Джоан наградила его восхищённым взглядом своих большущих очков.
– Гомер тоже писал длинной строфой, оттого и ослеп! – Роберт придурковато захохотал и толкнул Макса в бок.
– Ага, а Бетховен писал слишком громкую музыку, поэтому оглох. – Друзья были вполне довольны своим непритязательным остроумием.
– Кретины! – Марк на них не сердился.
– Надо остановиться и что-нибудь съесть. – Агнетта была самой рассудительной во всей компании. – На сытый желудок думается приятнее, правда, Марта?
Правда состояла в том, что Марте, одновременно, хотелось есть, и не хотелось останавливаться, но для запутывания любой ситуации вполне хватало одного Макса, поэтому она, не вдаваясь в подробности своих внутренне противоречивых ощущений, просто согласилась с подругой.
– Я как-то читал один мистический триллер про придорожное кафе. Американский естественно. – Роберт повернулся и для начала посмотрел, как встречный ветер бесцеремонно лезет под юбку Агнетте. Она придавила подол руками, и выразительно посмотрела на него (Марта и Джоан предусмотрительно поехали в джинсах). – Так, там подавали блюда из проезжающих. Одни проезжающие становились едой для других, следующих за ними, которые, в свою очередь…
– Фу, какая гадость! От тебя разве, что-нибудь хорошее услышишь? – Агнетта ткнула Роберта в плечо, чтобы тот развернулся обратно, но ветер опять предательски всколыхнул лёгкий подол её юбки. – Особенное предпочтение хозяин кафе отдавал молодым девушкам с хорошенькими ножками. – Издевательски добавил Роберт, выравниваясь на сидении.
– Не сомневаюсь, что ты сам мечтаешь когда-нибудь открыть такое кафе. – Агнетта смешно надула губки, взяла под руку Марту и прижалась к ней, ища у неё сочувствия и поддержки.
– А что, очень даже символично. – Отозвался Марк, которого, конечно же, никто не спрашивал. – Круговорот дерьма в природе. Американцы просто не боятся натурализации жестокой бессмысленности человеческого существования.
Даже Джоан слегка удивилась…
– Так, значит, мы никуда не едем? Или едем в никуда? – Похоже, будильник в голове Макса теперь реагировал на местоположение даже не минутной, а секундной стрелки. Он посмотрел в зеркало заднего вида на Марка, делая вид, что его по-прежнему интересуют какие-то вопросы топографии, связанные с их нынешним перемещением в пространстве.
– А это разве, ни одно и то же? – С сомнением спросила Агнетта.
– Анекдот: "Сизиф на вопрос молоденькой корреспондентки "Вечернего Олимпа" ответил, что больше всего в жизни он ценит стабильность".
– Роберт, я вообще-то не тебя спросила, а Макса! – Агнетта снова хлопнула его ладонью по плечу.
– Вы заметили, она так и липнет ко мне! – Роберт на всякий случай подался вперёд к лобовому стеклу. – Бессознательная тактильная привязанность.
– Ты, специально энциклопедический словарь накануне читал? – Агнетта всегда делала вид, что, в действительности, она тяготеет к натурам утончённым, вроде Марка, а грубоватый цинизм Роберта её тяготит.
– А я сам первый спросил, так что это туда. – Макс показал большим пальцем себе за спину, снова весело посмотрев в зеркальце заднего вида.
Джоан, надо сказать, тоже обрадовалась поводу лишний раз открыто взглянуть в сторону Марка. Но тот уже снова ушёл в себя и сосредоточенно буровил своими печальными глазами далёкие холмы на юго-востоке.
– А по мне, уж лучше ехать в никуда, чем никуда не ехать. – Весело всплеснула Марта. – В этом, по-моему, и состоит прелесть всякого нескончаемого дождя, за окном всё постепенном меняется, кроме него самого. Дождь всё идёт и идёт, и он всё такой же. – Она только теперь поняла, чему удивилась Агнетта. Находясь в движущейся по трассе машине, никуда не ехать, действительно, означало ехать в никуда. Но, с нескончаемым дождём всё приобретало совершенно иной смысл.
– Кстати, что мы будем делать если пойдёт не бесконечный, а вполне обычный мокрый дождь? – (Можно подумать, бесконечный – не мокрый).
