Золотые ворота Храмовой горы, через которые, по талмудическим преданиям, должен пройти мошиах евреев, были плотно закрыты. Зубчатая массивная стена, построенная турками, лишь подчеркивала ценность запретной территории. Рядом с так называемым троном царя Соломона всегда дежурил арабский страж в зеленом камуфляже, вооруженный непременным Калашниковым.
В его обязанности, помимо обычного поддержания порядка, входило и выгонять туристов за час до начала намаза. Лалибела с Масличной горы безуспешно старался увидеть в страже нечто большее, чем очертание фигуры с железной веткой. Он испытывал к этому человеку странную ревность, как будто бы сам хотел быть на его месте. Здесь было то, что он никогда не встретит в Аксуме, - великолепие. Здесь чувствовалось напряжение, здесь была сила.
Страж-мусульманин защищал Храмовую гору от мнимых и реальных врагов, он был переполнен гордостью и радостью от понимания своей миссии хранителя, стража Харам-эш-Шериф.
Как бы эфиопские богословы ни оценивали религиозную ценность Харам-эш-Шериф, для Лалибелы сейчас она была почти очевидна. Но он хотел прочувствовать это собственной душой. Ведь для этого монах и приехал в Иерусалим. Он пытался молиться, чтобы не произошло каких-нибудь недоразумений и проволочек, чтобы сатана не воспрепятствовал ему посетить Харам-эш-Шериф. А может быть, ему не позволит войти на запретную территорию Господь Бог? Кто знает - только Сам Бог.
Очередь тем временем быстро продвигалась вперед. Монах уже подошел к одному из солдат, проверяющих туристов на наличие взрывчатых веществ, оружия и провокационной литературы. Страж напряженно покосился на подрясник эфиопа, по закону нельзя было позволять иноверцам молиться на горе, поэтому стражи не пропускали никого с четками и молитвенниками. Людей в культовой одежде они также имели право не допускать на Священный двор, но не хотели провоцировать конфликты и обычно пропускали христианских монахов, священников и даже евреев с пейсами, если такие изъявляли желание посетить Храмовую гору.
Однако опытные религиозные евреи не заходили на территорию Харам-эш-Шериф. По мнению талмудистов, тот еврей, который, даже если и нечаянно, наступит на место, где находилось Святая святых, непременно в тот же день умрет. Хасиды из радикальных молодежных сионистских группировок часто стояли прямо у входа на запретную территорию, на границе Харам-эш-Шериф. Они вели свою невидимую борьбу. Стараясь не обращать внимание на ненавидящие взгляды стражей, молодые хасиды молились о приходе мошиаха, который воздвигнет Третий храм, описанный в книге пророка Иеремии.
Мусульманские богословы считали, что Третий храм уже существует. Это и есть священная мечеть Аль-Акса (мечеть отдаленная), о которой написано в Коране:
Хвала Всевышнему, который перенес раба Своего из мечети неприкосновенной в мечеть отдаленную.
По сунне - мусульманским преданиям - в одну ночь Мухаммед перенесся из Мекки в Аль-Кудс на чудесном коне Аль-Бурак, где возглавлял молитву вместе с Исой, Мусой и другими пророками. Аль-Акса теоретически была третья исламская святыня в мире, а практически - первая после Каабы. Один из калифов однажды даже запретил хадж в Мекку, объявив, что правоверные должны делать хадж только в Аль-Кудс к мечети двух кибл Аль-Акса…
…Лалибела часто размышлял о том, что имел в виду Мухаммед, говоря об отдаленной мечети. Второй храм был уже много веков как разрушен, Храм Гроба Господня арабов нисколько не интересовал. Остается только базилика Неа, слава от которой во времена Юстиниана Великого шла по всему миру. Храма, посвященного Введению во Храм Пресвятой Богородицы.
Неужели византийская базилика Неа и была той самой священной отдаленной мечетью Аль-Акса, в которую, по мусульманским сказаниям, был перенесен Мухаммед? Кто знает, только сам Бог?
