"Бедные дети! – думал Иван. – Шикуют на катере, и одновременно ютятся на катере. Лодка пробита. В каюту хлещет Интернет. Со временем они утонут, конечно, но пока что Фолькер избран на пост Посейдона. Такая игра! И он, Иван сидит тут с ними, будто с Олиным Максом в песочнице, тогда как надо бы взять их за руки и развести по домам".
– Я пойду, – произнёс он, поймав паузу в Жениной речи. – Мне надо домой, – и собрался встать.
– Ты что! – крикнул Костя, придавливая его плечи. – Никуда не пущу! Подожди пять минут, уже скоро! Мы сейчас будем зачитывать свои планы на год! Видишь – вот мой проект, про который я тебе говорил! – он схватил со стола распечатку и тряхнул ею перед Иваном. – Тут пока намётки. Может, мы из них сделаем такую интерактивную игру, разместим на сайте. Фолькер говорит, что планы надо обязательно произнести вслух в новогоднюю ночь. Обязательно! И ты, кстати, тоже – подумай, сформулируй!
– Это что, неоязыческая традиция? – спросил Иван, и вдруг кураж захлестнул его. – А где звёздочка на шапке? Или что там у вас за символика? Где устав в рамочке и портрет вождя? Вы почему вообще не по форме одеты?
– Ты что! – обиделся Костя. – Совсем? Тебя в гости привели! – и, сунув руки в карманы, ушагал в угол. Там, в кресле, заливалась смехом новогодняя Маша.
– Всё немножко не так, – аккуратно вступился Женя и, обратившись к Ивану своим вежливым печальным лицом, заговорил. – Мне кажется, Вы не точно себе представляете, чем мы занимаемся. Мы плохого-то ничего не делаем! Просто есть команда ребят, готовых направить свои таланты и умения на достижение общей цели. В основном, это студенты – начинающие программисты, журналисты, художники, экологи, социологи, юристы, педагоги, психологи и так далее… Вот мы все вместе хотим переломить ситуацию духовного кризиса, хоть немного растормошить… Вы спрашивайте, если что не понятно, – добавил он, не очень довольный своей речью.
– Да вроде бы нет вопросов, – сказал Иван.
Женя посмотрел на Ивана внимательно.
– Если вас смущает финансирование – так это частный проект Фолькера. Он и финансирует. У него много всего. В одних местах зарабатывает, в других тратит. Считайте, это хобби.
Его объяснения прервал взрыв хохота. Женя и Иван обернулись: Костя возвышался над Машиным креслом, сияющий, счастливый своим остроумием и Машиным смехом. Вряд ли он помнил, что привёз с собой гостя, на которого только что и обиделся.
Женя, качнув головой, отвёл взгляд.
– Пойдёмте, покажу вам наше пристанище, – сказал он Ивану.
– Это очень тёплый катер, – объяснял Женя, когда они с паром вывалились на освещённую палубу. – Его так и строили – для круглогодичного использования. А там, видите, забор на возвышенности – это дом брата.
Кирпичный забор, обнесённый фонарями, и правда был виден отлично. Женя ещё рассказал о причале, о технических возможностях судна, о системе отопления, о том, как на зиму протянули от фонарного столба электричество.
– А когда будет чтение планов? – спросил Иван.
– Заскучали? – улыбнулся Женя. – Ничего, сейчас уже Фолькер должен прийти. Я так понимаю, Костя ведь затем вас и звал, чтобы познакомить?
В это время из каюты на снежный воздух реки выбрались Маша и Костя.
– Маш, застегни куртку! – крикнул Женя. – Ветер! И шапка где?
Иван опустил глаза, и какое-то время смотрел на промороженные доски палубы. Перспектива знакомства с Фолькером не обрадовала его, ну да бог с ней. Главное – было горько, что обманул Костя.
– Послушай, ведь это нечестно! – произнёс Иван, когда тот, под руку с развесёлой Машей, приблизился. – Как тебе теперь доверять?