– Агнетта, ну, какой дождь? – Роберт почти простонал. – Оторвись от своего маникюра и взгляни на небо – ни облачка.
– Это сейчас, а учитывая то, что мы едем в никуда, случиться может вообще всё, что угодно. Вот, если бы мы и, в самом деле, никуда не ехали…
– Значит, ты всё-таки почувствовала разницу? – За эту, умело подогреваемую в них отчаянную беззаботность, друзья и любили находиться в компании с Максом.
– Вы всё выдумываете, мы едем по дороге, а значит рано или поздно упрёмся в море. – Пиво давно закончилось, и Роберт чувствовал, как мир с каждой минутой сужается до ширины, тянущейся впереди синевато-серой асфальтовой полосы с убегающими в прошлое ярко-белыми отрезками.
– А у нас в Австралии по дорогам можно ездить бесконечно. – Вдруг довольно громко заявила Джоан.
На этот раз даже Марк оторвался от своих холмов.
– Ну, да, – смутилась Джоан, – они все закольцованы.
"Она, наверное, была бы не против и Марка закольцевать, как австралийскую дорогу…" – подумала Марта. А ещё Марта вспомнила про кандалы, ведь все знали, что Австралия когда-то была крупнейшей Британской тюрьмой.
– Нет, это не совсем то, что нужно. – Спокойно прокомментировал Макс, шаря рукой под водительским сидением. – Возвращаться никак нельзя. Марта права, в бесконечном дожде нет возврата к прошлому.
– Ыыыыы! – тяжело заныл Роберт.
– Вот, возьми и успокойся, невыносимое чудовище, – Макс протянул Роберту, заныканную под сидением бутылку пива.
Роберт схватил бутылку, мгновенно откупорил её своими крепкими зубами, и застыл, раздумывая, броситься ли Максу на шею, или…
– Даже не думай. – Упредил Макс, заметив краем глаза взволнованную напряжённость его позы.
– Может, высадим этого алкоголика на ближайшей бензоколонке? – Вяло посоветовала Агнетта. – А то он, чего доброго, начнёт пить наш бензин.
– Для начала, я выпью твою кровь, дорогая! – К Роберту возвращались творческие, а с ними и физические силы.
– Да, кто бы сомневался!
Агнетта познакомилась с Робертом в университете. Она сразу поняла, что имеет дело с "ловким парнем", с которыми, как принято говорить, нужно держать ухо востро. Но это ведь так скучно и утомительно – постоянно напрягать свои маленькие аккуратные ушки. Да, и крови в ней действительно было с избытком. Почему бы, иногда, для профилактики не делать кровопускания, как это было модно в XVIII веке – для обновления женского организма полезно. Роберт со своими крепкими острыми зубами, и немного "трансильванской" внешностью и впрямь был похож на обласканного судьбою вампира-любителя, для которого питьё чужой крови являлось не гнетущей жизненно необходимой потребностью, а лёгким изысканным хобби, вроде дайвинга или тенниса. На том и сошлись.
– Ладно, придурки, первое же придорожное кафе будет нашим, обещаю. Мы возьмём его на абордаж! – Пообещал всем Макс.
"Придорожное кафе по дороге в никуда, упирающейся в море" – прямо Луис Буньюэль какой-то. Марту в дороге всегда охватывал какой-то лирический абсурд, и ей это нравилось. "Когда Марк постареет, он будет немного похож на китайца Буньюэля: Бунь – Ю – Эля. А когда Джоан постареет?". Она посмотрела на профиль Марка в шашечку, на бессмысленно теребящую свои пальцы Джоан, уткнувшуюся в колени, и ей снова стало немного грустно и немного весело, как это с ней бывало не раз. "Возможно ли, действительно ехать в никуда, или это только иллюзия? Ты думаешь, что едешь в никуда, а, на самом деле, тебя всё это время куда-то ведёт дорога, она даже немного посмеивается над тобой. И когда ты достигнешь конца… А если свернуть с дороги, ты обязательно рано или поздно вынужден будешь выехать на другую дорогу, которая…".
