим товарищам по революционной борьбе. Только, наверное, для Ленина он сделал исключение, уважил. И вот Ленин пишет на Кавказ Зиновьеву:
"Не обижайся на меня, Гершеле. Ты прав, я действительно не смог устоять. Лейба такой брутальный мужчина. Он просто обволакивает меня своей лаской. А я так в ней нуждаюсь, особенно в такой напряженно политический момент. Мне очень трудно без ласки, а ты уехал, негодник. Вот я и не устоял. Но ты ведь простишь мне эту маленькую слабость, Гершеле? Возвращайся, и ты увидишь, что я полон любви к тебе. Твоя маленькая Вова".
Вероятно, этот маленький пассаж с "маленькой Вовой" окончательно успокоил Зиновьева. Он утвердился в мыслях, что их связь не прервалась, а только на время была омрачена связью "Вовы" с коварным Лейбой-обольстителем.
Григорий понесся в Москву, и с тех пор в архиве его больше нет соответствующих писем. Может быть любовники нашли иной способ связи, или Зиновьев потом уничтожил следы переписки…
Вскоре, однако, злодейская пуля эсерки Каплан сильно повредила здоровью Ленина. С той поры оно было подорвано, и постепенно и половые отношения Ленина с Григорием сошли на нет. Во всяком случае, последней, относящейся к данному вопросу запиской, были несколько строк, написанные рукой Крупской. Она пишет Зиновьеву в середине двадцать второго года:
"Прошу вас не беспокоить больше моего мужа своими домогательствами и просьбами о свидании. Пора бы уже и вам угомониться. Сколько же можно с моей стороны терпеть такое ваше бесстыдство! Ильич болен, вы же знаете это, и излишне говорить вам, взрослому человеку, что ваши шалости на сей раз могут только окончательно подорвать здоровье Ильича. Прошу вас больше не склонять его к тому, на что он всегда слишком охотно шел. Надеюсь, вы поймете это мое письмо. Оно продиктовано заботой о здоровье моего мужа".
Не случайно Зиновьев часто в письмах к Ленину неуважительно отзывался о Крупской:
"Та женщина, которая мешала нам в Женеве…"
Теперь она взяла реванш. Столько лет быть отвергнутой собственным мужем ради любовника - это было трудно перенести. Вот теперь, когда Ленин слег и стал беспомощным, Надежда Константиновна решила поставить все на свои места. Больше она не допускала свиданий мужа с Зиновьевым наедине - только в присутствии своем или других членов Политбюро.
Так или иначе, а архив этот сохранился до наших дней. И мы можем с удивлением обнаружить, что Ленин был обычным пассивным гомосексуалом.
Замечу, что позже я нашёл и эти материалы и много других аналогичных в Интрнете. Кстати, были там материалы от старых "членов Партии", гневно, но малообоснованно опровергавших гомосексуализм вождя и их, и "Мирового пролетариата". По традиции, по привычке, или ещё почему-то "члены Партии" считали гомосексуализм чем-то позорным или ненормальным. И почему-то это не мешало упомянутым "членам" с удовольствием слушать музыку великого Чайковского. Видимо, всё-таки любовь к искусству превозмогла у них ненависть к гомосексуализму…Почему же то, что признаётся и прощается тому же Чайковскому, Жану Маре, Элтону Джону, Фреди Меркьюри, Оскару Уайльду и многим другим великим, не может признаться, поняться и проститься его последователями Вождю мирового пролетариата?
А что же касается меня и Вали, то мы были не столь велики, как вышеперечисленные персоны, и не столь велик был интерес окружающих к нашим мелким грешкам, если это вообще считать за грех. Поэтому зажили мы вместе у него в коттедже. Там, действительно, было удобнее, чем у меня в квартире, где давно надо было делать ремонт, что и было успешно исполнено за время моей счастливой жизни в Измайлово. Прожили мы там что-то года два, пережили путч ГКЧП, где были защитниками Белого Дома, и его расстрел в 1993 году, который горячо приветствовали. Каждому, как говорится, своё! Я работал у себя в университете, Валя же ещё приумножил своё состояние, воспользовавшись "ваучеризацией", открыл с компанией свой банк. Потом дела захватили всё его свободное время, и я снова переехал к себе в отремонтированную, наконец, квартиру. Встречались мы с Валей теперь лишь иногда, но так же тепло и радостно. У него в личной жизни изменений не было, у меня же они произошли - я неожиданно и в парадоксальной ситуации снова сошёлся с моей будущей третьей женой. Про этот удивительный эпизод, который я ещё опишу, я рассказал Вале при встрече, и он воспринял его с грустной улыбкой.
