– Ой, спасибо, уважили, иначе пришлось бы вызывать "скорую". Я так переживаю, так переживаю, ужасть!
– Все? – спросил Верховный.
– А Хвощ? Он же начальник Генерального штаба, как без него?
– Поехали, – приказал Верховный. – Как вы не понимаете, ведь все мы едем в зону риска, где нас ждет та, с косой и с одним кривым глазом, но этот кривой глаз – самый опасный глаз. А вдруг мы того, погибнем все, кто будет руководить страной, скажите? Нэнька Украина снова попадет в лапы северного медведя. Пусть остается Хвощ. Ежели мы все погибнем, пущай он руководит страной. Ну, как, мудро я выразился?
– Гивноально, – сказал министр Полдурак.
– Гениально, балда, – поправил генерал Киваль.
– Ну, обшибся, ну и что ж!? Зато парад победы в Севастополе обещаю на сто процентов. А опосля…у…у…у Моське, на Красной площади. Сука буду.
Вальцманенко, радуясь в душе этой фразе, захлопал в ладоши и расщедрился на лошадиный хохот. Его поддержал генерал Киваль и даже водитель Висячая Сосиска.
– Надо переодеться в форму военного.
– Только в генеральскую, никак иначе, Верховный, – тут же произнес Полдурак. – Эй, генерал Сосиська, доставай форму!
– Не могу, я держусь за руль.
– Ладно, сам достану красавчику нашему, – сказал министр обороны и воскликнул, – Слава Украине!
Вальцманенко поднесли миниатюрное зеркало для осмотра своей физиономии. Верховный, как глянул на себя в военной форме, сразу не узнал себя.
– Генерал Киваль! Кто ето есть? А то они не узнают себя. Доложи.
– Слава Украине, – произнес генерал Киваль, прикладывая руку к головному убору.
– Вот это другое дело! Так что, Верховный, не сумлевайтесь, это вы Вальцманенко, бузосмен, да еще президент, кому назначено судьбой, доставить всю Украину в Евросоюз прямо завтра же. К тому же это гроза всех москалей, ядовитая змея всех сепаратистов, террористов, коммунистов и всяких прочих истов, которые на нашей земле без разрешения расположились.
– Приготовиться к высадке…прямо на передовой.
– Да, да? Ой, не стоит, тут столько генералов, это цвет нашей армии, я как Верховный Главнокомандующий не могу рисковать…, остановитесь за двадцать километров от линии фронта.
– Я тоже так считаю, – произнес министр обороны. – Лучше подготовиться к параду в Севастополе. Ну-ка водитель, покажь дорогу!
– Если не приближаться к линии фронта, то нам в обратную сторону. Тридцать километров пути и там штаб армии.
– Я одобряю.
Тридцать километров преодолели за тридцать минут и очутились в превосходном месте – это оказался генеральский лагерь, где все было как на загнивающем западе, как в американской армии; около ста проституток обслуживали старых и молодых генералов, для коих было отведено десять палаток, где они сейчас тоже готовились к бою, любовному, разумеется.
Дежурный генерал Хвост доложил:
– Никого нет, все на передовой с генералом Ноготочком впереди, но если Верховный прикажет, Ноготочек может развернуть войска для принятия Парада победы Верховным Главнокомандующим.
– Пока генерал Ноготочек разворачивает войска, берет в плен сепаратистов, я предлагаю пивка, посетить наших красивых девочек, они сейчас натираются благовониями. Отдохнем по законам военного времени, – предложил министр обороны. – Генерал Киваль, посетите палатки, определите, насколько готовы к бою тет-а-тет наши амазонки.
