Как-то он вел машину с боеприпасами, сидел в кабине и курил, а его товарищ находился в кузове. Всего на одно мгновение Пьер отвлекся от дороги, кажется, мимо проходила женщина, и Пьер повернул голову, чтобы ее разглядеть, дул сильный ветер, и ее широкая рубаха обрисовывала ее грудь и бедра, Пьер отвернулся только на одну секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы машина перевернулась. Его товарищ погиб, придавленный кузовом.
Этот случай всю дальнейшую жизнь преследовал его. Потом он даже и не пытался найти себе постоянную работу.
Только когда он ждал приезда Гали, он устроился работать кассиром на бензоколонку на неполный рабочий день, но ему не нравилось, что он все время должен слушаться хозяина и приходить на работу в определенное время, а потом сидеть там до самого вечера. В конце концов, он поругался с хозяином и ушел с работы.
Пять лет Пьер бродил по Франции, потом он познакомился с белыми русскими, которые ему очень помогли, приютили его и дали работу - он работал у них в лагере РСХД шофером грузовика. Тогда он и решил принять православие и окончательно сделаться русским. Он все время хотел поехать в Россию и даже мечтал остаться там навсегда, потому что в России все было очень дешево - и квартиры, и питание, а медицинское обслуживание было бесплатным. Ну а русские женщины были самые красивые и добрые - он мечтал жениться на русской и чтобы у них родилась дочка. Только в России возможно, чтобы нормальная женщина вышла замуж за больного или ненормального - во Франции больные могут жениться только на больных.
* * *
Уже темнело. Как и положено Коту, Костя перелезал через заборы, влезал в какие-то самые невероятные дыры и щели - ему обязательно нужно было запутать свой след. И вдруг, совершенно случайно, он поднял голову и увидел табличку с названием улицы - это была та самая улица, на которой жила Катя! Он понял, что это Знак, и стал смотреть номера домов, отыскивая тот самый, нужный номер.
Катя был единственной, кого Костя здесь в Париже еще знал, кроме Пьера. Катя была феминистка, в свое время высланная из Советского Союза во Францию. Они познакомились два года назад в Ленинграде на философской конференции, где Катя делала доклад о положении женщин в СССР. Костя очень понравился Кате, и его стихи, и внешность, она громко восхищалась им, Катя была лет на десять старше Кости, но Косте, не привыкшему к публичному признанию, ее внимание льстило, тогда он публиковался только в самиздатовских журналах. Катя была высокая тучная женщина, с редкими светлыми волосами, собранными сзади в старушечий пучок, бледно-голубыми, почти белыми глазами, и картофелеообразным носом, на котором сидели очки в железной оправе, она носила платок, как носят старушки на богомолье.
Они зашли вместе выпить в какую-то грязную забегаловку на углу Загородного и Разъезжей, Катя, как всегда, ужасно напилась, открыла сумку и стала размахивать толстой пачкой долларов, стараясь привлечь к себе внимание окружающих.
- Я жертва Гулага, а это мой товарищ по Гулагу! - вопила Катя, тыча пальцем в Костю. Косте с трудом удалось ее успокоить, он проводил ее домой и почти сразу же ушел, потому что дома сидел очередной катин муж, который затравленно смотрел из угла, а Косте это было неприятно, ему не хотелось над ним издеваться. К тому же, катин муж недавно вернулся с Афона, где провел два года, поэтому еще не успел привыкнуть к мирской жизни.
Правда, на следующий день Костя снова пришел к Кате, она была очень злая, что с похмелья было вполне естественно. Ее мужа он не увидел, зато за столом сидела тощая девица в очках с толстыми линзами и с огромным перекошенным носом. У Кости создавалось такое впечатление, что он видит ее отражение в кривом зеркале, но это было не отражение, а вполне реальное лицо. Она вытянула шею и молча ревниво уставилась на Костю.
- Знакомься, Костя, это мой секретарь Агафья, - Агафья, никак не реагируя, продолжала злобно изучать Костю, и только через некоторое время кивнула ему головой. Катя достала бутылку вина и предложила опохмелиться.
- Я пить не буду, - визгливым голосом произнесла Агафья, - Я вообще пить не люблю.
- Ну Агафьюшка, пожалуйста, - стала упрашивать ее Катя и не отставала до тех пор, пока Агафья не выпила рюмку.
