– Здесь нет русских летчиков, господин президент. Это имитация открытия Второго фронта семьдесят лет назад. – Тут Франция, Америка и кажется Гондурас, – рассмеялся Сосканис. – Мы вам доклад приготовили, прочитайте у микрофона на трибуне. Там России вообще нет, как победительницы.
– О, такой доклад я прочту с удовольствием. Он мне заменит гантели.
Он встал рядом с русским президентом, но у того стало щекотно в носу: нехорошо пахло от Бардака. Надо было сделать определенные усилия, чтоб не чихнуть. А чихнуть на Бардака, да это же мировая война.
Бардак обнажил белые зубы и начал произносить речь… по бумажке. Вышло так, что Советский Союз вообще не принимал участие в разгроме Гитлера и освобождения Европы от фашизма. Это все благодаря Америке.
Русский президент повернул голову и чихнул…в сторону Бардака.
– Ли! Запиши это на пленку, для истории. Все же, не каждый президент произносит такие речи. Я, когда приехал на поле, посмотрел на главного казака России и французского президента Олланда, и мне захотелось чихнуть…на обоих, но я воздержался перед десятками камер, стараясь не замечать этих двух неблагодарных людей. Они должны благодарить Америку за то, что Америка позволяет им жить. Ты, понимаешь, Ли? так вот, давай щелкай.
– Окей! – произнес Ли, зафиксировав момент, когда президент высунул язык.
10
Львовский военкомат имени Степана Бандеры, получив указание сверху, разослал повестки особям мужского полу в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет с требованием явиться такого-то числа мая 2014 года к девяти утра в военкомат. Самые верные до мозга костей, самые преданные идеям знаменитого земляка – нациста Степки Бандеры все, кто носил брюки и не всегда застегивал мотню, пришли в состояние возбуждения. А за возбуждением змеей подкатил страх: что там? А там пули. Там – смерть, а в лучшем случае, плен.
Но Родина ждет. На любой дзот надо идти, независимо от того, свистят оттуда пули или нет. Бои только начинались в мозгах тех, кто носил бруки, как в настоящий смертный бой ринулись жены, маленькие дети, матери, бабушки, дедушки и прочие домашние враги, которых никуда не деть. Они воют, голосят, клянут сепаратистов, утверждают, что восточные сепаратисты и так помрут мучительной смертью, зачем их убивать и самим помирать, получив случайную пулю от русского снайпера. Об этом говорит сам владыка Говнозар, а Говнозар – божий человек.
Город Львов – многолюдный город: не все мужское население строит дачи москалям в Москве, не все смогли попасть на запад, даже в бедную Польшу на заработки, поэтому есть, за кого голосить, есть, кого не пускать на эту никому ненужную войну.
В городе Львове можно набрать бойцов-бандеровцев до трехсот тысяч человек. Такое количество может и Москву завоевать. Как бы там женская половина не протестовала, как бы ни рвала волосы на голове, к девяти утра в военкомате имени львовского батьки Бандеры, толпился народ. Много народу – полк, дивизия, армия – все непобедимые.
Военком майор Зрадник переволновался настолько, что … забыл застегнуть ширинку на бруках, израсходовал три платка на вытирание лица от пота, а когда не хватило платков, пришлось извлекать портянку из кирзовых сапог, а чтоб компенсировать потерянную влагу, все время дул минеральную воду. Когда все бумаги были заполнены, когда грузовики подъехали к военкомату, Зрадник вышел к строю и произнес речь.
– Пановы! Великие сыны Украины. Духовные сыны батьки Бандеры! Спасибо, что вы согласились выполнить свой долг в тяжелую минуту для нашей вильной неньки Украины. Москали прут с востока! Глядишь и до Лемберга, то бишь и до Львова допрут, если мы будем хлопать ушами и даже глазами. У них на вооружении танки, самолеты, атомные бомбы, одноколесные тачки с провиантом и ружья образца 37 года. Они прут на запад и не встречают сопротивления. Три старушки вышли им навстречу с лопатами, но ручки у них сломались, лопаты в песке застряли, старухи в страхе разбежались, а затем удрали в дружественную нам Польшу. Как видите, противостоять некому. Я и сам бы пошел, но наш выдающийся революционер Тянивяму не разрешает. Мне велено заниматься набором бойцов.
