А как же она? Делаю резкий рывок, непонятно какими органами, и пикирую с какой-то страшной высоты к моей избушке, влетаю в сенцы. Что-то не то!..
Понятно, что не то: не чувствую запахов! И еще мелочь - меня нет! Поднимаюсь наверх, меня нет - только тончайшие, чувствительнейшие ступени из меркурина слегка проседают по очереди… первая… вторая… третья… четвертая… Дверь. Дергаю. Закрыто! И явственно чувствую: за ней - ужас. Прохожу с к в о з ь нее. Нелли нет. Вот - отскочив в ужасе, дрожит в углу, в коротенькой рубашке в горошек. И только губы шевелятся, и я чувствую - произносят: "Ты?.." И последнее потрясение - на будильнике 23.25! На три минуты р а н ь ш е.
И - долгая тьма. Открываю глаза. В машине. Авто мое завалилось набок - по тому чувствую, что голова моя налилась. С трудом поворачиваю ее, шевелю губами… осторожно сплевываю изо рта острые дребезги. Резко вверх перед глазами, как Александрийский столп в Питере, поднимается освещенная задранной фарой сосна. Вырулил?… Как? Когда?
Вылезаю, ссыпаю с себя стекла… очухиваюсь. Соленый вкус на губе… Значит - жив!?
Размотал, покачиваясь, трос, закинул на ствол - сам себя, как Мюнхгаузен, вытащил из болота.
Еду обратно. Ветер полощет волосы - лобового стекла-то нет! Забираюсь на горку - работает только первая скорость. И вижу, как в сказке: избушка моя сияет, вся в огнях! Коля-Толя, наш бог света, дизель свой выключает где-то около восьми - дальше лишь по спецзаказу. Иногда, где-то около шести, зловеще подмигивает: мол, хочешь нормально доужинать - неси бутыль, а не то погружу все в первозданную тьму на фиг! Сутенер-электрик, как я его зову.
А такое вот ночное сияние он устраивает лишь в одном случае: когда покойник. Обмывание, похороны, поминки! Это - праздник его, не жалеет горючего. Электрик-некрофил.
Кто же сейчас покойник, соображаю подруливая. И понимаю: как - кто? Чей дом сияет? Я это!
Подруливаю к крыльцу, вбегаю. В кухне в собственном сиянии - Коля-Толя. Изумленно смотрит на меня. Потом тычет дрожащим пальцем вверх.
- …а она… кричала… что ты…
Успокаиваю его жестом руки, медленно поднимаюсь по винтовухе… ноги мои видны… но как-то смутно. Дверь заперта. Трясу.
- Кто? - сиплый голос Нелли.
- Я.
Распахивает дверь. В той же рубашечке в горошек, но уже в джинсах.
- А… кто… только что был,- дрожа, спрашивает,- и исчез?
- Тоже я…
То была лучшая ночь нашей любви!
Коля-Толя, помаявшись внизу, убыл. И грянула тьма!
Шепот, лепет, молчание и - крик раненой оленихи. И - отключка ее! Стала абсолютно ледяная! Теперь еще она умерла! Во тьме нащупал внизу пластмассовое ведро, побежал к колодцу - и… что-то тогда еще мне странным показалось… Но не до мелочей было! Наполнил, вбежал, плеснул на нее - она уже как-то оказалась на полу… Тишина… неподвижность… потом языком слизнула каплю с губы! Уф!.. Радостно швырнул ведро с лестницы вниз.
Просыпаемся - бьет солнце! Снизу - гудок. Снова гости пожаловали? Надеюсь, в этот раз не покойник? Накидываю халат, спускаюсь.
Алехин!
И тут ужас, дуновение которого почувствовал вчера, пронзил до пяток. Ведро! Покарябанное пластмассовое ведро, с которым я ночью за водой бегал и тут бросил. Ведро! Всегда, сколько я тут прожил, синим было, а сейчас - красное!.. Где я?
Алехин молча глядит, и по одобрительному его взгляду чувствую: снова он меня хвалит за смекалку, снова я ухватил какую-то суть! Но какую?
- Вы тоже, наверное, чувствуете, что надо поговорить? - он мягко произносит.
Тоже! Я! Это он - тоже!