Все шло как по маслу. Министр обороны знал: нечего пока показывать Верховному, пущай подождет маненько. И Верховный был согласен, но тут произошел маленький казус. Президент стал искать портсигар и никак не мог нащупать в карманах брюк и военной куртке. Тогда он полез в рюкзак, а там зазвенели медали. Для кого эти медали? Для доблестных солдат, конечно. Зачем он сюда приехал? Награждать доблестных солдат, на чьих руках смерть женщин, детей и стариков. Он как бы проснулся, хотел стукнуть кулаком по столу и произнести: не позволю, но стола не было. Он стукнул по колену, и грозно произнес: стоп!
– Стоп! – сказал министр обороны.
– Стоп! – произнесли генералы и все джипы остановились.
– Я-то должен награждать победителей. Давайте отправимся в Славянск, – сказал президент и снова стукнул кулаком по коленке.
– В Славянск, – произнес Полдурак, – прикладывая руку к козырьку. – Разворачивай!
Президент, сопровождаемый свитой генералов, отправился в осиротевший Славянск.
Бойцы ополчения только вчера оставили этот город. Приблизительно шесть процентов населения Славянска остались в живых, чтобы встретить представителей новой профашистской, проамериканской власти.
Среди тех, кто не покинул город вместе с ополченцами, были и предатели, фашистские прихвостни. Остальные никуда не уехали по той причине, что некуда было уезжать. Матери бойцов-освободителей, которые были расстреляны, часть горожан, заподозренных в неблагонадежности, была повешена на центральной площади, головки детишек и их трупы сброшены в мешки для последующего предъявления олигарху Коломойше, чтобы получить за каждую голову десять тысяч долларов.
Славянск выглядел безлюдным. По городским улицам расхаживали и даже напевали нацистские песенки военные из Правого сектора и бойцы радикальной партии Ляшки-Букашки. Сам Ляшка-Букашка не переставал проводить допросы. Сейчас он допрашивал старуху, которая плохо слышала и практически ничего не видела, и слышала его только тогда, когда он кричал ей в ухо.
Президент без головного убора, в военной форме расхаживал по площади, полный чувства достоинства, величия и гордости за себя как президента, за своих доблестных воинов и за то, что выполняется приказ Байдена: Донецкая земля должна быть освобождена от русских. Пустынные улицы радовали его, разрушенные дома вселяли надежду на признание его, как великого полководца современности.
– А почему так много людей на улицах? – спросил Верховный. – Я полагал: всех должны ликвидировать.
– Господин президент, с вашим появлением все вышли на улицы. От радости, от восторга, чтобы приветствовать вас, как главу государства. А на самом деле в живых осталось всего лишь пять процентов. Ваше указание выполняется с точностью до 99 и 9 десятых процента. Уничтожаются даже дети. И сейчас Ляшка-Букашка допрашивает стариков и старух, кто выпекал пирожки для террористов, а потом их вешают на площади, – докладывал министр обороны.
– Наградить Ляшку орденом…
Надо признать, трупы расстрелянных матерей и тех, кто удостоился почетной смерти от рук фашистов – виселицы, были убраны, а трупы закопаны в общей могиле.
Вальцманенко не видел зверств доблестного войска, его холуи не решились продемонстрировать ему свои художества, а ведь он мог обрадоваться, похвалить их, поскольку он сам ущербный человек.
А пока он готовился произнести речь. Но перед кем? Гражданского населения катастрофически мало, всего три десятка человек. Неужели такая у него доблестная армия – всех перестреляла?
Новоявленный мэр Славянска, тюремный сторож из Львова Гнусик, все время, как кот за кошкой во время половой охоты, следовал за Вальцманенко и все спрашивал: не желаете ли минеральной водички, ваше святейшество, пан президент?
– Послушай, Гнусик, собери народ на митинг. В том числе и военных.
– И Ляшку-Букашку, пане президентуля?
– И букашку – всех, – величественно произнес Вальцманенко, потряхивая мешком с медалями.
Гнусик побежал по полуразваленным домам, где не работал лифт, не было электрического света, не работали туалеты. Чихая и постреливая, он прыгал с этажа на этаж и собрал двадцать пять человек, особенно тех, кто ждал бандеровцев. Здесь были в основном плечистые парни, которым не нравилась освободительная армия.
