На углу Фонтанки и Невского светофор по-утреннему еще не установился и мигал желтым. Нерегулируемый перекресток, тут кто смел. Вольту надо было повернуть направо по Фонтанке, он джентльменски пропустил одинокого пешехода и уже стронулся, как через Невский рванулось, мигая фарами, такси - ах, гад, уступать ему?! Вольт был прав: на равнозначном перекрестке преимущество у того, кто справа, но когда имеешь дело с нахалом, нужна еще и сила, чтобы, утвердить свою правоту. Вольт знал свою силу, и, не обращая внимания на такси, он продолжал поворачивать - притом нарочито медленно и по самой широкой дуге. Таксисту пришлось резко затормозить. Вольт поехал прямо, таксист рванулся вслед, догнал и, приспустив стекло, прокричал в окно ругательство. Этот дурачок думал, что легко уйдет от старика ЗИСа, не знал, что Витя Брыкин снабдил Стефу ускорителем, так что Стефа умеет прыгать вперед как какой-нибудь "ягуар"!
Вольт мгновенно ускорил Стефу, оттеснил такси влево, а там дальше сужение - выпячивается из ровной шеренги дом Карловой, памятник архитектуры, - и такси было не вырваться: впереди поребрик, справа громадный Стефа, как разъяренный слон! Вольт и таксист выскочили одновременно.
- Не искалечь его только! - крикнула Надя. Таксист услышал крик, увидел перед собой не лысого
дряблого частника, сверстника своему ЗИСу, а парня в спортивном костюме - и испугался. Этакий молодой нахал, весь в супермоде, как любит говорить Надя: даже при неярких уличных фонарях бьет в глаза вся эта супердребедень - начиная от затемненных очков… Таксист испугался и нырнул обратно в кабину за молотком. Дымчатые очки и молоток - современный неандерталец… Мгновенный спазм ненависти, как холодный взрыв в голове, когда хочется расплющить наглую физиономию…
Вольт знал за собой такие спазмы - и знал, что нужно сдержаться только несколько секунд, а дальше будет легче.
- Тебя за это… Тебя за это… Эх, я бы тебя, да не имею права!
Таксист, наверное, подумал, что напоролся на боксера или самбиста, а Вольту, едва пережил несколько секунд, уже хотелось не кулаками крушить хама, а задавить его морально: внушать страх перед баранкой, чтобы пришлось бросить такую доходную профессию!
- Ты чего?.. Ты чего? Таксист пятился, подняв молоток.
Наступая, Вольт поравнялся с распахнутой дверцей такси - наклонился, вырвал ключ зажигания и швырнул под днище кузова.
Ну вот… Ярость растворилась окончательно, стало стыдно: зачем это мелкое школьное хулиганство? Он повернулся и, не боясь нападения сзади, медленно пошел к Стефе. Таксист даже не смел ругаться - видно, считал, что легко отделался.
Уже отъехав, Вольт засмеялся, представив, как таксист сейчас протирает свои суперштаны об асфальт, ползая за ключами. Он повернулся к Наде, положил ладонь ей на голову:
- Молодец, поддержала.
Он ей внушил давным-давно: если намечается уличная драка, не выкрикивать обычные бабские причитания: "Не лезь! Их много! Изобьют! Покалечат!" - от этого любой хулиган только наглеет. Надо кричать: "Не искалечь его - затаскают потом!" - чтобы запугать врагов еще до драки: кто запуган - тот уже побежден. Давно внушил, и вот в первый раз пригодилось.
Надя запрокинула голову и потерлась лбом о его ладонь.
- Сразу он весь кураж потерял, да? Другой раз не будет!
- Да-да, в другой раз… - Вольт снял с Надиной головы ладонь. - Зря я его отпустил так. Надо было попробовать внушить. Не принято, конечно: мол, против этики. Раньше говорили "сглаз" или "черная магия". А надо было. Чтобы никогда за баранку не сел! Чтобы никаких ему других разов!
- Ой, слишком же! Может, он в первый раз!
- Такой - наверняка не в первый. Ну зачем хам на дороге? Тем более в такси. Наверняка вымогатель. Да хамы и вообще не нужны на свете! Их пожалеешь - и всегда расплатятся за эту жалость хорошие люди.