Вам выдадут современное американское оружие и приборы ночного видения. Москали ночью будут дрыхнуть, а вы их будете видеть и целиться им прямо в жопу. Нажал на курок, и москаля нет. Доброго вам пути и возвращайтесь поскорее с орденами на груди. Я тоже хотел бы с вами поехать, да Родина не разрешает. Родина говорит: Зрадник, сиди во Львове и посылай молодых. Счастья вам! Глядите, не женитесь на москальках, у нас во Львове своих красавиц полно, они вас будут ждать.
В это время женский батальон: жены, сестры, матери, окружили военкомат с целью захвата мужчин, но мужчины, особенно молодые, неженатые, бросились к грузовикам и заполнили все кузова, а водители стали сигналить. Голоса женщин заглушали шум моторов, но чем дальше грузовики отходили, тем бесполезнее становилось выть и голосить.
Преодолев тысячу километров к полудню следующего дня, полк имени Степана Бандеры разместили в заброшенном детском садике на окраине города Донецка. Все было хорошо, были железные кровати, не прогибались потолки, и в одном из краников тонкой струйкой капала ржавая вода, но не было матрасов, одеял, стекол в оконных рамах и не работал туалет.
– А ужин будет? – задал кто-то некстати провокационный вопрос.
– Кто задал этот вопрос, выдь наружу, покажи свое москальское рыло – рявкнул командир роты Червяк.
Бойцы, так стремившиеся в бой с москалями, но не сумевшие побороть проклятый позыв желудка, притихли. Значит, надо закаляться. И это не только пища. Тут поможет спартанский образ жизни. Спать без матрасов и одеял, писать в угол и нюхать мочу, а ходить по-большому не придется: желудки пусты. И не пить воду. Этот слушок дошел до каждого бойца. Вечером все улеглись и заснули тут же. В казарме ничем не пахло. Окна оказались без стекол, поэтому сквозняки были на уровне комфорта Степана Бандеры.
В десять утра перед казармой остановились два грузовика. Привезли оружие – старые винтовки, два ржавых пулемета и коктейли Молотова. Как на Майдане в Киеве. Вместе с грузовиками прибыли и настоящие, обученные бойцы-головорезы из Правого сектора в количестве пятидесяти человек. Они привезли на своих плечах длинные ножи, автоматы и пулеметы. Весь полк был разбит на роты, взводы, отделения. Каждое отделение получило обученного командира. Началась идеологическая обработка новобранцев. Один новобранец от наплыва новых идей упал в обморок.
– Что это с ним? – спросил командир отделения Сосулька.
– Мамкин сынок. Второй день не кушал и все мы не кушали, не выдержал и потому упал в обморок. Мы знаем, что Степан Бандера по две недели не ел, а врагов косил, как косой траву, – гордо произнес второй новобранец и тоже упал в обморок.
В это время мимо шла старуха с сумкой в руках. В сумке было два булки хлеба. Бойцы бросились, вырвали сумку из рук, извлекли хлеб, и стали рвать его на части. Уже завязалось несколько драк, но тут хлеб кончился.
Правда, к обеду привезли котел перловой каши, сваренной три дня назад, и ни одной сосиски, ни одного куска мяса. Бойцы все проглотили, и, казалось, были счастливы.
Некоторые слабовольные, нестойкие стали названивать во Львов своим матерям, женам и просить привезти по куску хлеба и по сто граммов колбасы и, если возможно, по шматку сала, колбаса может быть ливерной, москальской.