– Да! Как ему доверять! – хохоча, подтвердила Маша-нараспашку.
– Что нечестно? Что Фолькер придёт? – заволновался Костя. – Ты обиделся что ли? Ты пойми: это важный будет год для меня – переломный! Я хочу, чтоб на чтении планов были вы оба! Хочу примирить вас внутри меня. И потом – у тебя шанс познакомиться с таким человеком!
– Мне твои шансы порядком надоели, – мягко сказал Иван и обвёл взглядом ребят. – Если хотите, я могу сказать… Если только хотите…
Женя и Костя смотрели внимательно, каждый со своей тревогой. Маша, опираясь о Костю, тихонько хихикала. Её победило вино.
– Я не верю, – произнёс Иван, взглянув на лесистый берег. – Во-первых, не верю, что матёрого бизнесмена вдруг потянуло спасать подростков. Но даже если и так. Не верю, что можно принести добро абстрактной аудитории, в то время как твои ближайшие люди – родители, например, – будут заброшены. Мне кажется, настоящая работа человека – всегда очень близко к нему, в самом узком обыденном кругу. А все эти ваши мегапроекты – это, по-моему, липа.
Женя молчал. Молчал, вопреки привычке, и Костя. Иван положил руки на перила и посмотрел на кипящий под фонарём снег. "Смотаться бы отсюда, – мечталось ему. – Но ведь Костя потом задразнит…"
И он остался.
"Скоро, – рассуждал Иван, – на палубу взойдёт его антагонист и несколькими фразами обесценит всё, чем жил. Обидное слово, взрыв совести, резкий шаг – и дуэль на скалах! За что же они будут драться? За правду, конечно. Каждый за свою. А нельзя ли разойтись миром? Нельзя никак. Сюжет, как всякое сказочное чудовище, требует жертвы".
Вот так, в шутку разложив перед собой предстоящую встречу, он успокоился, и хотя воевать ему не хотелось, мандраж ушёл.
Положение своё Иван оценивал как дурацкое, но не безвыходное. Нормальное положение временно пленённого детьми Гулливера. "С Фолькером – поздороваться, – решил он. – Держаться строго, в дискуссии не ввязываться. Если будет необходимость – кратко высказать своё мнение".
И когда из прибрежных кустов на пристань вышел парень в кургузой куртке, в нелепых ночью тёмных очках, его фигура показалась Ивану безобидной. В конце концов, не так давно он вполне благополучно увернулся от его велика.
– Идёт! – крикнул Женя.
Маша с Костей поспешили навстречу герою, и Фолькер, широко ухмыляясь, пожал им руки. С той же обобщённой улыбкой, не узнавая, он и Ивану сунул свою небольшую ладонь. Его лицо было добродушным. Неправильным, но притягательным. Тёмные вихры, крупный нос, щёки в ямках. Здороваясь, он снял очки. Иван с пробивающейся симпатией отметил его воспалённые глаза и совершенно сорванный голос.
Они были с ним одного, среднего, роста. Это потом Иван заметил, что сантиметров семь Фолькер наверстывает за счёт невероятных башмаков на платформе. Свои маловатые плечи и не достаточно юный возраст он скрывал под дурацкой мотоциклетной курткой. Маскарад удался ему – он и в самом деле выглядел пацаном.
В карманах у него оказалось детское шампанское – газировка с пробкой, какой Иван собирался угощать Макса. В тепле кают-компании, они расселись слушать. При этом Фолькер занял своей некрупной фигурой весь диван и задымил каюту старинными какими-то, горькими сигаретами – табаком с потонувшего корабля. "Неужели, правда, будут читать? – не верил Иван. – А хотя, ведь они дневники в Интернет вывешивают! Что им планы!.."