С тех пор Костя часто встречал Агафью у Кати, и каждый раз она смотрела на него с нескрываемой злобой, а Катя начинала очень веселиться, ее почему-то забавляло поведение Агаши - как она ее ласково называла, ведь она была феминистка и считала своим долгом обращаться с женщинами нежно и ласково.
* * *
Пьер ходил в расстегнутых рваных штанах, не мылся, от него плохо пахло, но он был де ля Фейяд, аристократ, поэтому "белые русские" - потомки первой волны русской эмиграции - не считали для себя зазорным приглашать его на разные званые вечера и семейные праздники.
Барон Чигирев, который жил в маленькой тесной квартирке блочного пятиэтажного дома в десятом арондисмане, плотного сложения, с воспаленным взглядом и красным опухшим от пьянства лицом, был его приятелем. Своей жене барон часто повторял, что Пьер не такой, как все, и что он его очень любит. Сам Пьер в равной мере ненавидел и буржуазию, и аристократов, он считал себя анархистом.
Однажды Пьер предложил Марусе сходить с ним и с Галей на свадьбу одного из многочисленных здешних князей или графов, из белой эмиграции. Они обычно женятся на своих, причем плодятся со страшной силой, как тараканы. Они обязаны таким образом поддерживать породу, это Марусе потом объяснил Пьер. Поэтому у них у всех по десять детей, а то и больше.
Маруся хотела оказаться, но не смогла. Она уже два дня ничего не ела, а Пьер уверял, что на свадьбе очень хорошо кормят. Пьер радостно вывел машину со двора, Галя села рядом с ним, Маруся - сзади, и они поехали в центр. По дороге Пьер говорил без умолку, он был очень рад, что его сопровождают две дамы.
Недалеко от парка, где происходила свадьба белых русских, они спустились в паркинг, чтобы оставить там машину. Паркинг представлял собой страшный ободранный бетонный коридор, заполненный запахом бензина и выхлопными газами, казалось, отсюда невозможно найти выход.
- В паркингах иногда происходят странные вещи…, - задумчиво сказал Пьер, загадочно посматривая то на Галю, то на Марусю.
Маруся надолго запомнила, какая на той свадьбе была необычайно красивая зеленая трава, яркая, как будто ее покрасили, все это происходило в Монжероне в парке. Как в Советской России раньше перед приездом на смотр войск какого-нибудь важного лица, генерала, например, чистили черным гуталином шины машин и красили зеленой краской траву, чтобы было красиво. И на такой яркой зеленой траве стояли столы, покрытые ослепительно белыми накрахмаленными скатертями. Столы были большие, прямоугольные, на них были тарелки с крошечными бутербродиками, самыми разными.
Все приглашенные расхаживали по этой травке, чинно переговариваясь. Дамы были в шляпках с вуалетками, и туфли у них были обязательно одного цвета с платьем. К столам никто не подходил и ничего оттуда не брал - значит, еще было нельзя. Потом появились лакеи в черных фраках и белоснежных рубашках, они разливали разные напитки, тут уж самообслуживание не допускалось, все сразу подошли к столам и образовалась даже небольшая давка, как у прилавков ленинградских магазинов, когда продавали, например, баночки с дешевым детским питанием. Лакеи очень здорово секли, кого надо обслуживать в первую очередь, они сразу видели, кто одет получше, да честно говоря, одежда была не так уж важна, у них социальное положение было написано на мордах. Их дети путались у них под ногами, но никто на них не кричал, наоборот, когда один ребеночек залез на стол, все стали на него умиляться, а потом так нежно его сняли.
Один Пьер был в расстегнутой рваной рубашке, покрытой пятнами, из-под рубашки выглядывала грудь, покрытая седой растительностью, нос у него был красный, и на нем тоже росли волосы, а бороденка торчала сбоку подбородка. Щеки у него отвисали и были все в красных прожилках, рот был под самым носом и совсем перекошенный. Он стоял у стола и протягивал руку с мутным стаканом лакею, а лакей обслуживал других гостей, их было много, и всем хотелось пить из-за сильной жары. Правда, похоже было, что Пьер уже успел выпить, потому что нетвердо держался на ногах и радостно смеялся, широко раскрывая рот, откуда торчали обломки почерневших зубов, и дрожал красный толстый язык, смех у него был какой-то очень визгливый и возбужденный, он переговаривался с Галей, у нее был заторможенный вид, она тоже улыбалась и что-то там сюсюкала, он все время хватал ее за руку, а она незаметно пыталась ее забрать. В общем, он стоял так со стаканом уже довольно долго, а лакей все не замечал его. Наконец, примерно этак через полчаса, он все же налил ему красного вина, и Пьер, очень довольный, стал прихлебывать из стакана, закусывая бутербродом.