Зато военных было человек сто. Получилось довольно большое количество митингующих. Тележурналисты хунты засняли так, что невольно зрители поверили: десятки тысяч горожан встречали всенародно избранного президента, великого сына украинского народа, Вальцманенко.
Окруженный многотысячной толпой, Вальцманенко начал речь.
– Дорогие воины украинской армии, дорогие защитники великого народа, народа представляющего стержень европейской цивилизации, дорогие воины Галичины, непобедимые бандеровцы – гордость всех украинцев, с Днем рождения! Потому что операция в Славянске, операция в Дружковке, операция на Донбассе – это рождение настоящей украинской армии и вместе с тем новой украинской нации, – сказал он. – То, что происходит сейчас – это бои за украинскую независимость. Таким образом, закаляется нация. Она приобретает самого мощного, самого непобедимого и самого верного друга, что живет далеко за океаном и правит всем миром. Под крылом этого друга Украина сможет плевать в рожу северному соседу, который отобрал у нас Крым и душит нас своим газом. Плевать я хотел на этот газ, у нас будет свой, сланцевый газ. А поганых москалей мы уничтожим…до десятого колена. Ура! Я поздравляю себя и Украину, поздравляю с Днем рождения, вторым Днем рождения после украинской независимости!
Раздались бурные аплодисменты.
– А шо? Шо вы мовчите? – вмешался Ляшка-Букашка. – Треба кричать ура. Ура, ура, ура-а-а-а!
Вальцманенко трижды поклонился толпе.
– Я надеюсь, что в самое ближайшее время будут продолжены "эффективные действия украинской армии". Но и мой мирный план будет осуществляться. Нет никаких сомнений, что мирный план будет имплементирован. Он нашел поддержку во всем мире, он поддержан в Славянске, Дружковке, Константиновке и Артемовске. Будет он поддержан и в Донецке, и в Луганске, потому что это план президента новой формации, за который я надеюсь получить Нобелевскую премию мира. Заверяю вас, что скоро вы получите элестричество, воду, газ, уголь, хлеб по кусочку и по щепотке соли. Соли вдоволь и надежду на лучшее будущее. Берите в руки оружие и на Донецк. Я уже приказал заводам и фабрикам приступить и немедленно к созданию оружия нового поколения. Чтобы один раз нажать на курок и все террористы погибли или подняли руки кверху. А теперь позвольте наградить доблестных воинов нашей народной армии.
Речь президента всем понравилась, но все-же толпа начала вздыхать: никто не мог понять новое слово "имплементирован". Даже Ляшка-Букашка его не понял и шепотом задавал себе вопрос: шо воно таке? Може цэ Вамерика собирается прийти на помощь? Али может Потина пымают и в мешок посадят? Тады я начну задавать ему вопросы: и де ты находишься, падло?
Ляшка-Букашка надеялся на награду железным крестом, но президент упорно не называл его фамилию. Ему казалось, что он потерял слух. Пришлось доставать спичку, наматывать туалетную бумагу и чистить ушные раковины: грязи полно, но чтоб называли его фамилию, не слышит.
Наконец, когда Вальцманенко произнес последнюю фамилию из списка для награждения железным крестом, Ляшка-Букашка потерял всякую надежду и стал потихоньку пробираться от центра к выходу, намереваясь найти старуху, чтоб окончить допрос. Сколько внуков у нее родилось и все ли ушли в освободительную армию Донецкой республики?
В это время президент Вальцманенко произнес страшные слова, от которых Ляшка-Букашка сильно увлажнил кальсоны.
– Депутат Верховной Рады руководитель Радикальной партии Ляшка-Букашка! Вы награждаетесь орденом доблестного бандеровца Шухевича, первого помочника Степана Бандеры. Только вчера своим указом я учредил этот орден, вы первым удостаиваетесь этой чести. Слава Украине!