Но все это можно пережить, не смертельно же. А завтра снова каша, а на следующей неделе появится стекло и стекольщик. А матрасы…их постирали, а стираные матрасы в полевых условиях сохнут три месяца. Все было бы хорошо, если бы… не эти проклятые террористы, чьи жены и дети сейчас прячутся в подвалах, потому что народная власть сбрасывает на них фосфорные бомбы, запрещенные во всем мире, посылает ракеты вместо воды и хлеба. Если бы эти террористы не стали подкрадываться и окружать здание детского дома, в котором сейчас базируется полк имени Степана Бандеры, худо-бедно, жить можно было бы.
Новый командир полка Клитор дал команду всем бойцам Правого сектора выйти из казармы и рассредоточиться, чтобы принять бой с москалями, а новобранцев, вооруженных вилами и лопатами, оставить внутри: у них нет опыта, нет оружия, они представляют собой только пушечное мясо.
Молодые бойцы имени Степана Бандеры обрадовались, легли на пол под окнами и стали слушать свист пуль.
Жестокий бой длился недолго, всего пятнадцать минут. Храбрые головорезы из Правого сектора решили сдаться "террористам", а молодежь и все остальные украиномовные парни подняли руки над головами, стали выходить по одному, по два. Все были уверены, что их поведут на расстрел и просили разрешения позвонить матери, чтобы сказать: прощай маменька, я помер за вильну Украину.
– Подождите немного, имейте терпение. Вы же герои.
Вскоре пришел представитель народной самообороны Донецка.
– Можете быть свободны. Кто хочет служить народу, оставайтесь у нас. Киевская хунта бросила вас в пекло захватнической войны. Не верьте им, они обманули, предали вас.
– Позвольте нам позвонить родным во Львов. Как мамка скажет, пусть так и будет.
– Звоните, ваша воля.
– Мамка, я свободен. Только жрать хочу неимоверно. Нас не кормили четверо суток. Москали нас освободили и отпустили. У нас ни денег, ни хлеба нет на дорогу, приезжайте за нами, заберите нас отсюда.
Офицеры и другие бойцы Правого сектора сложили оружие и были переданы следственным органам Народной Луганской Республики.
Так закончилась бесславная военная эпопея львовского полка имени Степана Бандеры.
11
Виктория Езекян жила на втором этаже с полуторагодовалым больным ребенком и не имела возможности отлучиться ни на минуту, когда он бодрствовал. У него были проблемы с дыханием. Он мог дышать только при помощи искусственного дыхательного аппарата и днем, и ночью.
Муж Виктории погиб на фронте с войсками хунты, а точнее с боевиками Правого сектора. Ее выручали соседи. Приносили хлеб из магазина, кефир, колбасу и все, что требовалось для кормления больного ребенка. Леша говорил с мамой глазами. У него были большие выразительные детские глаза, в которых выражалась радость, неудовольствие и благодарность матери за ее заботу. Чувство любви и обязанности жили в ней вперемежку, и она не знала, чего в ней больше – любви или сострадания. Сердце матери устроено так, что оно чувствует не только дыхание ребенка, но и чем он дышит. У Виктории было мало надежд на благополучный исход, но она кропотливо и ежеминутно делала все, чтобы облегчить страдания сына. Она не могла плакать, когда узнала, что погиб муж, потому что, если она плакала, сынишка тоже начинал лить слезы.
Соседи советовали выехать в Россию. Она была согласна, она мечтала о том, чтобы уехать, это было единственным, как ей казалось спасением. Но любая попытка перебраться в другой мир наталкивалась на трудности. "Скорая" местной больницы дважды подъезжала к украинскому пограничному посту, но пограничники не пропустили. Не положено, не оформлены документы, нет вызова и вообще, незачем ехать в Россию, враждебную нам страну, которая спит и видит неньку Украину порабощенной.
Пришлось возвращаться обратно. А любая поездка была пыткой для матери.
Однажды к ней пришло телевидение. На следующий день вся Россия узнала об ее ребенке. И на западе видели, но на западе было приказано отворачиваться от российской пропаганды. Дескать, это все подстроено. Нет никакого ребенка, никакой матери. Это куклы.
Медики цивилизованного Запада не готовы были оказать помощь юной жизни, балансирующей на грани смерти. За спиной западных медиков стоял американский ястреб Джон Маккейн, он грозил им пальцем. Палец они видели даже затылком, а передачу по телеканалам нет: ослепли.