– Я как-то пошла с родителями в лес, и мы почему-то заблудились. Не помню. – Агнетта, похоже, думала примерно о том же, о чём и Марта. – Мать заметно нервничала, а отец её успокаивал. Я помню, он ещё тогда сказал: "Не всё ли равно куда идти, вот увидишь, завтра утром мы в любом случае будем есть булочки из марципана". Почему он вспомнил про марципан? – Недоумевала Агнетта. – Мы завтракали обычно овсяной кашей.
– Хороший у тебя отец. – Ласково сказала Марта. – И ты хорошая.
– …Это всё равно, что солнце сравнивать с апельсином! Слышишь, Марк? – Роберту стало намного комфортнее в этом мире, а он и не скрывал. – Что приобретает солнце, становясь апельсином? Макс?
– Меня больше сейчас интересует, что теряет апельсин, ахаха.
Роберт махнул рукой, Макса можно было не спрашивать.
– Агнетта?
– Да, ну тебя. – Агнетте было гораздо приятнее болтать с Мартой о ближайших перспективах обтягивающего кроя кримплена, чем углубляться в искривлённое вторичным опьянением Роберта пространство метафоры.
– Солнце становится сочным, а свет превращается в насыщенный и вкусный апельсиновый сок. – На выручку Роберту поспешила одна только рыжая Джоан.
– Что и требовалось доказать! Спасибо, Джоан.
Роберт решил, что теперь, с таким доказательством, можно обратиться непосредственно к Марку.
– Любая поэтическая метафора призвана пощекотать наши сенсорные рецепторы. Проще говоря, глубинным источником метафоры является сенсорный голод. Разумеется, пищевой голод – это просто частный случай сенсорного. Отсюда, у нас появляется "груша", которую нельзя скушать.
– Ты когда последний раз стихи читал? – Агнетта ради своего едкого замечания, даже отвлеклась от ещё не сказавшего, по её глубокому убеждению, своего последнего слова кримплена.
– Тебе?
– Мне ты читаешь вслух только из марокканского меню, и только для того, чтобы меня позлить. – Агнетта заново улыбнулась Марте.
– Гланды молодой обезъяны. – Смакуя каждый слог, процитировал Роберт. – Почки павлина-падишаха! – Макс от души веселился, хлопая ладонями по рулю. – Она на редкость брезглива. – Он указал обратным кивком головы смущённой Джоан на стрекочущую Агнетту. Когда Джоан смущалась, её веснушки оживали и плотнее стягивались к носу. – Брезгливость и расизм растут из одного корня! Но она этого не в силах понять. – Роберт помахал рукой перед лицом подруги, но та не обратила на него никакого внимания. – Она даже трусов снимать не хочет, когда…
И тут же получил увесистый подзатыльник от Агнетты, которая всё так же непринуждённо продолжала болтать, погружаясь всё глубже в распахнутую бездонную голубизну глаз Марты.
– А что ты скажешь по поводу "нецензурной чистоты раннего утра"? – Марк дождался, пока Роберт потрёт свой трещащий статическим электричеством затылок.
– Это ещё откуда? – ("Всё-таки Агнетта немного провинциальна" – думал он с досадой).
– Ну, не важно. – Марку явно не хотелось вдаваться в подробности. – Допустим, это из "The Doors". – Он слегка покусывал, невесть откуда возникшую у него во рту несвежую зубочистку.
– Если вдуматься поглубже, – а Роберт полагал, судя по всему, что именно так он и сделал, – причину можно найти всё в том же сенсорном голоде – бредовая слуховая галлюцинация на пороге слышимости, возникшая в условиях депривации слуха.
– Похоже на правду, вне сцены, музыканты все глухие как тетерева, и постоянно им что-то слышится. – Макс отхлебнул немного воды из суровой армейской фляжки, не отрываясь от дороги.
– Нет, по-моему, вы не поняли. – Пигалица Джоан даже рот Марку не дала открыть. – Нецензурна сама чистота утра, а не формирующийся в чьей-то голове сутра неопределённый набор звуков. – Джоан с надеждой посмотрела на Марка, но тот сделал весьма неопределённое выражение лица ("ну, где-то, наверное, так").
Макс с Робертом удивлённо переглянулись – у мышки-то, оказывается, мозги!