- Мы не разбудим вашу даму?.. Может быть, пройдем… в беседку?
Железная беседка возле склепа, на краю кладбища… Хорошее место!
С опаскою обхожу подальше от ведра, смотрю на Алехина… Он как бы сокрушенно разводит руками, выражая: тут нечто выше нас, тут мы не властны!
Сели на железные скамьи. Паутина светится на крестах. Молчание.
- Ну, с чего начнем? - Алехин улыбается.
- Для простоты - лучше с конца! По вашей милости вчера гробанулся?
- По своей, исключительно по своей.
Снова пауза.
Пытки, что ли, к нему применять?
- Почему ведро другое?
- …Вот этот вопрос уже посложней. Знаете, что такое эгрегор?
- Без понятия.
- Ну, это как бы яблоня. Растет на кладбищах. Одно яблочко упало с нее - и сгнило. И все. Для большинства. Остальные яблочки мирно засыхают, так и не востребованные. Хотя и они есть! Эгрегор - это как бы информационный смерч, в котором сплетена вся информация о всех возможностях, которые могли бы быть… но не были! Душа, как червячок, обычно только одно яблочко успевает подточить.
- Ясно. А я, значит, несколько? Почему?
Алехин развел руками: если бы я знал!
- Еще можно это сравнить с игрой в кости…- говорит он.- Как бы кубиком с точками от одной до шести… У кого какой гранью выпадет. А у вас он уже падает несколько раз.
- И все время на двойку?
Алехин улыбается.
- Приблизительно да.
- А как иначе? - спрашиваю.
- Ну… как-то сильнее надо этот "кубик" боднуть. Мы даже приблизительно не представляем, как это выглядит физически…
- Физически это выглядит вот так! - Я ткнул пальцем в себя.
- Именно! - Алехин засмеялся.
- А "боднуть" это можно…
- Правильно! Только смертью… Вы, как всегда, гениальны! - Алехин промолвил.
- Стало быть… "кинуть кости"?
Алехин засмеялся.
- И сколько же мне их "кидать"?
Алехин недоуменно развел руками. Мол, мы только робкие наблюдатели вашей загадочной гениальности!
Опять все - наблюдатели! Исполняю - я! Весь вечер на манеже!
- Во всяком случае… наши антенны вчера,- тут Алехин хотя бы сжалился надо мной, кинул разъясняющий взгляд на крышу,- приняли очень интересный сигнал!
Слава богу, хоть в чем-то признался! Не один, стало быть, я бесчинствую!
- Ваша, выходит, крыша? - в упор спрашиваю.
Усмехнулся. Слава тебе, Господи!
- А я думал, украл! - говорю.
- Ну, что вы! - Он усмехнулся поощрительно.
Старательных, но тупых работников надо поощрять!
- И лестница ваша? - спрашиваю.
- Грешен,- Алехин говорит.
Обложили неплохо - емкостью и индукцией. Резонирующий контур! А я, стало быть, волна? Человек-волна! Неплохо звучит. Так что я - как изобретатель радио Попов, только лучше: и изобретатель и изобретение в одном лице!
- Ну, и как? - нервничая, самый трепетный вопрос задаю.- По-моему, вовремя сигнал прилетел?
Алехин крепко задумался: на каком уровне со мной играть? Потом, видно, решил, что придуриваться не надо.
- Он даже раньше времени прилетел!
…Так вот как будет сигналить "Нырок", если не вынырнет!
…Потом и Геныч, и Ромка выспрашивали меня, естественно, каждый по отдельности: что за дела у меня с Алехиным? Не пропустили ли чего? Всполошились, грушник и црушник!
- В свое время узнаете! - сурово сказал я…
А разговор тот с Алехиным совсем душевно закончился.
- Так что вы сами понимаете - мы с вами т р о н у л и з а г о р л о самую важную вещь в мироздании: ВРЕМЯ!
- Да-а… Надо же, как душа спешит к Богу в рай! Кстати, а почему я жив?
- А это не вы!
Успокоил! И действительно: стоит ли из-за одного эгрегор городить?
- Тут, на кладбище, видимо, огромный эгрегор поднимается к небу вместе с душами: все вероятности, которые были у человека! А вы, как-то улетев, снова "выпадаете в осадок"!.. В другой вариант вашего существования - более благополучный.