Во всяком случае, внутри Аль-Акса есть михраб Захарии и некоторые святыни, отображающие жизнь Божьей Матери. Эти детали указывают на некую преемственность мечети от базилики Неа. По исламским преданиям считается, что Иисус Христос родился именно здесь, а не в Вифлееме. Мусульмане, так же как иудеи и христиане, недооценивают время христианского Иерусалима и факт существования великой православной базилики. Ученые имамы, толкуя этот отрывок писания, обычно говорят, что пророк имел в виду небесную мечеть - прообраз будущей Аль-Аксы. Но так ли это на самом деле? По понятным причинам мусульманам неудобно считать, что Мухаммед молился именно в базилике Неа, вместе с Исой и Моисеем…
Лалибела тяжело вздохнул: когда дело касается Храмовой горы, все недоговаривают. И иудеи, и мусульмане, и даже христиане.
Страж истинного ковчега, стараясь выглядеть спокойным и равнодушным, прошел мимо молящихся хасидов и наконец вступил на территорию Харам-эш-Шерифа. Он полной грудью вдохнул воздух и почувствовал, как он изменился здесь, наверху. Взору открылась величественная картина мечети Куббат ас-Сахра. Золотой купол был похож на вечернее солнце, греющее, но не палящее; восьмиугольный дворец в голубом орнаменте надолго приковывал взор. Рядом беседки, как пальмы, женщины в платках и ветер, освежающий в эту жаркую погоду.
Лалибела сделал несколько шагов к этому замечательному архитектурному памятнику. О том, чтобы попасть внутрь мечети, не могло быть и речи, - мусульмане ревностно относились к своим святыням и не допускали туда иноверцев.
Настоятель эфиопского монастыря, который и постриг Лалибелу, рассказывал, что однажды, еще мальчиком, он побывал внутри Куббат ас-Сахра. Мечеть была построена прямо на вершине горы Мориа, на том самом Краеугольном камне, с которого, по мусульманским преданиям, вознесся в небо Мухаммед.
Старец говорил, что мечеть построена в соответствии с канонами африканской архитектуры. Внутри она была поделена на те же три концентрических круга, как и церкви эфиопов.
В первые века существования, до того как Аббасиды установили над Куббат ас-Сахра свой черный купол, над этой мечетью не было купола вообще. Считалось, что небо над Куббат ас-Сахра особое и само является куполом. Это было сосредоточие, центр Вселенной, здесь не требовалось искусственное небо свода купола. Молитвы отсюда уносились прямо к Господу, и ангелы непрестанно поднимались и спускались по невидимой лестнице. Лалибела знал, что базилика Неа также была построена без купола, по замыслу великих архитекторов и мудрецов Византии.
Лалибела осторожно прошел вокруг мечети, правильного восьмигранника, увенчанного золотым куполом. В священное здание заходило множество арабов: как мужчин, так и женщин. Они настороженно следили за эфиопом, чтобы он не приблизился к Куббат ас-Сахра ближе, чем на десять шагов. Лалибела вновь почувствовал некоторое подобие ревности. Он не любил ислам и считал религию, которую принес миру арабский пророк, заблуждением или, по крайней мере, большим шагом назад от истины, которую даровал людям Христос.
Но ему казалось странным, почему Господь попустил неверным евреям и язычникам-огнепоклонникам разрушить планы великого Юстиниана, почему была разрушена прекрасная базилика Неа, а храм великого Константинополя - святая София обращена турками в мечеть?
Византия - великая страна, некогда хранительница веры, обращена мусульманами в прах. Восточные христиане везде, кроме Эфиопии и России, находятся в униженном положении, либо перед мусульманами, либо перед католиками. Да и, честно говоря, даже в России и Эфиопии мирские власти стараются вмешиваться в церковные дела, так что эта независимость - дело весьма условное.
Одно осталось для христиан - независимость совести.