– Слава Украине! Слава Украине! Хай живе, хай живе Вальцманенко, маршал всех родов войск, – выкрикивал Ляшка-Букашка.
34
Получив медную квадратную жестянку с изображением Шухевича, Ляшка-Букашка, подпрыгивая, как козлик, родившейся две недели тому и произнося бандеровский лозунг "Слава Украине", отправился на новые подвиги. Увидев старика, сидевшего на скамейке у своего разрушенного дома, подбежал к нему.
– Ты шо тут робишь, падло? И де ты находишься? Я тебя спрашиваю: и де ты находишься?
– У своего дома, ты разве не видишь?
Ляшка-Букашка дал ему кулаком по гнилым зубам и надел мешок на голову.
– И де ты находишься, спрашиваю, падло?
– В Славянске, что принадлежит Донецкой республике.
Ляшка-Букашка повалил старика на землю и стал бить его ногами, потом снял мешок с окровавленной головы.
– Я тебя не буду убивать, посидишь двадцать лет в тюрьме и если не подохнешь у подвале, и де нет сепаратистов, коммунистов и всяких там москалей, мы с тобой увидимся, ты мине ответишь, и де ты находишься. А топерь повторяй за мной. Я Иван Точилин нахожуся в Украине, освобожденной от сепаратистов, террористов и всяких тама российских завоевателей, бандитов и москалей, доблестными войсками Ляшки – Бурашки.
Старик Точилин повторил слово в слово и стал ждать новых ударов.
– Погляди, шо ты видишь перед собой.
– Почтовый ящик.
– Правильно. Чичас я тебе дам бумагу и ручку, ты напишешь фамилию своего соседа, кума, свата, брата, кто помогал сепаратистам. Давай, две три фамилии, а можно и десять. В таком случае ты заслуживаешь прощения у народной власти, которая тебя освободила от сепаратистов, коммунистов и прочих истов, в особенности москалей.
Точилин долго думал, припоминал, кого бы вписать в список врагов народа. Надо же было, как-то выходить из положения и спасать свою шкуру от побоев и жизнь от виселицы. Многие его сверстники, кто выражал недовольство киевской хунтой, перебиты, часть скончались от инфаркта и других болезней. И вдруг он увидел женщину с метелкой в руках. Она пользовалась не только метелкой, но и железными граблями, сгребала мусор и относила разбитые кирпичи в мусорный контейнер. Она встала сегодня очень рано, так как должен был вылупиться президент, где-то к двенадцати дня. Но поскольку не успела убрать весь мусор, продолжала работать. Кто бы это мог быть? – подумал Иван и никак не мог вспомнить.
– Ну, шо, шо думаешь так долго? Пиши, сказано тебе.
– Да вот смотрю на эту старуху и никак не могу вспомнить ее фамилию. Кажись она пирожки пекла для бойцов освободительной армии, а на деле супаратистов, как вы их называете. Да, точно, дважды видел. Клянуся самим Степаном Бандерой.
– Хорошо, цэ друге дило, – сказал Ляшка-Букашка. – К завтрашнему дню еще пять фамилий напишешь и опустишь в ящик. А с уборщицей я счас разберусь. А, погоди. Послушай, Иван, набери тама хучь двадцать фамилий всяких там москалей и сепаратистов, получишь медаль Степана Бандеры. Это высшая награда в Украине.
Как раз, два боевика проходили мимо, время от времени поглядывая на своего предводителя.
– Эй вы, бездельники!
– Так точно!
– Оту старуху, шо с метелкой в руках, завести за угол и расстрелять. Она работала на наших врагов, кормила их пирожками, думая, шо она Нудельман.
– А хто така Нудульманиха? – спросил один из бойцов.
– Специалист по выпечке пирожков, она всех революционеров кормила в Киеве этими пирожками. Пойнятно? А теперь выполняйте приказ. Расстрелять старуху.