- Ты так только рассуждаешь, а никогда на самом деле не сделаешь!
Сказала это Надя с какой-то неприятной победоносностью. И потому, вместо того чтобы обольститься словами жены - а ведь сказала она, в сущности, что он хороший, добрый человек, который не способен причинить зло, - Вольт ответил раздраженно:
- Рассуждать полезно. И если рассужу, что надо, то и сделаю.
- Но ведь не сделал! Слышишь, да? Не сделал!
Приятно было только то, что Надя была стопроцентно уверена, что он мог сделать, мог внушить тому хаму непреодолимый страх перед баранкой. Но для того чтобы внушение подействовало вот так с ходу, от одной-двух фраз, нужно, чтобы человек попался очень уж внушаемый. Конечно, встречаются и такие, а хамы натуры примитивные и, значит, внушаемые. Но ручаться нельзя. Обычно же это долгая работа - внушение.
Они уже подъехали к бассейну, спорить дальше было некогда, и все же Надя повторила еще раз:
- Но ведь не сделал!
Вольт подавил в себе раздражение: сейчас начнется работа, а психолог всегда должен быть в форме, должен излучать оптимизм. Чего бы он стоил, если бы не научился для начала управлять собой?
В вестибюле шумели ребята со спортивными сумками - собиралась на утреннюю тренировку спортшкола.
При появлении Вольта сразу стало тише, а за спиной он расслышал: "Вот он - Высоковольтный!" - представляют какому-то новичку. А навстречу уже неслось нестройное:
- Здрасьте, Вольт Платоныч!
Анна Федоровна, гардеробщица, дама полная и усатая, поспешно рапортовала:
- Спала сегодня, Вольт Платоныч. Спала как белуга!
Всегда она выдаст неожиданный образ!
Анна Федоровна донимала его своей бессонницей, Вольт ей и посоветовал старое средство - индейское, кажется: перед сном просидеть полчаса на корточках. И вот результат.
Когда отошли, чтобы Анна Федоровна не слышала, Надя засмеялась:
- А разве белуги спят?
- Не знаю. Но не ревут они точно - зато за них все кому не лень ревут белугами, А может, и спят. В омуте. Вроде как ты, когда не хочешь вставать утром в бассейн.
- Не, я не белуга. Это Анна Федоровна белуга: и толстая, и усатая. А я - килька. Слышишь, да? Килька я! Обглоданная.
Вольт не любил, когда Надя вот так самоуничижалась. Если это способ выдавить из него комплимент, то неудачный: он никогда не уверял в ответ, что она такая красивая, такая неотразимая! Да Надя, к счастью, и не красивая - Вольт не любит красивых.
Внизу на проходе вместо дежурной сидел Константин Иванович Кожелянко и кричал в телефон:
- А я тебе говорю, он даст Жукову фору полкорпуса!
Азартный человек - Константин Иванович. Раньше при таком темпераменте проигрывали состояния на скачках.
Увидев Вольта, он замахал телефонной трубкой:
- Привет! Как психологическое обеспечение - обеспечишь?! - И сразу же собеседнику на том конце провода: - Ладно, потом! Тут, понимаешь, наш психолог пришел!.. А как ты думал? Всё на высшем уровне, не хуже, чем в сборной! Кандидат наук! Ребята после него как звери: вода бурлит, будто винт вставили!
Бросил трубку - хорошо, что не разбил! - выскочил из-за барьера, смешно поцеловал Наде руку: ему, пузатому дядьке в старой тенниске, никак не шла такая галантность.
- Наденька! Вас - персонально! Если бы я не боялся испортить отношения, я бы за вами поухаживал!
- Ой, что вы, Константин Иваныч: Вольт совсем не ревнивый.
Между прочим, сказано было с некоторым укором.
- Не с ним! С вами боюсь испортить отношения! Оскорбить достоинство и честь!
- А вы ухаживайте почтительно, Константин Иваныч.
- Почтительно. - не умею! Что за ухаживание, если почтительно?! Я сразу только так!
И Константин Иванович сделал загребательное движение руками, показывая, как он ухаживает.