Лалибела прогуливался по Харам-эш-Шерифу. Оставалось немного времени до начала намаза, скоро туристов начнут выгонять с Храмовой горы суровые стражники. Монах решил, пока было время, подойти к восточной стороне горы, туда, откуда открывался вид на Масличную гору и где стояли величественные, замурованные большими тесаными камнями Золотые ворота. Он прошел через небольшой парк, зеленый, но пустынный, к крепостной стене, забрался наверх и взглянул вниз, прямо на долину. Вид открывался необыкновенный. Масличная гора была очень красива, даже в полуденную жару. Золотые купола русского монастыря святой Марии Магдалины почти растворялись в солнечных лучах. Вечером, когда солнце будет садиться, эти купола загорятся мягким, но сильным светом, словно свечи во время праздничного богослужения.
Между двумя горами, которые по своему размеру были лишь небольшими холмами, но по своему духовному значению врезались своими вершинами в небо, лежали древние кладбищенские камни. Некоторым гробницам было уже более трех тысяч лет. Это была знаменитая долина Иосафат - долина мертвых, где начнется воскресение всех от века умерших…
Вдруг монаха кто-то грубо окликнул. Лалибела обернулся и увидел чернокожего стража Харам-эш-Шериф. По внешнему виду это был эфиоп. Эфиопы и суданцы отличались от других чернокожих Африки. Их кожа носила благородный пепельный оттенок, и черты их лиц более напоминали семитов, чем хамитов.
Эфиоп-мусульманин, увидев своего брата по цвету кожи, улыбнулся. Затем он сказал несколько слов на арабском. Лалибела, улыбнувшись в ответ, пожал плечами, показав, что не знает этого языка. Тогда охранник поправил автомат и, неуверенно улыбаясь, спросил Лалибелу на эфиопском языке:
- Приближается время намаза. Я должен выгнать туристов с Харам-эш-Шериф. Прости, что грубо окрикнул тебя, мы боремся с иудео-христианской мафией очень давно. Но, я смотрю, ты, хоть и христианин, но тоже черный. Откуда ты, брат?
Монах дружелюбно посмотрел в глаза своему коллеге - хранителю Харам-эш-Шериф.
- Меня зовут Лалибела, я из монастыря близ Аксума. Это Эфиопия!
Страж заметно обрадовался.
- Я еще помню этот язык, которому когда-то учил меня отец. Недаром родители гордились моей памятью, поэтому мулла и отправил меня учиться. О, Аксум - древняя столица, много об этом городе слышал. Я Юсуф, мой отец наполовину эфиоп с Эритреи, принявший ислам, а мать родом с Йемена. - Юсуф пожал Лалибеле руку и продолжил рассказ. - Они поселились в Йемене, где с малых лет привили мне любовь к Аллаху, так я познал, хвала Всевышнему, истину. Я закончил с отличием медресе в Дамаске и выучил Коран наизусть.
Меня ждала хорошая судьба, брат. Но, повинуясь священному огню любви Божьей, который однажды возгорелся в моем сердце, я решил послужить пророку как воин. Уже несколько лет я защищаю священную мечеть Аль-Акса. - Юсуф медленно прокрутился вокруг своей оси, как будто осматривая окрестности. - Мы все, брат, под дулами израильских снайперов. В любой момент евреи-оккупанты могут начать религиозную войну. Аллах может расправиться со своими врагами в мановение ока, но ему угодно, когда правоверные проявляют свою ревность. - Юсуф остановился и пристально посмотрел на Лалибелу. - Так ты христианин, человек книги? Лалибела! Что ж, да поможет тебе Всевышний! Но скажи: что мешает тебе присоединиться к воинам пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует?
Лалибела помедлил с ответом.
- Там, в священном городе эфиопов Аксуме, есть старинная часовня, где стражник охраняет ковчег завета - тавот. Настоятель монастыря порекомендовал мою кандидатуру Святейшему Патриарху на должность нового хранителя тавота, так как действующий хранитель слишком стар и близок день его упокоения. Эта часовня с тавотом также важна для Эфиопии, как для мусульман Харам-эш-Шериф.
Никто не может пройти близко к часовне, железная решетка и страж ревностно охраняют святыню, которая, в свою очередь, охраняет всю Эфиопию. Я давно верю в Христа, и вера моя тверда как никогда. Тем более, я придерживаюсь древней аскетической традиции, я… монах.