И украинские врачи ничего не видели: им приказали забыть о клятве Гиппократа, лечь лицом вниз, высунуть язык и лизать туфли западным коллегам до тех пор, пока в зеркальном блеске не увидят свои рабские продажные лики. Такие приказы отдавали лидеры киевской хунты Трупчинов, Яйценюх и Пару-Убий.
Но ведь на той стороне была великая страна, гуманная страна, не чета вам, бездушные и лживые западные швабы, это великая России, откуда посыпались приглашения оказать помощь в спасении ребенка, приютить семью.
Виктория сидела перед телевизором и украдкой, чтобы не разбудить сыночка, лила слезы. Она словно забыла, что уже второй день у нее ничего не было во рту, кроме воды, похожей на компот, потому что чистой воды в городе уже давно не было.
Она бросилась к сыну, у него были светлые большие глаза, они тоже радовались, потому что он понял: слезы матери, это слезы счастья.
– Лешенька, мы обязательно поправимся, нам бы только пережить, нас зовут, нам помогут. Держись, крепись на радость маме.
В эту ночь канонада стихла, и они оба поспали до четырех утра, а утром снова стали рваться снаряды. Но снаряды рвались поодаль от дома, как-то вкруговую, словно кто специально их так посылал.
Бойцы народной самообороны тоже не дремали. Украинский погранпост рядом. Там дежурят офицеры и несколько бойцов Правого сектора, своего рода НКВД. Они держат дуло автомата, направленного в спину или в живот украинских пограничников и если что – расстреливают их без суда и следствия.
Окружив погранпост, бойцы самообороны приказали сложить оружие бандеровцам. Бандеровцы, как обычно открыли огонь на поражение, но сами были поражены. А пограничники бросили автоматы в кювет, переоделись в гражданскую одежду, и спокойно пошли в сторону России. Они знали, что там их примут, накормят, предоставят жилье и устроят на работу.
Перед погранпостом скопились тысячи беженцев в основном с маленькими детишками. Мужья остались воевать, а жены и дети уехали в Россию. Здесь, за погранпостом постом, Ростовская область. Тут их уже ждали. Ждали в школах, санаториях, домах отдыха и отдельные граждане. Сюда им начали поступать приглашения из Сибири и Дальнего востока. Детей школьного возраста отправили в Крым на летний отдых и лечение.
Что касается Виктории и её больного сына, то их увезли в Москву, где уже ждали врачи. Государство выделило значительную сумму на содержание беженцев, так как у беженцев не было ни гроша в кармане. У себя в Донецкой области у них были определенные суммы на счетах в "Приватбанке", хозяином, которого был Коломойша. А он заблокировал все счета в Донецкой и Луганской областях, думая уморить мятежников голодом. Он поступил точно так же, как поступила киевская хунта, перекрыв доступ воды в Крым. Мстительные и злобные младшие "братья" быстро впитали правила америкосов и западноевропейских швабов: каждый за себя – один бог за всех. Плюс малограмотная ложь. Если хотите погрузиться в море непрофессиональной, а, следовательно, грубой, беспардонной лжи, возьмите в руки украинскую газету, попытайтесь посмотреть украинскую телепрограмму. Америкосы и западные швабы живут на лжи и двойных стандартах, но хоть стараются вправить, втиснуть эту ложь в правдивые рамки и неискушенному человеку трудно разобраться, где каша, а где суп.
О том, как русские люди встречают беженцев, какое участие они принимают в судьбе людей лишенных жилья, воды и средств к существованию, как они добровольно теснятся в своих не шибко просторных квартирах, чтобы приютить себе подобных – ни строчки в западных средствах массовой информации. Зачем нигеру Бардаку беспокоиться о судьбе простых людей на востоке? Он заботится о собственном кармане, о влиянии Америки в мире, о своем пошатнувшемся рейтинге и о гантелях, с которыми он так похож на обезьяну.