- Ну, что ж, этого следовало ожидать, ты же обычный самец-бисексуал, такова твоя участь. Каюсь, и я последнее время, как Ленин Зиновьеву, - Валя грустно засмеялся, - изменял тебе в наших клубах. Изменял чисто физически, интерес взял попробовать "это" с профессионалами. - Ты когда-нибудь в бардаках бывал? - вдруг неожиданно спросил он меня.
Я кивнул, вспомнив про свои "подвиги" в Германии.
- Так вот, это - то же самое, только там ты платил проститутке, то бишь пассивному партнёру, а здесь - я активному. Какая же это любовь, и какой может быть секс без любви? - Валя вдруг ухватил руками меня за голову и выставил нас "глаза в глаза". - А если вдруг мне будет невмоготу, придёшь ко мне, "изменишь" невесте? Придёшь, спрашиваю? - Валя "сверлил" меня своим взглядом.
- Я люблю тебя и буду любить всегда, независимо от невесты или жены. Ты же не займёшь её место, а она - твоё. Каждому - своё, как говорится в, уже ставшей трагичной, пословице! - "уворачивался" я.
Мы поцеловались, и я ушёл, почему-то чувствуя себя изменником. Между тем, примерно через месяц произошла встреча Димы с Настей в "Охотничьем", и мне стало известно о договоренности "молодых" встретиться в Луче в субботу. У меня оставалось всего три дня для "важного" разговора с Валей.
Разговор с Валей
Около месяца я не виделся с Валей, только периодически по вечерам мы созванивались, спрашивали друг друга о жизни, делах. А вот неделю назад он позвонил мне грустно, даже, казалось, обиженно. И на мой вопрос "как дела?", ответил:
- Дела ничего, а жизнь тосклива! Может, жениться мне, а то всё один, да один! - и грустно так захихикал.
И вот я звоню ему с конкретным предложением - есть разговор, дескать, серьёзный, могущий всё изменить, только нужно спокойно и вдумчиво обо всём поговорить.
Заметно было, что Валя заинтересовался.
- Давай, - говорит, - заезжай ко мне.
Но я отвёл это предложение:
- Заходи лучше ты ко мне, заодно посмотришь как я живу после ремонта! А то опять совратишь меня! - почти серьёзно пошутил я.
Договорились на вечер у меня на Автозаводской. С собой я взял фотографии Димы, где он выглядел и сексуальным и серьёзным одновременно, а за неимением портрета Насти, записал сайт, где была выложена фотография картины Константина Васильева "Ожидание". Как вспоминаю эту картину, сердце заходится!
Вечером, часов в восемь, Валя позвонил мне по домофону, и я встретил его у лифта. Такой же, как и всегда - вылощенный и модный, как будто в театр пришёл, а не к другу и собутыльнику! Но лицо грустное, что раньше у Вали бывало редко.
- Водитель с автомобилем ждёт внизу, так что выпить можно! - предвосхитил мой вопрос Валя, - он же поможет спуститься, если сам не смогу! - то ли шутя, то ли серьёзно добавил он.
Я поставил на стол на выбор виски и красное сухое.
- Пить советуют по возрастающей крепости, так что начнём с газировки! - опять с какой-то грустью пошутил Валя.
Мы налили грамм по пятьдесят виски, чокнулись, сказав наше любимое: "За успех безнадёжного дела!", выпили и запили газировкой. На закуску была холостяцкая колбаса и фрукты. Не обжираться же собрались, а важный вопрос обсудить!