Когда же свадьба закончилась, и все стали расходиться, они отправились в паркинг, тут выяснилось, что Пьер забыл, где он оставил свою машину. В паркинге было несколько "уровней", то есть этажей, все они были одинаковые, обозначались только буквами, и вот букву-то Пьер и забыл, они долго ходили все втроем с этажа на этаж, бродили вдоль рядов машин, пару раз их едва не задавили какие-то лихачи, въезжавшие в паркинг или выезжавшие наружу, Галя и Пьер уже начали переругиваться, Пьер весь вспотел, и периодически вытирал свой лоб полой рубашки, он был в полной растерянности. А Галя даже стала хныкать, потому что Юля осталась дома под присмотром сумасшедшей Эвелины, и кто знает, что ей может прийти в голову, Пьер тут же заявил, что Эвелина ничуть не более сумасшедшая, чем сама Галя или, к примеру, Маруся, и что с Юлей ничего случиться не может, и так они ходили кругами по этому паркингу, Марусе все это уже надоело, и она решила оставить их здесь и ехать на метро, хотя ей и жалко было тратить зеленый билетик. В этот момент Пьер резко метнулся в сторону и разразился диким хохотом - оказывается, его машина была здесь, таких машин здесь больше не было, одна дверь была у нее заклеена изолентой, одно крыло выкрашено в белый цвет. Пьер с гордостью и превосходством посмотрел на Галю с Марусей, он ждал похвал и восторгов, Галя тут же подошла и поцеловала его в знак благодарности.
* * *
Костя запомнил катин дом и подъезд, потому что неделю назад, на второй день после приезда в Париж, он уже приходил сюда на Бобур вместе с Марусей. Костя тогда был очень возбужден, они выпили много красного вина, а потом Катя повела их в кафе. У Кости же внезапно начался приступ блевотины, наверное, потому, что перед этим по настоянию Маруси он принял галоперидол, а психотропные средства обычно нельзя совмещать со спиртным. Приступ начался как раз в тот момент, когда они зашли в комфортабельное кафе и сели на красный бархатный диванчик, на который Костя и начал вдруг блевать, официант хотел было что-то сказать, выразить недовольство, но Катя сунула ему в руку несколько монет по десять франков, и он заткнулся.
Потом они переходили из одного кафе в другое, Катя говорила, что это называется "Grand tour royale", и что так обычно делают французы, когда происходит большая гулянка. Костя же, желая показать Кате чудеса ловкости и героизма, переходя улицу, буквально бросался под колеса машин, которые шли нескончаемым потоком, и Маруся всерьез начала опасаться, что его в конце концов задавят, но машины обычно притормаживали, и Костя проходил перед ними демонстративно медленным шагом с насмешливой и гордой улыбкой на губах, а Катя аплодировала. Особенно Катя была довольна тем, что он заблевал все кругом.
- Правильно, молодец, только такие чувства и может вызывать этот город. Давай еще, молодец, - подбадривала она его. Посетители за соседними столиками в кафе смотрели на них в ужасе, а блевотина все продолжалась и продолжалась, казалось, ей не будет конца, но Катя была в восторге и все твердила:
- Молодец, хорошо, так их, так…
А потом, когда они вернулись к ней в квартиру на Бобур, в гости сразу же притащилась катина безумная соседка. Костя пытался поцеловать ее мокрым от блевотины ртом, а она взвизгнула, тогда Костя ударил ее по башке, а она начала визжать и орать, и даже, правда с некоторым опозданием, театрально грохнулась на пол, Костя тоже повалился на кровать и не мог встать, он лежал и без остановки хрипел:
- Уберите эту женщину!
Соседка вскоре ушла, а Катя задумчиво посмотрела на Костю и внезапно сказала с отвращением:
- Да, все хорошо, конечно, но ведь нельзя столько блевотины в первый же день - это ни на что не похоже, должен же быть предел, - и раздраженно передернула плечами. Маруся удивилась, потому что буквально за полчаса перед этим она, казалось, совершенно искренне восхищалась костиным поведением.