А что касается младших "братьев", они может, и сообщили бы о гуманном акте старшего брата, да не смеют, они находятся в лежачем положении, они уже вылизывают грязные ступни Бардаку и Джону Маккейну. Это приведет к тому, что Украина исчезнет как таковая, она на этом пути, она уже потеряла разум и гордость.
Да, мы восточные славяне бьем челобитную вашим достижениям в науке, вашей музыке, божественной эстраде, вашему умению достичь благополучия, но мы сожалеем о вашей нравственной деградации, не приемлем двойных стандартов, мы отвергаем вашу грубую и бесстыдную ложь, отсутствие скромности и ваше стремление поработить весь мир. Словом, расстояние между нами только увеличивается. Нам жаль наших малодушных братьев, так стремящихся быть вашими рабами. Да будет благословен их путь в рабство…духовное, физическое, моральное. А нам надо забыть слова "младший брат", их нет, они затоптаны в грязь. Наши младшие братья уже полностью переродились в четвероногих, которые перестали нас узнавать и единственное, на что они способны, это выдавать скрежещущую мелодию – гав-гав-гав.
Если, спустя некоторое количество веков, наступит возрождение, потомки нынешних братьев будут стыдиться своих предков. Слышите ли вы, Яйценюхи, Трупчиновы, Пердуски, Коломойши и прочие насекомые, впившиеся в тело не своего народа и отравляющие ему мозги нацистской ядом?
Только история рассудит вас, бывших…червей.
12
Вальцманенко заверял Яйценюха:
– Я отберу Крым у России. Как только пройдет инаугурация, я возьмусь за него.
– Так уже прошла, – сказал Яйценюх.
– Я имею в виду второй срок. Ты что думаешь, я ограничусь одним президентским сроком? как бы ни так. Да и сам Бардак не позволит. Им такого президента, как я в жисть не найти. Ты только присмотрись, какая свобода на Украине! все с флагами ходят, все кричат, как в Америке. Но не в этом дело. Я хочу сказать, у меня больше жизненного опыта, чем у Потина. Кто он? Служил немного в КГБ и отбыл два президентских срока. Этого хватит. Ни один президент в Америке не выдвигался на третий срок, он что, до конца жизни собирается сидеть в золотом кресле? Хотя, все это, это мелочи. А я – шоколадный король, ты понимаешь, что такое король? Король только в Испании, в Англии и кажется в Северной Корее. Ну, Северная Корея не считается, сам знаешь, королева Англии уже слишком старая, король Испании отрекся, остался я один. И то, я – сладкий король, а они все горькие. Я даже с Бардаком советовался по этому поводу и что ты думаешь? Он пожевал – пожевал свою жвачку, подумал, как следует, и сказал:
– Хэлоу, сэр Вальцманенко, ти рассуждать правильно. И Бардак тоже так рассуждать, а как рассуждать русский бойфренд, нас мало интересовать.
– А я думаю вот что, – сказал Яйценюх, – надо предложить России выкупить Крым, точнее выплатить нам небольшую сумму, чтобы мы молчали, а точнее согласились с тем, что Крым от нас ушел. Как бы канул в воду. Был, и нет. Или его совсем не было. Пусть нам сто миллиардов долларов заплатят за Крым. Мы эту сумму разделим пополам. Ну, как?
– Нет, Крым – наш, – парировал Вальцманенко. – Крым был, есть и будет нашим. Нам его отдать Бардаку в качестве благодарности за то, что он нас посадил в эти доходные кресла. Мы столько же заработаем, не переживай. Я уже дал обещание Бардаку. Бардак рвет и мечет, когда кто-то вспоминает про Крым, он мечтал в Крыму виллу построить, и вдруг Россия нагло напала на Крым, и он вынужден был сдаться, хотя там украинцы и татары остались, они плачут, просятся обратно.
– Послушай, Петя, я тебе, как еврей еврею скажу: нам не видать Крыма как своих ушей. И вообще, Крым никогда не был украинским. Я по дурости построил там два завода и теперь…они у меня отберут. Но ничего не поделаешь.