Тут и Вольт не мог не рассмеяться, а уж Надя!
- Ой, Константин Иваныч! Ой, ну вас! У Енгибаряна в аттракционе был морской лев - ну в точности! Все девочки так его любили! Ползарплаты на рыбу. Енгибарыч жаловался, что портим животное.
- Зачем морской? Как настоящий лев! Мне не рыбу, а мясо!
Константин Иванович уже немного переигрывал.
- На ребят-то своих вы тоже как лев? - Вольт спросил, чтобы переключить Константина Ивановича. - Чтобы, когда плывут, им казалось, вы за ними гоняетесь. Кто это, Холанд, кажется, говорил, что во время заплыва воображает, что за ним гонится акула? Так я буду внушать, что не акула, а вы.
Константин Иванович мгновенно переключился:
- Да-да, сейчас нужно обеспечить двойное обеспечение! Перед Кубком. Шишкин совсем скис.
Вольт хотел было высказаться профессионально, но Надя опередила:
- Наверное, перенапряг. То есть, по-вашему, по-спортивному - перетренировка.
Надя любит показать, что все понимает в спорте, потому что у себя в цирке "прошла через суперспорт в квадрате!". Вольт находит, что вполне достаточно суперспорта - возводить в квадрат уже излишество. Да и вообще не в перетренировке дело, напрасно Надя говорит, чего не понимает.
Поэтому он высказался с некоторой досадой:
Нет, тут чистая психология. На тренировках плывет как дельфин или как твой любимый морской лев, а на соревнованиях не лев, а какой-нибудь дюгонь. Ладно, займусь с ним персонально. Сейчас только сам проплыву для бодрости.
В раздевалке расположилась группа с кондитерской фабрики. Значит, надо было торопиться плавать, пока кондитеры займутся разминкой - специальными облегченными упражнениями, прозванными здешними тренерами "гимнастикой для толстых". Торопиться плавать, потому что когда кондитеры дорвутся до воды, нормально не поплаваешь. Зато в предыдущей группе народу всегда мало, с ними плавать хорошо.
Вольт прыгнул с тумбочки в прекрасную голубую воду, какой нет ни в одном море, прыгнул с затяжкой, как профессионал, и, как всегда в первые минуты, испытал удивительное восторженное состояние - ощущение, близкое к полету! Когда же первый восторг притупился - восторги всегда кратки, таково уж их неизбежное свойство, - ценной стала монотонность плаванья: туда и назад, туда и назад, двадцать пять метров от стенки до стенки - и так все сорок минут без единой остановки; плыл своим неизменным кролем, плыл на чистом автоматизме, и ничто не мешало ему думать. На соседней дорожке мелькал голубой купальник Нади, но это нисколько Вольта не отвлекало: в бассейне надо получать нагрузку и думать, а не флиртовать с собственной женой.
После первых ста или ста пятидесяти метров Вольт почувствовал несильную, но настырную боль в сердце. Это бывало с ним и раньше - вдруг заболит при нагрузке или если очень перенервничает. Боль в сердце настолько не укладывалась в идеальную схему: живи здоровой жизнью и будешь здоров, что Вольт чувствовал себя опозоренным и никогда никому о ней не рассказывал. И не только от стыда - он вообще считает, что нельзя жаловаться на боли и слабости, нужно всегда выглядеть бодрым и сильным. Не любит, когда ноют окружающие, и никогда не жалуется сам. Сердце болело, но он нисколько не сбавлял скорость. Поболит - и перестанет! Надо только думать о чем-нибудь интересном и важном. Поболит - и перестанет, а он все равно доживет до ста пятидесяти лет и даже дольше!
И действительно - перестало.
Купальник Нади по-прежнему мелькал на соседней дорожке. Ничего не заметила. И слава богу!