- Что ж. - Страж неуверенно сжал автомат. - Скоро начнется намаз, поэтому тебе лучше покинуть Харам-эш-Шериф.
Лалибела хотел было удалиться, но почему-то остановился. Между ним и Юсуфом оставалась какая-то недоговоренность. Он был ему братом по крови, он, хоть и по-своему, но верил в Бога и охранял Харам-эш-Шериф. Монах дружелюбно сказал:
- Я не хотел унизить тебя, Юсуф, своими словами, или превознести христианство над исламом, хотя и убежден в истинности учения Христова.
Юсуф в ответ лишь надменно засмеялся, и автомат закачался на его груди.
- Не хотел унизить, говоришь?! Я знаю, Лалибела. Это просто невозможно. - Голос Юсуфа стал твердым. - Посмотри же в глаза фактам.
Аль-Кудс одинаково священен для половины населения нашей планеты, другая же половина являются язычниками или того хуже - атеистами. И вот в самом священном месте, исключая Мекку, в самом священном месте, вот уже более тысячи лет мусульмане владеют Священным двором. Как бы крестоносцы или иудеи ни хотели вернуть себе Харам-эш-Шериф, ничего у них не получается, потому что Аллах не дает совершиться беззаконию. Разве одно это не доказывает тебе истинность ислама? - В глазах Юсуфа загорелся огонь. - Христианская Европа уже давно стала центром безбожия, а их церкви - церкви обреченных. Дочь Европы - Америка - является большим шайтаном современного мира. А ислам - самая развивающаяся и мощная религия на земле. И уверяю тебя - настанет день, когда на земле будет развеваться одно великое знамя - зеленое знамя пророка. Зачем ты здесь? - Юсуф внимательно посмотрел на монаха. - Ведь мы же братья, Лалибела.
Мы братья… - Юсуф задумался… - Братья… И Аллах привел тебя ко мне, чтобы я сказал тебе то, что сказал.
Лалибела засомневался, стоит ли говорить то, что у него на сердце. Поколебавшись минуту, он все-таки ответил.
- Я был вчера на Масличной горе и смотрел на Харам-эш-Шериф в свете заходящего солнца. Я видел тебя, если это был ты, и завидовал тебе, тому, что ты защищаешь великую святыню - Харам-эш-Шериф.
Юсуфа обрадовал ответ Лалибелы.
- Так присоединяйся же к нам, и я смогу договориться с нашими, чтобы ты защищал Аль-Акса вместе со мной, мы можем плечом к плечу с оружием в руках вести джихад против неверных. Хочешь, произнеси шахаду прямо здесь, и мы вместе совершим твой первый в жизни намаз.
Эфиоп улыбнулся и в ответ только покачал головой.
- Юсуф, я благодарю тебя. Верю, что ты, брат, желаешь мне добра. Но разве не должны мы нести свою стражу там, где мы призваны? Как сказал пророк Исайя:
На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью. О, вы, напоминающие о Господе! не умолкайте.
Мы оба призваны, Юсуф, и каждый на свою стражу Я часто думаю, могу ли я вмешиваться в чужую судьбу? Ведь тогда существует опасность, что я не пройду свою собственную.
Юсуф молчал…
- Хоть мы и братья, Юсуф, между нами непреодолимая пропасть. Поэтому стоит ли пытаться ее преодолеть? Может быть, это Всевышний так захотел? Кто знает - только Он Сам. Самое важное занятие на свете для меня - это защита часовни в Ак-суме, где находится истинный тавот, который привез в Эфиопию Менелик - сын царя Соломона и царицы Савской. Это мое призвание и моя судьба, точно так же, как твоя судьба - защита Харам-эш-Шериф.
Юсуф прервал молчание. Он был в гневе. Этот гнев набросил покрывало на его разум, и он не понял слов Лалибелы:
- Что?! Ты разве не знаешь, что эта царица Сабейская поклонялась звездам и луне и что мудрый Сулейман, да будет доволен им Аллах, обнаружил, с помощью своей мудрости, что у нее волосатые ноги и раздвоенные копыта! Она была больше джинном, чем человеком! Это правда, брат! Так написано в Коране, а Коран не может лгать… Ведь его продиктовал пророку Архангел Джабриил!