- Пач-чему?!
- Если бы кто это знал. Американцы давно уже бьются над этой проблемой, но у них, чтобы одну вероятность на другую заменить, уходит энергия примерно сто водородных бомб!
- А я, значит, так. На одной русской лихости?
Ай да я! Сколько, оказывается, водородных бомб сберегаю народному хозяйству!
Изобретатель радио Попов и его грозоотметчик - в одном лице!
- Но интересно, что в новом моем варианте… ничего и не изменилось, вроде… только ведро. Выходит, в эгрегоре моем… яблочко от яблони недалеко падает каждый раз?
- Да! - Алехин сорвал, потянувшись, какой-то стебелек с зернышками, увлеченно стал жевать.- Именно! Еще один ваш феномен! Наш великий математик Рязанцев, специалист по теории вероятностей, называет это "шпротная упаковка"! - улыбнулся.- Видимо, у вашей мамы один какой-то чрезвычайно мощный ген!
Ясно! Нашли шпрота! Чтобы далеко не улетал!
- Так что… сами понимаете… жизнь перед вами открывается необыкновенная!
- Ну, ясно… Пока не укокошите.
- Ну, зачем же вы так!
- Ну, хорошо… Назовем это Вознесением!
- Хорошо, так и условимся,- вполне серьезно Алехин говорит.
Тут и Магдалинка вышла на крыльцо, смотрит, прищурясь: все ли по плану идет?
…Нет уж, все по моему плану пойдет!
Не на того шпрота напали!
Вежливо простившись с ними, в лес ушел, переползал буреломы. Нет уж!
На прощание Алехин мне сделал комплимент:
- Кстати, с каждым разом вы все лучше!
Сколько же их было - разов? Неужто с самого начала следят?
Вспомнил, как в детстве в пруду тонул.
Вдруг - резко оказался там… Тьма-свет, тьма-свет… волнистая граница, вода. Все глубже всхлипывания - тону в пруду в десять лет! Тьма.
И вдруг оказываюсь в пустом мраморном фойе кинотеатра, мурашки по ногам в коротких штанишках. И ужас! В детстве за разъяснениями к кому обратишься: "Как я здесь оказался? Кто я?.." Помню это явственно. Вхожу в темный зал, чувствую запах курева (тогда курили?), смотрю назад, вижу круги света над головами зрителей, потом гляжу на экран. На нем дымится огромный вулкан. Вдруг сверху к нему свешивается огромная рука и опускает в "вулкан" окурок… Пепельница? Странный фильм! И почему я вдруг оказался здесь, в этом кино? Ничего не помню до этого. Откуда я здесь? Помню свой ужас в темноте… Первое в моей жизни "сальто"? И сколько их было всего?
И что это за "разные вероятности жизни"… Разные отцы?! Капитан Познанский… Маркел? Алехин?! Сколько еще?
"Эль сон тут шосон софт маман"? - "Все суки, кроме маман"?
Сколько же еще у меня "шансов"? И когда этому будет конец? "Спроси у мамы!" Но спросить ее можно только там.
Очнулся я на песчаном скате, видимо, я давно уже медленно сползал по мокрому песку к водной глади, как личинка, оставляя за собой борозду. По мелководью ходила маленькая цапля, тщательно выверяя следующий шаг, долго раздумывая, куда опустить поджатую ногу. Вот с кого надо брать пример!
…Интересно, через две тысячи лет будет вот так же стучать вдали электричка, то словно проваливаясь в глухую яму, то снова возникая?
Цапля наконец взлетела.
Евангелие от Александра
Я шел по длинному светлому коридору в штабе главного морского начальника мимо белых бюстов знаменитых флотоводцев: Ушакова, Нахимова, Сенявина,- и ко мне то и дело, сияя погонами, подбегали мои кореша, бывшие курсанты, перепрыгнувшие меня по службе, работающие здесь.
Каждый затаскивал меня за очередной бюст и переходил на шепот:
- Поздравляю, поздравляю!
- С чем?
Вася Бологов подмигнул весело: темнила! - и убежал.