– Ну, братцы, у нас двадцать минут! – предупредил Фолькер и, пощёлкав телефоном, выставил будильник. – Давайте, поехали! Что сделаем насмерть, что наполовину, что в четверть. Дальше не глядим.
– А шампанское когда? – крикнула Маша, отняв у Фолькера бутылку и разглядывая этикетку. – Так это что, детское? Хочешь сказать, что мы – дети? – и она залилась смехом.
Иван и не знал, как это вышло. Он честно собирался досидеть представление, но нет, уже не мог, Машин смех стал последней каплей.
– Извините, мне надо идти, – произнёс он, собравшись встать, но не успел осуществить намерения. Голос Маши прибил его к креслу.
– Фолькер! Я тебе должна пожаловаться! – неожиданно чётко произнесла она. – Вот Костькин друг – он говорит, что наша работа – это липа. И что тебе бы лучше семьёй заняться, а Костьке велит от нас поскорее сваливать. Ты бы объяснил человеку!
Иван в изумлении посмотрел на Машу. Она не отвела глаз, напротив, совершила бровями подобие реверанса: вуаля!
Фолькер повернулся к Ивану и вдруг – буквально на глазах – дремучая печаль наплыла на его лицо. – Все уйдите! – махнул он на детей.
В мгновение ока, демонстрируя чудеса послушания, дети улепетнули на палубу. Иван встал. Надо было что-то сказать.
– Я не лично о вас, – произнёс он. – Я вообще не люблю, когда людей организовывают. Неважно – секта эта, или психологическая школа, или партия, или вот, как у вас – массовое интернет-воспитание. Мне кажется, человек отдельно стоящий – единственная гарантия честности.
– Да пока ты будешь отдельно стоять – планета сдохнет! – мрачно грянул Фолькер и, затушив сигарету в стакан, подошёл. – Представим себе: наши солдаты стоят отдельно! На них строем движется враг. Гитлер! А ты стоишь отдельно. Представим себе исход! Она сдохнет! Планета!
Иван молчал. Прямо над ним свистал сорванный голос Фолькера, шумели его больные, как будто ссаженные, сбитые о тысячи лиц глаза. Шквал накрыл его.
– Брат, ты вообще чуешь – где мы живём? – улегшись, как ветер, но вполне готовый к новому порыву, продолжал Фолькер. – Что у нас с голубым шариком?
Иван молчал.
– Ну-ка, Женьк! – гаркнул Фолькер. – Давай сюда по-быстрому!
Женя в зелёной кроличьей ушанке сунул голову в дверь.
– Иди, свидетельствуй! – Фолькер взял подоспевшего брата за плечи и поставил перед собой. – Вот он знает! Мы с ним прошлой зимой на этой… где? на заправке! взяли журнал про туризм. Он листает, я его спрашиваю: "Ну, что новенького?" Как ты мне, Жень, сказал? "А что ты хочешь новенького? Туры на Марс пока не продают!" И меня ударило – а действительно, что нового может быть в журнале про туризм? Ничего нового не может быть в журнале про туризм. Земной шар мал! Маленький ком земли. Круг работ очерчен – значит, дело не безнадёжное. Я хотел заработать много. Это было безнадёжно – я смог. Хотите новую революцию хиппи? Сделаем. Но я как раз не хочу навязывать. Хочу предоставить малявкам, – он постучал Женю по шапке, – выбор. Общество потребления лишило их выбора. А я им его дам. Пусть человек на одном сайте увидит две формы жизни и выберет свою! При наглядном сопоставлении мы выиграем. У нас сейчас такая задача: рядом с минусом расположить плюс. Так что на детей я влиять не хочу – нет. Хотя это неправильно. Правильно – хотеть на них влиять! Нельзя из щепетильности уступать своё место подонкам!
Иван стоял и чуть не гнулся от ветра. Ни угловатая речь Фолькера, ни его дурацкий вид не умаляли ураганной мощи, идущей из сердца. Надо было как-то выстоять.