– Десять долларов за расстрел старухи.
– На тебе двадцать. Ты думаешь: Ляшка-Букашка жадный. Да ничего такого не наблюдалось. Правду я говорю, доблестные гвардейцы?
– Так точно. Есть предложение расстрелять старуху без вознаграждения.
– О, это мне нравится. Выполняйте.
После расстрела старухи с метлой в руках без суда и следствия, со стороны спины, когда она активно орудовала метлой, Ляшка-Букашка расхохотался от удовольствия и отдал бойцу Гниде двадцать долларов.
– Господин генерал, я ишшо расстреляю вон того старика, он ковыляет к тому месту, где лежит старуха и опирается на палку. Пожалуйте ишшо двадцатку!
– Нет, разбогатеешь, не захочешь воевать. Я его пристрелю сам, бесплатно. Вот смотри, как это делается.
И Ляшка-Букашка выпустил очередь из автомата. Старик накрылся ногами, но руку держал высоко, словно что-то показывал в небесах.
– Эй, Козел! собери всех головорезов и уголовников, выкупленных мною у Вавакова за десять тышш доллалов, мы пойдем искать мэра города.
Мэр Славянска Педарастик, назначенный на эту должность еще до войны киевской хунтой, прятался в основном на чердаке своей дачи, а как только ополченцы оставили город, объявился, не запылился.
Педарастик тоже попытался включиться в работу по выявлению врагов народа, но его попытка была менее изощренная, чем у Ляшки-Букашки, поэтому, ни одного врага народа мэр не откопал.
Когда банда Ляшки-Букашки ворвалась к мэру, без какого-либо препятствия, он даже обрадовался. Вот, дескать, помощники в налаживании порядка в полупустом городе. Но все испортил командир радикалов. Он подошел, взял мэра за чуб и спросил:
– И де ты находишься, падло?
– Как где? У себя в кабинете. Да отпусти ты, и тот жалкий клок волос вырвешь. Жена бросит.
– Пиши заяву об освобождении от должности, падло.
– Не буду.
– Ребята сделайте ему коктейль Молотова!
Бандиты стали снимать с мэра одежду, а когда дело дошло до трусов, мэр взмолился.
– Братцы, не убивайте, я согласен. Дайте ручку и бамагу, пишу заяву на ослобождение. Раз не верите, бог с вами. Только такого мэра, как Педарастик, вы в жисть не найдете. Я все данные передавал Ярушу и в батальон "Азов". Награду имею.
– Покажи, падло.
Педарастик вытащил из трусов точно такой же медный квадратик с изображением Шухевича, как у Ляшки-Букашки и показал.
– Гм, как у меня, – произнес Ляшка-Букашка. – Ребята, произошла ошибка. Мэр Педарастик свой человек. Давайте отпустим его и пожелаем ему успехов.
– Один под дых и пусть катится колбасой, – произнес помощник командира Подкова и со всего размаху саданул мэра кованым сапогом в промежность.
Мэр закричал, сколько было сил, свернулся клубочком и покатился под стол. Когда он совсем умолк и уже не двигался, банда Ляшки-Букашки покинула мэрию.
На следующий день спокойствие в поверженном городке Славянске было нарушено многочисленными выстрелами, диким воплем и еще более поразительным ползанием на четвереньках. Этот звук издавали те люди, кто чувствовал себя совершенно ни в чем не виноватым и должен был вот-вот погибнуть по причине гнусного наговора своего соседа, а то и родственника. Трудно предсказать поведение человека, на которого наставлено дуло автомата и рука в районе курка, стоит нажать, и тебя нет больше на свете, но на этот курок не нажимают, ждут признания. А Ляшка-Букашка любил признания. Как только человек признавался, либо наговаривал на соседа, на кума, на свата на брата, Ляшка-Букашка взмахивал рукой и тогда раздавался выстрел.