– Что, получили, оба? – Агнетта, оказывается, спиной всё слышала ("Вот, змея"). – Роб, ты знаешь, что такое объяснять?
– Ну, и? – После полученной звонкой затрещины, он держался нарочито "с достоинством".
– Объяснить – это ввести то, что находится за гранью твоего понимания в мир твоих убогих представлений.
Марта громко засмеялась, прикрывая рот своей астенически тонкой и бледной ладонью. А Джоан, в результате резкого разворота Агнетты к Роберту оказалась почти на коленях у весело и таинственно улыбающегося Марка.
– Всё, я, кажется, её вижу! – Так получилось, что Макс случайно спас распетушившегося друга от неминуемого позорного фиаско.
Впереди по курсу обозначилось нечто похожее на мотель для странствующих по Свету инвалидных колясок, такое всё было на вид издалека маленькое, сиротливое и приземистое. Но, тем не менее, все сразу заметно оживились и оставили спор о метафорах на съедение своему голодному прошлому, давно и неотступно щёлкающему своей зубастой пастью прямо позади багажника. Впрочем, вблизи всё оказалось довольно сносным.
После обеда ехалось труднее, как будто машина обленилась, или воздух стал гуще. Роберт кимарил и его голова совершала на неподвижных плечах свой особый замысловатый танец, словно находилась в трансе отдельно от тела. Марк почти ничего не съел, больше ковырял вилкой, глядя куда-то вниз на скатерть, и теперь клевал носом перед собой, а Джоан периодически повторяла губами, между пережевываниями мелких кусочков бифштекса одну и ту же неслышимую фразу: "Ничего не хочу, ничего не хочу". Один раз кто-то невидимый привёл в действие старый музыкальный автомат в пыльном затемнённом углу, и она вздрогнула. Автомат выдал несколько прерывистых неопределённых звуков, звякнул и замолк. Но, Марте показалось, что она всё-таки успела узнать эту вещь… "Началось!" – равнодушно хмыкнул Роберт. Это, едва уловимое, странное повторяющееся движение губ Джоан заметила одна только Марта, сидевшая прямо напротив неё. Агнетта и Макс были слишком поглощены насыщением желудков, чтобы обращать внимание на что-то ещё. Даже к неожиданному пробуждению музыкального автомата они отнеслись равнодушно. А Роберту опять становилось скучно.
"Слёзы из её глаз брызнули вертикально вверх" – вспомнила Марта, перебирая взглядом крупную щебёнку, рассыпанную вдоль дороги, когда машина вновь заскользила по дороге. Это было в книжке подчёркнуто карандашом. Наверняка мужчиной, подумала она тогда. А ещё, мужчина поставил на полях жирный вопросительный знак. Не поверил, что такое может быть, чтобы у женщины, лежащей на спине, от отчаяния слёзы брызнули из глаз вертикально вверх. Откуда ему знать? Что он знает про женское отчаяние? "Ничего не хочу, не хочу ничего, хочу ничего…" – повторяла про себя Марта, как расстроившееся заклинание, так и этак переставляя слова, и изредка поглядывала на Джоан.
А ведь нам действительно некуда деваться, – с ужасом подумала Марта, когда на небе стали появляться первые, беспорядочно разбросанные, клочковатые облака, а встречный ветер стал доносить до её ноздрей подозрительную свежесть, – к вечеру мы неизбежно упрёмся либо в море восточнее Марселя, либо в провансальские Альпы. И что тогда? Почему дорога всегда должна заканчиваться? Почему она не может стать бесконечным дождём, как у Маркеса?
Таким нескончаемым дождём в прошлом году умер её отец. Ему ничем невозможно было помочь, никакие лекарства на него не действовали. Она знала, что всё дело в его замкнутом, упрямом характере. Врачи удивлялись, а она точно знала, что всё именно так, но ничем не могла ему помочь. Так цыплёнок умирает в яичной скорлупе, даже не сумев родиться. Всё с тех пор изменилось, Люсия за год сильно постарела, только теперь Марта поняла, что она действительно любила её далеко не "сахарного" папашу. А он, а он предпочёл Люсии, всем им, тот самый странный нескончаемый дождь.