– Всё, что я о Вас слышу, – сказал Иван, собравшись с мыслями, – это вихрь и скорость. Сайты, проекты, прорывы, полёты, революции. Мне кажется, на такой скорости всё понарошку. Так жизнь мелькнёт – и не увидишь никакой красоты.
– Вот. Мне отец тоже сказал – нет красоты! – кивнув, отозвался Фолькер. – Отец мне не верит. Мать мне не верит. Говорят, это, типа, у него – у меня! – новая мания. То ему надо денег. Смешно, да? А то вдруг – ему не надо денег. Тоже смешно. Они хотят, чтоб я детям в школе преподавал компьютер. И чтоб я сажал на каникулах вишнёвый сад. Вот тогда это будет красота. А мне будет красота, когда у людей в пустыне души немножко прозелень… В нашей родной пустыне, – и он хлопнул себя кулаком в грудь.
Жест получился пафосным, но Иван его принял всерьёз. Чему тут не верить? – думал он. – Вот стоит перед ним впавший в идеализм силач. Он давно уже надорвался, да и вообще, болен. Спасти его невозможно, потому что он очень большой. Это всё равно что кита спасать. Так он и дастся!
– Свою пустыню каждый засаживает, чем знает, – сказал Иван. – Я вам, конечно, желаю удачи…
Тут он шагнул к двери и, не простившись, вышел. Ледяной воздух и близость свободы мгновенно захлестнули его. Настроение пошло в гору.
– Ну, чего там? Поругались? – увязавшись за ним, шёпотом спрашивал Костя.
Когда Иван сошёл на берег, его догнал Фолькер. В одном кулаке у него была откупоренная бутылка газировки, в другом он зажимал флэшку.
– Стой! – крикнул он, приблизившись большими шагами. – Эй, как тебя? Иван! Держи-ка! Послушаешь. Это мой черновичок, с музыкой. Иван взял флэшку.
– Лимонада хочешь? – спросил Фолькер. – Нет? Ну смотри… А то алкоголь – враг! Я, когда могу – всегда не пью!
– Да, – кивнул Иван. – Всего доброго! – и двинулся прочь от пристани.
"Ну вот – а ты боялся!" – сказал он себе, выйдя на протоптанную вдоль реки снежную тропку. И вдруг почувствовал счастье – как будто все вещи в мире, которых боишься, на самом деле не так страшны. Ему несколько раз попадались в жизни такие вот псевдомонстры. Сначала кажется: топором зарубит. А потом видно – ничего не стоит вынуть у него из рук этот топор, если только вовремя найдёшь доброе слово.
Через десять минут пути Иван услышал за спиной знакомые вопли. Костя спешил вдогонку с бутылкой вина, то и дело отхлёбывая из горлышка.
– Ну вот! – воскликнул он, настигнув его и приобняв свободной рукой.
– А как же планы? – спросил Иван.
– Да какие планы! – крикнул Костя. – Он всё своё время с тобой проболтал. И вообще набросился на нас! Что, говорит, с вас взять, раз люди вам не верят! Люди – это, то есть, ты! Кстати, как тебе Фолькер?
– Речь у него смешная… – сказал, подумав, Иван. – Какими-то прямыми досками валится. Это что, от компьютеров?
– А кто его знает? Ему поэтому тексты и не даются!
– А так ничего, – продолжал Иван. – Понравился. С Женькой они не похожи.
– Ещё бы! – улыбнулся Костя. – Женька – ноль, а тут – человечище! На! – сказал он, протягивая Ивану вино. – Больше не могу!
Иван машинально взял бутылку и понёс её за горлышко, в опущенной руке.
– А он и не мог тебе не понравиться! – продолжал Костя. – Ты у нас кто – ярый альтернативщик! И Фолькер альтернативщик. Враг моего врага – мой друг. Вот он, этот мир, эта жизнь, забитая жвачным стадом – это ваш общий враг!