Сначала мельтешили мысли случайные, как недавно в машине: про того же Родиона Ивановича Груздя, которому нужно непременно позвонить, ободрить, если тот не отобрался в городской финал - а вряд ли он отобрался при имеющейся конкуренции; и про то, что дозваниваться до Груздя всегда трудно - вечно в его огромной квартире кто-то висит на телефоне… Телефон… Когда телефон вечно занят, то сводятся на нет все его преимущества. Например, когда пожар и нужно срочно вызывать - телефон не должен быть занят. Поэтому у пожарных своя автономная сеть: они не могут зависеть от перегруженного городского телефона… Но ведь нервная система чем-то похожа на телефонную сеть - недаром и Павлов любил сравнивать. В организме бывают свои экстренные случаи, они как пожар. А что, если существует особая нервная сеть для экстренных случаев?! Особые нервные волокна, по которым сигнал, во-первых, проходит быстрее, а во-вторых, вызывает реакцию чрезвычайную: например, одновременное включение всех мышечных волокон, невозможное при нормальном усилии, - и в результате женщина приподнимает автобус, под которым ее ребенок, а раб, спасаясь от погони, перепрыгивает десятиметровый ров!.. А если этим овладеть? Научиться пользоваться сознательно? Это же будет… это же будет - ну все равно что переход к прямохождению, никак не меньше! Потому что не только мышцы, не в мышцах дело в наш машинный век, - главное, научиться полностью включать мозг! Сейчас у нас работает только малая часть клеток мозга, с этим согласны все физиологи, - и вот вам путь! Что же это будут за люди, которые научатся полностью использовать собственный мозг?! Каким станет человечество?! Известны, например, случаи чрезвычайной памяти - наверное, счастливцы, которые ею обладают, бессознательно умеют включать обычно неработающие зоны. А нужно, чтобы сознательно, чтобы это было доступно каждому, кто захочет!
Экстренная система… Тревожная… Тревога по-английски: аларм. Аларм-система!.. Да, когда люди научатся включать ее сознательно… Научатся - надо сначала доказать, что она существует!. Выделить из нервных стволов, из тысяч переплетенных волокон те, которые принадлежат аларм-системе. Задача! Но внятная гипотеза - уже колоссальный шаг. Знать, что искать, а не тыкаться наудачу во все стороны. Теперь ясно: заниматься антропомаксимологией - значит отыскивать аларм-систему!..
Раз-два-три-четыре - руки Вольта исправно обработали чью-то спину. Нет. сначала голову, потом спину. Он так увлекся, что вперед почти не смотрел. Но плыл-то правильно: по правой стороне дорожки вдоль самого разграничителя. Кто-то получил! Потому что в кроле руки работают как бесконечно догоняющие друг друга серпы. Ну и поделом: нечего залезать на встречную полосу. Пустили, значит, уже кондитерскую группу - от нее всегда беспорядок.
Но пострадал от столкновения в конце концов не неизвестный кондитер, а сам Вольт: в результате сбились мысли, а это куда хуже, чем пара синяков. Сбились мысли, и привести их в порядок не было никакой надежды: бассейн заполнился, из-за множества нарушителей правил водного движения приходилось то резко ускоряться, то тормозить - при таком рваном ритме думать о чем-нибудь невозможно. Черт бы побрал эту купающуюся публику! Потому что ни себе, ни людям: весь смысл бассейна - получить нагрузку, а какая нагрузка от такого купания? Особенно нелепа была жирная дама, оказавшаяся посреди дорожки: она не лежала на воде, а сидела, делая мелкие движения коротенькими ножками - точь-в-точь кустодиевская купчиха, пьющая чай, но не на веранде, а по грудь в воде. Вольт вылез, недоплавав. Пошел в душ, не оглядываясь, но точно зная, что Надя тоже вышла из воды и идет следом.
Она догнала его перед самой душевой.
- Ты чего рано сегодня? Устал? Предположение, что он может устать, было оскорбительно.
- Да ну, невозможно: какой-то суп с клецками! И хлорки сегодня слишком.
Он только сейчас заметил, что пощипывает глаза. Не очень сильно, бывает гораздо хуже - но ест.