- Валя, - осторожно начал я, - выслушай меня, пожалуйста, без эмоций, протестов, нежелания обсуждать эту тему, и тому подобных эксцессов. Я этот вопрос тщательно, со всех сторон продумал, и прежде, чем ты не выслушаешь меня до конца, никаких выводов ты просто делать не сможешь - информации не хватит. Поэтому, слушай и воспринимай, а если что - уточняй на ходу!
- Что мы имеем, - продолжил я, - первое, имеем девушку Анастасию, лет двадцати, сибирячку, проживающую в Подмосковье, красавицу с чарующей внешностью, - я вывел на полный экран дисплея картину Васильева "Ожидание", и сам же в очередной раз разомлел от увиденного. Я заметил, как непросто воспринял Валя портрет этой незнакомки. - Добавляю, что у нашей девушки глаза, в отличие от глаз незнакомки Васильева, разного цвета, она - "мозаика", и поэтому впечатление ещё более магическое. Девушка достаточно умна, практична, карьеристична, высокомерна, желает покорить мир, ну, в крайнем случае, страну, своим голосом, а тут есть чем - поверь! Она поёт пока только в ресторане, но надо слышать её голос! Она ждёт от людей восхищения, поклонения, желает высокого положения в обществе. Для этого она пойдёт на всё! Уверен, что на того, кто станет её мужем, будут обращены и внимание и зависть окружающих, его выбор будут боготворить, а значит, и его самого тоже. Супруг такой женщины будет образцом мужской силы и обаяния - это будет в глазах общества "настоящий мужчина", особенно если он, к тому же бодибилдер и красавец!
Заметив нетерпеливый жест Вали, я продолжил:
- Да, Валя, я всё понимаю, это будет мезальянс, нужный для дела и ей и тебе, но, учитывая твою особенность, приятную особенность, - добавил я, - этот брак, если и состоится "напрямую", то будет доставлять моральные и физические страдания обеим сторонам!
Я развивал свою мысль дальше:
- Но мы имеем ещё и молодого мужчину - Дмитрия, стройного высокого красавца, блондина с голубыми глазами, тоже бодибилдера, очень доброго, умного и порядочного человека, правда, немного фантазёра и непрактичного, но очень любвеобильного… - Я сделал паузу и продолжил, - к обеим полам, то есть активного бисексуала. Просто умирая от любви к Насте, он недавно в сауне чуть не изнасиловал - кого бы ты думал, Валя?
Валя изумлённо уставился на меня и покрутил головой: "Не знаю, мол!"
- Да меня, своего тренера, старшего товарища и учителя жизни, - патетически добавил я, - но у него ничего не вышло! Вот что такое гиперсексуальный активный бисексуал, - похвастал я знанием сексуальной терминологии, - а вот и фото его на соревнованиях по бодибилдингу и в цивильном костюме.
Валя, слушавший меня внимательно, с интересом рассмотрел фотографии Димы и, по-видимому, остался доволен.
- Ник, я никак не могу понять твой замысел, куда ты клонишь своими "нерусскими" экивоками. Да, магическая девушка мне понравилась, но ты же знаешь, какой из меня муж. Парень мне тоже понравился, но я совершено не понял твоего замысла относительно него. Поясни, наконец, свой замысел! - потребовал Валентин.
Я стал в позу вершителя судеб и высокопарно произнёс:
- Мы заключаем тройственный мезальянс, желанный для всех! Ты официально женишься на Насте. Тайно для всех и нелегально ты "выходишь замуж" за Диму. А Дима нелегально, якобы тайно от тебя, будет любовником Насти. Со временем вы прекрасно освоитесь со своими ролями и будете полностью счастливы! Конечно, тебе лучше всего будет взять Диму к себе на работу, хотя бы водителем и секьюрити, а может быть секретарём или менеджером - он очень порядочный и исполнительный человек. И лучше всего вам втроём жить в твоём коттедже в Измайлово. Там места всем хватит и постели там широкие! - заключил я такой двусмысленной шуткой.
И, хотя Валя не очень поверил в исполнимость моей авантюрной идеи, она его заинтриговала. Всё же интереснее, чем беспросветное одиночество и скука в личной жизни.