– Мой – нет, – возразил Иван. – Я не воюю.
– Ну ладно, ладно – ты не воюешь. Ты делаешь вид, что в мире есть только природа, бабушка и я. А, между прочим, я могу тебе выдать детскую тайну Фолькера. Он верит, что напишет песню, которая спасёт мир. Представляешь? А так как песни пока нет – её ведь должен Бог послать! – он и занят пока интернет-педагогикой. Кстати, он что, музыку свою тебе дал? Значит, одобрил тебя. Может, он про тебя ещё когда-нибудь вспомнит.
– Не надо, – сказал Иван.
– Да не бойся! – засмеялся Костя. – Тебе-то что? Слушай – я назад побегу, ладно? – сказал он, оборачиваясь на реку. – Ты давай, выходи на шоссе – возьми машинку. А то пешком-то отсюда – запаришься! А я – к Машке. Не Женьке ж её оставлять – а? Ты, главное, не сердись! Это ведь всё весело, интересно! Как бы ты скучно жил, если б не я! Бутылку-то отдай, раз не пьёшь! Там ещё осталось.
Бутылку Косте Иван не отдал. Он опустил её в снег и пошёл домой пешком. Свежий пух усыпал тропинку, хотелось разуться, поворошить ковёр босыми ногами. На подступах к дому засветлело первое января. Во дворе он пересадил из сугроба на лавочку новогоднего соседа и вошёл в подъезд.
Дома Иван вымыл бокалы – Олин и свой, включил по привычке чайник и сел ждать у окна. А собственно, чем он доволен? Ему вдруг стало тошно – от рани, от разбазаренного зря волшебного времени, от сумбурной встречи на катере. Впереди – пустое первое число, за ним – пустое второе. Мама и Андрей – несправедливо, обидно недосягаемы. И даже Макс к нему не зайдёт, потому что Оля забрала его коробки.
Нет, никакого чая, – спать! – решил он и лёг, высоко поставив подушку, чтобы видеть начавшую сереть улицу. Редкая безотрадность заплыла в сердце. И вдруг спасительно ему вспомнилось, какие хорошие подарки у него есть для бабушки с дедушкой! Лучшим из них была роскошная минитеплица на лоджию, с подсветкой и автоматическим подогревом. Игрушку эту для любителей помидорной рассады он приобрёл на выставке садового оборудования, вместе с землёй и семенами. Иван рассчитывал, что ожидание домашнего урожая поможет бабушке с дедушкой веселее дотянуть до весны. Единственный минус – большую коробку не затолкать под ёлочку…
Утром Иван встал, обременённый чувством долга – ему предстояло вникнуть в творчество Фолькера.
Он включил на компьютере запись, послушал две песни и нажал "стоп". Затем вздохнул и потерпел ещё четыре. Это был агрессивный набор звуков, затягивающий и разрушительный. Под гул барабанов слушателя охватывала не имеющая вектора страсть. Возможно, Фолькер рассчитывал направить её в нужное русло посредством текстов? Смешные надежды! Слова блёкли под напором ударников. Ни одной доброй мысли не могло уцелеть в их молотилке. "Бедный Фолькер! – думал Иван. – Хочет спасать и при этом тиражирует разрушение. Желает противостоять, а на деле оказывается одной крови с тьмой и войной".
Иван ещё раз послушал заглавную песню и удивился – как до странности мимо сердца хлещет железный ливень. Не задевает совсем. Гром греми, разламывайся бездна – никакой на свете "ритм эпохи" не согнёт его воли остаться на стороне вечности, на тихом дачном перроне, протянувшемся от лета до лета.
Так он подумал, и сразу ураганчик сомнения налетел и шатнул "перрон". "А уж так ли ты прав, дружище?" Хорошо, что Иван давно уж не церемонился с ураганами. Он закрыл тему и, тщательно "потеряв" флэшку Фолькера, отдался милой жизни.