- Благослови тебя Бог, брат, мне уже пора. - Лалибела больше ничего не сказал, просто почти благодарно поклонился Юсуфу и пошел к выходу. Приближалось время намаза.
Чернокожий монах внезапно понял, что святым место не создается. Это знание пришло само как откровение от Господа. Ведь он столько просил Творца вразумить его, какое место святее: часовня в Аксуме или Харам-эш-Шериф… Теперь он все понял.
Святым место становится в человеческом сердце. И прежде всего оно должно нести радость и любовь. Где святость и любовь - там Харам-эш-Шериф.
О, Аксум… Старый охранник, льющий в руки паломников жидкое золото духовной радости. Монахи во всех монастырях мира, еженощно встающие на молитву.
Не умолкайте!
Воспоминание гордого тамплиера Андре де Монбара
Франкская церковь всегда стремилась к независимости от Рима. Поэтому среди франкских монархов из рода знаменитого Хлодвига однажды возникла удивительная версия происхождения их династии: что они являются потомками Иисуса Христа и Марии Магдалины. Конечно, это все не соответствовало истине. Но кому нужна истина? Золото, власть и чудеса управляют миром. Многие франкские аристократы и епископы не верили Папе. Не хотели верить, потому что Папа призывал склониться перед ним и целовать ему туфлю. Но это не для гордых франкских правителей… Ведь род Меровингов, как учили их таинственные мудрецы, - род еврейских царей от самого царя Давида. Поэтому евреи и чувствовали себя хорошо на земле Прованса. Кровь Меровингов тщательно отслеживалась, за носителями "царской крови" - sang real - был постоянный надзор. Отсюда и пошла средневековая ересь о поисках святого Грааля (san greal) - чарующая уже много веков умы и сердца миллионов людей сказка из лаборатории провансальских каббалистов. Таинственные мудрецы хотели посадить на трон Иерусалима Меровинга из рода царя Давида, чтобы франки признали его своим царем, а евреи объявили мошиахом. Это был прочный союз аристократов Франции с еврейскими мистиками, которые написали в замках Прованса первую каббалистическую книгу Бахир.
Ала Гибур Листам Адонаи. Грядет великий Царь, Царь из рода Давидова. В руке его железный посох, которым он будет пасти народы.
Он будет могущественней Папы и всех земных властителей, которые склонятся перед ним или погибнут… Каббала должна была стать мощным орудием для достижения этой цели. Но для этого сперва нужно освободить Иерусалим от власти нечестивых мусульман…
И вот Бернар Клервоский пламенными речами будоражит Европу. Нужно только нашить на одежду большой крест и отправиться на святую землю, и полное отпущение грехов обеспечено. Вооруженная толпа под руководством бородатого отшельника Петра двинулась на юг… И вот - Иерусалим взят…
Первый крестовый поход был в немалой степени снаряжен на деньги европейских евреев. Папа Урбан Второй издал буллу, в которой разрешил отбирать деньги у евреев-ростовщиков ради благого дела освобождения Иерусалима. Христианам давать деньги в рост запрещалось под угрозой отлучения от церкви. Исключение составляла сама Церковь. Лишь Рим мог давать деньги в рост под залог земли… и евреи. Крестоносцы, получив высочайшее благословение, принялись грабить евреев… История преподносит нам жуткий пример дискриминации по религиозному признаку. Но мало кто знает, что Папа получил тогда санкцию на ограбление единородцев от ведущих европейских раввинов, которым также был выгоден крестовый поход. Папа преследовал свои цели, раввины - свои. Евреев Прованса крестоносцы не трогали, и местные общины приняли многие еврейские семьи, спасающиеся от погромов. Здесь, в древней земле друидов Провансе, мудрецы Востока и Запада планировали великий заговор, о котором и не подозревал Папа…
Грядет великий Царь, Царь из рода Давидова. В руке его железный посох, которым он будет пасти народы.