Марте стало не по себе, и она через голову дремлющей на её плече Агнетты тихо позвала: "Джоан, Джоан".
Девушка, услышав голос Марты, вышла из оцепенения.
– Все спят. – Улыбнулась Джоан. – Я думаю, что Макс тоже спит. – Она слегка пожала плечами.
– Макс?!
Марта не могла дотянуться до водительского кресла, ей мешала Агнетта.
– Макс! – Она крикнула, но он остался также ровно и недвижно смотреть вперёд. Макс! Джоан, потряси его!
– Это нельзя. – Совсем тихо и печально сказала Джоан и опустила глаза.
– Что значит нельзя? Да, мы же сейчас все погибнем!
Марта сбросила с плеча голову Агнетты на кожаную спинку заднего сидения и та безвольно завалилась ей за спину. Ей удалось дотянуться до правого плеча Макса. Она пыталась подтянуться вперёд, но это было неимоверно трудно, какая-то сила упорно вдавливала её обратно. Всё это время Джоан съёжившись, безучастно наблюдала исподлобья за усилиями Марты, и её маленькие сморщенные губы повторяли: "Ничего не хочу, ничего не хочу"…
Наконец, Марте всё-таки удалось зацепиться за шею Макса. Она упала на колени, на резиновый коврик, а голова Макса в этот момент развернулась к ней лицом. Она увидела, что Джоан была права, он спал крепким сном, и из его открытого рта на воротник рубашки тонкой, вязкой струйкой стекала слюна. Марта сразу поняла, что тормошить Макса бесполезно, да и не было времени, машина выехала на встречную полосу и неумолимо неслась навстречу слепому безжалостному грузовику, в котором громко и бессмысленно блеяли отвратительно одинаковые овцы, а на вершине кабины, вскинувшись на неё передними лапами, зло лаяла та самая полупрозрачная собака. Марта протиснулась между сидениями, и попыталась резко выкрутить руль вправо, но было уже поздно. "Клубника со сливками" – подумала Марта, глядя на приближающиеся искажённые животным ужасом овечьи морды.
Всё стихло, в мире остался только один звук, шуршащий где-то внизу, как будто под днищем машины шевелились и погибали под колёсами гигантские насекомые. Но почему до сих пор крутятся колёса? Марта с трудом разлепила глаза и увидела, что их красный кабриолет "играет" на придорожной щебёнке.
– Макс! Макс!
Он встрепенулся и рефлекторно, ещё ничего не соображая, нажал на педаль тормоза. От резкой остановки все проснулись. Правда, Марте показалось, что Джоан всё это время не спала. Ничего не изменилось в положении её тела, она всё также спокойно и равнодушно смотрела слегка ссутулясь перед собой.
– Это бред какой-то! – Макс возмущённо поливал свою голову водой из фляжки у переднего колеса и шумно отфыркивался. – Со мной такого никогда не бывало. Ты-то куда смотрел?! – Укорял он мало что соображающего Роберта.
– Да, ладно, Макс все спали. – Вступилась за своего непутёвого парня Агнетта.
Марта ещё раз посмотрела на Джоан, та несмело выглядывала из за худосочной спины Марка, стоящего на обочине, широко расставив ноги и засунув руки в карманы.
– Да, ты тоже хорош, – начал наскакивать Роберт, – "Куда мы едем? Куда мы не едем?". Расслабился за рулём, так и скажи! Напридумывали, чёрт знает что! Если бы я вёл…
– Заткнись! – Агнетта сделала даже угрожающий шаг в его сторону. – Если бы ты вёл, я бы вообще никуда не поехала, пьянь!
Роберт только заторможено шмыгнул носом, и тоже засунул руки в карманы.
– Да, бросьте вы, с кем не бывает! – Марта решила нарушить тягостное молчание. – Все живы и это хорошо!
– Спасибо Марте, – процедил Марк, – вовремя проснулась. Мы как раз в столб прицеливались.
Джоан снова скрылась за его спиной.
– Ну, всё, всё поехали! – Макс первым сдвинулся с места, приглашая всех снова занять места в машине. – А дождик и в самом деле может пойти. – Предположил он, взглянув, на сложные отвлекающие маневры перестраивающихся на небе облаков. – Нужно торопиться.