Хлорка его злила в принципе: ведь существует прекрасный способ - серебрить воду! И не щиплет глаза, и воздух в бассейне чистый, а ведь сейчас, если тренер целый день на бортике, - это химическая вредность, ему надо давать молоко, как в гальваническом цехе! Так почему до сих пор хлорируют?! Вольта удивляет - даже сильней, чем злит! - всякое старье, которое почему-то продолжает существовать, когда уже изобретена этому старью прогрессивная замена. Вот хотя бы Стефа - доказывает же, что можно ездить на паровиках, а не отравлять воздух бензином! Так почему продолжают гнать с конвейеров устарелые бензинки?! Или электронные часы - точность хода, цифровой индикатор, совсем другое восприятие времени. Надев электронику, Вольт уже смотреть не мог на нелепые стрелки, почти что перестал их понимать. Прогрессировать, непрерывно прогрессировать! Ничего другого так не хотелось Вольту, как того, чтобы жизнь вокруг непрерывно менялась, чтобы все прогрессировало на глазах! Он старается заниматься своим делом и реже вспоминать про хлорку в бассейне и прочие устарелые нелепости - ив общем это удается, иначе бы вместо работы силы растрачивались на пустое раздражение, но поневоле вспомнишь, когда эта самая хлорка ест тебе глаза!
- Плыл бы брассом. Вот я плыву брассом, держу голову наверху, мне и не ест!
- Пенсионерский стиль.
Надя не говорила вслух, но подразумевала, что, держа голову наверху, можно разговаривать, и так бы хорошо они плыли рядом, переговариваясь! А Вольта как раз и злило, когда бассейн превращается в купальню. В бассейне надо получить нагрузку.
- Так я и есть пенсионерка. Слышишь, да? Я старая пенсионерка!
Опять то же самое! Какая-то мания себя уничижать. Вольт молча пожал плечами и скрылся в мужской душевой.
Грибков и любых других зараз Вольт не боялся, а потому едва сполоснулся: он уже забыл, что недоплавал, нетерпение гнало его к следующим делам!
Психологическим обеспечением здесь, в бассейне, Вольт занимается в небольшом холле перед массажной. Недавно тут же рядом выкроили место для крошечной сауны - назвали все это восстановительным центром, но главным образом сауна была рассчитана для приемов всевозможного начальства; впрочем, и к услугам Вольта она была бы в любой момент, если бы он пожелал, но Вольт презирает всякую моду, й потому нынешнее паломничество по саунам считает пошлостью. С появлением сауны холл преобразился: в нем появился холодильник, из директорского кабинета перекочевали кресла. Кресла Вольту пригодились, а холодильник он игнорировал.
Константин Иванович просил заняться Шишкиным.
Точно, пора уже его встряхнуть. Забавно, что массажисты про свою работу тоже говорят "встряхнуть". Действительно, есть что-то общее, только психологическая встряска проникает глубже.
У Константина Ивановича подобралось сразу два перспективных стайера, и фамилии как будто нарочно: Шишкин и Дятлов. Ребятам не надоедает шутить: "Дятел опять выпотрошит Шишку!" И действительно, Дятлов всегда выигрывает, у него юношеский рекорд Ленинграда, а Шишкин - вечно второй, хотя на тренировках показывал время лучше дятловского. Психология!
Вольт остановил в коридоре первого попавшегося пацана:
- Ну-ка найди Шишкина, скажи, чтобы шел ко мне. Гордый поручением пацан побежал, вопя во все горло:
- Шишка, тебя Высоковольтный зовет! Шишкин вошел в предбанник с самым минорным видом.
Вольт когда-то помог одному студенту консерватории избавиться от писчего спазма. То есть спазм у него возникал при игре на рояле, но все равно по номенклатуре - писчий. Так у того смешное выражение: "повесить нос на квинту", - как раз про такой вид, как у Шишкина. Кстати, хороший пианист, выиграл потом какой-то конкурс. Фамилия: Сологуб.
- Здрасьте, Вольт Платоныч. Вызывали?
Надо было, чтобы Шишкин улыбнулся. Про нос на квинту он бы не понял, пришлось изобрести что-нибудь попроще:
- Ну ты чего - как верблюд на Северном полюсе? Шишкин действительно улыбнулся: слабо и обреченно.
- Я ничего. Нормально, Вольт Платоныч.
- Вижу я твое "нормально". Самого мандраж пробирает. Силы накопил - не то что у Дятла, ты у всех в Европе должен выиграть и матч с американцами! Возьмешь кубок в Харькове - поедешь в Гавр.