* * *
У Пьера не было времени, он работал у одного своего знакомого актера-кукловода, который тоже был из белых русских, звали его Коля Уткин, хотя по-русски он не говорил ни слова, а куклам вообще не надо уметь говорить, они говорят всем своим телом. У актера был свой дом, который стал проваливаться из-за того, что у него не было фундамента. Правда, он и купил его по дешевке, но все же он не рассчитывал, что это произойдет так скоро. Актер играл все время в одном и том же спектакле, где вместе с людьми использовались огромные куклы-марионетки. Он был лысый, с гнилыми зубами и улыбался сладкой улыбкой. Пьеру он платил очень мало, а иногда и вообще ничего не платил. Коля жил с приземистой кудрявой женщиной Фредерикой, которая была лет на десять старше его и курила травку. Точнее, травку они курили вместе.
Во время работы Пьер часто рассказывал Коле разные истории. Например, он внезапно вспомнил своего друга, его жена стала ужасно толстая, просто жутко разжирела, и друг начал ей изменять, он гулял направо и налево, и жена, разозлившись, однажды ночью взяла его вставную челюсть и бросила ее в камин, челюсть сгорела. Только так и удалось ей сохранить семью, потому что друг без челюсти не мог идти на свидание. Коля Уткин делал страшные глаза и ужасался, а потом хохотал.
Хотя Уткины и были из белых русских, они никогда не были в России, они ее ненавидели, потому что ненавидели коммунистов. Иногда они спрашивали у Пьера, как там, в России, а он им рассказывал, что в Петербурге всюду говно, оно капает со стен и течет с неба, а если начинаешь рыть яму и берешь лопату - то рраз! - говно брызжет тебе прямо в рожу. Какой кошмар, все воняет, еще хуже, чем в Париже! Уткины начинали громко ржать. Пьер продолжал, уже переходя на Францию:
- В Сене плавает дохлая рыба кверху брюхом, ее много, а правительство обещало, что в 21 веке все будут жить в полной чистоте. Но вообще-то, что такое чистота? - В одной философской книге Пьер прочитал, что никакой разницы нет, что грязь, что чистота, - один хрен! Поэтому Пьер никогда не стирал одежду, он стирал только простыни. Почему - понять было невозможно, но он никогда не думал на эту тему.
В первый раз, когда Маруся пришла к Уткиным, ей показалось, что Фредерика после сильного перепоя. Она смотрела на Марусю странным пристальным взглядом и постоянно громко смеялась, обнажая большие желтые лошадиные зубы, и только потом Маруся поняла, что она просто обкурилась гашиша. Они с Колей все время курили гашиш, покупая его у одного знакомого негра, маленький кусочек величиной с орех стоил двести франков, поэтому им приходилось на всем экономить. В тот раз у них в гостях была еще колина старая знакомая, которая раньше работала вместе с ним в театре, знакомая была очень худая, лицом походила на индианку, на ней были веревочные сандалии, такая же сумка, и одета она была в рубаху из грубого холста. Она, как и Фредерика, постоянно смеялась визгливым смехом. А когда Коля сказал ей, что Маруся из России, стала почему-то по-английски говорить, что на Западе все прогнило и все дерьмо, и что красивые витрины дорогих магазинов только раздражают людей, которые ничего не могут купить, она считала, что Ленин был прав, и вообще, оказалась прокоммунистических убеждений. Закончив свою речь, она свернула себе косяк и с жадностью затянулась.
Фредерика же все время повторяла:
- А вы были в Италии? Ах, в Италии все так ку-у-ультурно! Так ку-у-ультурно! - и лукаво смотрела на Марусю. Маруся спросила ее:
- А в России вы были?
И Фредерика ответила:
- Нет!
- Так приезжайте к нам в гости, - пригласила Маруся.
- А что я там забыла? - ответила Фредерика и внезапно громко заржала. Потом они покурили гашиша и Маруся тоже, хотя ей было неловко потреблять такой дорогостоящий продукт, к тому же гашиш особого эффекта на нее не произвел, и тем более не стоило его переводить. Впредь она решила отказываться. Потом она приходила к Коле вместе с Костей, а когда Костя уехал из Парижа в Россию - еще пару раз, одна.
У Коли еще были братья Серж и Жан, причем Серж, по словам Пьера, в молодости был очень красив, настоящий "эфеб", и Пьер даже чувствовал, что он в него влюблен. Но Пьер стыдился своих тайных гомосексуальных наклонностей и все время повторял:
- Трахать кого-нибудь в задницу! Какая гадость!
К тому же, в последнее время Серж очень растолстел, подурнел, стал сильно пить, Коля говорил, что "все это из-за несчастной любви".