- А вдруг у Насти появится ребёнок, - вдруг засомневался Валя, - чьим он тогда будет считаться?
- Это может произойти очень нескоро, если произойдёт вообще! Настя будет настолько занята своей певческой карьерой, что лет десять уж никак не захочет иметь материнские хлопоты. А там - что загадывать, видно будет! Вы же втроём прекрасно разберётесь, чей это малыш. Вот заказывают же детей у суррогатных матерей, а тут вы втроём - одна настоящая семья, только "современная". У вас возникнет прекрасный мезальянс, причём счастливый, и лишь один человек не из вашего мезальянса будет знать его тайну, и ты знаешь имя этого человека! Вот вы и будете ставить мне по бутылке в неделю, чтобы я не выдал ваш секрет!
Валя нервно рассмеялся.
- Да, идея теоретически обоснована и может даже оптимальна для данных условий… - в Вале проснулся доктор наук, - но осуществима ли она? Ведь…
Но я не дал ему закончить предложение.
- Мы рождены, чтоб сказку сделать явью… - ты помнишь слова оптимистической советской песни? И мы сделаем эту сказку явью - мы это можем!
На этом оптимистическом высказывании, напомнившем мне название моей родной телепередачи - "Это вы можете!" - мы с Валей перешли к возлияниям под любимый тост: "За успех безнадёжного дела!"
Суббота
Для того, чтобы Валя мог сравнить мои характеристики Димы и Насти с реальностью, да и познакомиться с возможными будущими участниками планируемого мезальянса, я предложил ему поехать в субботу ко мне (или к Диме?) в Луч. Валя бывал там неоднократно, это недалеко от Измайлово, и он легко доедет туда самостоятельно. Но ведь для Насти - это дом Димы, а Валя с ним незнаком. Дима-то уже слыхал о моём друге-"миллионере" по моим рассказам. И я договорился с Димой так, что мы берем шашлычные "заготовки" и едем на моём "Ауди", но "под водительством" Димы к Насте, забираем её, и следуем дальше в Луч - это минут двадцать езды. Пока мы там осматриваем "Димин" дом, а сам Дима готовит мангал, угли и прочие детали для приготовления шашлыка, туда приезжает Валя, якобы для деловых переговоров со мной. В моём "Ауди" и "Лексусе" Вали были радиотелефоны, так как мобильной связи тогда в России практически не было (были только страшно неудобные "пейджеры").
И вот мы с Димой, подъехав к дому Насти в Подольске, звоним Вале и приглашаем его в Луч часа через два. Стоял конец мая, погода была хорошая, и ничего, вроде, не могло помешать нашей встрече и шашлыкам. К счастью, Настя была уже готова к поездке, она заняла место рядом с водителем - Димой, я расположился на заднем сидении, и мы отъехали.
Нестыковки начались сразу же. Дима успел подзабыть дорогу и начал уклончиво спрашивать меня, по какому шоссе лучше ехать - по старому, или по новому. Я, так же уклончиво, отвечаю, что по новому быстрее, но свернуть на старое всё-таки придётся, ибо так до Луча не доехать. В результате нам с Димой пришлось поменяться местами, и я, замирая от страха перед возможным ДТП, повёл автомобиль по нужному пути. Дима же оправдывался тем, что от Москвы до Луча он дорогу знает, а вот от Подольска - нет, не приходилось ездить. Наконец, подъехали к дому в Луче. Я, заговорщицки покашливая, говорю Диме, чтобы он открыл ворота "своего" дома, а тот, забыв о договоренности, заявляет мне, что ключи-то у меня.
- Зачем мне ключи от твоего дома! - чуть не кричу я, но Дима, хлопнув себя по лбу, вспоминает:
- Действительно, ключи у меня, сейчас отворю!
Достаёт ключи, а какой от каких ворот - не знает. Настя почти в голос хохочет. Дима же заявляет:
- Да моим домом пользуется, в основном, Ник, вот ему и виднее - какой ключ от каких ворот!
Заезжаем во двор, отпираю дом, завожу туда Настю, а Диме рекомендую заняться разжиганием мангала. Тот же спрашивает: "где этот мангал находится?"