- Ни за что не соглашайся, слышишь? Нашли козла отпущения! - возмущенно таращился Даня Корецкий.
- Ты про что?
- Ладно, твое дело!
Несмотря на такой разброс мнений, я-то знал, зачем меня вызвали: вышибать!
Наверно, на Крайнем Севере окажусь, куда не раз ездил вернувшиеся лодки ремонтировать, доводить их до ума. Подумаешь, испугали ежа! Приходить к семи утра? Каторга? На любой каторге для свободы место есть! Нужно к семи? А ты приходи к полседьмого! А в другое утро можно понежиться подольше: без четверти семь на службу прийти! И, совсем уже распоясавшись, без пяти семь! Свобода!
Так что не фиг тешиться глупыми надеждами: вызвали вышибать! Жалко избу? Ну, ничего… ярангу построим!
Честно сказать, есть за что вышибать! Накузьмил там неслабо!
- Лейтенант Познанский явился по вызову контр-адмирала Грунина!
- Проходите.
Кабинет у Грунина мрачный, тяжелые шторы, тяжело нависают со стен картины в золотых рамах - старинные морские бои: палят пушки, валятся горящие реи с четырехпалубных парусников; на упавшие в воду реи, хоть они и продолжают гореть, карабкаются тонущие. В общем, наша славная история!.. Ничего, вылезем.
- Лейтенант Познанский прибыл по вашему приказанию!
Молчание в ответ.
В щель между портьерами золотым лезвием лезет солнце, в нем - срез дыма, клубящиеся кружева. Поблескивает лысина Алехина, седина Дядькова, начальника АХЧ, как бы главного завхоза при Грунине. Отдельно, на местах для подчиненных - надменный Ромка в погонах каплея медицинской службы, перед ним разложены его изделия: протезы из меркурина. И рядом сидит Она, главная закройщица!
Из-за них, в сущности, и загремел!
…Жизнь с Нелли пошла наперекосяк: совсем уже в шаманство она ударилась, снюхалась с местной колдуньей Секстиньей, одурманила меня бобровой струей, все выходные я шастал по болотам, ловил водяных крыс, откусывал им головы, чтобы не убежали, сплевывал головы, тушки гирляндами развешивал на поясе, приползал к ней. Холодно пересчитывала трупики - должно быть не меньше тридцати,- лишь тогда отдавалась.
И - крик раненой оленихи несется над озером. И трусливая мысль моя: "Что же она так? Рассекретит же базу!"
Впрочем, это все реже стало происходить: количество требуемых крыс до сорока довела… а сама все больше пропадала у Ромки. Вот у того - шале!
Он с благословения начальства коммерцией занялся. Сначала на нашем хозблоке делал стены для вилл. Новые веяния уже пошли: на берегу озер виллы одна за другой начали вырастать - это в секретной-то зоне! А что? Везде люди жить хотят!
Стены Ромкины быстро пошли - наверное, и потому еще, что самые дешевые в мире оказались. Так и самому ему не стоили они ничего, все ведь государственное, дармовое: и песок, и галька, и оборудование, и давление, и труд! Благословенное это было время - переход между социализмом и капитализмом: все еще даром доставалось, но уже можно было продавать! И Ромка с высшим начальством, конечно, это быстро смекнули!
Поскольку и секретный меркурин пошел теперь на продажу, Ромка наловчился протезы из него штамповать: самые лучшие в мире и - опять же - самые дешевые! Пошел бизнес! Ромка первый "мерседес" в нашей глухомани купил! А главной модельершей этих протезов, главной закройщицей - естественно, она была! С ее утонченным вкусом! Уже на многих международных выставках побывали - конверсию нашу весь мир поддерживал усиленно: разоружается империя зла! Естественно, во всех парижах Нелли была и главной манекенщицей этих протезов: уйма изящества!
Несколько протезов Ромка уже блистательно вшил - в основном, бандитам.
Так что у нас с ней все шло наперекосяк. Время от времени только появлялась она у меня, во всем французском, смотрела пренебрежительно на грязь и нищету и спрашивала брезгливо: почему я так мерзко живу?
- Ты не понимаешь… конспирация! - горячился я.
- А ничего, что ты с такой красавицей, как я, дело имеешь? Конспирацию не нарушаешь?
- Вот я и думаю!
- Ну, думай, думай!
И снова уезжала.
Ромка клялся, что у них чисто деловые отношения.
- Меня ты гораздо больше волнуешь: что происходит с тобой? Если не как твой друг, то хотя бы как врач могу я знать, что они тут с тобой творят?! - Ромка уже в психическую атаку пошел!
А что такого особенного они творили? Крышу из меркурина уже на многие важные здания поставили и на штаб группы "Сокол"… Все дело теперь только во мне… "Пожалуйте бриться!"
Правда, для кого это бритье, а для меня - перерезание горла! Полет моей души их интересует - больше ничего!
Помню, утром всклокоченный Коля-Толя из кухни, где он спал, в комнату мою поднялся с бутылкой в руке.
- Смотри-ка - таракан в водке утопился! Как ты думаешь - это хорошо?
- Я думаю - отлично!
Допили эту бутылку. И жажда вовсе уже невыносимой сделалась. Сели в машину, помчались - и гробанулись с обрыва!
Да… "Не удалось Артему устроить своего брата в депо!"
Дальше - все по нотам уже: простор… сиплое пение флейты… и снова тут!
Вылезаем из перевернутой машины. Кости вроде целы! И у Коли-Толи тоже, что удивительно! Примазался, шельмец!
Но скандал был, естественно, на весь округ! Местному начальству бессмысленно говорить что-то. А Алехин в Монреале был вместе с Ромкой.
Но, видно, не бесследно это прошло, раз меня вызвали!
Готов на все! Всегда готов!
В кабинете - долгая тишина. Лишь слышны крики детишек в Адмиралтейском садике. Солнце золотым лезвием режет дым.
- Ну так чем будем торговать? - к Алехину обращаясь, Грунин спрашивает.
Тут я сообразил, что совещание это о продаже нашей техники за рубеж. И главное достижение нашей техники - это я!
Алехин сидит в белом костюме, небрежно трубочкой попыхивает.
- Ну, вы же знаете: заказ "Родина", заказ "Радуга", заказ "Ель".
- Ясно,- Грунин говорит.- Все "цельнотянутое" у них же! Не стыдно вам ворованным торговать? Хоть бы название другое придумали! "Родина" - это же ихний "Пэтриот"! "Радуга" - "Рейнбоу", один к одному!
- Но вы же не хотите…- Алехин на меня глянул, и осекся.
И все взгляды повернулись ко мне. Не зря я, выходит, гробанулся?
Грунин глянул на меня и аж крякнул: неужто совсем никак нельзя без этого фрукта обойтись? Грунин, старый честный служака с легкой склонностью к государственным переворотам, уж все, казалось бы, повидал, любые подлости видел и делал - но шоб такого, как я!.. Полный бред перед пенсией!
- Испытания проводились? - просипел Дядьков, грунинский кореш. Эти деды будут стеной стоять, чтоб ничего такого не просочилось, чего классики марксизма-ленинизма не упоминают в своих трудах! А что сам Ленин бился над загадкой электрона - того не ведают! А уж о "неопределенности Гейнзенберга" вообще не слыхивали! Я даже слегка обиделся за себя!
Алехин молча открыл красивую папку, начал читать:
- "Двадцать шестого июля этого года лейтенант Познанский потерпел катастрофу на своем автомобиле ИЖ, упав с обрыва высотой четыре метра, в одиннадцать часов двадцать восемь минут вечера. В одиннадцать часов д в а д ц а т ь п я т ь минут… того же вечера…- Алехин кинул на начальство торжествующий взгляд из-под пенсне,- …три антенны типа "Удод" приняли весьма необычный сигнал на частоте ноль-пять герца!"
- …Сигнал раньше пришел, что ли? - проговорил Дядьков настороженно.- Идеализьм!
Алехин развел руками: таковы факты!
- Ну, и долго мы его безобразия будем терпеть? Что вышло из этого, вы не знаете?! - Грунин прогремел.
- В этом-то вся и суть,- бесстрашно Алехин сказал.- "Соколы" мгновенно в магазин прилетели, разгромили его, все выпили…
- Что ж хорошего? - Дядьков, не удержавшись, сглотнул слюну.